На берегу

      Кажется на несколько мгновений исчезли все звуки — крики играющих детей на улице, сиплое дыхание отца, монотонный редкий стук капель из старого крана, зловеще гудящий примус, на котором подогревался закопченный чайник.       Потом Кэтрин подошла к отцу, скрипнула половица, и мир снова ожил для Мэри, но только за тем, чтобы она испытала ни с чем не сравнимый стыд.       — Джим, это мистер Эндрюс, — осторожно сказала мама. — У Билли случился приступ в парке, и мистер Эндрюс был так добр, что привез всех домой.       Отец шумно дышал, ноздри раздувались, а лицо краснело все больше. Он глаз не сводил с мистера Эндрюса. При упоминании Билли лицо отца будто смягчилось, но только на мгновение.       — Он в порядке? — спросил он, качнувшись.       — Да, спит в гостиной. Пойдем, Джим, — она тронула отца за плечо. Он дернулся, опять качнулся, уже сильнее и ударился правым боком о дверной косяк.       — Это как же так случилось, что именно он оказался рядом?! А?       Мистер Эндрюс посмотрел на Мэри — лицо его было немного растерянным, поэтому показалось даже незнакомым. Потом повернулся к отцу.       — Джим О’Брайан! Рад тебя видеть, старина, — он сделал широкий шаг вперед и протянул руку для пожатия. — Я тебя хорошо помню. Жаль, что ты сбежал с верфи.       Отец перевел стеклянные мутные глаза с лица гостя на его руку. Мэри перестала дышать, а мама совсем слилась цветом с выбеленной стеной позади нее. Лицо отца начало подрагивать — задрожали мокрые губы, опухшие щеки и небритый подбородок.       — Томми Эндрюс собственной персоной, — отец криво ухмыльнулся. — Надо же, сам директор верфи у меня на кухне… Правда, когда мы виделись последний раз, ты был чертежником. Ты уж прости, пожать руку мне нечем.       Он дернул резко плечами так, чтобы пустые рукава пиджака взмыли вверх. Мистер Эндрюс опустил руку и она увидела, как нервно он сжал пальцами другой свою шляпу.       — Я не знал, — спокойным, но глухим голосом сказал он. — Извини, Джим.       Отец опять скривился.       — Ну конечно, откуда же тебе было знать, Томми Эндрюс. Или теперь уже мистер Эндрюс? Ты же важная шишка!       Мистер Эндрюс промолчал.       — Джим, пойдем, — мама опять сжала плечо отцу. — Мистер Эндрюс собрался уходить.       — И перед уходом пусть объяснит мне, какого черта он увивается за моей дочерью! — рявкнул отец. — Почему ты опять оказался рядом с ней?!       Мэри помолилась про себя, чтобы прямо сейчас разверзлась земная твердь и она провалилась в ее недра. Лицо пылало. Мистер Эндрюс растерянно оглянулся на нее.       — Что ты несешь, Джим? — спросил он. — Что за бред?       — Бред?! Ночью подвозить девчонку на машине, чтобы все соседи видели — это ли не бред?! Думаешь, все, так и поверили, что вы бумажки до утра перебирали? А если ты ее обрюхатишь?!       — Папа… — прошептала Мэри. Из глаз закапали слезы, жгучие, словно уксус.       — Джим, пожалуйста, пойдем, — мама уже силой попыталась увести отца, но он толкнул ее плечом и мама не удержалась, стукнулась о дверь спиной.       — А ну убери руки, женщина! Думаете, если Джим О’Брайан теперь калека, то он ничего не сможет? Не сможет постоять за честь своей дочери?!       Отец, покачиваясь, двинулся вперед, но мистер Эндрюс не отступил. Они почти соприкоснулись носами, стоя напротив друг друга и не сводя с друг друга глаз.       — Джим, — сказал мистер Эндрюс спокойно. — Ты пьян.       — И что? Я-то все понимаю, даже пьяным, что ты творишь! Мало вам, денежным мешкам, нашей крови, вам еще невинных девочек подавай!       — Я не намерен это слушать! — мистер Эндрюс вспыхнул, у него покраснела даже шея сзади. — Проспись, а потом воспользуйся мозгами, если они у тебя остались!       Он отпихнул отца и прошел мимо него в гостиную быстрым шагом. Мэри пошла за ним. Отец кричал что-то вслед, мама пыталась его удержать, а Мэри от стыда хотелось выбежать на улицу и бежать что есть сил, пока не свалится замертво.       Мистер Эндрюс у самой двери резко обернулся, она чуть не воткнулась носом в его грудь. Поднять глаза на его лицо она просто не могла, поэтому уставилась на узел его синего галстука, слегка растянутый.       — Мистер Эндрюс, — пробормотала она. — Простите, пожалуйста, за эту сцену. Отец, он…       — Мэри, — отрывисто сказал Эндрюс. — Поймите вы, наконец, что вы не должны отвечать за поведение других людей.       Поджав губы, он посмотрел в проем гостиной, в сторону кухни, откуда доносился раздраженный голос отца.       — Часто он напивается?       — Сейчас почти каждый день, — ответила Мэри.       — Он потерял руки на верфи? — мистер Эндрюс открыл дверь, выпуская ее на улицу.       — Да. Он… — Мэри старалась говорить спокойным голосом, но он все равно задрожал. — Он пытался спасти рабочего, который застрял под прессом, и пока он пытался его достать…       — Тот рабочий погиб?       Мэри молча кивнула. Мистер Эндрюс помрачнел.       — Ясно. Я помню этот случай… Профсоюз помогает?       На улице вокруг машины теснились теснились чумазые мальчишки, а у дверей домов собрались соседи, с любопытством их разглядывающие.       — Папа не был членом профсоюза.       Мистер Эндрюс задумчиво кивнул.       — А верфь? Ему выплатили компенсацию?       Мэри оглянулась на дверь своего дома. На пороге стояла мама, глядя на нее умоляющими глазами.       — Нет, мистер Эндрюс. Было разбирательство, и отцу сказали, что он сам нарушил правила безопасности. Ему отдали только остаток зарплаты за месяц и оплатили лечение.       — Отойдите, дьяволята! — мистер Эндрюс с добродушной улыбкой махнул рукой мальчишкам, облепившим автомобиль. Потом опять повернулся к ней уже серьезным.       — Хорошо, поговорим об этом после.       Мэри шагнула к нему и сказала, понизив голос:       — Мне очень неудобно за все это, мистер Эндрюс…       Он мотнул головой.       — Я понимаю. Не переживайте, Мэри, все в порядке. Я… — он вздохнул. — Кажется, я добавил вам ненужных проблем своей помощью. Простите.       Он улыбнулся ей и сел в машину, завел мотор под восторженный свист мальчишек и осторожно тронулся, сигналя. Мэри проводила автомобиль взглядом, потом взглянула на улицу — из каждого окна торчали головы, почти все двери домов были приоткрыты, и оттуда следили за ней любопытные глаза.       Ну и пусть. Она не обязана никому ничего объяснять.       Мэри вернулась в дом. Мама беззвучно плакала, сидя на диване в гостиной, гладила спящего Билли по голове. Из кухни доносился разозленный голос отца, он бубнил что-то себе под нос, вперемешку с ругательствами. Мэри обняла мать, присев рядом.       — Мама…       Кэтрин покачала головой, вытерев глаза.       — Ничего, Мэри. Все хорошо.       Ничего не было хорошо, они обе это знали. Мэри сглотнула слезы, бережно гладя маму по голове. Сколько же у нее стало седых волос. А сами волосы так истончились, стали будто осенние паутинки.       — А мистер Эндрюс в самом деле добрый джентльмен, Мэри.       — Да, — сказала Мэри и через силу улыбнулась. — Очень добрый.       Они поужинали всей семьей, за исключением отца. Он выпил из принесенной с собой бутылки виски прямо из горла, без конца пьяно возмущаясь. Они все вчетвером старались не попадаться ему на глаза. Наконец, отец, качаясь и задевая мебель, ушел в спальню.       Они с мамой накормили мальчишек. Билли пришел в себя, только, как обычно и бывало после приступов, выглядел сонным и заторможенным. Олли, несмотря на наличие сдобных булок и пирожков, прогулку в парке и поездку на машине, тоже сидел тихо. Он был напуган поведением отца.       Мэри самой кусок в горло не лез, она не стала ужинать — мама тоже. Джеймс загулялся. Наверняка отправился на танцы, но скоро должен был вернуться — завтра надо было вставать на работу.       Они согрели на плите воду и помыли мальчиков в цинковом корыте у камина, чтобы не мерзли. Как всегда по воскресеньям им обоим вымыли голову, Олли даже утерпел и не ныл, когда мыло попадало в глаза. Мальчики уже были переодеты ко сну в маловатые им обоим пижамы и сидели перед камином в гостиной, дожидаясь, когда высохнут головы, когда в дверь постучались. Мама тревожно взглянула на Мэри. У Джеймса был свой ключ, но, может быть, он его потерял?       — Я открою, — сказала Мэри, и направилась в коридор, поплотнее запахивая шаль, накинутую на плечи. За дверью стоял незнакомый ей пожилой джентльмен с аккуратно подстриженной седой бородой, в длинном пальто, черном котелке и с большим саквояжем в руке. За его спиной на дороге виднелся конный экипаж. Лошадь похрапывала в темноте, а холод позднего осеннего вечера, крадучись, вползал в дом через порог. Единственный тусклый желтый фонарь на Хай-Стоук в начале улицы не давал толком рассмотреть позднего гостя.       — Здравствуйте, — сказала Мэри растерянно. — А вы…       Пожилой джентльмен приподнял котелок, показав уложенную белоснежную шевелюру.       — Доктор Дональд О’Кэррол, мисс. Это дом семьи О’Брайан? — он взглянул на потертую табличку у двери. Голос у него был приятным и добрым.       — Да, сэр, — кивнула Мэри в полном замешательстве.       — Мне сказали, что здесь необходимо осмотреть ребенка с приступами эпилепсии. Позволите?       Мэри приподняла брови, а доктор О’Кэррол, не дожидаясь приглашения, поднялся по ступенькам и она неосознанно подвинулась, пропустив его в дом. Доктор, не раздеваясь, прошел в гостиную. Мама удивленно посмотрела на него, как и Олли, который оторвался от складывания бумажного кораблика из газеты. Билли, сидящий по турецки на диване, интереса к доктору не проявил, огонь в камине занимал его больше.       — Добрый день, — доктор поздоровался с Кэтрин, представился ей и тут же окинул внимательным взглядом мальчиков, задержал его на Билли. — Полагаю, вы и есть мой пациент, молодой человек.       — Сэр, мы не вызывали врача, это какая-то ошибка, — сказала Мэри.       — Меня предупредили, что вы будете не в курсе, — доктор снял пальто и шляпу, сложив их на спинке потертого кресла и поправил пиджак. На жилете виднелась цепочка часов — явно золотая. Он откашлялся и пригладил густую седую бороду.       — Леди, не переживайте, мой визит уже оплачен.       — Кем, сэр?       — Это неважно, — доктор хрустнул пальцами, достал из саквояжа планшет и остро заточенный карандаш. — Когда у мальчика начались первые приступы?       На вопросы принялась отвечать мама, едва справившись с растерянностью. Мэри наблюдала как доктор, спрашивая о приступах, осторожно крутил голову Билли в разные стороны, оттягивал ему веки и водил пальцем перед его носом, периодически делая какие-то пометки карандашом.       Конечно, это был мистер Эндрюс, кто оплатил визит этого доктора. Господи, ну зачем! Ей и так было ужасно неловко перед ним. Это наверняка стоило больших денег, да и само его внимание вызывало странное чувство. Было не по себе, словно это обязывало ее к чему-то. Но если это хоть немного поможет брату…       Доктор О’Кэррол достал из саквояжа маленький молоточек, постучал Билли поочередно по коленкам, потом по сгибам на локтях. Мама рассказывала, краснея и запинаясь, о родах. Олли родился первым, а Билли никак не хотел появляться на свет вслед за братом, и мама очень мучилась. Мэри помнила эту ночь — лучше бы забыть такое навсегда.       Наконец доктор поднялся, погладив мальчика по темноволосой голове.       — Что же, картина мне ясна. Болезнь вашего сына — это последствия родовой травмы. Его мозг пострадал, не получая кислорода в полной мере, что вызвало необратимые изменения в коре.       Мама кивнула, закусив губу. Доктор сочувственно посмотрел на нее.       — Он останется таким на всю жизнь, миссис О’Брайан. Но есть препараты, которые могут облегчить его состояние и свести на нет приступы.       Он достал еще одну бумагу из портфеля и зашуршал карандашом.       — Вот, возьмите. Пусть завтра кто-нибудь сходит по этому адресу и заберет лекарства. Я написал дозировку.       Мама нерешительно взяла листок.       — Но…       — Не переживайте об оплате. К сожалению, в период взросления приступы будут учащаться и будут более сильными, поэтому без лекарств вам не обойтись. Выписанного вам хватит минимум на год.       — Спасибо, — мама придала руку с рецептом к груди. — Не знаю, как вас благодарить.       — Благодарить следует вовсе не меня, — доктор улыбнулся, надевая пальто. — Вот моя визитка. Приведите мальчика на осмотр скажем, в феврале.       — Хорошо, — мама повернулась к ней. — Мэри, ложитесь спать, я провожу доктора О’Кэррола.       Мэри увела братьев наверх, а через несколько минут после ухода доктора вернулся Джеймс. Мэри слышала, как мама отчитывает его за позднее возвращение. Она накрыла завозившегося засыпающего Оливара одеялом и, наконец, сама закрыла глаза. Какой же это был длинный, безумный и сложный день…       Следовало бы при встрече обязательно поговорить с мистером Эндрюсом, еще раз попросить прощения и поблагодарить за визит доктора. Но лучше бы ему больше так не делать… Мэри сама не заметила, как начала улыбаться, представив перед собой его лицо и также незаметно уснула.

***

      На работе все было по-прежнему. Она продолжала кропотливо копировать чертежи, которые становились все сложнее и сложнее, и замечала, что ее работы начинают проверять выборочно. Ее это радовало — значит, ей доверяли. Но личные отношения с коллегами оставляли желать лучшего.       Мэри не могла не признать, что Мэгги Нолан справляется с должностью лучше, чем Артур Ларринг. Порядка в отделе стало больше и, кажется, они стали наконец успевать выполнять все заказы из чертежной. Из-за этого, а может быть, из-за чего-то другого, Мэгги и Артур вовсе перестали общаться. Мэри замечала иногда, как Мэгги грустно на него смотрит, а Артур вовсе не обращал на нее внимания. Его обида выглядела странной — вины Мэгги в произошедшем уж точно не было. Он надеялся, что она откажется от должности? Или думал, что она не будет справляться и его вернут на место? Как бы то ни было, Мэри иногда чувствовала легкий укол совести, хотя умом понимала, что и она тут не при чем, а во всем произошедшем Артур виноват сам.       Саманта оставалась единственной в отделе, кто с ней изредка общался. Добрая от природы, Саманта была ведомой — она несознательно подчинялась более сильному, в данном случае Мэгги, которая взяла ее под свое крыло. Мэгги невзлюбила Мэри — Саманта не должна была с ней общаться. Так работала эта цепочка. Но Саманта иногда забывалась — перекидывалась с Мэри шутками, что-то рассказывала, не видя, как мрачно на нее смотрит подруга-начальница. Тогда Мэри сама прерывала общение и отходила. Остальные ее игнорировали. Она знала и про скабрезные шутки, и про сплетни, но упрямо не обращала на это внимание.       «Кто приносит сплетню — уносит две», — говорила мама. Но Мэри надеялась, что если не будет давать больше повода, то сплетни сойдут на нет. Дома вроде бы тоже успокоилось. Кто-то из соседей был в парке и видел, что Билли стало плохо и как мистер Эндрюс нес ребенка к себе в машину. Слухи о ночи в офисе если и просочились в Хай-Сент, то так и остались слухами. В самом деле, разве мог сам директор верфи обратить внимание на худосочную неудачницу О’Брайан? Да и сам мистер Эндрюс никогда в подобном не был замечен, хоть и женился сравнительно недавно, только в позапрошлом году. Конечно, для таких прирожденных сплетниц как миссис МакАртур, все это значения не имело, и от этого было неприятно. Но изменить уже ничего было нельзя.       Мэри решила — пусть все идет своим чередом. Ее волновала только работа, возможность хоть чем-то помочь матери и выкарабкаться из той ямы, в которую они скатывались последние годы. Жаль, что отец этого не желал. Перерывов в пьянстве у него теперь почти не было. Напившись, он считал своим долгом каждому в семье прочитать нравоучения, повторяя одно и то же с пьяной назойливостью. Мэри, мама и даже мальчики терпеливо кивали, слушая его, чтобы не раздражать, а вот Джеймс начал огрызаться. Характер у него был вспыльчивый, как и у отца, он был еще подростком, и очень злился, когда отец покрикивал на маму. Мэри пыталась с ним поговорить, но Джеймс не слушал — раздражение на отца росло в нем с каждым днем. Мама стала плакать чаще.       Мистера Эндрюса встретить на работе не получалось. Она не видела его почти всю неделю и только один раз в перерыв, стоя у окна, увидела его высокий силуэт, энергично направляющийся к докам в окружении рабочих. Он тоже был в синем комбинезоне, но его походку и фигуру она уже ни с кем не могла спутать. Просто так пойти к нему в кабинет Мэри, разумеется, не могла. Нельзя было давать повод для сплетен, и она еще не избавилась от смущения перед ним. И все же она очень хотела его отблагодарить при случае.       Вот и очередная смена подходила к концу. Близился день зарплаты, и Мэри уже рассчитала, сколько можно будет отложить маме на платье, а мальчикам на ботинки. Если все пойдет хорошо, к Рождеству можно будет порадовать их обновками. Она вдруг нахмурилась, вглядываясь в чертеж. Это была часть машинного отделения, она копировала его несколько раз, но сейчас что-то было не так. Мэри придвинула лампу поближе. Так и есть, одна из деталей на чертеже была на четверть дюйма длиннее. Что это, ошибка? Или они изменили компоновку деталей? Но ведь ничего больше не поменялось. Как же тогда деталь влезет в паз, если она стала длиннее? Мэри оглянулась — все были заняты своим делом. Она все же решилась подойти к Мэгги, та молча подняла голову.       — Мисс Нолан, — Мэри официально обратилась к ней. — Взгляните, пожалуйста, мне кажется здесь ошибка.       Мэгги устало вздохнула, но даже не посмотрела на чертеж.       — Мисс О’Брайан, напомните мне вашу должность?       — Копировальщица.       — Верно. Вот и копируйте то, что вам дали.       Мэри хотела было возразить и объяснить, почему она подумала об ошибке, но Мэгги только дернула подбородком, указывая ей на место. Мэри вернулась за свой стол, но чертеж не давал ей покоя. Она посмотрела на маркировку на обратной стороне — обычно чертежи с изменения имели дополнительный номер через косую черту. Косой черты не было. Она опять огляделась, раздумывая, что же сделать. Может быть, обратиться к миссис Келли? Ну нет, Мэгги тогда ее живьем съест. А миссис Келли наверняка скажет то, что и ее заместитель. Она еще раз внимательно все вымерила — да, деталь не могла быть такого размера. Мэри решилась. Она сделала копию со старой длиной, потом подумала и скрепкой прикрепила к чертежу записку с объяснением ситуации. Когда посыльный забрал копии и понес их в правление, она уже пожалела о своем поступке. Как сказала Мэгги, она в самом деле всего лишь копировальщица, и сама взяла на себя такую ответственность. Чертежный отдел наверняка знает лучше, зачем понадобилась именно такая деталь, но было уже поздно.       Минут за пять до конца рабочего дня, когда за окном уже стемнело и пошел дождь, а в самом отделе никто уже толком не работал, дверь в коридор резко распахнулась. Так в помещение мог входить только один человек, и Мэри не удержалась от улыбки, увидев мистера Эндрюса. Он до сих пор был в рабочем комбинезоне, основательно испачканном, под мышкой у него торчали чертежи, а в руках он держал еще один — с запиской, прикрепленной к нему скрепкой. Сосредоточенный и нахмуренный, он прошел между рядами. За ним шел, словно тень, молодой человек, в таком же комбинезоне и с таким же ворохом ватманов. Кажется, она видела его в свой памятный визит на «Титаник».       — Добрый вечер, дамы и господа! — как всегда громко поздоровался мистер Эндрюс. — Мне надо знать, кто копировал этот чертеж?       Он потряс в воздухе ее чертежом, оглядывая зал. Все притихли — каждый надеялся, что это была не его копия, ведь там наверняка была грубая ошибка, иначе почему директор верфи так внезапно появился здесь с не самым доброжелательным видом. Мэгги Нолан приподнялась со своего места с журналом учета выполненных копий, туда заносился номер работы и напротив ставилась фамилия копировальщика с подписью. Мэри опередила ее.       — Это моя работа, сэр, — сказала она, встав из-за стола. Мистер Эндрюс приподнял бровь, остановив на ней взгляд. Какая же она дура, ну зачем она это сделала, полезла куда не следует со своим мнением! Ведь только все стало получаться…       — Почему вы решили, что здесь ошибка? — Эндрюс подошел к ней и Мэри почувствовала исходящий от него запах мазута. — Записку я прочел, но очень хочу услышать объяснение из первых уст.       — Здесь есть деталь… — Мэри ткнула пальцем в чертеж. — Видите, она длиннее, чем нужно.       Она старалась спокойно объяснить, но голос предательски дрожал. Мэри очень надеялась, что ее сбивчивые фразы звучали понятно. Мистер Эндрюс стоял совсем рядом, внимательно ее слушая и разглядывая деталь. Она заметила, что ноготь на его большом пальце, которым он придерживал чертеж, был сине-черным. Наверное, он его чем-то отбил. И почему она это заметила?       — А почему вы не сказали об этом начальству? — спросил мистер Эндрюс громко.       Мэри взглянула на побледневшую Мэгги.       — Я собиралась… Но мисс Нолан отлучилась по делам, а посыльный уже пришел за копиями и я взяла на себя смелость…       — Хорошо, — прервал ее ложь мистер Эндрюс. — Собирайте свои вещи, мисс О’Брайан.       Мэри бросило в жар.       Он ее увольняет.       Она потеряла работу из-за своей самонадеянности и глупости! Господи, как же теперь они будут жить. Она так хотела купить мальчикам ботинки и платье маме… Мэри часто заморгала ресницами, надеясь сдержать выступившие слезы и повернулась к своему столу.       — Мисс Нолан, я перевожу мисс О’Брайан в чертежный отдел, — мистер Эндрюс деловито обошел Мэри и направился к кабинету миссис Келли. — Подготовьте необходимые документы. Стив, помоги мисс перебраться к нам. Да, и найди мне сегодня того умника, что запорол чертеж.       Молодой человек кивнул. Мэри, совершенно ничего не понимая, ошарашенно смотрела на мистера Эндрюса. Он тем временем хлопнул Артура по плечу, проходя мимо, тот вздрогнул и втянул голову.       — Смотри-ка, Ларринг, а лампу ты себе враз нашел, — мистер Эндрюс усмехнулся. — Всегда бы тебе такую расторопность. Так, я загляну к миссис Келли на пару минут, а вы, мисс О’Брайан, собирайтесь, да побыстрее, работа не ждет! Миссис Келли! Словами не передать, как я соскучился по вашей улыбке!       Он скрылся в кабинете начальницы, а молодой человек по имени Стивен подошел к ее столу.       — Что нужно забрать, мисс?       Мэри перевела дух. Мысли в ее голове так прыгали, что вызвали ощутимое головокружение. Мистер Эндрюс переводит ее в чертежный отдел прямо сейчас. Но как она будет там работать? Она же ничего не знает, она опозорится сразу! Почему он так решил? Оно вдруг поняла, что в отделе повисла мертвая тишина, и все как один на нее смотрят.       — Мисс, — сказал Стивен. — Вы бы собирались. Он же сейчас вернется, нам обоим влетит, вы же его знаете.       Мэри засуетилась, собирая со стола папки, карандаши, линейки. Стивен забрал у нее часть вещей, но они все же не успели. Мистер Эндрюс вернулся и сразу же нахмурился.       — Ну вы что так долго возитесь? Что еще надо взять? Это ваше?       Не особенно разбирая, он сграбастал с ее стола черновики, обрывки копировальной бумаги, старую газету, которую она собиралась взять домой на растопку, и, с трудом придерживая это все, направился к выходу. Мэри едва успела подхватить свою сумочку и зашагала следом. Замыкал шествие Стивен.       — Всем хорошего окончания рабочего дня! — громко заявил мистер Эндрюс в тишине отдела. Кто-то подскочил к двери, услужливо открыв ее, и они втроем вышли в коридор друг за другом. — Я же говорил, Стивен, — мистер Эндрюс на ходу обернулся с улыбкой. — Мисс О’Брайан — настоящая умница. Мэри, прижимая сумочку к груди, едва не споткнулась.