***
Собственное сознание ещё никогда не кричало и бушевало так настойчиво. Ещё никогда не было таким уверенным в своих убеждениях. Ещё никогда не оказывалось настолько правым. Надо же, когда они подъехали к главному офису, туда, где весь этот двухдневный ад должен был наконец закончиться, подарив возможность отдохнуть, их встречали. Собственный отряд с заряженными автоматами и букетом угроз в их сторону. Какая нелепость. Они и правда так глупо попались. – Господин аль-Хайтам и господин Кавех, – Строгим, хриплым голосом зовёт один из консильери – тот, что казался из всей толпы самым крепким. – Прошу вас сложить оружие и сдаться. Аль-Хайтам нахмурил брови, сложил руки на груди. В стрессовых ситуациях он был синонимом к слову «спокойствие», и это одна из тех немногих вещей, которым Кавех завидовал. – Могу поинтересоваться, – Начинает аль-Хайтам, подняв руки вверх, – Чем заслужили такую тёплую встречу? Наверное, он сумасшедший. Наверное, где-то вот тут будет их конец. – Вы прекрасно знаете, – Смеётся всё тот же консильери. Вишава, запоздало проносится в голове. Его зовут Вишава. – Чем вы заслужили такую тёплую встречу. Послушайте, ребята, меньше всего я хочу возиться с вами. – Он перехватил автомат покрепче, и ещё громче и строже добавил: – Оружие на пол. Оба. Они и правда будут считаться сумасшедшими, если попытаются что-то сделать. Потому что сделать невозможно было ничего – любое их действие будет против толпы собственного отряда (Кавех не знал, в какой момент у них с аль-Хайтамом появился собственный отряд, но, очевидно, до некоторого момента он был в их распоряжении) с оружием, в любой момент готовых выстрелить. Дори знала, всё продумала. Какие же они всё-таки идиоты. Кавех окинул аль-Хайтама встревоженным взглядом, а потом аль-Хайтам, без каких-либо читаемых эмоций на лице, просто аккуратно достал пистолет из кобуры. Вторая рука всё ещё была поднята, доказывая свою безоружность, пока первой он медленно и осторожно положил пистолет на асфальт, пнув его ногой куда-то в сторону. Теперь взгляд получил уже Кавех – он не разобрал, что за эмоции в нём были, но, очевидно, это лишь попытка сказать «Делай то же, что и я. Не чуди». И Кавех очень надеялся, что где-то в этом предложении он потерял слова «У меня есть выход». Что ж, надежда умирает последней. Выхода у аль-Хайтама, как и у Кавеха, скорее всего, не было. Поэтому Кавех поступил точно так же и поднял обе руки, стараясь не нервничать. Вишава подошёл ближе, туда, где лежало два пистолета, и молча взял их в руки. – Благодарю, что решили сотрудничать. – Ласково проговорил он, подходя к аль-Хайтаму и Кавеху. Они напряжённо застыли каменными статуями на своём месте, готовясь к худшему. – Теперь, будьте добры, пройдёмте со мной. Его рука проделала какое-то непонятное движение в воздухе, и уже через пару секунд Кавеха повернули лицом к машине непонятно откуда взявшиеся люди, разглядеть которых он не успел, связяв руки за спиной, а судьбу аль-Хайтама он, к сожалению, увидеть не смог. Кавех бы с радостью съязвил – если бы не понимал, что он не в кругу друзей, там, где его шутки никогда не примут близко к сердцу. Сейчас он посреди того места, что раньше служило ему работой, но сейчас, судя по всему, с огромной радостью всех, кто находился внутри, станет ему тюрьмой. И Кавех как никогда понимал, что лучше прикусить язык. От аль-Хайтама он не услышал и не увидел никаких секретных сигналов или хотя бы обнадёживающего «Мы в дерьме», что до этого итак слышал уже тысячу раз, пусть и от голоса в своей голове. Он не услышал от него буквально ничего. Но, наверное, надеялся Кавех, у них ещё есть шанс. – Прости меня. – Тихо шепчет вдруг Кавеху один из капореджиме перед тем, как рук коснулось что-то холодное. – Так правда нужно. Так будет лучше. Понятнее его слова не сделали. Если верить тому, что чувствовал Кавех (потому что видеть он мог разве что крышу машины), только что на его руки одели наручники. Перед тем, как провалиться в темноту, Кавех слышал ещё много чего: крики командующего Вишавы, шорох чужой одежды поблизости, чьи-то шаги, которых было очень много. А потом, кажется, его... ударили по голове? Или организм сам отключился из-за усталости? Или, прямо как в фильмах, приложили ко рту тряпочку, пропитанную чем-то непонятным? Он не знал, и гадать времени у него не было. Кавех всё ещё не слышал ничего знакомого. Только стук собственного сердца и тяжёлое дыхание.***
– Подьём, дорогуша. Очнуться посреди того самого мрачного, тёмного и сырого места с одним-единственным окном высоко под потолком, в котором раньше на твоих глазах и под твоим руководством не раз допрашивали провинившихся, от голоса того, кому раньше ты не раз доверял свою жизнь, без возможности пошевелиться... Странное ощущение. Вишаве этого, очевидно, не понять. Глаза сами по себе распахнулись, когда на Кавеха выплеснули бутылку воды. Он наблюдал тут и не такое, ему, безусловно, повезло. Настолько, насколько можно было. Радовало только одно: если бы его хотели убить, уже давным-давно убили бы. Но Кавех всё ещё живой и на первый взгляд здоровый. Возможно, его ждёт что-то похуже смерти. – Отлично. – Выдыхает Вишава, когда замечает, что Кавех проснулся. – А теперь, друг мой, послушай меня внимательно. Зачем-то он выдерживает паузу. Настолько большую, что сам успевает пройти кругом вокруг Кавеха, пока тот сумел бегло оглядеться по сторонам. Рядом с ним, чуть левее, всё ещё без сознания, связанный по рукам и ногам, точно так же на полу сидел аль-Хайтам. С ним, заключил Кавех в уме, сделали то же самое. Пошевелить рукой не вышло даже на сантиметр – это не привело к чему-либо кроме чужой насмешки над ухом. Попытка сделать то же самое с ногами удачей не обернулась. Он тоже крепко связан. Он крепко влип. Кавех никогда бы не подумал, что окажется в этом месте не в шкуре того, кто или с кем допрашивают, а кого допрашивают. – Вы предали Сангема-бай. – Продолжает консильери ласковым, дружелюбным тоном. Как будто сейчас собирается не силой вправлять им мозги или что-то выпытывать, а попытаться решить всё мирным путём. – И ты, как я вижу, совсем этому факту не удивлён. Потому что ты прекрасно знаешь, что это правда. И прекрасно знаешь, что я не собираюсь вести с тобой душевные беседы. Кавех знал, прекрасно знал. Был готов уже давно. Когда-то они с аль-Хайтамом даже продумывали такой вариант развития событий. Он, конечно, не включал в себя ничего хорошего, но так у них был хотя бы ничтожный шанс выбраться. Но для начала ему нужно хорошо осмотреться, дождаться, когда их оставят наедине (если вообще оставят), развязать себя и аль-Хайтама, – связаны они были так по-голливудски, но так крепко, – и тогда уже что-то делать. Слишком много, но по-другому у них, к сожалению, не получится. Кавех был тут много раз, это место он со временем начал ненавидеть до дрожи в пальцах и злобного скрежета зубов. Осматриваться тут, кажется, смысла не было, но пока что он всё равно не может сделать ничего получше. – Но давай я для приличия попытаюсь быть хорошим копом. – Смеётся Вишава откуда-то из темноты, и Кавех резко оборачивается на звук. – Друг мой, скажи на милость, как вам хватило смелости обманывать Сангема-бай у неё под носом? Вы знали, что за это будет. Кто заплатил вам так много, что вы на это решились? Кавех недовольно фыркнул себе под нос. Для полноты картины не хватило только вопроса про «Мы дали вам неудовлетворительные условия?» и «В чём был ваш план?», которые так любила Дори, и тогда Кавех точно плюнет Вишаве в лицо, абсолютно не стесняясь. Хорошим копом у него быть совсем не получалось. Сангема-бай, судя по всему, плевать хотела на это качество. Отвечать он, разумеется, не собирался. Этим он не сделает лучше никому из них. Если очнётся аль-Хайтам, это значительно упростит им задачу. Проблема была в том, что приходить в сознание он не собирался, а хоть как-то помочь ему с этим Кавех на этот раз не мог. – Ты можешь не отвечать, – Продолжал тем временем Вишава всё в той же темноте, прокручивая лишние наручники в руках с характерным раздражающим звоном – наверное, так ему было спокойнее. – Мне, если быть честным, всё равно, будешь ли ты говорить. Я могу делать с тобой всё, что мне захочется, а ты в свою очередь подумаешь, достаточно ли этого для тебя, чтобы сделать своё дело. Просто подумай: скажешь нам, что у вас был за план и кто за ним стоял, а я не буду тебя трогать. И ты сможешь продолжить свою работу тут, отделавшись простой отбавкой от зарплаты. Эти слова Кавех когда-то произносил и сам, надеясь, что ему никогда не доведётся слушать их в свою сторону. Такие сценарии даже снились ему в кошмарах, – он тогда часто просыпался по ночам, пока аль-Хайтам в соседней комнате сетовал на то, что ему не дают выспаться. А ещё Кавех прекрасно знал, что тут будет: это он тоже успел проверить на практике. Он верил, что вытерпит до того момента, как они что-нибудь придумают. Вишава, кажется, посчитал, что Кавех ему больше не интересен. Следующим, на кого вылили бутылку воды, стал аль-Хайтам. Он тяжело задышал, прокашлялся, точно так же оглянулся по сторонам и словил взгляд Кавеха. Сам он даже представить не мог, что им делать, но, наверное, они справятся. Ради Тигнари и Сайно. Ради Коллеи и Нилу. – Доброе утро. – Складно начинает аль-Хайтам первым. Огрызаться, несомненно, не самая лучшая идея, но попробовать, наверное, стоило. – А ты, должно быть, Вишава? – Надо же, хоть кто-то меня узнал. – Смеётся тот заливисто. – Он самый. Я надеюсь, что наши тесные отношения помогут вам не стесняться и говорить всё, что знаете. Кавех помнил многую часть того, что происходило в этой комнате. Помнил то, что у них должно быть свободное окно в целых пять минут перед тем, как консильери вернётся. Этого должно было хватить, чтобы сделать хоть что-то, если, конечно, заранее всё продумать. На этом этапе мозг выдавал ошибку, окончательно заходил в тупик, потому что Кавех – Кавех не знал, что делать. Если они с аль-Хайтамом в тот вечер мыслили верно, за эти пять минут они смогут развязать себя, раздобыть оружие или, как говорил аль-Хайтам, «Можно попробовать что-то взломать, но это огромный риск, займёт много времени и супер ненадёжно». Тогда он сказал ещё много чего, на самом деле. «В том помещении всегда стояла камера, у нас вряд-ли получится сделать своё дело и остаться незамеченными», «Мы вызовем слишком много подозрений, если камеры вдруг перестанут работать, но у нас будет фора в пятнадцать минут максимум. В худшем случае к нам наведаются примерно через две минуты тридцать три секунды», «В любом случае, это единственный шанс». Была ещё одна проблема: голыми руками у них с очень большой вероятностью не получится ничего сделать. На несколько секунд в голове у Кавеха проскользнул вариант, где им нужно было заново подружиться с кем-то из охраны и попросить незаметно вручить им хоть что-нибудь, но он был настолько абсурдным, что уже через пару секунд Кавех замотал головой с усталой усмешкой. – Если вы думаете, – Продолжает Вишава, – Что я собираюсь ухаживать за вами, просто потому что до этого у вас была хорошая репутация, я посмеюсь вам в лицо. В этом предложении ключевое слово «была». Теперь тут вы враги и предатели, никто не собирается вам помогать. Поэтому надежды, что кто-то из моих людей будет с вами сотрудничать, можете отбрасывать уже сейчас. Если хотите упростить своё наказание, говорите всё сейчас. Наверное, он и правда надеялся, что хоть один из них заговорит. Но они говорить не собирались, и были готовы ко всему, что с ними тут могли сделать из-за этого. Первым шагом, скорее всего, станет голод. Тут будет сложно – они оба не ели почти двое суток, сил голодовка, очевидно, не прибавит, это раз. Два: возможно, их попробуют подкупить едой. Не «возможно», Кавех знал, что так и будет. И знал, что до последнего будет стоять на своём. Не дождавшись ответа, Вишава как-то разочарованно хмыкнул себе под нос и, надо же, оставил их наедине, громко хлопнув тяжёлой дверью напоследок. Даже раньше, чем они с аль-Хайтамом думали. Наверное, удача на их стороне. Кавех ещё раз бегло огляделся. Взгляд нашёл камеру в углу комнаты, которая... которая не работала. Это их шанс. Нужно было торопиться. Проблема была в том, что верёвка была толстой, и связали их крепко. А под рукой не было ничего из того, что могло бы им с этим помочь. Зубы, посмеялся Кавех тихо, ужасный вариант. Зато вот собственная смекалка работает куда лучше. Ещё раз посмотрев в один из углов Кавех заметил, что там что-то (было темно, поэтому точно разглядеть он не смог) есть. – Хайтам! – Вскинулся он, кивая в тёмный угол. – Мы можем порвать верёвку об это. Нужно только... Нужно только встать. А Кавех, если вдруг кто-то забыл, крепко связан по рукам и ногам. А может, не так уж и крепко? Стоило ему приложить чуть больше силы, как верёвка на ногах змеёй спала на пол. Сегодня Кавех всё-таки до ужаса везуч. Видимо, накопил удачу за последние двое суток. У аль-Хайтама дела были похуже, его, кажется, связали намеренно крепче. Выбраться он не смог, значит, Кавеху нужно брать инициативу в свои руки. Он аккуратно поднялся на ноги, – те давно затекли, был большой шанс просто упасть и привлечь к себе лишнее внимание, – и медленно побрёл в нужный угол. Чем-то тёмным оказалась деревяшка, которая взялась тут изниоткуда и которая с очень большой вероятностью поможет им. Руки у него были связаны за спиной, поэтому развязать их было сложно, но Кавех удачно нашёл не забитый гвоздь, и принялся вслепую пытаться порвать верёвку. Как бы его удача не закончилась в самый неподходящий момент. – Давай!.. – Цедит Кавех сквозь зубы, сильнее дёргая руки. Как бы он не старался, верёвка не поддается. – Давай! Твою же, да порвись ты... Глупо было надеяться, что всё просто возьмёт и пойдёт как по маслу. Как и что толстая верёвка, на которую Сангема-бай не поскупилась, поддастся Кавеху и наконец освободит его. А у аль-Хайтама всё было ещё хуже – это он заметил краем глаза абсолютно случайно, но радоваться не стал. В конце концов, это не делает проще. Если верить тому, что насчитал в голове Кавех, прошло уже три с половиной минуты. Непозволительно много времени для простого «встать со стула». Он должен был что-то сделать, развязать себя, помочь аль-Хайтаму, убедиться, что у них ещё есть достаточно времени и что никто не застанет их на горячем. Должен был – но не мог. Чёртова верёвка, твою мать. Он готов был сдаваться, возвращаться на своё место (звучало очень странно, но, Архонты, по-другому не скажешь) и давать волю влаге в глазах. Признать, что он слабый, что он не смог сделать то, что ему поручили. Но верёвка решила наконец-то поддаться ему. Он чуть не свалися на пол, потому что поддел верёвку гвоздём, ногой придавил деревяшку к полу и опёрся на неё всем своим весом, но устоять на всё-таки смог. Кавех готов был кричать от радости, но это привлекло бы слишком много внимания. Пришлось обойтись простым: – Получилось! – Шипит Кавех себе под нос, кидая верёвку к своему стулу и быстротой молнии оказываясь рядом с аль-Хайтамом. – Крепко же они тебя связали. Придётся долго с тобой возиться... – Кавех, ты... – Хотел было сказать аль-Хайтам, но его перебивают: – Я знаю. Что бы ты ни хотел сказать, я знаю. Давай обсудим это позже, ладно? Развязывать аль-Хайтама было легче, чем самого себя. Усилий приложить пришлось немало, но что Кавеху, по существу, жаловаться. С собой он возился гораздо дольше. Аль-Хайтама он действительно развязал гораздо быстрее себя. Теперь задача была посложнее: отключить камеры, попытаться найти отсюда выход и бежать, пока оба просто не свалятся с ног от усталости, а если повезёт, дать хоть какой-то знак Тигнари и Сайно. Сейчас всё могло обрушиться, если Дори будет достаточно умной, и в этой комнате скоро кажется и Коллеи. Кавех не хотел думать о том, что они будут делать в таком случае, хотя, наверное, стоило. Он бы предпочёл выбраться отсюда самостоятельно и без лишних жертв. А если учесть, что у Коллеи ещё и болезнь... Её присутствие значительно усложнит ситуацию. Но Сангема-бай наверняка ведь знает об этом. Кавех помотал головой: не время об этом задумываться. К этому моменту аль-Хайтам уже во всю исследовал помещение, и Кавех не нашёл варианта лучше, чем присоедениться к нему. Нужно было найти что-то, с помощью чего о том, что происходит, узнает Тигнари. Они с Сайно наверняка придумают, как их вытащить. Если бы только это самое «что-то» вообще тут находилось. Время поджимало, прошло уже, кажется, в районе десяти минут, а они так ничего и не нашли. Кавех мог с уверенностью сказать, что если их застукают развязанных и с удивительной наглостью исследующих комнату, то им не поздоровится. – Смотри, – Зовёт вдруг аль-Хайтам откуда-то из темноты. – Тут есть... Кажется, чей-то телефон. Был выключен всё это время. Его тон был настолько спокойный, что Кавех подумал, что он просто шутит. Но нет – когда он подошёл поближе, в руках аль-Хайтама, которыми он специально не касался телефона, чтобы не оставлять отпечатков, обернув их в одежду, действительно красовался чей-то ужасно старый, но работающий телефон. Заряда на нём было не так много, видимо, им уже давно не пользовались, но, твою мать, это чёртов телефон, с помощью которого они смогут отсюда выбраться. Им сегодня даже больше, чем повезло. – Сможешь взломать камеры с него? – Спрашивает Кавех, поглядывая на почему-то всё ещё выключенную камеру в углу, которую всё ещё почему-то никто не решился включить. – Может, и смогу, но это маловероятно. Мне нужно сделать кое-что поважнее. Кавех не стал спрашивать, что именно он собирается сделать, потому что итак всё прекрасно понимал. Через долю секунды, – Кавех никогда не знал, что аль-Хайтам настолько быстро печатает чужие номера, – его пальцы уже писали сообщение: «Срочно. Дори забрала нас, мы в тихой комнате, под рукой абсолютно ничего нет. Прошу вас, тащите свои задницы как можно быстрее сюда. Хайтам». И, конечно же, удалил чат у себя. Вдалеке из-за двери послышались чужие шаги, поэтому телефон мигом был отброшен туда, где и лежал, а Кавех и аль-Хайтам заново связывали себя. Оставалось надеяться, что ждать им придётся не так долго.***
Утро Тигнари вряд-ли можно назвать добрым. Сон у него в последнее время и без того настолько ужасный, что даже шутки Сайно казались не такими уж и абсурдными. Сегодня он проснулся рано утром от вибрации телефона под подушкой. Сначала сонный мозг подумал, что это будильник. Потом он открыл глаза – для того времени, на которое у него стоит будильник, было слишком темно. Рука моментально потянулась к телефону, потому что, кажется, произошло что-то... плохое. На часах он увидел четыре утра, совсем не удивившись. И сообщение, которое он бы предпочёл никогда не получать. Сонливость как рукой сняло. Тигнари мигом поднялся с кровати, по пути переодеваясь в свою повседневную одежду, выскакивая из номера и направляясь в соседний. На его агрессивный стук, конечно же, никто не отвечал. До некоторого момента. Он стоял так, с неясными эмоциями на лице, пока двери не открылись, и на пороге его не встретил ничего не понимающий Сайно. – Что ты... – Мы возвращаемся в Сумеру. Сайно застыл в дверях каменной статуей с еле заметным удивлением на лице. Глаза его, кажется, за долю секунды стали бодрее в сотню раз, рот чуть приоткрылся, а брови на милиметр свелись к переносице. Если бы Тигнари не знал Сайно настолько хорошо, наверное, он бы подумал, что Сайно слишком сонный, и что никаких эмоций на его лице нет. – Для начала, – Просит Сайно тихо, – Зайди внутрь. Наш диалог слышит половина отеля, мать твою. Тигнари послушался, зашёл в комнату, любезно закрыв за собой дверь и присаживаясь на взъерошенную кровать. Ему не нужны были привычные чаи или посиделки за картами, – ему нужно было, чтобы Сайно понял простое: – Мы возвращаемся в Сумеру, – Повторяет Тигнари яснее. – Хайтам и Кавех у Дори. Глаза у Сайно в этот момент расширились ещё больше, и как же Тигнари его понимал. – Уверен? Это точно не... – Сайно, твою мать, давай мы поговорим об этом позже? Собирай свои чёртовы вещи и сваливаем отсюда, я не хочу, чтобы с ними что-то случилось. Прошу тебя. На Тигнари Сайно посмотрел как на последнего идиота. Как мама смотрит на ребёнка с шоколадом на губах, изо всех сил утверждающего, что шоколадку на самом деле съела фея. И он, понял Тигнари по ровной осанке несмотря на то, что, кажется, проснулся он максимум десять минут назад, не собирался сдаваться, но мирно: – Покажи мне. – Всё же поинтересовался. Тигнари даже не удивился, наоборот, он именно такой реакции и ждал. Рука сама потянулась в карман за телефоном, уже через пару секунд открыв нужный чат и протянув его Сайно. Он долго рассматривал сообщение, и Тигнари не знал, что его так заинтересовало. – Номер, – Первым делом замечает Сайно спустя долгие минуты молчания. – Номер Вишавы. Это может быть ловушка. Давай не делать поспешных выводов. – Не будем думать о ловушках сейчас, ладно? Я на все сто уверен, что это писал аль-Хайтам. Им нужна помощь, Сайно. Они оба тяжело вздохнули друг другу. Тигнари понимал, что это может быть ловушка, что это, скорее всего, не самый безопасный вариант. В конце концов, вряд-ли их появлению в городе будут рады. Но просто взять и бросить Кавеха и аль-Хайтама он себе не позволит ни за что в жизни. Они столько для них сделали, что Тигнари будет должен им до конца жизни. – Ты знаешь, что происходит в тихой комнате. – Спокойно доводит Сайно. – Если больше от них не будет вестей, тогда мы вернёмся в Сумеру. А пока что, пожалуйста, не ведись на первые же сообщения. Я правда понимаю, что ты переживаешь за них, что они важны тебе, я тоже их ценю, но нужно думать и о том, что в опасность можем попасть мы. Впервые за долгое время Сайно поймал вымученный взгляд на себе. Настолько вымученный, что даже тот, что был у Тигнари, когда Сайно решал пошутить, с этим не сравнится. Тигнари готов был срываться на крик и смешно махать руками, чтобы хотя бы себе доказать, что он прав, но уверял себя, что это ужасная идея, что он, в конце концов, хороший валука шуна. Кричать на Сайно с самого утра делу точно никак не поможет. – Тигнари, – Просит Сайно, когда видит поникшего Тигнари, нервно перебирающего свою одежду. – Ты должен понимать, что возвращаться в город это в принципе один огромный риск. Даже если не учитывать то, почему ты туда собрался. Я не хочу, чтобы мы принимали такие необдуманные решения прямо сейчас. Нам нужно всё обдумать пару дней, понимаешь? Ты сделаешь только хуже, если вернёшься туда прямо сейчас, и тебе придётся смириться с этим. Я не собираюсь тебе что-то доказывать. Нет, Сайно, твою мать, нихрена Тигнари не понимает, Кавех и аль-Хайтам в опасности, им нужна помощь, они не могут так наплевательски к ним относиться, тратя своё время впустую. Ещё чуть-чуть, – и так Тигнари действительно сорвётся на крик, начнёт кидать в Сайно всё, что попадётся под руку, не раздумывая. Его терпение было на исходе, Тигнари был в очень коротком шагу от того, чтобы просто сорваться, но держался за последние нотки чего-то рационального в голове. Коллеи. Ей точно не понравится, если с ним что-то случится. Очень хотелось высказать свои претензии вслух, расписать каждую самыми яркими красками, отдельной картиной, но вместо агрессии Тигнари просто прикусил язык. В некоторых случаях это действительно помогало, но, видимо, не сейчас. – А я не хочу, – Всё-таки не выдерживает Тигнари, – Чтобы мы бросали наших друзей, которые, если у нашего генерала плохо с памятью, помогали нам, подвергая себя опасности! Сайно, прошу тебя, подумай о том, насколько эгоистично ты сейчас поступаешь. Мы в огромном долгу перед ними и не имеем права так поступать! Сайно тяжело вздохнул, наверное, пытаясь придумать ответ, на который Тигнари не взъестся ещё больше. Но сейчас Тигнари, на самом деле, было плевать на все вычисления в его голове, если они вообще были. Он злился на Сайно клокочущей, распирающей изнутри злостью, сам не зная, почему так себя ведёт. Его рот, кажется, самостоятельно выталкивал слова, а руки сами по себе то разводились в стороны, то скрещивались на груди. Наверное, потом Тигнари будет ещё долго за это извиняться. Но сейчас – ему плевать, что будет потом. В голове самой дальней частью мозга Тигнари понимал, что поступает неправильно. Но чувство долга и желание помочь Кавеху и аль-Хайтаму, очевидно, было сильнее, и Тигнари просто подчинился чувствам. Хотя это, скорее всего, тоже неправильно. А если посмотреть с другой стороны... вся их жизнь с одного определённого момента превратилась в одно сплошное «неправильно». – Это не повод психовать, Тигнари. – Уже не так спокойно продолжает Сайно. – Я понимаю, почему ты так говоришь. Мне тоже важна эта дружба, я тоже очень не хотел бы, чтобы с ними что-то случилось. Но мы должны мыслить здраво, и если ты хотя бы на несколько секунд попытаешься так и сделать, то поймёшь, что это плохая затея. Нам нужно подождать, убедиться, что всё хорошо. И тогда я первый побегу искать способ вернуться в Сумеру. Пока что, уверяю тебя, у нас нет времени на твои психи. Легче его слова не делали, скорее, наоборот, порождали ещё большее желание просто проехаться по этому лицу кулаком. Тигнари прикусил язык ещё сильнее, чтобы вернуться в реальный мир, но мозг его всё ещё выдавал сбой и отказывался принимать существование этого самого реального мира. – Клянусь, мне очень хочется напомнить тебе все те ругательства, которые ты заслужил за всё это время. Если из-за тебя с ними что-то случится, – Смиряется Тигнари наконец, – Я буду припоминать тебе это до конца твоих грёбанных дней. – Славно. – Хмыкает Сайно без особых эмоций. В этом их диалоге он какой-то... более холодный, чем в прошлые разы. – Раз тут мы прояснили, я не хочу тратить своё время на пустые разговоры. Предлагаю тебе покинуть помещение. Вот как он теперь, значит, говорит. Тигнари не знал, каким по счёту «не хочу» было именно это, но эти два слова начинали выводить из себя. Как и то, в каком контексте они были использованы. «Пустые разговоры» – те самые, которые раньше Сайно с радостью начинал первым, абсолютно не стесняясь, а теперь вдруг от них отрекается. Не хотелось думать, что на него нашло, это они обязательно обсудят потом. Сейчас Тигнари напоследок взглянул Сайно в глаза, не увидел в них ничего, кроме усталости, и вышел, хлопнув дверью. Он чувствовал себя капризным ребёнком после ссоры с родителями из-за того, что ему не дают то, что он хотел, но какая уже, в общем, разница. Мозг требовал играть капризного ребёнка, и Тигнари, не видевший ни одного «Против», почему-то его слушался. Наверное, нервы. Нужно было что-то с этим делать. Когда дверь его номера закрылась за ним, Тигнари так и остался стоять посреди комнаты абсолютно... потерянный. Он не знал, что ему делать. Что-то внутри продолжало бушевать, кричать о том, что им нужно возвращаться в Сумеру, потому что там Кавех, там аль-Хайтам, там Коллеи, в конце концов. А рациональная часть, та, которую Сайно только воскресил и подлил лишнего топлива своей чёртовой логикой, кричала: Тигнари, это ловушка. В городе вам небезопасно, вы сделаете только хуже. Может, эта часть, как и сам Тигнари, просто хотела, чтобы на самом деле всё было хорошо. Если задуматься, в последнее время их с Сайно отношения стали... ближе, чем были до этого. Тигнари не знал, как это называется, но, наверное, это одно из тех совместных заданий, которые чему-то его научили. Теперь он мог читать Сайно, как открытую книгу: в памяти отложилась каждая его эмоция, вплоть до последней улыбки, которые, задумался Тигнари, ему определённо шли. Искренность и смех это, наверное, та вещь, которая подходила ему больше всего. И вместе с этим встречалась на его лице максимально редко. Тигнари так и не понял, почему все его мысли в конечном итоге или превращаются в запутанное нечто, распутать которое можно разве что подставив под нос чашечку чая, переключив всё внимание на неё, или в целый монолог на несколько страниц про Сайно. Про то, какой он хороший командир. Про то, какой он хороший друг. Про то, как красиво переливаются белые пряди в солнечном свете. Про то, как ему идут эти чёртовые улыбки. Но, наверное, думать про улыбки определённо лучше, чем про то, что сейчас может происходить в Сумеру, пока он ничего не может сделать. Если спрашивать мнение Тигнари, то ему не нравится думать ни про первое, ни про второе. Сайно убедил его остаться, ладно, хорошо, чёрт с ним. Если через несколько дней никто из них так и не получит сообщений от неизвестных номеров или хотя бы Кавеха или аль-Хайтама, Тигнари просто перегрызёт Сайно горло за такую халатность. Следующие дни наверняка будут мучительно долгими для Тигнари. Но он понимал, конечно, понимал, и был готов это время прожидать. И, разумеется, готов был убивать Сайно или, если повезёт, утопить его в ближайшей реке. Что-то такое он и заслужил.