На берегу

      Чертежный отдел, огромное помещение со сводчатым потолком и большими, в пол стены, окнами, был почти пуст. За длинными рядами широких массивных столов сидело от силы человека четыре — все мужчины. И все они подняли голову, когда процессия во главе с мистером Эндрюсом появилась в помещении.       — Стив, где есть свободное место? Вроде бы здесь, у окна? — мистер Эндрюс прошел к крайнему ряду. — Хотя нет, здесь будет дуть. Давайте сюда, мисс О’Брайан! — он положил ее бумаги и вещи на другой стол, подальше от окна. — Располагайтесь. Стивен, покажи, что у нас как, я побежал в правление, лорд Пирри ждет меня не дождется для очередной головомойки.       Он ушел таким же энергичным быстрым шагом, а Мэри, оглянувшись, еще сильнее прижала к груди сумочку. Что она здесь будет делать? Зачем она согласилась выставить себя посмешищем? Мужчины, все молодые, в приличных костюмах, переглянувшись, продолжили работу. Стивен обвел помещение рукой.       — Здесь, мисс, вы будете работать. Рабочий день как и в копировальном отделе начинается в семь утра, заканчиваем в восемь. Перерыв на обед с часу до половины второго. За опоздание штраф — дневной оклад. Суббота — короткий день до четырех, воскресенье — выходной.       Он жестом пригласил ее следовать за ним.       — Это — кабинет мистера Эндрюса. — Мэри взглянула на простую деревянную дверь с табличкой на стене. — Дальше по коридору кабинет его заместителя, мистера Уайлдинга, кабинет мистера Чисхолма, еще дальше подсобка, там в обед можно перекусить. Вон те двери — туалеты и курилка, а сбоку — склад, где можно брать ватманы и прочее. Мистера Чисхолма вы уже знаете, это начальник отдела. Я — его заместитель. Все вопросы решайте со мной, мисс О’Брайан.       Мэри посмотрела на Стивена внимательнее — по ее мнению, он был слишком молод для должности заместителя, но его спокойное умное лицо ей понравилось. Он потер курносый нос каким-то непосредственным мальчишеским жестом, усиливая ее впечатления.       — Простите, мистер…       — Корбетт. Стивен Корбетт, — представился он и слегка склонил рыжеволосую голову.       — Очень приятно, мистер Корбетт, — Мэри сдержанно улыбнулась. — Но этот перевод для меня полная неожиданность.       — Как и многие другие решения мистера Эндрюса, — иронично вздохнул Стивен. — Ну ничего, освоитесь.       — Да, но моя компетенция…       Стивен кивнул.       — Мистер Эндрюс сказал, что вы будете посещать курсы при отделе. Обучение проводят здесь же с восьми до трех, потом вы будете работать и выполнять распоряжения.       Мэри откашлялась.       — Курсы? Сэр, извините, но я не могу оплачивать курсы чертежников.       — Думаю, этот вопрос решит мистер Эндрюс, — Стивен вытащил из кармашка комбинезона часы и открыл их. — Поговорите с ним об этом завтра, а сейчас можете идти домой. Или, если хотите, можете его подождать. Но, насколько я знаю, его рабочие встречи с лордом Пирри часто затягиваются.       Мэри кивнула. Она решила подождать немного, все равно она и так часто оставалась после работы доделать копии. Мистер Корбетт кивнул ей и направился к дверям. Мэри оглянулась — мужчины, оказывается, тоже ушли и она осталась в отделе одна. Она аккуратно разложила на своем рабочем месте инструменты, перебрала ненужные бумаги и сунула в сумочку, чтобы забрать домой. Посидела немного, приходя в себя, потом прошлась между рядами. На некоторых столах лежали чертежи, Мэри склонилась над ними. Нет, она никогда не сможет создать нечто подобное. Копировать — другое дело, там нужна внимательность и твердая рука, но создать такое на чистом ватмане, от начала и до конца… Она поджала губы, отгоняя от себя мысль, что не справится. Мистер Эндрюс поверил в нее, и она должна доказать, что он не ошибся.       Мэри подошла к окну в углу помещения, на улице было темно, только зарево фонарей и прожекторов верфи подсвечивало темное небо и воду залива. Отсюда был хорошо виден строящийся «Титаник». Когда Мэри смотрела на корабль, становилось немного жутковато — таким он был невероятно огромным. Казалось невозможным, что люди могу построить нечто подобное, управлять им и подчинять себе. Наверное ей следовало гордиться, что она приложила хоть как-то к этому руку. Джеймс говорил, что «Титаник» войдет в историю и очень гордился, что работает именно на этом корабле. Но все же «Титаник» немного ее пугал своей громадностью и еще спящей мощью. За ее спиной раздался шум открываемой двери, а потом она услышала глубокий мужской голос, напевающий «Пьяного моряка». Мэри оглянулась — мистер Эндрюс, держа свернутые чертежи под мышкой и напевая, шел от двери к своему кабинету, не заметив ее. Мэри нерешительно потопталась на месте.       — Как поступить с моряком нам пьяным?             Как поступить с моряком нам пьяным?             Как поступить с моряком нам пьяным?             Этим ранним утром, — голос у мистера Эндрюса был сильным и красивым, похожим на голос отца. Мама часто просила его спеть — и отец, смеясь и отнекиваясь, всегда в итоге соглашался. Они подпевали ему в их маленькой гостиной, даже мальчики, тогда совсем еще крохи, что-то лепетали. Кажется, что это было очень давно, хотя прошло всего несколько лет, за которые с их семьей случилось столько несчастий…       — Ржавой бритвою побреем брюхо,             Ржавой бритвою побреем брюхо             Рано-рано утром!       — Мистер Эндрюс, — она шагнула из угла, когда он открывал дверь в свой кабинет. Мистер Эндрюс резко развернулся.       — О, Мэри! Почему вы еще не ушли?       — Я хотела…       — Пойдемте, — мистер Эндрюс сделал приглашающий жест рукой в свой кабинет. — Нам надо поговорить.       Мэри зашла. В довольно небольшом кабинете посередине стоял массивный длинный стол, обставленный стульями. Камин в стене тихо гудел, бросая отсветы на паркет и темно-зеленые стены. На стенах в строгих рамках висели фотографии и репродукции кораблей верфи, она узнала «Олимпик», «Адриатик», «Балтик» и много других. У стены стоял еще один стол — письменный, заваленный бумагами и чертежами. Эндрюс сгрудил на него чертежи, которые держал под мышкой, и показал ей на стул.       — Садитесь.       Она села, расправив юбку.       Мистер Эндрюс достал из кармана комбинезона платок, оперся поясницей на стол и принялся оттирать руки.       — Мэри, с завтрашнего дня вы будете работать здесь. И начнете обучение на курсах чертежников.       Мэри открыла рот, собираясь сказать то же, что и Стивену — что у нее совершенно нет денег на курсы, но мистер Эндрюс поднял испачканную руку.       — Мы предоставляем бесплатные места на курсах талантливым молодым людям и девушкам. Сможете совмещать учебу и работу?       Мэри кивнула.       — Я очень постараюсь вас не подвести, сэр.       Мистер Эндрюс приподнял брови, глядя на нее.       — Просто работайте, как вы это умеете, Мэри. Мне очень нужны толковые люди, вы не представляете, какой это дефицит.       Он улыбнулся.       — Если все пойдет хорошо, через полгода вы будете настоящей чертежницей, а пока вам будут давать несложные задания. Да, по поводу зарплаты — вам будут платить половину оклада чертежника, но это больше, чем вы получили в копировальном отделе.       Мэри подавила судорожный вздох волнения и радости.       — Спасибо, сэр. Я буду очень стараться.       — Я не сомневаюсь.       Мистер Эндрюс подмигнул ей, а потом взял со стола блокнот в кожаной черной обложке и начал его листать       — Да, вот еще что…       Его прерывал громкий звонок телефона, стоящего рядом, на маленьком столике. На большом столе для аппарата явно не хватало места. Мистер Эндрюс сделал ей знак рукой оставаться на своем месте и снял трубку.       — Алло? — его лицо посветлело. — Здравствуй, милая. Да, я скоро.       Мэри опустила глаза. Он говорил со своей женой, и ей не следовало присутствовать при этом разговоре.       — Честное слово, уже собираюсь, — мистер Эндрюс рассмеялся. — Только переоденусь и сразу домой. Ты дождешься меня? Да? Хорошо…       Он переложил трубку в другую руку и посмотрел на камин.       — Нет, я не буду ужинать, не хлопочи. Выпью чая, — он сделал паузу. До Мэри доносился еле слышный женский голос. — Да? И что за сюрприз?       Глаза мистера Эндрюса вдруг расширились, заискрились такой чистой радостью и он так рассмеялся, что она тоже невольно улыбнулась.       — Это правда?! Ты правда почувствовала? Он пошевелился? Прямо почувствовала? Это не больно?       Мэри раскраснелась. Она догадалась о чем речь, о чем могла сообщить беременная миссис Эндрюс, и ей было очень неловко, хоть и тоже радостно. Мистер Эндрюс, кажется, ее вовсе не замечал. Он, смеясь, поговорил с женой еще немного, пообещал приехать поскорее и повесил трубку. Улыбка не сходила с его лица. Он принялся собирать бумаги со стола в портфель, но был растерян — то выкладывал их обратно, то опять засовывал, брал зачем-то циркули и транспортиры, крутил их в руках, все еще улыбаясь. Его лицо стало будто моложе и усталость пропала с него.       — Я, пожалуй, пойду, — сказала Мэри, вставая со стула. Мистер Эндрюс вздрогнул.       — А, да. Конечно, извините. Уже поздно, вас довезти?       — Нет! — резко запротестовала Мэри. — Простите, сэр, но правда не нужно. Я возвращалась и позже. Ничего, на улицах еще многолюдно.       Мистер Эндрюс явно был против этой ее прогулки. Потом, подумав, все же кивнул. Наверное осознал, какими сплетнями грозит его повторный визит в Хай-Стоук.       — Хорошо. Знаете, я попрошу Фрэнки Фасолину довести вас до дома, — он кашлянул. — То есть, мистера Фрэнка Дауберта.       Фрэнки Фасолина дежурил по ночам на воротах верфи. Это был крупный пожилой старик, очень добродушный и очень разговорчивый. Почему его прозвали Фасолиной, Мэри не знала, но все, от мистера Эндрюса до мальчишки посыльного так его называли.       — Не нужно его беспокоить, сэр, — сказала Мэри. — Я дойду.       — Нужно. Десятый час уже, Мэри. Все, не спорьте с начальством, идите собирайтесь.       Мэри направилась к двери.       — Вот еще что, чуть не забыл, — мистер Эндрюс вырвал из блокнота лист бумаги и протянул ей. — Скажите отцу, чтобы зашел на верфь и обратился вот в этот кабинет. Пусть расскажет еще раз об этом инциденте, я приказал поднять все документы. Я думаю, дело с компенсацией можно будет пересмотреть.       Мэри взяла лист бумаги из его руки, их пальцы на миг соприкоснулись.       — Сэр, — она посмотрела ему в глаза. Они казались ей иногда совсем темными, но сейчас были светло-янтарного цвета. Наверное, из-за камина. Она и не замечала раньше, какие у него густые ресницы. — Вам не нужно этого делать…       Она не договорила, а на его щеках выступили два еле заметных розовых пятна.       — Ну… У меня есть возможность помочь, Мэри. Я считаю, что с ним обошлись несправедливо и я знаю, что Джим был честным и порядочным работягой.       — Я не только это имею в виду, — Мэри опустила голову. — Вы оплатили врача и лекарства для Билли, перевели меня в чертежный отдел…       — Это я сделал исключительно из-за эгоистических соображений, — Мэри почувствовала в его голосе улыбку. — Мне просто очень нужны толковые сотрудники, чтобы переложить на них часть своей головной боли. А Билли… Билли славный парнишка. И Олли тоже, хотя за сухопутную черепаху мне до сих пор обидно.       Мэри подняла голову и рассмеялась — мистер Эндрюс тоже.

***

      Чертежный отдел считался привилегированным. Они работали напрямую с начальством, у них было светлое теплое помещение и хорошие зарплаты. Для Мэри не просто хорошие — огромные. Пару месяцев назад она и мечтать не могла о таких деньгах. Как же все-таки много от них зависит, от этих засаленных банкнот и потемневших монет… Возможно, она и рада была бы не придавать им такого значения, если бы жила одна, но на ней была ответственность за братьев и маму, за Джеймса и даже за отца. Дома, конечно, все обрадовались. Мама обняла ее, Джеймс присвистнул и тоже обнял, как и мальчишки, хотя они и не совсем понимали, по какому поводу радость. Отцу пока решили не говорить.       Через два дня после перевода в отдел, в субботу вечером, когда она уж вернулась с работы и помогала маме со штопаньем, а мальчики возились на полу, в дверь постучали. Мэри поднялась, чтобы открыть, это наверняка была одна из их соседок, они в субботу по вечерам частенько забегали к маме поболтать или отдать в починку одежду. Но на пороге стоял Эйдан Броуди в новом сером костюме, галстуке и жилетке.       — Добрый вечер, Мэри, — он приподнял кепку, черные кудри вмиг упали ему на лоб.       — Добрый, — ответила Мэри, запахивая на груди шаль. Сегодня было ветрено.       Эйдан улыбнулся ей.       — Я зашел пригласить тебя на танцы сегодня вечером, — он достал из-за спины небольшой букет чуть завявших маков и незабудок. — Держи.       Она посмотрела на цветы, потом — на его улыбающееся молодое лицо.       — Спасибо… Но не нужно этого, Эйдан.       — Да ладно. Просто хотел тебя порадовать.       Мэри оглянулась — улица была пуста, только тощий черный кот, недовольно подергивая ушами, брел вдоль домов. По дороге летела, подчиняясь порывам ветра, рваная газета. Эйдан все еще протягивал ей букет, но лицо его было уже напряженно-огорченным. Мэри взяла цветы и он облегченно выдохнул.       — Ну так что, сходим? Будет весело.       — Я не знаю…       — Мэри, пожалуйста. Позволь себе хоть немного отдохнуть. И твой братишка там будет. Мы ненадолго, обещаю.       Мэри опустила голову к цветам, вдохнула еле слышимый летний аромат. Может, ей в самом деле сходить? Что в этом такого, все девушки с улицы ходят по субботам в Джеггинс-холл на танцы. Но ведь Эйдан расценит это как положительный ответ на свои ухаживания… Которых пока еще толком и не было, но все к тому шло.       — Извини, — сказала Мэри. — Я не могу, Эйдан.       Эйдан сунул руки в карманы брюк и с улыбкой наклонил голову набок.       — Ты упрямая, Мэри О’Брайан, а я еще упрямее, — он улыбнулся еще шире. — Здравствуйте, миссис О’Брайан!       Мэри обернулась и увидела маму, выглядывающую из-за ее плеча.       — Здравствуй, Эйдан, — ответила ему мама, потом положила руку на плечо Мэри. — Милая, в самом деле, сходи развеяться. Ты то на работе, то дома, носа на улицу не кажешь.       Эйдан энергично закивал головой.       — Верно говорите. Ничего такого нет, чтобы сходить повеселиться.       Мэри неуверенно посмотрела на маму, потом опять на Эйдана. Странно, мама никогда не поощряла танцы, хотя и не запрещала ей ходить на них. Но Мэри всегда чувствовала молчаливое неодобрение мамы и ее беспокойство. Но сейчас она смотрела будто с просительным выражением. Мэри замялась.       — Сходи, дочка. Ради меня.       — Хорошо, — сказала Мэри. — Я пойду.       Эйдан Броуди хлопнул в ладоши и заулыбался еще шире.       — Отлично! Я зайду в семь. Оденься только потеплее, вечером будет еще холоднее. Спасибо, миссис О’Брайан!       Попрощавшись он направился по улице к своему дому в начале квартала. Мэри закрыла дверь и повернулась к маме.       — Ты правда не против?       — Мэри, — мама погладила ее по щекам. — Тебе пора подумать о себе.       — Что ты имеешь в виду?       Кэтрин вздохнула.       — Эйдан — славный молодой человек, крепко стоит на ногах, добрый, из хорошей семьи, не гулящий. Он станет тебе неплохим мужем, Мэри.       Мэри покачала головой — как рано мама начала думать о ее замужестве с Эйданом!       — Тебе не кажется странным, что он начал появляться здесь после того, как узнал, что меня взяли на верфь?       Кэтрин вздохнула.       — Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Но, Мэри, это неважно. Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Он ведь тебе нравится?       Мэри посмотрела в материнские голубые глаза. Кэтрин нахмурилась.       — Мэри… Даже если нет, подумай хорошенько. Не все девушки, выходящие замуж, любят своих женихов, любовь может расцвести и потом, в браке, в заботе друг о друге. Поверь мне, с Эйданом ты будешь как за каменной стеной, у него крепкие планы на жизнь, на работе он на хорошем счету.       Кэтрин вздохнула.       — Может быть, у вас даже получиться переехать отсюда. Вырваться их всего этого…       — А как же вы? — спросила Мэри. Она представить не могла, что оставить маму наедине со всем этим — с пьяным отцом, с больным Билли, с постоянным безденежьем…       Кэтрин пожала плечами.       — Мы как-нибудь справимся. Но я очень, — она сжала руки дочери. — Очень хочу для тебя лучшей судьбы, милая…       Глаза у мамы влажно блеснули и Мэри обняла ее.       — Я обещаю тебе, что у нас все будет хорошо, мама. Мы с Джеймсом все для этого сделаем. Но я тебя не брошу.       Кэтрин хотела что-то сказать, но Мэри только сильнее прижала ее к себе. В гостиной требовательно замычал Билли, и Кэтрин, вытерев глаза, отстранилась.       — Мы еще об этом поговорим, Мэри. А пока не отказывайся от молодости, она так быстро проходит.

***

      К семи часам она уже была готова, но чем ближе подходило время, тем больше ей не хотелось никуда идти. Зачем она только согласилась! Больше всего не хотелось объяснять Эйдану, что она не хочет с ним видеться и не хочет принимать ухаживания — несмотря на разговор с матерью, Мэри это твердо решила. Она не испытывала к нему ни малейшей симпатии. Раньше, когда она была совсем еще подростком, он ей нравился — в церкви порой она кидала на него быстрые взгляды и он казался ей очень красивым, серьезным. А когда он начал проявлять к ней интерес, казалось, весь мир вокруг расцвел — так она была рада. Но Эйдан скоро перестал заходить, разговаривать, только кивал издалека. Сплетни донесли, что дома ему устроили скандал — в невесты завидному жениху Эйдану Броуди неудачница О’Брайан без приданого, с отцом-калекой и больным братом не годилась. Ей было обидно, как, наверное, всякой девушке на ее месте. А теперь, узнав, что ее перевели в чертежный отдел, Эйдан сразу заявился с цветами… Все это было неприятно. Тем более, что она сама к нему стала совершенно безразлична. Нет, он сходит на танцы один единственный раз, а после поговорит с Эйданом, что ему не стоит тратить на нее время. И маме тоже надо будет сказать, она поймет.       Мэри надела светло-голубую блузку, серую юбку и шерстяную кофту, выглядела она совсем ветхой, но ее можно будет снять. Мама помогла ей уложить волосы. Мэри видела ее лицо в темном, покрытом маленькими пятнышками зеркале позади себя.       — Ты у меня красавица, Мэри, — сказала мама с улыбкой. — Немудрено, что Эйдан за тобой бегает.       Мэри посмотрела на себя. Красавицей она себя не считала, вот мама на фотографиях со свадьбы была просто ангелом. А она сама, пожалуй, «миленькая», как говорила миссис МакАртур — нос летом в веснушках, волосы вечно непослушные, одно ей по-настоящему в себе нравилось — мамины бирюзовые глаза.       — Ты в последнее время изменилась, — Кэтрин погладила ее по голове. — Что-то появилось у тебя на лице, Мэри, что-то светлое и особенное. И глаза так светятся…       Мэри почувствовала, что краснеет. О чем это мама говорит? С ней все как обычно, ничего в ней не изменилось совершенно. Разве что… Разве что она стала думать об одном человеке слишком часто и никак не могла сама это признать. Вот и сейчас, мгновенно вспыхнув, она отогнала от себя мысль о правильном мужском лице с карими глазами и широкой улыбкой.       В дверь постучали.       — Мне пора, — вскочила она со скрипучего стула. — Я ненадолго, мама.       Она чмокнула маму в щеку, надела пальто, помахала братьям. Эйдан ждал ее на крыльце с довольной улыбкой, подал руку, помогая спуститься и предложил локоть. По улице стекались вниз молодые люди — парни и девушки, подростки, принаряженные, в лучшей своей одежде. Кое-кто из них удивленно смотрел на Мэри — она на танцы ходила от силы пару раз, да так давно, что об этом наверняка все забыли. Эйдан шел гордый, с улыбкой посматривая на нее и от этого ей стало не по себе.       В Джеггинс-холл, музыкальном клубе, как его называли, в двух кварталах от ее дома, было шумно и многолюдно. Звенели стаканы, музыканты на небольшом помосте в углу настраивали инструменты — скрипку, гитару, волынку. Миссис Рейли, владелица, плавно и изящно перемещалась между стайками молодых людей, несмотря на свои габариты. Одетая в яркое зеленое платье и со сложной прической на голове, она заставляла всех расступаться перед собой, словно перед громадным кораблем. Она была доброй женщиной, шумной, немного бестактной, но никто на нее никогда не обижался. Джеггинс-холл был единственным местом, где можно было забыть и серости и бедности в Хай-Стоук. Миссис Рейли все любили. А их семье она даже немного помогла, когда с отцом случилось несчастье.       — Ох ты, батюшки-святы! — всплеснула миссис Рейли полными розовыми руками. — Каким судьбами эту молодую леди к нам занесло? Неужто это Мэри О’Брайан?       — Она самая, — сказал Эйдан довольно. — Молодец я, миссис Рейли?       Хозяйка заведения махнула на него рукой, не сводя взгляда с Мэри.       — Какая же ты красавица стала, Мэри! Я года три тебя не видела. Говорят, ты теперь копировальщица на верфи?       — Она в чертежном отделе, — уточнил Эйдан и Мэри посмотрела на него, чувствуя неприятный холодок.       — Ты всегда была умненькой девочкой. Все книжки у меня перетаскала, помнишь? — миссис Рейли рассмеялась, взяв ее под руку. — Эй, Лори, неси-ка сюда пива!       — Я не буду, спасибо, — сказала Мэри. — Мне лучше морса.       — И все такая же скромница. Ох, Броуди, не упусти эту девочку! — она повернула голову, перья в ее прическе забавно качнулись. — А ну, галчата, прекратили ор! Развлекайтесь, голубки, мне надо кое-кому задницы надрать…       Миссис Рейли потрепала ее за щеку и поплыла в противоположный конец зала, где две кучки подростков как молодые петушки наскакивали друг на друга. Они с Эйданом выпили по бокалу — он пива, она — клюквенного морса. Мэри сняла кофту, а Эйдан — пиджак, в зале стало довольно жарко, даже душно. Музыканты грянули заводную мелодию, громко притоптывая ногами, зал зашумел, засвистел — в центр сразу ринулись непоседливые парочки, только этого и ждущие. Мэри захлопала в ладоши, общее веселье передалось и ей. Эйдан взял ее за руку.       — Пойдем потанцуем?       Не дождавшись ответа, он потащил ее в круг танцующих, залихватски отбил дробь каблуками — она, смеясь, тоже затопала башмаками, вспоминая танцевальные па. Отец говорил, что ирландской джиге учиться не надо, у любого, кто родился на острове она в крови — надо просто отдаться безумному веселью. Мэри от удовольствия закрыла глаза. Тело стало легким, упругим, полным сил и энергии, ноги резво отбивали чечетку, словно она всю жизнь только этим и занималась. Вокруг раздавался молодой смех, в воздух поднялась легкая пыль от дорожащего под ударами сотен ног пола. Они с Эйданом кружились по залу, меняя другие пары, танцевали, пока пот не заструился по лбу, а музыканты, присвистывая, все не останавливалась. Наконец, грянули последние аккорды, и Мэри, задыхаясь и смеясь, остановилась. Голова закружилась, и Эйдан подхватил ее, прижал к себе.       — Я и не знал, что ты умеешь так танцевать, — восхищенно сказал он. Мэри отстранилась.       — Да, умею. Папа учил.       Эйдан кивнул, глядя на ее губы.       — Пойдем передохнем и выпьем.       Он принес опять по стакану пива, сказал, что морс закончился. Мэри отпила половину, в горле пересохло и ее после танца мучила жажда. От пива слегка зашумело в голове, стало жарко. К ней подбежал Джеймс, держа за руку смущенную белокурую Клару, шумный и счастливый. Отпил у нее из бокала пива, Мэри успела отвесить ему шутливый подзатыльник, пообещав рассказать маме. Брат, смеясь, показал ей язык и они с девочкой скрылись в толпе. Они вдвоем посидели недолго за столиком, потом опять потанцевали, потом Эйдан предложил выйти на заднюю веранду, освежиться. Мэри надела пальто, Эйдан открыл перед ней тяжелые двери, она с наслаждением вдохнула прохладный воздух. Кое-где на веранде по углам стояли парочки. Джиггинс-холл, просторное квадратное здание с большим количеством окон и невысокой крышей стоял на холме, за ним был лишь пустырь, поросший бурьяном. За пустырем на небе у самого горизонта чуть алел последний отблеск заката. С моря дул ветер, довольной холодный, с запахом рыбы и соли.       Эйдан подошел сзади и обнял ее, Мэри вздрогнула, ступив вперед.       — Что такое, Мэри? — он встал рядом. — Тебе неприятно?       Она почувствовала, как наливаются жаром щеки, опустила голову.       — Эйдан, прости. Но боюсь, у нас ничего не получится.       — Нет, Мэри, — он достал из кармана пальто сигареты, чиркнул спичкой. — Получится. Я понимаю, что обидел тебя, да, был дураком, прости. Но теперь…       — Теперь, когда я работаю в чертежном отделе ты не прочь приударить за мной?       Эйдан скрипнул зубами, сплюнул через перила веранды.       — Дело не этом. Так совпало. Я бы все равно пригласил тебя, Мэри, я много думал и решил, что все равно мне на папашу с его мнением. Ты мне очень нравишься, — он накрыл ее руку, лежащую на перилах, своей, затянулся сигаретой, огонек которой осветил его лицо. Мэри хотела убрать руку, но он ее сжал. — Пожалуйста, дай мне шанс. Давай начнем все сначала.       Мэри все же осторожно освободилась от его руки, запахнула пальто.       — Эйдан, я не имею права тебя обманывать. Я не испытываю к тебе никаких чувств, извини.       На его лицо она не смотрела, и чувствовала, как дрожит ее собственный голос. Эйдан с присвистом втянул воздух носом.       — Ну, не беда… — голос у него изменился, но что именно в нем теперь было не так, она и не поняла. — Ничего, Мэри, давай все равно попробуем. Я уверен, что все еще появится, а?       — Нет, — она повернулась наконец к нему. — Не появится. Извини, но тебе лучше поискать другую девушку. И извини за то, что согласилась пойти с тобой. Не нужно было.       У Эйдана заходили желваки на челюстях, в синих глазах промелькнуло раздражение. И тут же исчезло. Он мягко улыбнулся.       — Я же говорил тебе, что я упрямый?       Мэри нахмурилась.       — От твоей настойчивости будет только хуже, Эйдан.       Он пожал плечами.       — Посмотрим. Пойдем, ты уже дрожишь.       Он приобнял ее за плечи, открыл ей дверь, и она вернулась в душную веселую дымку Джеггинс-холла. Но танцевать уже расхотелось, захотелось домой.