Кручёных подскочил навстречу, не зная, держать ли Маяковского на ногах или удерживать от безумств. — Я видел Сергея Есенина, пьяного! Я еле узнал его! - на одном дыхании выпалил Владимир, широкими шагами перемахнул всю залу к буржуйке, нервно отшвырнул восьмиклинку на стол, пожевал губы, вернулся ко входу, закрыл дверь, чтоб не выпускать минимальное тепло, накопленное за долгие часы. - Из драки только что вытащил. Хотел сюда вести. Умыть лицо, обработать раны, а он и от меня отбился!

Есенин слегка прикасается к колену Маяковского и произносит: — Да... что поделаешь, я, действительно, только на букву «Е». Судьба! Никуда не денешься из алфавита!.. Зато вам, Маяковский, удивительно посчастливилось, — всего две буквы отделяют вас от Пушкина... И неожиданно заключает: — Только две буквы! Но зато какие — «Но»! При этом Сергей высоко над головой машет пальцем и произносит это так: «Н-н-но!». Маяковский до того доволен остротой, что не удерживается, вскакивает и целует его.

Руки Маяковского дрожат, он снова слышит щелчок замка кухонной двери и напряженную тишину. Владимир знает, чем заканчивается этот щелчок. Глаза скользят по кухонке, в поиске пачки сигарет. Вечно она лежит, черт знает где. Приметив ее на подоконнике с Лилиными цветами, он слышит первый напряженный полустон из-за стены...