Междуцарствие

...И Элджернон мысленно погрузился в другое солнечное и теплое лето, когда царствование короля Ричарда перешагнуло из второго своего года в третий... * * * Сначала откуда-то (и как всегда непонятно было, откуда именно) по Лондону расползлись слухи о том, что король Ричард пал в битве. Потом слухи стали множиться. Говорили о том, что вместе с королем погибли герцог Норфолк и граф Суррей, что после битвы лорд Томас Стенли приговорил к казни графа Линкольна, графа Нортумберленда и графа Вестморленда, а графа Хантингтона якобы отстоял его брат, который сражался на стороне претендента. Что претендент привел с собой почти пять тысяч шотландцев, которые вырезали почти всех, кто сдался в плен. О том, что теперь поддержать претендента прибудет французская армия в двадцать тысяч человек. Она якобы уже собралась в Булони и ждет только письма из Лондона. А потом претендент появился сам. Он въехал в город через Лондонский мост во главе колонны французских и шотландских наемников, в сопровождении незнакомых Элджернону дворян, незнакомого Элджернону епископа, а также лорда Стэнли и его брата. Пленных с ними действительно не было, но и шотландцев оказалось всего несколько сотен. Элджернон наблюдал за процессией, стоя в саутуаркской толпе недалеко от Надвратной башни. Претендент показался ему слишком худым и каким-то измученным. Неестественно бледный, с напряженным выражением лица, он махал людям, но как-будто нехотя, заставляя себя это делать. Он как-будто вообще боялся толпы. Дальше претендент доехал до собора Святого Павла, спешился, вошел в собор вместе с епископом и, стоя у алтаря, получил благословение от этого епископа. После чего вышел из собора, сел обратно на лошадь и в сопровождении французских и шотландских солдат поехал в Вестминстер. Кроме собора, он ни разу нигде не остановился и ни разу не обратился ни к лондонцам, ни к своим людям. Правда, этого Элджернон уже не видел. Как только последний из солдат претендента прошел сквозь ворота, он вернулся домой и задумался о том, что ему делать дальше. Нет, он не боялся потерять работу или угодить в тюрьму — это почти не грозило кому-нибудь вроде него. Но вот готов ли он служить новому королю? Будет ли это правильно — служить королю, который убил предыдущего короля (не то, чтобы он входил в число приближенных этого короля). Тем более, что предыдущий король был тем, кто нанимал его на работу (вернее, на службу себе). Вместо того, кого казнили за участие в заговоре (только Элджернон ничего про этот заговор даже не знал, пока его не подавили). В конце концов он перестал сомневаться и решил вернуться на службу. В конце концов, ничего поделать было нельзя — прежний король был мертв. И у него не осталось законных детей. К тому же, Элджернон расследовал убийства — не больше и не меньше. И собирался заниматься этим и раньше. Убийства происходят при всех королях. И даже в тех землях, где нет никаких королей. И убийц надо ловить. Приняв такое решение, он через день после приезда претендента (вернее, теперь уже короля Генриха VII) явился утром в Тауэр, где все были так же растеряны, как и он в последние два дня. Лорд Брэкенбери и те солдаты, которых он увел с собой, с битвы не вернулись, а нового коменданта еще не назначили (только приехал из Вестминстера какой-то француз, поблагодарил от имени нового короля за службу и велел и дальше верно служить короне), поэтому замок продолжал пока жить, как-будто ничего не поменялось. Даже монеты на монетном дворе продолжали чеканить с именем Ричарда III. Правда, в тот день, когда Элджернон решил вернуться на службу, кое-какие изменения все-таки произошли (если это можно назвать изменениями). В Тауэр опять явились французы и именем нового короля потребовали от монетного двора... нет, не начать чеканить новые деньги, с именем короля Генриха, а отдать им уже готовые, после чего забрали все, что смогли найти и унести с собой, включая слитки, нарезанные заготовки и ожидавшие переплавки бракованные монеты. Еще, узнав, что Элджернон появился теперь на работе, они отвезли Элджернона в Вестминстер, на аудиенцию к новому монарху. Генрих VII принял его в присутствии какого-то дворянина, похожего на него (уже потом Элджернон узнал, что это дядя короля по матушке, Джаспер Тюдор) и того неизвестного епископа, которого он видел, стоя в толпе около Лондонского моста (уже потом он выяснил, что это был Джон Мортон, епископ Или). - Доброе утро, - нарочито спокойно и доброжелательно произнес король, и Элджернон отметил для себя, насколько этот тон не вяжется с его усталым лицом и тоскливым взглядом. - Мы рады засвидетельствовать вашу верность и обещаем, что эта верность не останется без награды. Мы намерены стать добрым другом всем нашим слугам! - Другом, сэр... э-э-э-э... ваше величество? - Именно. Мы твердо решили, что наше правление ознаменует собой конец тирании и беззакония и начало новых времен: времен щедрости, процветания и уважения к законам. Мы понимаем, что вы были введены в заблуждение узурпатором и обманщиком герцогом Глостером, который безо всякого на то основания принялся называть себя королем Ричардом III... и не гневаемся на вас за это. Если вы хотите, вы можете продолжить нести ту службу, которую вам поручил узурпатор, даже не принося новой присяги. Если, конечно, эта служба не связана с бессудными казнями, не одобренными парламентом поборами и тому подобными вещами. Чем вы занимаетесь? В этот момент епископ Мортон подошел к королю и что-то зашептал ему на ухо. - Вы расследуете убийства при дворе, не так ли? - поправился король. - Не только, ваше величество. Я обязан расследовать все убийства, которые происходят на расстоянии двенадцати миль от того места, где находитесь вы. Совместно с местными коронерами. Епископ опять что-то сказал на ухо королю Генриху. - Si, - кивнул король. - Barner... Si. Скажите, следователь, у вас есть незаконченные дела? - Незаконченные дела? - Я хотел сказать... мы хотели сказать, те, по которым еще нет окончательного решения. Где убийца еше не найден. Извините, следователь... коронер, мы... я так давно не был в родной стране, что начал забывать наш прекрасный язык. Я хотел сказать только, что, если по наущению узурпатора, самозвано принявшегося титуловать себя королем, вы вершили суд и расправу над невинными, приписывая им убийства, которых они не совершали, то вы должны тотчас прекратить. Но за уже совершенное мы также не гневаемся на вас: герцог Ричард, без сомнения, повинен в многочисленных преступлениях и многих добрых людей сбил с толку, а других запугал Вся вина лежит на нем. - Нет, ваше величество. Ничего такого король Ричард... э-э-э-э... узурпатор не заставлял меня делать. - Вам повезло. Что же, идите и продолжайте исполнять свою благородную миссию. Мы подтверждаем вашу должность. Первый раз исполнить свои обязанности при новом короле ему пришлось очень быстро. Когда он возвращался в город, стражники, охранявшие Ладгейт, сообщили ему, что его ищет местный коронер. Оказалось, что в трактире недалеко от Святого Павла двое французских наемников изнасиловали и убили служанку. Выдать убийцу они отказались. Пришлось Элджернону возвращаться в Вестминстер. Король принял его на удивление быстро. Узнав, в чем дело, он велел позвать некоего де Шанде, командира французов. Тот не только согласился выдать своих солдат, но и сам доставил их в тюрьму. И в этот же день Элджернон впервые услышал, что король Ричард жив, но находится то ли в Ноттингеме, то ли в Йорке. Он не придал этому значения: про войско нового короля тоже говорили, что там пять тысяч шотландцев, а оказалось, что всего человек триста. А вот убедиться в том, что это не просто слухи, Элджернон смог следующим утром, когда шел на службу через Лондонский мост. Какой-то француз требовал у командира гарнизона Надвратной башни подчиниться ему и отдать ключи от всех дверей. Тот спрашивал его: - Почему я должен вам подчиняться, сэр? - Именем короля Англии Генриха! Он приказывает вам сдать пост нам! Ваша смена закончена! Мы должны вас сменить! Как верные слуги короля... - Сдать пост — это, конечно, хорошо. Но как быть с тем, что уже есть король Ричард? Сидит сейчас в Йорке и приказы рассылает. - Теперь король Англии — Генрих! Ричард — узурпатор и самозваный герцог Глостер! Элджернон отметил про себя это ужесточение. Вчера короля Ричарда объявляли самозваным правителем, а сегодня ему уже и титул герцога Глостера не оставляли. - Это как? - спрашивал командир гарнизона. - Короля Ричарда короновали, его парламент признал. А короля Генриха кто признал? - Провидение! Бог! Он потерпел поражение, от которого вряд ли сможет оправиться! Он потерял три четверти войска и всю артиллерию! Господь покарал его за его грехи! - Но ведь короля Ричарда короновали. Значит, он помазанник Божий. Кто-то отменил коронацию? - Нет, - отвечал француз. - Тогда Провидение тут ни при чем. Ведь не может же Господь одновременно благословлять нашего короля и карать. - Но у вас же было два короля! - злился француз. -Но не одновременно. Король Генрих... предыдущий король Генрих тогда был не в себе. А король Ричард там, в Йорке, не в себе? Или, может быть, его тяжело ранили и он в беспамятстве лежит? -Нет, - неохотно признал француз. -Значит, это не подходит, - спокойно сказал командир. - Вы коронуйте его, вашего Генриха, парламент соберите. А уж потом я ваши приказы исполнять буду. У Биллингсгейт он видел похожую сцену, только французский офицер там вел себя спокойнее, и их спор с командиром гарнизона напоминал беседу двух приятелей о погоде и недавно слышанных шутках. А когда он пришел в Тауэр, то сразу почувствовал себя арестованным. Его сразу же повели в зал, где раньше собирался Королевский совет. На этот раз там находился всего один человек — сэр Роберт Брэкенбери. - Откуда вы здесь? - удивленно спросил Элджернон. - Сразу же после битвы на Дадлингтонском тракте я отправился в Бишопс-Линн, там сел на венецианскую галеру, шедшую в Лондон — и вот я тут. - Скажите, сэр, что на самом деле произошло? - Мы хорошо потрепали их своими пушками, но почти сразу после того, как наши схватились с французами Оксфорда, погиб Джек Норфолк и барон Феррерса из Чартли. Солдаты передней баталии перестали слушаться команд, хотя Том был в полном порядке и тут же заступил на место отца, да и на мне не было ни царапины... Мы пытались восстановить порядок, но бесполезно. Вернее, мы пытались заставить их подчиняться нашим командам, ведь порядок в наших рядах, как ни странно, сохранялся: солдаты не сломали строй, упорно сопротивлялись графу Оксфорду и побежали только тогда, когда он оттеснил нас от короля ярдов на восемьсот и прижал к каким-то постройкам... Нам не оставалось ничего другого, как вернуться к корою. Вместе с нами подошел Джон Скруп, который передал послание Нортумберленда: граф не мог вступить в битву, иначе его со спины атаковали бы Стенли. Они уже несколько раз пробовали его на прочность. А кроме того, граф считал, что не смог бы добраться до поля боя, не сломав строй. Пока барон говорил, его величество пытался что-то разглядеть вдалеке. Он объяснил нам, что заметил претендента стоящим почти без охраны, вдалеке от своих войск и хотел его атаковать. Мы его разубедили. Первым высказался капитан роты наемников, которых оплатила королева Изабелла, капитан Салазар. Он сказал, что его люди еще не вступали в бой, к тому же, его величество сохранил все свои пушки и больше половины войска. Барон Скруп сказал, что северяне под командованием Нортумберленда в стычках со Стенли не понесли почти никаких потерь. А если его величество хочет сменить командира баталии за бездействие, то среди северных баронов найдется много желающих. Мы с Томом добавили к этому, что Оксфорд и сам сейчас мало что может сделать: он сам понес большие потери как от наших пушек, так и в рукопашном бою. При этом войско узурпатора даже в начале боя было меньше нашего в два раза. И у него вообще не было резервов. А для того, чтобы вернуться к нам и вступить в бой, Оксфорду пришлось бы выполнить не менее сложный маневр, чем Нортумберленду. А потом еще взбираться на холм, и все это под огнем наших пушек и лучников. Братья Стенли никогда не решатся занять сторону претендента открыто, если не будут полностью уверены в его победе (так впоследствии и случилось: Стэнли еще немного пощипали Нортумберленда и увели свои отряды). Его величество высказал опасения по поводу того, что может случится, если претендент займет Лондон. Лорд Кендал ответил на это, что не случится ровным счетом ничего, надо будет только немного подождать. Эти слова окончательно убедили короля, и он решил отступать в Йорк. Ни его величество, ни граф Линкольн, ни Нортумберленд, ни Вестморленд не были ни убиты, ни ранены. У вас про них ходят разные слухи, но все это ложь. А из всех высших сановников у нас теперь нет только лорда-маршала и лорда-верховного констебля: барон Стенли лишен всех постов и всего имущества за высокую измену. - А еще говорят, что его величество в Ноттингеме... - Нет. Как я и сказал, он в Йорке. Но Ноттингем остается верен законному королю. - Стэнли здесь, - сказал Элджернон. - Оба брата, сэр. - Спасибо, Элджернон, но мне об этом уже рассказали. На чьей вы вообще стороне? Вы явно пришли на службу. Как обычно. Но в то же время вы как-будто рады меня видеть и как-будто искренне спрашиваете о том, что произошло. - Я... я никогда об этом не задумывался, сэр. Я хотел просто расследовать убийства. В смысле, не то, чтобы я был таким уж поборником справедливости, или мне так уж нравилось ковыряться в крови, осматривать трупы, ползать в грязи, пытаясь найти орудие убийства или следы... А в том смысле, что я хотел просто приходить на службу, делать то, что от меня требуется и получать за это деньги. - То есть вам все равно, кто сидит на троне? - Главное, чтобы это был законный король. Коронованный и все такое. Я не хочу выполнять непонятно чьи приказы, чтобы меня потом за это казнили или заперли в тюрьму лет на двадцать. С другой стороны, я не хочу преступать закон... по крайней мере, серьезно... и не хочу брать грех на душу. А ведь я клялся Богом, когда давал присягу его величеству. И я никогда не хотел становиться причиной ничьей смерти. Когда казнят убийцу — это одно, а так... А ведь предавая короля — я вроде как способствую его смерти?.. Честно сказать, теперь я растерян. Сначала я, как и все, думал, что король Ричард погиб, наследников у него не осталось (во всяком случае, признанных всеми) - значит, и у меня выбора нет. А теперь оказалось, узурпатор — даже и не узурпатор, а как раз непонятно кто. К тому же, он лгал нам, преувеличивая свои победы. С другой стороны, он занял Лондон и получил благословение епископа, так что не может быть, чтобы у него совсем не было прав... - Какие у него права, Элджернон? Он даже не англичанин. - Извините, сэр, но это не имеет для меня значения. Да, он время от времени вставляет в свою речь бретонские словечки. Да, он не знает о нашей стране ничего. Но и про короля Ричарда... я знаю, например, что лорд Рэтклифф знает его величество с детства. Что лорд Кендал был его секретарем еще на севере. Ваши, сэр, владения находились по соседству с его. Еще я слышал, что его величество много сделал для города Йорка — добился снижения налогов и как-то помог судоходству на реке Уз, кажется... А еще он учредил ярмарку в Миддлхэме и хочет построить там колледж. Но я никогда не был на севере и не знал его величество еще ребенком. И никто из моих близких никогда не жил и сейчас не живет на севере. И никто из них не знал его величество ребенком. - То есть вы не будете занимать сторону? - Моя служба не предполагает занятие сторон, сэр. Я никогда ничего не сделаю вам во вред, но и подчиняться вам не буду. И узурпатору тоже не буду. Пока все не прояснится. Я просто буду делать свою работу — расследовать насильственные и странные смерти. Брэкенбери, казалось, нисколько не расстроил такой ответ. - Очень хорошо, - сказал он. - А вас уже принимал узурпатор? - Да, сэр. И оставил меня в должности. - Еще лучше. Почему вы не в Вестминстере? - У меня тут стол, сэр. И чернила с чернильницей, которые я сам покупал. И запас пергаментов и бумаги, которые я тоже покупал сам. И все мои отчеты и прочие документы. - Лучше не бывает, - отозвался Брэкенбери. Он сомкнул ладони и потер их друг об друга. - Ваш стол так и останется вашим, ваши чернила и пергаменты никто не тронет. Разве только перенесут в другое помещение. Если это случится, вас проводят к вашему столу. Вас теперь будут провожать к вашему столу всегда, когда вы будете приходить в Тауэр. И провожать к воротам, когда соберетесь уходить. В остальном — работайте. Раскрывайте убийства, собирайте присяжных, пишите отчеты. Просто иногда я буду просить вас по-приятельски передать письмо кому-нибудь в городе. Например, узурпатору. Или епископу Мортону. Вы ведь не откажетесь? Это было бы невежливо... - Нет, сэр, не откажусь. - Тогда окажите мне дружескую услугу и отвезите письмо узурпатору и епископу Мортону прямо сейчас. Посидите здесь, подождите, пока я черкну пару строк. * * * - Передайте от нас лорду Брэкенбери, что мы готовы подтвердить его должность констебля Тауэра, если он перестанет служить узурпатору и тирану и подчинится своему суверену, - сказал ему король Генрих, прочитав послание. - Его величество начинает свое царствование с примирения, - добавил находившийся рядом с ним епископ Мортон. - Мы готовы простить все преступления, совершенные в эти ужасные три десятилетия... - Какие десятилетия? - Те ужасные десятилетия, отсчет которых пошел тогда, когда свергли королеву Марг... короля Генриха, конечно. Законного короля Генриха. Мы готовы забыть и простить всем все преступления, совершенные за это время, если эти люди не будут преступать закон впредь. Даже тирану и узурпатору Ричарду мы готовы простить все, и даже превратить его самозваный титул герцога Глостера в настоящий, если он откажется от титулования себя королем, вернет некоторые из титулов в казну... Например, титул графа Ричмонда. И передаст назначенным королем комендантам некоторые замки, такие, как Миддлхэм, Шериф-Хаттон, Ладлоу... * * * Лорд Брэкенбери только посмеялся над этим предложением.