embrace

      огни большого костра остались позади, когда поэт, неспособный учиться на собственных ошибках, прошёл по тëмному переулку между старыми, потрëпанными жизнью домами. позади него осталась не только главная площадь–если это можно так назвать– двора чудес, но и шум и гомон, следующий за бродягами везде куда бы они не пошли. пьер мог бы остаться у костра, но устремлëнные на него взгляды бродяг, калек и воров не казались слишком дружелюбными, и потому им была применена единственная тактика на которую он был способен– ретироваться в первый же момент, когда количество косых взглядов заставило его серьёзно напрячься.             но по-настоящему он напрягся, когда услышал звук шагов позади себя. когда он обернулся, ему по-настоящему захотелось убежать.       – я так понял, сегодня явно не мой день,- сказал пьер скорее не клопену, стоящему позади него, а куда-то в пустоту. возможно, самому господу богу,- бить будете? – да зачем мне тебя бить,- фыркнул клопен, подойдя к гренгуару,- закурить будет?       пьер, слегка расслабившись, похлопал по карманам плаща, пытаясь найти какое-то подобие сигареты которых у него никогда не было.       – к сожалению нет,- поэт неловко улыбнулся, исподлобья глянув на клопена.       алтынный пожал плечами. – зато у меня есть,- он достал из кармана своего одеяния пару тонких самокруток,- будешь?             гренгуар нахмурился, приняв очень серьёзный вид.       – это трава?       цыган, очень по-хитрому улыбнувшись, посмотрел поэту прямо в глаза и, не сводя с него своего откровенно насмешливого взгляда сказал: – обижаешь. думаешь, я в первый день знакомства буду предлагать тебе дурь? обычный табак, расслабься.       – ну давайте,- легко согласился пьер.       для того чтобы прикурить пришлось вернуться к костру. отойдя уже на приличное расстояние, пьер затянулся. лëгкие тут же обожгло, отдавая жжением в нос, а во рту появился странный привкус. соответствующий странный запах прилагался, и мужчина закашлялся. вкус прямо как на следующее утро после пьянки: словно коты во рту нассали.       – не затягивайся так сильно,- запоздало предупредил труйльфу, с нескрываемым весельем глядя на кашляющего пьера,- сильно в голову дало?       поэт ощутил острую потребности обо что-нибудь опереться, но в попытках прислониться к стене он покачнулся и, оступившись, повалился на клопена, выронив сигарету.             однако, к его удивлению, алтынный не оттолкнул его, а наоборот, мягко сжал его плечи, не давая упасть. пьер уткнулся лбом ему в плечо, пытаясь унять головокружение, дрожь и слабые рвотные позывы.       – что ж ты такой хилый-то, в первый раз что-ли?       его обычно грубый голос стал каким-то мягким и ласковым, совсем не таким как у большого костра, когда он собирался повесить пьера.       – ага,- вяло ответил поэт, с трудом подняв слишком тяжёлую голову,- чего это вы смеëтесь?       труйльфу действительно смеялся, и по каким-то причинам пьер не мог отвести взгляд, даже когда понял, что неотрывно смотрит дольше нескольких секунд. клопен, заметив это, перестал смеяться, вопросительно глянув на гренгуара. они молча смотрели друг на друга, пока цыган не решил разбавить напряжëнную атмосферу весьма необычным способом. пьер, всё так же не сводя с него глаз, не уследил тот момент когда клопен, наклонившись к нему, легко коснулся его губ своими.             наверное, ему следовало бы оттолкнуть его. но он этого не сделал, а просто позволил королю цыган и воров запечатлеть на его губах невесомый поцелуй. это длилось лишь несколько секунд, просто мимолëтное прикосновение, но для поэта они показались вечностью.             спустя несколько мгновений клопен отстранился. отвернулся, коротко затянувшись и тут же выдыхая, и до пьера донëсся уже знакомый запах табачного дыма.       – и это тоже в первый раз?- он открыто улыбнулся, а в глазах его сверкали весёлые огоньки.       пьер почувствовал, как краснеет не только его лицо, но и уши и шея. не столько от поведения клопена, а сколько от того, что сам он не почувствовал ни злости, ни отвращения. скорее даже наоборот, мимолётное прикосновение чужих мягких губ показалось ему безумно приятным.       – ага,- с трудом ответил он, внутренне проклиная себя за то, что так быстро и внезапно утратил всё своё красноречие.       он слегка дрожащей рукой взял труйльфу за плечо и притянул к себе, уже сам поцеловав его. робко и неуверенно, опасаясь, что это всего лишь такая игра, и что алтынный просто посмеëтся над ним. но этого не произошло, и клопен, заметив неопытность пьера, взял инициативу на себя и проникнул языком в его рот, чтобы пьер не успел сделать этого первым. ведь если бы он это сделал, то наткнулся бы своим языком не на обычные зубы, а на острые клыки, способные пронзить мягкую человеческую плоть.             он прикрыл глаза, позволяя себе единожды отдаться чувствам с этим поэтом, ведь сегодня он был не голоден, и есть его он явно не собирался.             когда кислорода в лёгких стало не хватать, им пришлось отстраниться друг от друга. пьер провëл языком по внутренней стороне щеки, всё ещё ощущая горьковатый привкус дыма. и это не было противно.       – тебе хотя бы понравилось?- счёл нужным поинтересоваться клопен, придерживая пьера за плечи. и всё же ему с трудом верилось, что у поэта это был первый поцелуй, но, судя по его поведению это было именно так. – ага,- пьер отвёл глаза в сторону, не выдержав насмешливого взгляда клопена, пусть и сделать это было достаточно сложно. взгляд почему-то сам тянулся к нему, и отвести его было достаточно трудно.       мужчина не ответил, лишь мягко погладил его по шее. он не испытывал жажды крови прямо сейчас, но он чувствовал, как пульсирует чужая артерия, как кипит кровь в чужих венах, и инстинктивно его клыки начали зудеть от желания впиться в чужую шею.       – и зачем я хотел тебя повесить,- вслух размышлял он под вопросительный взгляд пьера,- такая красивая шея не создана для столь грубой верёвки.       пьер не нашёлся что ответить от смущения, но нельзя было сказать что ему этот своеобразный комплимент не понравился. наоборот, в тот момент у него даже не возникло мысли о том, что нельзя делать такие комплименты мужчинам и что это тяжкий грех.       – прошу прощения?– пьер не имел ни малейшего представления о том как ему надо ответить, и потому решил "включить дурачка", надеясь, что алтынный, приняв его за конченного идиота (которым пьер себя на данный момент чувствовал), закроет эту тему. – прощаю,– усмехнулся труйльфу, пихая поэта в плечо и отталкивая от себя. толкая не так, как делал это когда хотел завязать драку, а просто отстраняя, видя смущение и замешательство гренгуара. может, он чего-то и хотел, но пока сам не знал чего конкретно, но точно знал, что не хочет спугнуть свою потенциальную жертву,– хочу тебе сообщить, что после венчания с нашей сестрой ты не можешь уйти, и если ты собирался найти свой новый дом, то ты идёшь вообще не в ту сторону. но это я так, к слову.       пьер почувствовал, как его ноги инстинктивно напряглись, готовые к побегу, хотя он прекрасно понимал, что убежать от клопена ему не удастся: догонит и прямо на месте вломит пиздюлей, и тогда пробежаться поэту не светит ещё долгое время. к тому же, поэту было некуда идти. его пьеса с треском провалилась, и оплатить за каморку, которую почему-то называл комнатой, он не мог, а идти к архиепископу было бы провальной идеей ещё с самого начала. если, конечно, он не хотел впустую потратить своё время: какая разница, идти к Фролло или не идти– один хрен окажешься там же откуда и пришёл. а ночевать на улице в такую погоду ну совсем не комильфо. не май месяц на улице. как будто у него изначально были хоть какие-то варианты.       – в таком случае, может проводите меня, если не затруднит?       клопен затянулся, глядя не на пьера а куда-то сквозь него, выпуская облако белëсого дыма, и на мгновение это облако как будто окутало его, скрывая его лицо, и поэту показалось, что как только дым рассеется, то алтынного там уже не будет. но этого не произошло, и местный монарх, потягивая сигарету, стоял там же где и до этого.       – ну пошли,– он мотнул головой, потушив сигарету об угол дома. пьер моргнул, протирая зудящие глаза, когда клопен уже отдался от него, сунув руки в карманы и беззаботно шагая между домов,– не отставай, поэт.