«Димка. Мой Димка. Я вытащу тебя, я вытащу тебя, я вытащу тебя. Из твоей комнаты, комнаты общежития, соседи сбежали из этого стерильного мирка. Будущий психиатр, мне кажется, что с твоей аккуратностью ты будешь уместен только в триллере. Ты злишься. Ты злишься и любишь. Меня и мой влог о паркуре, мои дурацкие шутки и яркие синяки после неудачного дубля. И огоньки в твоих расширенных зрачках — единственное, что ты не можешь отсортировать или продезинфицировать».

Нельзя же приходить просто так, просто потому что. Антон косится на сидящего через стол, пока не начинают болеть глаза. — Как там?.. — Арсений обхватывает себя руками, футболка и ребра, медлит. — В Командировке?.. Никому не нужна правда. А если и нужна, то удобная версия. Без грязи. Везде существует цензура, а чтобы влезть, желательно недоговаривать. — Как в Командировке.

— Я думаю, — говорит отец, неторопливо перемалывая челюстями пищу, — высланных нужно отстреливать. Не давать им покидать ячейки и размножаться. >Арсению рано или поздно придется сообщить родителям, что Антон, его парень — высланный.

Родители разводятся. Когда отец приезжает на выходные, мама покупает конфеты «Егорушка». Вафельные, покрытые молочным шоколадом. Талисман кондитерской фабрики, производителя конфет — долговязый мальчик в треуголке из газеты. Зеленые глаза искрятся насмешкой с каждого фантика, рекламного плаката, календарей, которые рассылают по офисам в преддверии Нового года. После похорон отца Арсений отправляется на поиски. За последним зеленоглазым чудом.

… Вообще-то, письма ни разу не его. Когда Антон только конверты замечает, Андрей Викторович извиняется сотни и сотни раз. Неприступный «адресат» убеждает, что все нормально. Он же «не такой», «не Арсений». (По заявке 1.293, о невзаимной любви.)