Бан по жизни

Надо ли говорить, что Гоголь нормально так приахуел. Отойдя подальше от дома, он дрожащими пальцами набрал контакт "любимый папа", хотя нихуя он не любимый, просто пиздюлей лишний раз получать неохота и нажал волшебную кнопку. Николай с замиранием сердца поднёс телефон к уху и слушал гудки, как будто это обратный отсчёт до его смерти. Хотя, в каком-то смысле так и есть. Столько звонков он ещё не пропускал. Раньше ему было интересно, что будет, если не отвечать на звонки отца, но сейчас проверять это как-то уже не хотелось. Гудки прекратились и из телефона послышался ненавистный Николаю голос. — Ты где блять шляешься, ничтожество?! Тебе жить надоело?! — Нет, я.. — Что я, что я? Головка от хуя! Даже говорить нормально не научился! Ебтвоюмать, кто у меня вырос.. Лучше бы мы тебя не заводили. Мать твоя таким же убожеством была! Ладно, сейчас не об этой шлюхе. Быстро домой сука!!! Гудки.. Ну пиздец. Зная то, насколько он злой, домой идти вообще не хотелось. Может собрать вещи и съебаться уже наконец, чтоб не зависеть от этого сумасшедшего? Все равно куда. Да где угодно будет лучше, чем с ним в одном доме. Но сейчас пойти надо. Хотя бы за вещами. Размышляя таким образом, Гоголь подошёл к дому. Чуть помедлив перед дверью, он занёс кулак, чтобы постучать. Блондин не совсем ожидал, что дверь распахнется именно в этот момент и прям ему по голове. Приложил его батя дверью неслабо так, на двери даже вмятина осталась. Схватив Николая за шиворот, и не обращая внимания на треск рвущейся ткани, Камуи затащил своего сына в дом и отшвырнул в стену. — Ты че, тварь, мне на звонки не отвечал, а?! Че молчишь?! Для придания Гоголю большей разговорчивости, отец ударил его боковым в челюсть, где уголок губ. Только это почему-то произвело обратный эффект: Николай отрубился. Что надо делать если человек потерял сознание? Любой другой поднёс бы нашатырь к носу или вызвал скорую, но батя Гоголя не из таких. Он отнёс своего сына, беспомощно свисающего с его рук, и привязал к стулу. Каждую ногу по отдельности к передним ножкам. Согнутые же в локтях руки он переплел каким-то слишком умным узлом посередине спинки стула. Этого ему показалось мало, так что ещё он примотал таз сына к стулу, чтоб уж полностью зафиксировать его. Надо было ещё и голову как-нибудь закрепить. А то вдруг ему слишком свободы в движениях много. Да в принципе, что церемониться то? Можно и отрубить сразу. Но у Камуи, видимо, были другие планы. Последнее, что он сделал перед тем, как со спокойной совестью пойти спать, это засунул Гоголю в рот хуй кляп. *** Чтоб описать сначала ахуй, а потом и страх Гоголя, надо быть, как минимум, Львом Толстым, но я попытаюсь. Николай очнулся и сразу пожалел о том, что он не сдох или очнулся слишком рано, потому что голова невыносимо болела и ныла. Попробовав шевелиться и поняв, что у него ничего не получается, сначала он просто ничего не понял. Потом кое-как разлепил глаза прозрел и осмотрел себя. Сказать, что он был в шоке, ничего не сказать. То, что он пребывал втрихуях, примерно описывает его состояние, но не в той мере, в какой нужно. Дернувшись в последний раз и поняв всю бесплодность своих попыток, Гоголь закрыл глаза и устало откинул голову назад ну хоть сам не откинулся. Потом все-таки поднял голову и попытался хоть что-то рассмотреть. Границ комнаты было не видно, только что-то поблескивало в темноте. Приглядевшись повнимательнее, блондин понял, что это лежали какие-то металлические предметы на столе. Больше он, сколько ни напрягал зрения, ничего рассмотреть не смог. Но и этого хватило для того, чтобы понять что его ждёт в ближайшем будущем. Его как будто парализовало страхом. Нет, боялся он не смерти, а того сколько, возможно, ему придётся вытерпеть. В груди у него ещё теплилась призрачная надежда на спасение. Как говорится, надежда умирает последней. Пока Гоголь ждал, он уже успел накрутить себя до такой степени, что в принципе уже можно было бы и закончить. Но Камуи, видимо считал по другому. Где-то сбоку скрипнула дверь и сразу закрылась, отвлекая Николая от медленного схождения с ума. Насчитав 13 шагов, блондин почувствовал, как чья-то тяжёлая рука легла ему на плечо и убралась, когда его обошли через спину и стали напротив. Его лицо обдало чьим-то дыханием. Камуи отступил на шаг назад и включил тусклую лампу, направив её на лицо своего сына так, чтоб лицо его самого оставалось в тени. — Если б ты только знал, сколько я мечтал об этом моменте. Каждый день я засыпал и просыпался с желанием поскорее это сделать. И вот, ты сейчас передо мной.. Полностью в моей власти) Последние добавленные вкрадчивым голосом слова Камуи заставили волосы Гоголя встать дыбом, а его самого оцепенеть от страха. Перед глазами сначала пронеслись худшие сценарии того, что сейчас произойдёт, а потом и вся жизнь. Самое страшное, это осознавать, что этот сумасшедший волен сделать с тобой все, что взбредет ему в голову. *** Достоевский сидел у себя дома, думал над планом по возрождению СССР и вдруг поймал себя на мысли, что его друг не скинул за последние три часа ни одного мема, ни одного смешного видео, ни, хотя бы, просто какого-то сообщения, что на него совсем не похоже. Нет, он конечно мог уснуть, но когда такое в последний раз было, чтоб Гоголь заснул раньше 12 ночи. На всякий случай Достоевский набрал своего друга. Услышав, что абонент не абонент, он немного начал волноваться. Но успокоил себя мыслью, что тот все-таки просто уснул, Фёдор лёг спать. Но он долго не мог уснуть, какая-то смутная тревога не давала ему покоя. Провалявшись в постели с три часа и заебавшись от этого всего, да и от жизни в целом брюнет выпил немного снотворного, и, наконец, спокойно уснул.