***
Когда Маринетт переступила порог его спальни, это было уже волнительно. Адриан только в этот миг осознал, что, кроме него и Плагга, никто не входил в эту комнату уже более двух лет. Агрест мысленно похвалил себя за то, что мама, а потом и Натали в свое время приучили его к порядку даже в недоступных чужим глазам местах дома. Несколько минут они просто стояли у стены, смотрели друг на друга, словно изучая, и четыре драгоценных камня сверкали в полной темноте небольшой комнаты. Адриан почувствовал, как ее тонкие и сильные пальцы пробежались вверх по его плечу, пустив по всему его телу волну мурашек. Ее кардиган с тихим шорохом упал к их ногам, а рука Адриана безмолвно скользнула под ее легкую футболку, заставляя Маринетт гулко выдохнуть. Пальцами Адриан вырисовывал ему одному известные узоры на ее ребрах под глупые щекоточные смешки и вздрагивал каждый раз, стоило ее колену прикоснуться к внутренней части его бедер. Все еще было в рамках условной невинности, оба медлили, будто ожидая какого-то разрешения… — Чего ты ждешь, Котенок? — томно шепнула Маринетт ему на ухо, заставив Адриана едва заметно содрогнуться. — А ты чего ждешь, Миледи? — Адриан парировал ее наглый прием, втиснув колено между ее стройных ног и прижав ее обратно к стене. Послышался ее тихий и безумно сладкий первый стон. Ранил — Может быть, я жду, пока мой кошачий джентльмен проявит чуть больше инициативы? — выдохнула Маринетт. О, она совершенно точно не собиралась так просто сдаваться. Нижняя часть ее тела уже была захвачена, но у нее все еще оставались руки при себе… Ремень с брюк Адриана улетел в противоположную стену быстрее, чем Агрест успел осознать, что рискует сдать позиции. Ее почти обжигающая ладонь юркой змейкой скользнула в штаны, и Адриан успел только задушено вдохнуть — а его член уже был наглым образом оккупирован этими длинными пальцами. Ранила Губы его скользнули к открытой и незащищенной шее. Адриан впился в белую кожу, лишь бы удержать рвущиеся наружу стоны капитуляции от ее мимолетных электрических касаний. Они едва притронулись друг другу, а все его естество уже буквально раздирало от нетерпения… И желания победить в этой странной схватке. — Ах, инициативы… Адриан еще с самого детства знал, что даже в шуточной борьбе с Леди Баг никогда нельзя терять решимости. Он много раз позорно сливал их тренировочные бои из-за секундной медлительности. Ей нельзя было оставлять никаких лазеек… Агрест подхватил Маринетт за бедра и крепко вжал ее в стену, чуть не откинув все свои предохранители от безумного ощущения влаги между ее прекрасных ног. Твою ж мать… — Ты собрался отрезать мне все пути к отступлению, Котёночек? Маринетт обвила цепкими руками его шею и с силой сжала светлые корни волос. Она зашипела, словно самая настоящая змея, когда Адриан захватил зубами кусочек кожи у нее на плече. Этот след уже никуда не денется. Он с силой вжался бедрами в ее пах, выбивая из нее все желание ерничать и сопротивляться вместе с глухими и отчаянными стонами. — Уже отрезал… — мурлыкнул Адриан ей на ухо. Сильно ранил Маринетт была зажата аккурат между стеной и его распаленным телом, ей действительно некуда бежать. Руки Адриана поползли выше, одна проникла ей за спину, волнительно царапнув кожу между лопаток, а вторая остановилась буквально в миллиметре от груди. Он чувствовал, как дрожь пробила стройное тело под его руками. Маринетт уперлась рукой в стену и запрокинула голову, открывая Адриану еще больше пространства для головокружительных ласк. Она не сумела удержать в горле почти скулеж возбуждения, который отразился от стен в комнате и вернулся к Адриану прямо в раскинутые уши. Он и не думал никогда, что Маринетт настолько чувствительная. Он определенно не мог не воспользоваться этим так кстати обретенным фактом. Бледные пальцы скользнули выше, с удовлетворением пробежавшись по мягкой, упругой коже и одновременно с еще одним, абсолютно бесчестным движением бедер захватили ее в цепкий нежный плен. Адриан наслаждался этим ощущением больше, чем старался показывать своей нахальной ухмылкой довольного кота. Ему хотелось полностью подавить железную волю Леди Баг, расслабить ее и не дать выиграть хотя бы здесь… Но для этого опять пришлось держать лицо. — Мягка-ая, сладкая… — шептал он ей на ухо, растягивая гласные на манер своего альтер-эго. — Ты вообще знаешь, насколько ты обожаема, Миледи?.. Я лет с шестнадцати мечтал снять с тебя костюм… Каждую вселенскую ночь грезил во снах твоими телом и душой, и ты думаешь, что я сейчас тебя куда-то отпущу?.. Маринетт зашлась в очередном блаженном стоне, и он почувствовал, как она выгибает спину в чуть ли не оргазменном экстазе от его шепота. Адриан полностью владел ею, и это сводило его с ума. Ощущение сладких губ на шее и колом стоящего члена в паху дополнялось жаром его пальцев на груди, убивая в ней все желание бороться за свое первенство. — Котёнок… — тихо проскулила Маринетт, и Адриан почувствовал, что она уже на пределе своего сознания. Но нет, этого недостаточно. Пришлось извернуться: поставить Мари на землю и тут же пригвоздить ее запястья к стене одной рукой, чтобы второй расправиться с маленькими пуговками на ее джинсах. На секунду он встретился с ней взглядом и… чуть не кончил в тот же миг. О-о-о, что это был за взгляд… Просящий, почти умоляющий, застилаемый пеленой похоти и почти животного желания. Ее сапфиры буквально кричали: «Трахни меня прямо здесь и сейчас без прелюдий!» вместе с выгнутой дугой спиной. Под таким взглядом Адриан еле сдержался, чтобы в секунду не развернуть ее к стене и засадить член в такое желанное тело до самого конца одним мощным рывком. Но он сдержался. Стояк этого волевого решения не оценил и уже грозился причинять откровенную боль, а не просто неудобства, но Агрест твердо был намерен завершить свою коварную игру. — Терпение, Багибу, терпение… — усмехнулся он и услышал музыку для своих ушей: разочарованный вздох, полный беспомощного возбуждения. Джинсы скользнули вниз по ее стройным бедрам, и Маринетт выпуталась из них в два шага, даже без помощи рук. Она расставила ноги шире, вполне однозначно приглашая, и Адриан абсолютно точно не мог отвергнуть такую любезность: пальцы его, минуя нижнее белье, скользнули ниже под ее украденный страстным поцелуем сиплый крик. Адриан удерживал ее на месте практически одним языком, а пальцами мягко исследовал нежную поверхность ее половых губ. Он наслаждался тем, как с каждым касанием по телу Маринетт проходили электрические разряды, как ее подбрасывало на месте и она безостановочно стонала ему в губы, без слов умоляя не останавливаться. Он готов был играться с ней так хоть целую вечность, но собственная выдержка сбоила нещадно, перед глазами все плыло, а член, казалось, готов был разорваться от напряжения, поэтому эту беспощадную схватку пора было заканчивать. Его рука скользнула еще ниже, пальцы проникли внутрь ее тела, и Адриан едва сдержал собственный скулеж, когда его тонкие костяшки обхватили бархатные стенки ее нутра. Чтобы побрали его все акумы, нет, там должны были быть совсем не пальцы… Маринетт зашлась в истерике, почувствовав, как он вошел в нее, и попыталась насадиться на пальцы сама, чтобы хоть как-то прекратить свою пытку, но поза не позволяла ей двигаться свободно. Адриан отпустил ее запястья и схватил освободившейся рукой за горло, прижимая лицом почти вплотную к себе, но не целуя, а только едва-едва соприкасаясь губами. Маринетт закатила глаза и зашлась в немом экстазе, когда он резко загнал сразу три пальца обратно в нее. А потом еще и еще, наращивая амплитуду и скорость, он доводил ее до безумного исступления, когда в голове не осталось ни единой мысли, только похоть и безумное чувство первобытного наслаждения. Она хватала его за руки, едва различимым шепотом умоляла не останавливаться, и не выдержала этой схватки крайне быстро: ноги ее свело сладкой судорогой, когда Адриан в очередной раз задел пучок нервов внутри ее тела, она с трудом подалась вперед и заглушила собственный безумный вой в его искусанных губах. Маринетт повисла на нем безвольной тряпочкой, как только судороги отпустили ее многострадальные ноги. Адриан слышал только ее тяжелое дыхание и невнятное тихо бормотание. Убил — Вот теперь мы квиты, — мурлыкнул Адриан ей на ухо, и наконец смог расслышать, что она шептала: — Я хочу тебя... Адриан больше не смог себя сдерживать. Он жестко развернул ее лицом к стене, едва успев подложить собственную ладонь ей под щеку, и вошел в нее одним мощным рывком. Их общий полный страсти стон отразился от всех четырех углов спальни. И он брал ее. Резко, сильно, сжимая ее бедра до синяков и горло до беспомощных криков. До собственных сорванных голосовых связок, до бесконтрольной похоти и до ярких вспышек оргазмов перед глазами. У стены, на рабочем столе, на кровати, на подоконнике, во всех позах, которые они только могли вообразить своими воспаленными похотью мозгами. Наконец они были едины в своей страсти, в своей любви и легком безумстве. Больше не будет никаких обид, никакой лжи и недомолвок, интриг и страха. Только поцелуи, одна чашка чая на двоих на крыше того самого дома и безбашенный, необузданный в своих взрывах горячий секс.***
— Ты точно в порядке?.. Мне кажется, это было уже слишком. — Не смей гадить момент. У меня такого секса с нашего прошлого секса не было. Поэтому убери свою виноватую моську немедленно. Адриан с беспокойством оглядывал красные полосы на шее Маринетт и, пользуясь крайней слабостью во всем ее теле, аккуратно крутил подбородок, чтобы увидеть всю картину целиком. Картина виделась внушительной, хоть и немного… болезненной. Отметины от его хватки зияли алым цветом на ее бледной коже, невольно заставляя Адриана чувствовать себя каким-то животным. Наверняка краснота сойдет уже к утру, но Агрест хотел наверняка убедиться, что не причинил реальную боль. Маринетт нещадно хрипела из-за своих безумных криков в течение чуть ли не двух часов к ряду. Впрочем, с внезапно открытыми кинками Адриана это может быть и не связано: его голос сейчас тоже стабильностью не отличался. А ведь ровно до этого момента он предпочитал хранить все возможное молчание во время секса… Как там Плагг говорил? Нельзя сравнивать серийные убийства и нарисованное граффити? Теперь Адриан, кажется, его немного понял. — Мари, это не шутки, — обреченно сказал он, с тревогой заглянув в ее уже полуприкрытые глаза. — Точно нигде не болит? Шея? Живот? Может, внизу?.. — Со мной все отлично, — с уверенностью отчеканила девушка, и Адриан понял, что она не лукавит: опять эти веселые божьи коровки плясали свои танцы в ее бездонных глазах. — Как ты вообще умудряешься превращаться из сексуального зверя в беспомощного котенка за несколько секунд? — Это, вообще-то, умение любого уважающего себя мужчины! — с комичной гордостью в голос изрек Агрест, демонстративно вздернув нос. — Как мало я, оказывается, знаю о мужчинах! — расхохоталась она. Когда воздух резанули родные и сладкие звуки ее смеха, Адриан окончательно понял — все хорошо. Его открывшиеся фетиши требовали отдельно нескольких часов рефлексии, но, в принципе, это можно оставить и на потом. Он сгреб смеющуюся Маринетт в охапку и счастливо уткнулся носом куда-то ей в ключицу, чувствуя себя абсолютно неспособным удержать поднимающуюся из недр мозга радость. Адриан, наверное, еще никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Подумать только: он валяется в кровати с Леди Баг, которая в полный голос хохочет с его шутки, после самого дикого и страстного секса в их жизнях. Если бы минувшей весной ему кто-то подобное сказал, он бы с горечью посмеялся над словами этого наивного мечтателя. Но наивный мечтатель оказался прав. И такие исключения в жизни бывают. — Вы закончили? — недовольно буркнул Плагг, вылетая откуда-то со стороны ванной комнаты. — Ведите себя тихо теперь, я хочу спать. — Тебе напомнить, что это моя квартира? — усмехнулся Адриан, не находя в себе раздражения препираться сейчас с квами на серьезных тонах. — Не слушайте его, — снисходительно пожурила своего друга Тикки. — Мы каждый раз ждем момента воссоединения наших хозяев, но Плагг не умеет нормально радоваться. — Все я умею! — Вот видите? Ничего, все, мы не будем вам мешать. Под отчаянные «Ай!», «Ой!» квами созидания схватила свою в буквальном смысле вторую половинку за усы и потащила его куда-то на самые верхние полки доверху забитого шкафа. Адриан всегда складывал туда мягкие пушистые полотенца, и сейчас эта перинка для их маленьких друзей оказалась как нельзя кстати. Все остались полностью довольны. Ну, кроме Плагга, конечно. Как печально. — Тикки – чудо, — улыбнулся Адриан, когда возмущенные возгласы его квами скрылись за створкой шкафа. Маринетт так удобно устроилась у него на груди, что теперь никому из них вообще не хотелось шевелиться. Она укрыла обоих одеялом, и в слабом свете ночника их общая тень на стене казалось какой-то огромной и смешной желеобразной массой. — На самом деле, Плагг тоже, — заметила Маринетт, начиная задумчиво вырисовывать кончиком ногтя какие-то загадочные узоры у Адриана на груди. — О, не-е-ет, Миледи, прекрати! — театрально вскинулся Агрест. — Мы же договорились не врать друг другу больше! — А я и не вру, между прочим. Он бусичка, если найти к нему подход. — Что-то никаких подходов я к нему не обнаружил за тринадцать лет нашего соседства. — Может, ты просто не там искал? Адриан вполне допускал этот вариант. Но как-то вот тяжелый характер Плагга ему сейчас хотелось обсуждать в последнюю очередь. Предательски закрывались глаза. Электронные часы около кровати ярко горели цифрами 23:45. Время вроде еще почти детское, но после такого траходрома… А завтра ведь еще и на работу. Или нет? Адриан нащупал на тумбочке телефон и быстро открыл свои заметки, привычно листая их в поисках нужного ему шаблона. — Что ты делаешь?.. — Мари поморщилась от яркого синего света, что бликовал ей прямо в глаза. — Отменяю все завтрашние сеансы, — усмехнулся Адриан. — У меня нет абсолютно никакого желания подниматься с кровати раньше двенадцати дня. — Ты смотри на него, хитрый какой. Повезло тебе, что у меня еще отпуск, а то заставила бы встать вместе со мной в девять утра, чтобы мне не так гадко было потом весь день препираться с Сидни. Адриан нисколько не сомневался в правдивости ее гипотетических намерений. Все же работа в доме мод Габриэля Агреста была достаточно тяжелой, хоть и во всех смыслах престижной. Адриан уже давным-давно выяснил, на кого в этой отцовской богадельне в теории нужно будет надавить, если у Мари когда-то начнутся проблемы по части «статуса». На эту самую Сидни, которая заведовала всеми дизайнерами среднего звена, тусовку которых — Адриан со всей искренностью так считал — Маринетт давно переросла во всех смыслах. До сих пор ни разу не приходилось пользоваться своим вопиюще всеправным положением. Но… может продлить ей отпуск на пару дней? Если она, конечно, оценит такой жест доброй воли, в чем Адриан крайне сомневался. Пока он рассылал сообщения всем завтрашним клиентам, в истории вызовов он снова наткнулся на эти загадочные сорок восемь звонков. Все же… странно это. А Хлоя так и не объявилась. Может, решила не беспокоить вечером или пока еще ничего не нашла. — Ты чего? — Мари приподняла голову и заглянула в экран, увидев, как на лбу у Адриана залегла явная морщина. — А, ты опять про этого спамера думаешь… — Да не похоже это на спам, я поэтому и напрягся, — выдохнул Адриан. — Сама посмотри: он звонил чуть ли не каждые пять минут в течение трех часов. Это… Я даже не знаю, что это. — А это не мог быть твой отец? — предположила Маринетт, вглядываясь в цифры номера, словно по ним могла определить личность звонящего. — Мой отец даже не написал мне ни разу за семь лет, — фыркнул Адриан. — А тут пятьдесят звонков за три часа. Крайне сомнительно. Маринетт перевела на него взгляд, облаченный крайней степенью шока. Неудивительно. Адриан ни разу не обсуждал ни с кем свои взаимодействия с отцом после переезда. Точнее, отсутствие этих взаимодействий. Как-то очень не хотелось это дерьмо переливать из пустого в порожнее… Он полагал, что Маринетт могла и не задумываться, насколько все плохо у него в этом отношении. — Что, прости? Вообще ни разу? У него же был рак третьей стадии. И что, он даже не позвонил… ну, я не знаю — попрощаться? — Теперь ты портишь момент! — страдальчески застонал Адриан, откинув в сторону мобильник. — Мари, мой отец – редкостная сволота, и это ни для кого не секрет. Но я не хочу сейчас об этом думать, когда я здесь, в постели с тобой! И вообще, это самый счастливый день в моей жизни, и я не хочу, чтобы он испоганил и его, пусть и косвенно! Адриан не успел и договорить, а Маринетт уже обхватила его своими заботливыми руками и прижала к груди, словно маленького котенка. Она прекрасно знала, что любой разговор про Габриэля заканчивался для Адриана совсем не лучшим образом. Все эти годы, что он прожил с отцом после смерти матери, были, в сущности, настоящим кошмаром, разбавляемым только геройской работой и редкими побегами из дома с друзьями. А когда сын вырвался из тирании жесткими мерами, Габриэль просто забыл о его существовании. Неудивительно, что Агрест-младший совсем не хочет об этом говорить. Сам Адриан решил не озвучивать свои недавние мысли по поводу контактов с отцом, все же для них сейчас было не время и не место. — Все будет хорошо, — тихо прошептала Маринетт, почти убаюкивая его, и поспешила сменить тему: — Но… кстати говоря, пока ты был в магазине, кто-то звонил на домашний. Может, тот самый номер? Я не стала брать, но, мне кажется, на голосовой почте оставили сообщение… Адриан и Маринетт обменялись обоюдными вопросительными взглядами. Стоит ли сейчас вылезать из теплых объятий и постели, чтобы идти в холодную гостиную и слушать голосовую почту, сообщения на которой определенно сохранятся до утра? Ответ был очевиден. Минуту спустя они, закутанные вдвоем в одно одеяло, стояли над несчастной стационарной трубкой. Адриан нажал на мигающую кнопку. — У вас одно новое сообщение, — послышался механический голос Алексы. — Хотите прослушать? — Да. Запищал гудок, и из динамика послышался до боли знакомый голос, который чуть не заставил Адриана в тот же момент разбить телефон о стену: — Здравствуй, Адриан. Это Натали… — Да твою ж мать, как ты меня достала! Адриан уже потянулся к трубке, чтобы выключить к чертям этот дебильный бубнеж, который ему приходится выслушивать уже семь лет к ряду, но Маринетт вдруг резко схватила его за руку: — Тихо. — … Я… Прости, что я тебя снова беспокою, — голос Санкер звучал на удивление устало и как-то даже… отчаянно? Вот так навскидку Адриан даже вспомнить не мог, слышал ли он от нее вообще когда-то такие интонации. — Мне нужно сказать тебе кое-что. Я устала. Ты был прав — твой отец действительно невыносим, и я больше не хочу его оправдывать. Это уже переходит все разумные границы… Но есть кое-что, о чем ты не знаешь. И я оставила это дома. Все, что тебе нужно знать, находится там. Если ты захочешь разобраться, то лучше приезжай домой раньше Габриэля. Его должны выписать из больницы примерно через месяц. В ином случае, я боюсь, ты уже никогда ничего не найдешь. Сама я уезжаю. Из Парижа и вообще из Франции. Но когда мне нужно будет понести ответственность за все произошедшее, я не буду скрываться, об этом можешь не переживать. — Натали замолчала на мгновение, и Адриан услышал, как на заднем фоне начали зачитывать какой-то номер рейса. — Вне зависимости от того, что случилось и случится, я всегда любила тебя как родного сына. И буду любить. Я знаю, ты был зол на меня все эти годы за то, что я не поддержала тебя в тот день, когда ты уехал. Теперь я понимаю, что мне нужно было встать на твою сторону и, вероятно, уехать вместе с тобой, но уже слишком поздно. Если ты когда-нибудь сможешь меня простить, я буду очень рада снова быть рядом с тобой, но я понимаю, что подобное редко кем прощается. Я желаю тебе счастья, Адриан. Счастья в жизни, работе, с Маринетт. Она прекрасная девушка, и я теперь понимаю, почему вас всегда так тянуло друг к другу… Я надеюсь, вам больше никогда не придется пережить то, что вы уже пережили. И быть может, у вас теперь начнется нормальная жизнь. Повисло недолгое молчание, как будто Натали хотела сказать что-то еще, но все никак не решалась. И так и не решилась. Сообщение закончилось, она положила трубку и больше, судя по истории вызовов, не звонила. Это был последний, сорок девятый звонок. Адриан и Маринетт так же молча смотрели друг на друга в непроглядной тьме ночной квартиры. Агрест не знал наверняка, но подозревал, что они думали об одном и том же — слова Санкер были более чем однозначны. Она знает. И, судя по всему, узнала сегодня, пока они носились по городу, как две оголтелые обезьяны. Но самый главный вопрос — о какой ответственности говорила Натали и что, черт возьми, она такого оставила в его старом доме? Не сговариваясь, они оба бросились в коридор за куртками. А пять минут спустя уже ехали на машине Адриана к поместью Агрестов в центре города. У Адриана было плохое предчувствие. Очень-очень плохое предчувствие.