Междуцарствие

Выйдя из Тауэра, Элджернон почувствовал, что дальше все будет хорошо. Вернее, все и так было хорошо, а будет еще лучше. Последние теплые деньки догорающего лета, дисциплинированность иностранных наемников, спокойная, уверенная в себе жизнерадостность нового короля и даже то, что лорд Брэкенбери вернулся в Лондон живым и здоровым — все это убеждало Элджернона в том, что скоро все разрешится само, причем самым лучшим и самым бескровным образом. Даже то, что в Йорке пребывает старый король, его не беспокоило... В том, что ощущениям доверять не стоит (как и всегда), Элджернон убедился уже на следующий день. Небо заволокло тяжелыми, низкими, темно-серыми грозовыми тучами (при этом гроза все никак не могла разродиться, и в городе почти не стало прохладнее, зато воздух стал еще влажнее), а к воротам августинского монастыря (как рассказывали потом свидетели) подъехал всадник и сбросил лежавшее за ним поперек седла тело мужчины в очень дорогом плаще, заколотом фибулой из эмалированного золота с хорошо узнаваемым гербом: три восстающих серебряных льва на французском лазорево-червленом, разделенном по вертикали надвое щите. На месте убитого никто не смог опознать, людей Гербертов тоже никто не смог найти, хотя дом, который они снимали у барона Феррерса, находился совсем рядом, и Элджернон начал опасаться, что убитый — сэр Уолтер, брат графа Хантингтона (в том, что это не сам граф, он был уверен, так как не один раз видел того при дворе). Об этом следовало доложить королю (либо лорду-стюарту, либо лорду-камергеру), так что он приказал отнести тело в церковь Святого Петра-Бедняка, а сам отправился в Вестминстер. Ему сразу же бросилось в глаза то, что на территории дворца почти не было стражи, а из часовни Святого Стефана не доносилось ни звука. Только человек десять французских наемников слонялись по двору, да в самом дворце так же растерянно бродили еще человек десять в надетых поверх доспехов сюрко с гербом де Веров. Многочисленных чиновников и просителей тоже не было (только когда он почти дошел до королевских покоев, навстречу ему вышли трое монахов, таких же растерянных, как встреченные им до того солдаты, но вдобавок еще и напуганных; один из них обеими руками, как великое сокровище, прижимал к груди какую-то книгу, судя по виду, недавно напечатанную). Из-за этого странного запустения и неразберихи Элджернона никто не остановил даже в самих королевских покоях, но зато никто и не проводил: обычно здесь было полно секретарей, телохранителей и прочих слуг, которые говорили, куда идти, где подождать, можно ли во время ожидания присесть и куда, караулили его, а потом, чуть ли не за руку, проводили его к королю и после выводили обратно. Сейчас ему самому пришлось побродить по совершенно не знакомым ему комнатам (он понял, что чувствовали встреченные им наемники и монахи), пока, наконец, он не вышел в знакомый ему зал, за которым была комната, которую новый король сделал своим кабинетом. Посреди зала стояли четверо человек и... Элджернон подумал бы, что они ругались друг с другом, если бы все они не были такими благородными господами. Это были зять короля граф Хантингтон, приехавший в обозе нового короля епископ Мортон, а также еще два епископа — Джон Рассел из Линкольна и сам Томас Буршье, архиепископ Кентерберийский. - Все знают, что не могут одновременно существовать несколько Больших Королевских Печатей. Так что именно вы мне предлагаете? - спрашивал епископ Линкольнский. - Ту должность, которую вы покинули всего два месяца назад, - отвечал епископ Мортон. - Ту, с которой вас изгнал узурпатор и убийца! Но теперь вы сможете послужить новому королю, законному и благородному, вы сможете сами поучаствовать в строительстве новой эры, эры процветания и торжества закона! - Я сам просил об отставке, - сухо сказал епископ Рассел. - Наше королевство давно нуждается в том, чтобы кто-нибудь построил здесь процветание и торжество закона, но все же ответьте мне, Мортон: какую именно печать вы мне предлагаете и где именно находится эта печать? - Я предлагаю вам Большую Королевскую печать, неужели непонятно, Рассел? - раздражался епископ Мортон. - И где она? - Она... пока ее нет, скоро ее сделают, буквально через пару дней. - Значит, вы уничтожили печать короля Ричарда? - Не совсем... но это вопрос времени. Буквально нескольких недель. Узурпатор уже потерпел поражение, его войско уничтожено, его пушки попали в наши руки, вся страна признала волю Провидения. Скоро к нам подойдут свежие подкрепления, полки с северо-запада королевства и из Уэльса... - Но сейчас печать не у вас? - У нас, Джон, не переживай, кузнецы завтра-послезавтра сделают... - А откуда еще вы ожидаете подкрепления? - вмешался в разговор епископ Буршье. - Помолчи, Том, я не с тобой сейчас разговариваю, - неожиданно грубо ответил ему епископ Мортон. - Мне тоже интересно, - произнес граф Хантингтон. - Вы что-то сказали про полки из Уэльса... - Во-первых, лорд Стенли, для которого король — его возлюбленный приемный сын, приведет людей из Чешира, Ланкашира, а так же из Бристоля... - Из Бристоля никто не приедет. Я знаю, что вам писали из Бристоля, Мортон, - перебил его епископ Рассел. - Но не стесняйтесь поделиться содержанием этого письма со всеми нами... - Про Бристоль я и сам много чего рассказать могу, - отозвался граф Хантингтон. - Мне все еще про Уэльс интересно. - Ополчение из Уэльса приведет любимый дядюшка короля, Джаспер Тюдор, - с напряжением в голосе сказал епископ Мортон. - Я правильно понимаю, что вы не оставляете мне замок Пембрук, решительно говорите мне, что титул графа Пембрука тоже ко мне не вернется, но хотите, чтобы я был на вашей стороне? - удивился граф Хантингтон. - Так что же вы собираетесь мне предложить? - Власть над Уэльсом, - развел руками епископ Мортон. - Без дохода и моего присутствия в там... - Что же, это только справедливо, что любимому дядющке короля... - Единственному, - перебил его граф Хантингтон. - Любимому, - с нажимом проговорил епископ Мортон. - Любимому дядюшке короля, как настоящему и первейшему сыну валлийского народа должны быть возвращены земли и замки, несправедливо и беззаконно отторгнутые у его семьи тиранами и узурпаторами... - А я, значит, меньший валлиец? Или недостаточно достойный валлиец? Хотя что же это я: к моей валлийской крови не примешивается кровь французских королей... - Есть много форм власти, - со сладкой улыбкой ответил ему епископ Мортон. - И Уэльс большой. Мы можем вознести вас на невиданную высоту, такую, о которой узурпатор и детоубийца и подумать не мог... - Там я королевский зять... - Во-первых, как я сказал, Уэльс большой. Дядюшка короля может отдать вам, например, его северную половину. К тому же, как это ни печально, он вряд ли он сможет уделять своему отчему дому много внимания: большую часть его времени и сил будут отнимать обязанности при дворе. А во время отсутствия он будет передавать власть над целой страной своему заместителю, тому, кто сможет исполнять его обязанности за него и станет, тем самым, подлинным властителем! Как ФитцДжеральды в Ирландии. А еще мы можем увеличить ваши доходы. Платить вам в три раза больше, в пять раз больше, чем вам платит узурпатор-детоубийца. Для того, чтобы вы могли поддерживать образ жизни, достойный графа. Граф Хантингтон хотел что-то ответить, но не сумел, так как в этот момент в разговор еще раз вмешался архиепископ. - Епископ Мортон... - начал было он. - Том, я уже не раз сказал тебе: заткнись! - взорвался епископ Мортон. - В том положении, в котором оказался ты, ты слишком много себе позволяешь! Это ты позволил епископам этого королевства собрать больше двадцати тысяч фунтов, которые потом одолжили узурпатору-детоубийце и которые тот потратил на то, чтобы противостоять законному королю Англии! Это ты кощунственно насмехался над Таинствами, совершив так называемую «коронацию» вышеназванного детоубийцы! Это ты позволял своим епископам и священникам служить тирану и детоубийце и не отлучил от церкви ни одного тех, кто по глупости или злому умыслу решил считать себя «подданными» этого якобы короля! В Риме обязательно узнают о твоих делах! А с теми связями, которые есть у меня в курии, ты завтра же лишишься сана, если не чего похуже! - И что похуже может случиться с милордом архиепископом? - спросил граф Хантингтон. - Против страны, которой правит детоубийца и узурпатор, потешно коронованный потешными епископами, могут объявить крестовый поход!! - закричал епископ Мортон. - Нас поддерживает не только Святой Престол, но и иностранные государи, которые только рады будут поживиться за счет такой безбожной страны!!! - И что это за государи? - поинтересовался граф Хантингтон. - По меньшей мере король Франции и герцог Бретани, - внезапно успокаиваясь, ответил епископ Мортон. - Они смогли договориться? - удивился епископ Рассел. - А зачем герцогу Бретани участвовать в походе против короля Ричарда? - Мы пообещали ему то, что принадлежит ему по праву, - сказал епископ Мортон. - И что же это? - уточнил епископ Рассел. - Графство Ричмонд, веками связанное с герцогством. Графство Ричмонд, пользоваться которым герцогу Франциску не позволял узурпатор, вопреки праву и обычаю!! - То самое графство, которое, если я не ошибаюсь, находится рядом с Йорком? - Оно не совсем там, если разобраться, то расстояния... - Но оно все-таки там? - продолжал давить епископ Рассел. - На северо-востоке Англии, который не подчиняется вам? - Надо еще разобраться, кто подчиняется узурпатору и какие места он держит под своей беззаконной, тиранической властью... - пробормотал Мортон. - Не надо юлить, Джек, - продолжал епископ Рассел. - Все знают, почти вся восточная часть страны, от Ноттингема... точнее, от Бишопс-Линна до Берика признает власть короля Ричарда. Каким образом вы собираетесь подарить герцогу Франциску то, чего нет у вас в руках? - Для этого и нужен крестовый поход, чтобы вырвать у тирана и его приспешников из рук то, что они беззаконно забрали себе! Неужели ты не понимаешь этого, Джек? - передразнил его епископ Мортон. - Заодно и выжечь грех и ересь везде, где она укоренилась. - Вы что, готовы устроить резню в Ноттингеме, Йорке и Бишопс-Линне?! - с беспокойством спросил граф Хантингтон. - Мы — сторонники законного короля Англии и мы готовы отстаивать его законные права любыми законными способами. Если при этом прольется кровь недостойных — эта кровь на них самих. Чем скорее вы, господа, это поймете, тем скорее в королевстве наступит мир и тем меньше жизней будет потеряно в бессмысленном сопротивлении тому, что должно случиться. Все в ваших руках, господа, - епископ Мортон развел руками и с улыбкой оглядел своих собеседников... но потом остановился взглядом на архиепископе Буршье, наставил на его лицо указательный палец и неожиданно закричал. - Как и только в твоих руках, Буршье, твоя судьба и судьба Английской церкви!! Либо ты сейчас же смоешь с себя и своих прихвостней грех, НЕМЕДЛЕННО короновав единственного законного короля этой земли, либо можешь пенять на себя!!! Архиепископ Кентерберийский поморщился, посмотрев на указательный палец, который почти упирался ему в левый глаз, и ответил: - Я думаю, это ты слишком много себе позволяешь в том положении, в котором оказались ты и твой щенок. Ты вызываешь меня письмом из Кентербери, причем написанным в таких выражениях, в которых не обращаются даже к слуге. Здесь ты заставляешь меня ждать в течение многих часов, начиная с рассвета, после чего шантажируешь меня и угрожаешь, требуя короновать твоего покровителя, а еще обвиняешь меня в том, в чем не должен. Ты сам помнишь наше соглашение (и ты сам присоединился к нему) о том, что церковь Англии по возможности остается вне этой династической распри и подчиняется тому, кто в данный момент сидит на троне королевства и кого признает большая часть подданных. Король Ричард был таким человеком летом позапрошлого года, и остается таким человеком сейчас, как бы тебе ни хотелось обратного. - Его не поддерживает большинство... - Но и вас тоже. Даже в Лондоне вам, как я знаю, не подчиняется ни Тауэр, ни гарнизоны в укреплениях вдоль реки, ни гарнизон на мосту... Половина страны открыто объявила о своей верности королю Ричарду, включая униженный вами Шрусбери. Я не могу короновать Генриха Тюдора сейчас, и ты понимаешь это не хуже других. - Короля Эдуарда короновали, когда север все еще открыто поддерживал королеву Марг... короля Генриха. И самого короля Генриха короновали тогда, когда нас поддержал Делатель Королей... - Король Эдуард был коронован, когда выиграл войну и его власть над столицей была неоспоримой, а у королевы Маргариты почти не осталось войск. А король Генрих в тот момент, о котором ты говоришь, был уже коронован, и церемония, которую провели тогда в соборе Святого Павла, коронацией не была. И можешь не трудиться, угрожая мне своими связями в Риме: папа Сикст умер год назад, да и с ним ты не был близко знаком. А вот мы действительно знаем людей, причем некоторых — уже многие десятилетия. И я не зря напомнил тебе о нашем соглашении, которое ты теперь так вероломно нарушил. Английская церковь едина и не занимает ничью сторону. Именно поэтому я уверен, что тот же Лэнгтон, хоть и восхищается королем Ричардом, но сделает для меня все возможное и невозможное, если это понадобится. Не придавай такого уж большого значения тому, что ты добился поминальной службы по невинно убиенным принцам. И прошу тебя, прекращай эти балаганные фокусы: крики, фразочки, как-будто ты читаешь речь на открытии парламента, все эти «тираны-узурпаторы» да «эры процветания». Тебе не идет, когда ты перестаешь вести себя, как евнух при дворе турецкого султана. - Значит, ты не хочешь помочь себе, Буршье? - сухо спросил Мортон. - «Ваше высокопреосвященство» или «милорд архиепископ». Понимай, как знаешь. - Что же, - пожал плечами Мортон. - Значит, ты не оставляешь мне выхода. Ты арестован. Видимо, эти слова были знаком, так как после этого из королевского кабинета вышли пятеро вооруженных французских наемников. Они оттерли архиепископа от остальных собеседников и окружили его. - Могу я спросить, в чем ты намерен обвинить меня? - спросил примас Англии. - В ереси, высокой измене и растрате церковных денег. - А ты уверен, Мортон, что у тебя на это право? - Уверен. Король Эдуард посадил в крепость архиепископа Йорка, а узурпатор Ричард Глостер посадил в крепость меня. - Беззаконно, конечно, но как же он был прав. - Уведите архиепископа и водворите в комнату, о которой мы говорили, - распорядился епископ Мортон. - Все драпировки оттуда должны были заранее снять и всё вынести. Но проверьте все равно, не осталось ли там чего-нибудь кроме кровати и голых стен. Ближайшие сутки вам придется его охранять. Никаких книг, никаких писчих принадлежностей, никаких посетителей. Никакой другой еды, кроме хлеба с водой. Грешники должны каяться и размышлять о своих грехах. Завтра днем я пришлю людей, которые вас сменят. Архиепископа увели, проведя его мимо Элджернона, но благородные господа как не замечали его раньше, так не заметили и теперь, увлеченные разговорам. - А вам, господа, - обратился к оставшимся собеседникам епископ Мортон. - Я предлагаю еще раз крепко подумать. Вы все были недовольны узурпатором, который по-прежнему продолжает называть себя королем Ричардом, третьим от Завоевания, хотя и по-разному и по разным причинам. Сейчас у вас есть шанс отплатить ему за все несправедливости, которые он совершил по отношению к вам. И заслужить королевские милости, которых вы и в самом деле достойны. Но для этого надо будет постараться, сделать шаг навстречу королю. Иначе - если стоять от короля слишком далеко - его милости прольются не на вашу голову, а куда-то мимо. Я хочу сказать, Хантингтон, что от вас мы ждем помощи в Уэльсе. Разрешения проблем в городе Брекона и как раз в Шрусбери. Если нужно, усмирите их силой. А ты, Рассел, как я посмотрю, заразился неверием от Буршье. Зря. Ты даже сейчас находишься в лучшем положении, чем он. Король через меня даже сейчас не отзывает своего предложения. Канцлера и хранителя Большой печати лучшего, чем ты, не найти во всей Англии. Соглашайся. Или не соглашайся... и тогда да послужит тебе его судьба примером. Ах да, еще кое-что... расскажи нашим возлюбленным братьям во Христе, что судьба архиепископа Буршье теперь в его собственных руках. Мало ли, что может случиться с кающимся грешником, пока он в заточении ждет справедливого суда. С другой стороны, любого грешника можно отмолить. Если правильно молиться. Церковью всей страны. Каждым диоцезом, каждым приходом, каждым монастырем... понимаешь меня, Рассел? Обсуди это с нашими братьями. И передай им мой братский поцелуй. -А как в Риме отнесутся к тому, что ты так усердно учился у Иуды, что даже целоваться начал? -Рассел, я уже сказал тебе: зря ты поддался неверию. Я думал, ты умнее. Все еще думаешь, что я неспособен сделать то, что уже сделал? Я все доказал. Я, конечно, поддержал Давида против Голиафа, но и Давид шел на бой не безоружным: у него, по крайней мере, была праща. Так и я не стал бы разговаривать с вами так, как разговаривал сегодня без сил и союзников. И ты знаешь... вы оба знаете, что иногда вещи скрыты от наших глаз, но это не значит, что их нет. И, хочу напомнить вам, мы наголову разбили узурпатора в единственной битве, которую он... которую мы ему дали. Так что думайте оба. Вы можете присоединиться к нам сейчас или навсегда стать врагами законного короля. - Мортон, мне кажется, вы действительно слишком много на себя берете, - с раздражением сказал граф Хантингтон. - Ваши рассказы про французов и бретонцев - наглая ложь. Хотя бы потому, что, как мне точно известно, король Ричард сам вел переговоры о графстве Ричмонд с герцогом Франциском. А значит вы, предлагая ему это графство, не предлагаете ему ничего, что можно было бы найти только у вас. Епископ Рассел прав. Все остальные ваши слова - пустые угрозы и надувание щек. За то, чтобы я мог занять при вашем дворе место худшее, чем у меня есть при дворе короля Ричарда, я должен сам же это положение и завоевать. С другой стороны, ничего нового я не узнал, вы верны себе, Мортон. Я ведь даже не хотел отвечать на ваше письмо, я знал, что будет. И не хотел вас поддерживать: это из-за меня щенок Тюдор высадился севернее, чем задумал за него Оксфорд. Так вот, это произошло из-за моих людей. К сожалению, у меня есть брат, который почему-то сразу же побежал к вам, как еще один восторженный щеночек, иначе я бы вообще не колебался. Но брат убедил меня закрыть глаза на то, что вы проделаете пару десятков ярдов по одной дороге, а король узнает об этом с опозданием. Он же убедил меня ответить на ваше письмо и приехать сюда. Да. Брат есть брат, и я люблю его. А вам, Мортон, я скажу... -О, узнаю эту горячность и поспешность в суждениях, так характерную для вашей страны! Я часто вижу ее в короле Генрихе. Ведь, как ни крути, но вы земляки с его величеством, граф. Не горячитесь. Обдумайте все хорошенько. Смогли бы мы собрать настолько мощное войско, если бы нас не поддерживала Франция? Смогли бы мы нанять столько кораблей (тем более - сразу), чтобы одновременно перевезти это войско через пролив? Смогли бы мы нанести поражение узурпатору, если бы наши солдаты были сбродом? Смогли бы мы тогда удерживать Лондон в течение почти трех недель? Хватило бы наглости у меня, скромного епископа захолустного Или, арестовать самого примаса Англии, главу всей церкви королевства, второго после Папы?.. И вспомните еще то количество людей, которое решило присоединиться к нам во время нашего путешествия по Англии, в том числе - из вашего с его величеством родного края: Уэльса. - Извините, сэр, - решил обратить на себя внимание Элджернон, пропуская приветствия и обращаясь сразу к графу Хантингтону. - Но я как раз насчет вашего брата... Он ненавидел разговаривать с родственниками убитого. -Что такое? - встревожился граф. Он переводил взгляд с Элджернона на епископа Мортона и обратно. -Честно сказать, я не до конца понимаю, сэр. Может быть, волноваться вообще не о чем, - смутился Элджернон. - Сегодня утром около августинского монастыря кто-то сбросил с лошади тело мужчины. На нем был плащ, заколотый фибулой с вашим гербом. Никто не смог его опознать, но фибула довольно дорогая, и я подумал, что это мог быть ваш брат... -Если вы позволили какому-то французскому сброду убить моего брата, Мортон... Коронер, где находится тело? -Оно сейчас... -Нет! - закричал епископ Мортон. - Вам придется подождать, сэр, пока королевский коронер Смит встретится с королем. Королевские инструкции и приказы важнее любых других обязанностей. -Извините, сэр, - попытался возразить Элджернон. - Но ведь речь идет о жизни и смерти его брата... -Король, - раздельно сказал Мортон. - Важнее. ЛЮБОГО. Своего. Подданного. - Я понимаю, сэр. - Тогда проходите в кабинет, - указал ему на вход епископ Мортон. - А вам, Хантингтон, придется пока подождать. Займите это время размышлениями. Вам есть о чем подумать. И, господа: ни его величество, ни я больше никогда не потерпим ваших совместных нападок. Вам надлежит являться ровно в то время, на которое вам была назначена аудиенция, и в том количестве, в котором вас ожидает король. Пока можешь быть свободен, Рассел. Мортон прошел следом за Элджерноном. Новый король по-прежнему встретил его, сидя за столом лицом ко входу. - Можете не бухаться передо мной на колени и не кланяться, - махнул рукой он. - Жаль, что beleg... э-э-э-э... arc'heskob, - он обезоруживающе улыбнулся. - Я думаю, нетрудно догадаться по произношению... Епископ Мортон проскользнул мимо них и встал сзади-справа от короля. Сам король, видя, что его обаяние не подействовало на Элджернона, и тот стоит перед ним мрачный и напряженный, еще раз широко улыбнулся и продолжил подбирать слова. Элджернон не мог понять, зачем было нужно это лицемерие? Зачем новый король продолжает изображать из себя доброго, но немного наивного племянника? - В вашем... э-э-э-э в нашем языке есть похожее слово... ар-хи-епис-коп! Конечно, архиепископ. Очень жаль, - нахмурился новый король и принялся перебирать какие-то листы у себя на столе, - Что ар-хи-епис-ко-па Буршье не вразумил Господь, которому он, вроде бы, призван служить. В вашем... в нашем королевстве я... мы находим вообще много такого, что требует немедленного и самого тщательного исправления. Например, благодаря тому, что дверь в мой кабинет оказалась не закрыта, я случайно слышал сейчас, как вы пререкались с нашим самым главным советником, отстаивая мнение, что вы должны сначала показать графу тело, а потом идти к нам на аудиенцию! Немыслимо! Чтобы какой-то barner cмел перечить главному советнику не герцога даже, а короля! Или, еще, последние несколько дней я читал бумаги вашего парламан... парламЕнта. Ваши подданные смеют не смиренно советовать королям, а прямо указывать им, что делать! Но это еще полбеды! Они после этого еще и не дают своим правителям достаточно денег, как-будто это их деньги! Они, например, требуют от правителя, чтобы он защищал их и королевство, но выделяют на это жалкие три тысячи фунтов! Или вот еще: нашего дорогого дядюшку, герцога Саффолка подвергли импичменту, в результате чего он был заточен в Тауэр, а потом вынужден покинуть пределы королевства! Такое невозможно ни в одном королевстве христианского мира! Неужели вы хотите сказать, что вы будете так же пререкаться с нами и отправлять в Тауэр наших самых верных людей?! - Король — помазанник Божий, и никто не может ограничивать его в действиях! - провозгласил епископ Мортон. - Нужно немедленно прекратить этот moc'herezh. Мы намерены вернуться к благословенным временам нашей дорогой тетушки — королевы Маргариты! - Благословенной королевы Маргариты, - подхватил Мортон. - Благословенна она была потому, что ее муж был святым. Король Генрих, как мы видим сейчас, был в истинном смысле человеком не от мира сего. Он был святым, что доказывают многочисленные происходящие на его могиле чудеса и что признает даже узурпатор. Он и не должен был править, он должен был стать заступником Англии перед Богом. А королева Маргарита, умная, дипломатичная, твердая в помыслах, ничего не боящаяся на поле брани... но вместе с тем болезненно гордая, умевшая предаваться своим страстям без остатка, красивая той тонкой красотой, которая встречается только у француж... я хочу сказать, сам ее вид внушал подданным благоговение. Именно она должна была править. Своей королевской волей. А потом передала бы престол сыну. И все было бы хорошо. И не надо никаких парламентов, никаких жадных дворян, разрывающих страну на части, никаких властолюбивых епископов, никаких тупых простолюдинов... Собирали бы Большой Совет, чтобы поговорить с некоторыми дворянами, с теми, в которых мы больше всего нуждались. Или с теми, кто забыл о том, что королевская власть — священна. С такими, как герцог Йорк... Но только тогда, когда нам самим надо и только для того, чтобы королева могла объявить им свою волю... - Я прошу прощения за свою дерзость у вас, ваше величество, - перебил его Элджернон. - И у вашего главного советника, но вы хотели отдать мне какие-то приказания, или... Король скривил свое лицо в презрительной гримасе. - Сожалеть о своей дерзости нужно искренне, следователь Смит. Епископ Мортон объяснил нам, среди прочего, что коронеры возникли для того, чтобы следить за тем, если были нарушены... как это... денежные права короны. Мы думаем, что все права короны — некоторым образом денежные. Высокая измена тратит наши деньги, ведь изменника надо арестовать, судить, содержать в тюрьме, казнить, а это стоит денег. Восстание — это тоже покушение на денежные права короны. Восстание нужно подавить. Даже голосование в парламенте, которое ограничивает короля в тратах — покушение на денежные права короны. И совет канцлера, что король должен снизить или не брать налоги с какого-нибудь Йорка — это покушение на денежные права короны. Я постоянно вижу этот самый Йорк в документах. Вотчина узурпатора почему-то годами не платит налоги и подати. Это должно измениться. Так что вы, коронер Элджернон Смит, с этого дня подчиняетесь лорду-верховному констеблю, и теперь в ваши обязанности входит поиск не только убийц, но и заговорщиков, высоких изменников, а также всех, кто дает королю злонамеренные советы... - Генри! - всплеснул руками епископ Мортон. - Я ведь... Э-э-э-э... Следователь Смит, подождите за дверями кабинета, его величество должен получить совет от своих... э-э-э-э... советников... Король ударил ладонью по столу. - Нет, епископ. Мы король и мы только что объявили свою королевскую волю! Мы слышали, как вы разговаривали с арх... с beleg Буршье, beleg Расселом и графом Хантингтоном! И мы помним ваши советы и ваши рассказы о том, как пышно расцвела измена при дворе узурпатора! Мы должны быть суровы и беспощадны с врагами королевства и врагами нашей власти!! - Конечно, Генри, но мой совет был... - тут епископ оглянулся на Элджернона, испуганно и почти воровато... и неожиданно сдался. - Извините мне мою дерзость, ваше величество. Как верный подданный, подчиняюсь вашей воле. - Так-то лучше, епископ. А сейчас отправляйтесь в часовню Святого Стефана и готовьтесь к вечернему богослужению! Страх в глазах епископа Мортона превратился в ужас, но он, тем не менее, спокойно и тихо сказал: - Я все сделаю, ваше величество. Епископ обошел стол, встал напротив короля рядом с Элджерноном и глубоко поклонился. - А вы, Смит, ступайте и уже покажите графу тело его брата, в конце концов! - почти прокричал ему король. - Отправлюсь сейчас же, ваше величество, - поклонился Элджернон следом за епископом. - Скройтесь с наших глаз, - зло сказал король. Когда они вышли из кабинета, ни епископа Рассела, ни графа Хантингтона в зале уже не было. * * * Оба обнаружились около запертой часовни Святого Стефана. Оба были без охраны и слуг. Скорее всего, из-за этого епископ Рассел решил ехать вместе с ними. В церкви Святого Петра граф бросил всего один взгляд на тело и уверенно заявил: - Это не мой брат. Я вообще не знаю этого человека. - Может быть, вы все-таки знаете, кто это? - спросил его Элджернон. - Когда-нибудь видели его в свите брата? - Нет! - резко ответил граф Хантингтон. - И вообще, не задавайте мне вопросов, Элджернон, у меня нет на них времени. Я собираюсь немедленно возвращаться в Йорк, чтобы увидеться с его величеством. - Я не слишком вас стесню, Уильям, если попрошу взять меня с собой? - спросил его епископ Рассел. - Что вы, Джон, нисколько не стесните. Но сейчас мне нужно... ненадолго отлучиться, чтобы встретиться кое с кем. Позже я пришлю за вами человека... помните Билла? - Рыжего? - Рыжего. - Пускай тогда найдет меня. Либо здесь, в церкви, либо... я хочу поговорить с настоятелем, не знаю, где он сейчас. - Я скажу ему. До встречи, Джон. До свидания, Элджернон. * * * После того, как граф Хантингтон ушел, Элджернон хотел все-таки осмотреть тело, но епископ Рассел попросил уделить ему несколько минут: - Элджернон, вы никогда не служили у меня и мы никогда не были друзьями. Собственно, мы никогда не были даже толком знакомы, но при этом вы всегда казались мне честным человеком. Так что позвольте дать вам совет? - Конечно, милорд. - Я советую вам тоже как можно скорее отправляться в Йорк, пока не стало слишком поздно. - Почему, сэр? - Они еще не получили власть, но уже лгут, угрожают и насильничают. Что будет, если они эту власть получат? - В чем они лгут, сэр? - Мне они пытаются лгать в том, что произошло со мной. Мне король Ричард не причинил никаких несправедливостей, даже наоборот. И он никогда не выгонял меня с должности канцлера и хранителя печати, я сам в июне просил дать мне отставку. Какое-то время я даже считал себя если не другом Дикон... короля Ричарда, то, во всяком случае, его добрым приятелем. К сожалению, два года назад у нас... вышел небольшой спор о природе королевской власти. Я (может быть в силу наивности, присущей всем служителям церкви, живущим вдали от мира) всегда считал, что страну не ждет ничего хорошего с узурпатором и что невозможно сделать добро из зла. Тем не менее, я все эти годы оставался и остаюсь добрым приятелем его величества. И король Ричард, как ни странно, оказался довольно неплохим королем: улучшил судопроизводство, почти победил взяточничество, стал регулярно созывать ополчение для учений... Закупил корабли в королевский флот. А уж когда я услышал, как Англию представляют себе Генрих Тюдор и епископ Мортон, правление короля Ричарда стало представляться мне раем земным. - Почему, сэр? - Та Англия, которую придумали себе епископ Мортон и Генрих Тюдор, никогда не существовала. И никогда не будет существовать. Дело даже не в том, что мы давно живем по-своему, по своим порядками и своим законам... думаю, что все же лучше других, но главное здесь не в этом а в том, что — по-своему. Епископу Мортону это явно не нравится, и он вроде бы смотрит на другие страны христианского мира... Но даже там... Горе тому правителю Бургундии, который рассорится с богатейшими городами побережья. Франциск Бретонский много лет мечется между теми же городами и дворянами. Анна де Боже гораздо больше зависима от своих герцогов и графов, чем сама готова была бы признать. Венеция живет спокойно только потому, что их самые старые и богатые купеческие семьи давно договорились между собой обо всем. Знатная семья — это еще и их слуги, и арендаторы, которые живут на их землях, и купцы, которые продают что-то, что производят они или, наоборот, продают этой семье что-то, нужное им. Ни один герцог не бунтует сам, а люди не будут терпеть над собой правителя, на которого не соглашались, в чем сейчас убедился бургундский вдовец. А Генрих Тюдор не понимает этого. Он вообще мало что понимает в том, как устроена жизнь — слишком долго прожил в почетном плену в Бретани. Он во всем слушает Мортона, а тот слишком властолюбив и ненавидит нас всех. -Кого «нас», сэр? -Англичан он ненавидит точно. А может быть, и французов тоже. Мы все не были так же восхищены его любовью, как и он. -Прошу прощения, сэр... -Я знаю те события только по слухам, но, судя по всему, когда Мортон только начал служить при дворе, он влюбился в королеву Маргариту... -Получается, все слухи о ней — правда, сэр? Она действительно изменяла королю Генриху? -Не думаю. Думаю, она вообще не изменяла королю. Королева Маргарита, насколько я знаю, была слишком гордой и слишком королевой, чтобы пойти на измену мужу. Но это не мешало Мортону обожать ее на расстоянии, сформировать нечто вроде куртуазной любви рыцаря к даме сердца. Только чувство Мортона было гораздо более напряженным и гораздо менее... как бы это сказать?.. телесным (если вы понимаете, о чем я), чем любая куртуазная любовь, ведь Мортон был служителем церкви. А мы свергли королеву Маргариту, два раза отправили ее в изгнание, убили ее сына и обрекли на нищету и одиночество. И ни анжуйцы, ни король Людовик не помогли своей дочери. За это мы достойны ада на земле, по мнению епископа... Я так думаю. Да, тогда же, когда он поступил на службу к принцу Эдуарду, он и понабрался от королевы Маргариты всех этих идей о непререкаемости королевской власти. А потом он некоторое время жил при ее дворе в изгнании и там увидел пышный церемониал французского двора... Что-то я заболтался, Элджернон. Подумайте над моими словами и сделайте правильный выбор. Если вы промедлите до того дня, когда король Ричард появится в столице своего королевства, с вами будут обращаться, как с изменником, и никаких оправданий его величество слушать не станет. Боюсь, что и от меня тоже. До свидания, Элджернон. * * * После того, как епископ Рассел вышел из церкви, Элджернон наконец смог приступить к осмотру тела. Пять ран, нанесенных в верхнюю часть спины, и две, нанесенные в грудь (судя по всему, ножом) прикрыли одеждой, причем пятен и следов крови ни на теле, ни на одежде вообще не было, а нижняя рубашка была буквально белоснежной. То есть кто-то тщательно вымыл тело после смерти и одел в свежую одежду. Зачем это было сделано? Имело ли это убийство какое-то отношение к Гербертам или их слугам? И куда подевались из Лондона все их слуги? Что вообще все это значило (если вообще значило хоть что-нибудь)? Зачем епископ Рассел решил дать ему совет? От всего этого голова у Элджернона пошла кругом, поэтому он решил прогуляться до «Головы вепря», съесть там что-нибудь, потом вернуться в Тауэр и написать отчет, который (как он надеялся) утвердят потом присяжные, а потом возвращаться домой, может быть, наняв лодку, если будет не слишком поздно. Он вышел из монастыря, прошел переулками, пересек Корнхилл и Ломбард-стрит, а ближе к реке свернул налево, прямо на Истчип. Когда Элджернон открывал дверь «Головы вепря», он еще не знал, что в этот день он до Тауэра не доберется.