Сквозь молочную пелену тумана не видны проблески звёзд. Соль, повисшая в воздухе, осела на дне лёгких томным грузом. Или это вовсе не в воздухе дело?

Гань Юй. Имя таяло на губах, словно первая снежинка с тусклого осеннего неба. Голубые локоны в золотом венце благочестия. Коричневый сахар на каёмке фарфоровой чашки.

Пятое апреля, семнадцатое марта, двадцать шестое мая. Конверты плотные, набитые не одним сплошь исписанным листом, тонкие марки в углу, аккуратно выведенные адрес и индекс — всё как положено; на одном письме — редкие пятна кофе, на другом — уже высохшие съёжившиеся крапинки, что словно сиротливые звёзды напоминали об опухших глазах ранним утром после вечера сигарет взатяг. Сколько же их здесь, этих конвертов? Одному Богу известно. И Аяксу.