«Ты покинул меня, И в душе моей тоска, Ведь теперь ты не со мной, Забрал весь мой покой. Слышу твой голос Эхом в голове… Я в тишине, Так грустно мне… И я теперь Совсем одна, Ведь ты исчез Навсегда…»
Русалка меланхолично лежала в бассейне своей пещеры, крутя в руках браслет из ракушек — подарок Вильяма. Звук падающих капель со свисающих сверху сталоктитов отбивал успокаивающую мелодию на водной глади. Диона с тяжёлым вздохом погрузилась в бассейн. Его дно мерчало перламутровыми переливами. С того вечера на пляже не прошло и дня, когда русалка не лила горькие слезы из-за разбитого сердца. И вот снова таинственная мелодия влечет ее существо к тому самому пляжу, сжимая сердце от сладко горького чувства. Как долго она ждала этого момента, как много сил понадобится, что бы выдавить из себя улыбку. Из глубин морской пучины Диона выныривает и притаивается среди волн, дабы наблюдать за миром на берегу. И нет того старого друга, которого она так сильно желала увидеть. Но русалка сразу понимает кто это. Вместо Вильяма — его сын, который так напоминает отца. Видя, что юноша выглядит примерно на 25 лет, Диона задаётся вопросом: «Сколько же прошло времени?» Юноша, окутанный морским ветром, сканирует берег глазами, будто ищет что-то или кого-то. Глаза его, наследие от отца, знакомые для Дионы — в них отражается та же неподдельная любовь к морю и музыке, что связывала разные миры. А в его руках та самая арфа, которую когда-то русалка подарила своему любимому человеку. Диона настойчиво стремится добраться до молодого человека. — Рад встретиться с вами, Диона. — молодой человек склоняет голову, в приветствии. — Я Аллан, сын Вильяма. — Здравствуй. Я заметила. — тихо произносит русалка. — Вы очень похожи. А где сам Вильям? — Мой отец скончался полгода назад. Я приехал, чтобы выполнить его последнюю просьбу. Мир вокруг Дионы померк. Расставание переросло в полное исчезновение, оставив пустоту, которую ничто не может заполнить. Разрывающая боль сердца наполнила ее душу, как океанская пучина, праведно охватывающая ее суть. Русалка была готова биться в агонии от нестерпимой душевной боли, но кое-как сдержав крик отчаяния, она продолжила слушать. — Отец, просил вернуться в его родной город и сыграть вам его самое лучшее творение. Он назвал его «Осколок Океана. Не хочу говорить "Прощай"». Аллан подошел к своему инструменту, скрипке, унаследованной от Вильяма. Увлеченными глазами он смотрел в лицо той, кому предназначен этот магический шедевр. Парень искренне считал рассказы отцы о русалке старческим бредом. Сейчас видя Диону перед собой он понимает увлеченность отца, и начинает злится от осознания, что он женился на его матери только из-за того, что в молодости она была похожа на сказочное существо из его прошлого. Когда парень нашел дневник Вильяма, он был тронут тем, что почти на каждой странице был портрет его супруги. Сейчас же Аллан потерян. «Столько лет ты любил только эту русалку, а в моей матери нашел ей замену. Неужели моё рождение лишь итог попытки сбежать от своих чувств, отец?» Внезапно, после протяжного выдоха, в его руках скрипка ожила, затрепетала, словно ждала этого момента. И внезапно, словно пламя, запылала пронзительная мелодия. Тонкие струны уносились в воздух, окутывая пространство волнами звуков и эмоций. Это были ноты о невозможной любви, о страсти и тоске, о том, что находится за пределами реальности и несбыточных мечтаний. Музыка всплесками энергии, уносила русалку в их внутренний мир, где ничего не было невозможно. Реверансы скрипки позволяли парню выразить глубокие чувства создателя, погибшие вместе с ним. Каждая нота была пронзительным свидетельством его горячей любви, тщетности и переживаний. Мелодия поднималась все выше и выше, словно между звуками слышался беспредельный крик страсти. Изнемогая от сладостного груза эмоций, скрипка продолжала петь свою историю, уводя в мир, где любовь становилась исключительным состоянием души. В звуковой волне пульсировала невидимая нить, связывающая Вильяма с его тайной возлюбленной. В этот миг они могли быть вместе, объединены несокрушимой силой музыки, однако реальность не позволяла им быть рядом. И все же, во время этого произведения они были едины, слившись с каждой нотой, с каждым взглядом и с каждым вздохом. С призрачными эхами последних аккордов присутствие мелодии стихало, а в воздухе оставался лишь сладкий запах ностальгии. Скрипка, уже изнемогающая от исполнения, опустилась на колени парня, словно благодаря за мощь и эмоции, которые были выражены при помощи нее. Сейчас только он мог исполнить этот этюд так, как он был задуман создателем. Иначе и быть не могло. Последние дни своей жизни, прикованный к постели, Вильям потратил на обучение Аллана этой мелодии. Несмотря на только что родившуюся обиду на покойного отца, он понимал какой это важный момент в истории когда-то простого скрипача и русалки, а потому он сыграл без единой ошибки, проглотив свои негодования. Аллан плавно открывает глаза и видит как маленький жемчужинки градом падают на мель, вновь отмечая про себя, что рассказы отца были правдой. — Так же Отец просил передать вам это. — склонившись на колени перед рыдающей русалкой, парень достал из нагрудного кармана белый конверт. — Он велел мне быть рядом, пока вы читаете. Дрожащими руками Диона примает конверт и начинает его разворачивать.«Здравствуйте, дорогая Диона. Как твои дела? Надеюсь, что хорошо. Должно быть неправильно писать тебе письмо, после нашего прощания. Уверен, в тот вечер, мы оба понимали, что вероятность встретиться вновь почти равна нулю. Да и не узнала бы ты меня больше, дряхлого старикашку. Я чувствую, что мне осталось недолго, но я не могу себе позволить умереть, не сказав о скопившихся чувствах. Мои мысли были захваченны тобой с нашей первой встречи. Я никогда и никого так не любил. И в твоих глазах я видел взаимность. Мы всегда понимали друг друга без слов и на каком-то ментальном уровне договорились довольствоваться дружбой. Всю свою жизнь я искал твою тень в других людях, даже построил семью с твой копией. Розали прекрасная женщина, и мне стыдно, за то, что за столько лет я так и не смог полюбить ее по настоящему. Я знаю, что ранил тебя тем вечером, рассказав о семье. Тогда я хотел обозначить точку невозврата и дать нам обоим пинок жить дальше реальностью, а не фантазиями. Я быстро ушел тогда, понимая, что если останусь ещё хоть на секунду, то никогда не уйду. Когда я был ребенком, старые рыбаки говорили, что если ты встретишь русалку, то она принесет тебе удачу и богатство. Эти пьянчуги не лгали — только благодаря тебе, я обрел вдохновение и силы жить, благодаря тебе я добился всего о чём мечтал. Я хочу чтоб ты знала, за всю свою карьеру я не написал ни одной композиции не думая о тебе. Весь мир называл меня творцом снов о любви, и в каждом этом «сне» именно ты была главной героиней! Я верю, что наша встреча была предначертана злой судьбой, и надеюсь, что в следующей жизни она будет милосердна и позволит нам быть вместе.»
Диона содрогалась в истерике, задыхаясь слезами. Аллан крепко её обнимал. Русалка с благодарностью принимала утешения. Но пару мгновений спустя она попрощалась с парнем и бросилась в морскую пучину. Невыносимо больно рядом с тем, кто так похож на ее возлюбленного. Стремительно и безумно она бросилась вперед, разъединившись с реальностью, как взрывной вихрь. Ее сердце кровоточило, и дыхание перешло в поспешные пронзительные стоны. Крутыми волнами океан пытался остановить и успокоить бедную Диону, смыть бурным течением её боль и отчаяние. Но её нежная душа не нашла отрады в этом. Она метнулась со своей бешенной скоростью к скалам, неудержимо близкая к роковой стычке и самоуничтожению. Ледяной ветер, сопровождающий ее безумное стремление, диким воем, разделяя её чувства. В блеске последнего заката, русалка Диона разбилась о скалы в морском разломе. Её горящий взгляд потух вместе с солнцем, опутившимся за горизонт. Кровь пузырилась, превращаясь в морскую пену, а чешуйки хвоста осыпались драгоценными камнями на дно.***
ЭПИЛОГ
— Ди, Милая, вставай. — позвал девушку мягкий голос, вытягивая ее из сладкой дремоты. — Мы ещё с песней не определились. — Как? — девушка потянулась, зевнув. — Пусть будет наша любимая, Вил. — «Осколок океана. Не хочу говорить "Прощай" »? — брюнет вопросительно склонил голову набок, на что блондинка согласно кивала. — Разве не слишком грустная композиция для танца на свадьбе? — По-моему в са-амый раз! От неё аж сердце щимит!