Бесстрастный взгляд, улыбка, чуть скривившая красивые пухлые губы, тонкие пальцы, играющие с зажигалкой, и расслабленная поза. Он не был похож на человека, приговорённого к смертной казни, может потому, что он уже умер. Давно. — Вы боитесь смерти, мистер Майколсон? — Я бы солгал, если бы ответил "нет", но вы ведь здесь не для этого? — Нет, я здесь для того, чтобы записать вашу историю. — Тогда приступим...

У неё россыпь веснушек на носу — следы солнечных бликов, и в глазах всеми оттенками синего плещется небо. Светлая. А у него сбитые костяшки на кулаках и хмурый взгляд, когда его друга кто-то обижает. И в кармане сложенный вчетверо листок с клятвой, написанной неровным детским почерком и скрепленной капелькой его крови и её поцелуем. Навсегда вместе — друзья навеки. Но чернила выцветают, превращаясь в чёрные разводы, а дети взрослеют, вырастают, меняются...

— Вы можете заинтересовать мужчин, Кэролайн. И не вашим пытливым умом или тонким чувством юмора. И даже не скромностью, влелеянной в вас вашей матушкой... — он приближался к ней всё ближе и ближе, обволакивая своим голосом и гипнотизируя взглядом. — Вы можете дать им кое-что другое... более, скажем так, нужное. Вы можете подарить им наслаждение...

Её первое в жизни собеседование, её первая попытка устроиться на работу, её первое знакомство с возможным начальником. Кэролайн Форбс, ты справишься.

Бетонная коробка его душила, топтала грудь холодными стопами, по одному ломая рёбра и заставляя его задыхаться пылью и выхлопными газами. Хотелось свободы - так отчаянно, что он приходил домой и царапал стены в надежде выбраться из этого города. Будто бы там, за этой стеной, и мир другой и воздух чище, прозрачнее, вкусней. Наверное, так оно и было.