Дай мне палитру, и я нарисую тебе мир, где будут зелёные туманы и рассветы, люди и дома. Там не будет места белизне и золоту. Лишь изумрудный дол, где скалятся, держась за руки, чёрные-чёрные мы.

Отец учил Мейлин послушанию и доверию: отдай всё в руки мужа, стой за его плечом, храни веру и верность и кротко улыбайся, когда он придёт к тебе за утешеньем. Но смерть отца преподала другие уроки, ведь брать всё в свои руки пришлось самой Мейлин, тогда как новоиспечённый муж, - дурно прославившийся на всю Поднебесную Мо Сюаньюй – укрылся за её спиной. Должно быть, именно поэтому она не заметила, когда затравленный взгляд сменился уверенным, а бледные пальцы стали прятать клубящуюся тьму.

Се Лянь прожил достаточно, чтобы смотреть на мир, скучающе прикрыв глаза. Век бога долог, и время перестаёт иметь смысл. Но смертные убеждения сильней желаний. И прежде чем он воткнёт себе в горло меч, Се Лянь исполнит долг и последний раз вознесётся на небеса. Не ради людей и их бессмысленных желаний, а ради тех, кто разбавлял окружающую серость своими горящими глазами в его последние года. Дети, вы же простите потом своего нерадивого отца?..

Сумев отвоевать у узкоглазых право на участие в экспедиции, я никак не мог помыслить, что по её итогу буду жить вторую жизнь, махать мечом, сорить деньгами и делать вид, что меня не пробирает на смех, когда слышу представление учителя, звучащее в его устах величаво и гордо: Хуй Сам.

Дана путешественницей была странной – закатывала глаза на просьбы, насилу пихала в себя четыре порции еды, сипя про неведомые, но нужные ей хп, называла симпатичных попутчиков горячими мобами и постоянно кляла каких-то разрабов, возмущённо крича что-то на языке Снежной в небеса. Она была бесцеремонной, проблемной и чудаковатой, и Сюин правда не знает, почему всё ещё путешествует с ней.