***
Рики опускает уставший взгляд прямо перед собой, быстро стягивая с переносицы очки в тонкой прямоугольной оправе. Голова будто сжимается, мозг пульсирует и всё, что сейчас хочется, — расслабление. Рики отодвигается на стуле и встаёт на ноги, смотря через огромные панорамные окна на то, как быстро течёт чужая жизнь, как мелкими муравьями все несутся куда-то, даже не понимая скоростей. Но у Рики есть один способ остановиться, процедить жизнь через ощущения, окунувшись в них с головой. Он возвращается обратно к рабочему месту, нажимая на нужную кнопку. — Чонсон-ши, зайдите ко мне, — сообщает по громкой связи и вновь оказывается сидящим в кресле. Кабинет быстро наполняется новым человеком, и вот перед японцем стоит статный, серьёзный молодой мужчина, в классическом костюме, с лёгкой улыбкой на поцелованных губах. — Нуждались, Рики-ши? — Конечно, — низким голосом, — ты знаешь, что делать. Щелчок оповещает их обоих, что теперь они уединены. Теперь можно убрать рабочие обращения, снять маски и… встать на колени, да, Чонсон-и? — Быстрее, детка, — урчит Рики, когда Пак ведёт руками по его бёдрам, сжимая и оглаживая твёрдые от напряжения мышцы. — Как скажете, — кивает головой Чонсон, облизывая пухлые губы. Он тонкими длинными пальцами ловко расстёгивает пуговицу, щёлкает пряжкой ремня и спускает нижнее бельё вместе с брюками, стягивая их до колен. Пак прикусывает нижнюю губу, обхватывая ладонью основание, большим пальцем растирая выступившую капельку смазки по покрасневшей головке. — Детка, хватит играться, — шипит Нишимура, когда Чонсон дует на головку, щекочет дырочку уретры языком, перекатывая в руках яички, кончиками пальцев цепляя чувствительную мошонку. Чонсон хмыкает, но исполнять приказ не спешит. Вылизывает быстрыми, короткими мазками чужое возбуждение, слегка царапает нежную кожу острыми клыками. Дразнится. И только вдоволь насладившись чужим шипением и сорванными вздохами, мягко, медленно насаживается на член. — Глубже, детка, — шипит сквозь зубы Рики, запуская ладонь в пепельные, мягкие волосы Пака. Чонсон послушно опускается ниже и замирает. — Ты издеваешься? — скулит Нишимура. — Блять, Пак Чонсон… Чонсон усмехается, начиная медленно двигать головой, ничуть не помогая избавиться от возбуждения, лишь сильнее распаляя его, словно подкидывая поленья в костёр. — Нарвался, — рычит Нишимура, неожиданно дёргая старшего за волосы. Он тянет на себя, настойчиво, резко, заставляя подняться Чонсона с колен. Буквально секунда, и Чонсона вжимают в стол бёдрами, пока большие ладони обхватывает талию, сильно стискивая. Грубо, больно, властно. — Доигрался, Пак Чонсон, — Рики дико скалится, кусая старшего в шею. — Время расплачиваться, детка, — тянет утробно, гипнотизируя своим голосом, и губами в чужие впивается, терзая мягкую, нежную кожу острыми клыками. Их поцелуй ничуть не мягкий, не остужает поднятую температуру в рабочем кабинете Нишимуры. Языки стараются взять первенство, но Чонсон поддаётся, чувственно издавая непонятные звуки, когда его рот буквально начинают трахать. Рики — невероятный человек, что сказать. Ладони младшего оглаживают податливое тело Пака, останавливаясь и уделяя особое внимание ягодицам. Японец сжимает их так ощутимо, что Чон чуть не прикусывает боссу язык. От их страсти искрится буквально всё — как же это потрясающе. — Ах, Рики-я, — высокий голос заполняет комнату, мягко накрывая чужой слух. Нишимура усмехается; его ловкие пальцы добираются до чужого ремня, быстро расстёгивая его и дёргая за собачку классических брюк. — Детка, во-первых, будь потише, во-вторых, назови меня правильно. Он отрывается от вкусных и любимых губ, чтобы стянуть с Чонсона хоть каплю одежды, а заодно переступить через собственные брюки, которые сковывают движение. — П-папочка, — послушно зовёт старший, — все и так догадываются, что мы трахаемся, — ехидно подмечает он и слегка приподнимает корпус, чтобы рассмотреть чужое лицо, слегка обернувшись на Рики. Рики усмехается — конечно, не пироги же они тут пекут каждый вечер, верно? Слухи ползут, они будут даже тогда, когда человека можно приписать к лику святых. Большой коллектив — больше змей, мешающихся у тебя под ногами. Нишимура возвращается к своим прямым обязанностям, поэтому быстрыми движениями лишает Чонсона штанов, а заодно и нижнего белья, оставляя щеголять хёна с голой симпатичной задницей. Пока не… — Блять, детка?.. — охает младший, не веря собственным глазам. Он восхищённо раздвигает чужие ягодицы, стараясь осознать увиденное. — Ты весь этот грёбаный день ходил с пробочкой? Боже… — Рики… — стонет Чонсон, разворачиваясь, смотря на младшего через плечо, и тут же смущённо тушуется под пристальным, голодным взглядом. — Прекрати пялится! Немедленно… чёрт тебя дери… Ещё один звучный шлепок прилетает по мягкой ягодице, оставаясь на нежной коже стремительно краснеющим отпечатком ладони. — Как ты должен меня называть? — рычит Нишимура, сжимая в ладони чужое бедро. Напоминает, указывает, требует. Упрямое молчание, служащее ему ответом, далеко не устраивает Рики. Молодой мужчина цыкает, качает головой и резко вытаскивает пробку, а после вновь вгоняет её. Грубо, неожиданно. Заставляет Пака прогнуться в спине и удивлённо вскрикнуть. Нишимура ухмыляется, прикусывая чужой загривок, чуть меняет угол проникновения и вжимает пробку в измученную, натёртую простату. Чонсон стонет, скользя локтями по дубовой столешнице, и упирает голову в предплечья, но младшему не отвечает, прикусывая кончик языка. — Как. Ты. Должен. Меня. Называть? — рычит Рики, отделяя каждое слово. Его глаза опасно сверкают в отражении окон, что занимают почти всю стену. — Отвечай, Пак Чонсон! Хлёсткие удары оседают на нежной коже ягодиц, выбивая из старшего вскрики. Он прикусывает ребро ладони, фактически распластываясь на столе. — Упряма, строптивая стерва, — шипит Нишимура, вытаскивая пробку и откидывая её на стол. — Ты доиграешься, детка. Я тебя выпорю ремнём, — обещает Рики, резко вводя в растянутую дырочку пальцы. Он безошибочно находит простату, грубо вжимая в чувствительный комочек нервов кончики пальцев, массируя его. — Как ты должен меня называть? — вновь задаёт свой вопрос Нишимура, кусая старшего за ухо, зубами цепляя мочку, оттягивая, прикусывая, а после вновь чуть поднимается, скользя языком в ушную раковину, опаляя её своим дыханием. Чонсон скулит, чувствуя, как приближается к оргазму. Он подаётся бёдрами назад, пытаясь насадиться на чужие длинные пальцы, но Рики не позволяем ему этого сделать, вынимая их, кружа кончиками по краям сжимающегося колечка мышц. — Ну же, детка. Одно слово, и я трахну тебя, — урчит японец, потираясь носом о чужое плечо. — Давай, ты столько раз произносил его. Перестать включать ёбаную суку! Чонсон запрокидывает голову, тихо всхлипывая, когда младший вновь начинает трахать его пальцами, но упорно сохраняет молчание. Играет на чужих нервах, проверяет, испытывает на прочность. Рики, едва сдерживая гнев, обхватывает свободной рукой чужой член, большим пальцем одним слитным мазком растирая естественную смазку по багровой головке, а затем грубо проводит несколько раз. Вновь подводит к оргазму, но останавливается, резко пережимая основание, не давая переступить желанную грань. Чонсон зажмуривается, скулит, пока по щекам тонкими струйками стекают несдержанные слёзы разочарования. Он был столь близко, но его прерывают. В очередной раз. — Скажи… — словно демон-искуситель шепчет Рики, целуя чужие широкие плечи. — Ну же, детка. И я позволю тебе кончить… Умоляй меня, и я дам тебе то, что ты просишь. — Папочка, — тянет Чонсон, виляя бёдрами. — Прошу, папочка… — скулит жалобно, умоляюще. Так, как хочет младший. Рики хмыкает, вновь входя в старшего тремя пальцами. Пак протестующе мычит, мотая головой. — Трахни меня, папочка… — просит Чонсон, прикусывая нижнюю губу, царапая кожу до крови. — Но я уже, детка, — усмехается Нишимура, добавляя четвёртый палец, продолжая медленно растягивать старшего. — Не так… — А как, детка? Скажи мне, — тянет Нишимура, почти с садистки наслаждением упиваясь беспомощностью и разбитостью старшего. — Блять, ты издеваешься?! — взбрыкивается Чонсон, срываясь на грубый крик. Нишимура замахивается и отпускает руку, оставляя на и без того потревоженной розоватой коже жгучий, тяжёлый удар. Ставит на место, усмиряет. — Следи за языком, детка, — грозно, властно, жестко. Ультиматумом, приказом. — Ты меня понял? Повтори. — требует, не давая шанса сказать нет. — Что ты должен делать? — Я должен не позволять себе ругаться в присутствии папочки… — сбиваясь, шепчет Чонсон, покорно отпуская голову. — Громче. — Я должен не позволять себе ругаться в присутствии папочки, — подчиняется Пак, позволяя словам сорваться с губ. — Прекрасно, детка, — кивает Рики, а после поощряюще проводит ладонью вдоль позвоночника, поднимаясь выше и зарываясь рукой в светлые шелковистые волосы секретаря. — А теперь скажи, чего ты желаешь. — Трахни меня, папочка. Заполни меня своим членом и трахни, — шепчет Чонсон, окончательно растаптывая остатки своей гордости. — Как скажешь, сладость, — урчит Рики, чуть оттягивая волосы у корней, заставляя старшего наклонить голову и беззащитно обнажить перед ним шею. Он кусает, оставляет на тонкой коже собственнические следы и отметены, зализывая их языком. Чонсон-и нетерпеливо хнычет, подставляясь под горячие касания, и выгибается в пояснице, потираясь бёдрами о чужие. Рики перестаёт играться, медленно входя в старшего на полную длину. Нишимура даёт ему буквально несколько секунд, замирая, наслаждаясь узостью чужого тела, а после срываясь на жадный, грубый темп, вбиваясь резко, грубо, не щадя ни себя, ни партнёра. Он натягивает старшего на свой член, надавливает ладонью между лопаток, заставляя Чонсона беспомощно распластаться на столе, и толкается в него до звучных, громких хлопков и влажного, пошлого хлюпания. Снова и снова выходя полностью и входя до упора. Скользит в тёплое нутро, головкой проезжаясь по простате, срывая с искусанных, пухлых губ старшего крики и стоны. Чонсона ведёт. Голова кружится, а дыхание перехватывает. Он чувствует себя тряпичной куклой в чужих сильных и умелых руках. Нишимура рычит, сжимая пальцы на его талии до отметин. Знает, что потом останутся синяки. Упивается. Его ведёт от мысли, что Пак будет полностью усыпан его метками. Будет принадлежать ему. Уже принадлежит ему. То, как узкая дырочка сжимается вокруг его члена, сводит с ума, заставляя ещё больше желать старшего. Грубее, быстрее, целиком и полностью поглотить, не оставив ничего. Разрушить, довести до слёз, обессилить. Рики чувствует, как напрягаются мышцы живота, возбуждение зудит под кожей, а внутренности словно собираются в тугую спираль, предвещая скорую разрядку. Нишимура ускоряется, беспорядочно толкаясь во влажное тепло. Он обхватывает рукой член старшего, буквально парой резких движений доводя Чонсона до оргазма, наслаждаясь тем, как пепельноволосый расслабляется, изливаясь в его кулак. Пара движений — всё, что ему требуется для того, чтобы достичь разрядки. Он кончает, наполняя судорожно сжимающуюся дырочку своим семенем, и упирается лбом Чонсону между лопаток, пытаясь перевести дыхание. Они так стоят какое-то время, приходя в себя. Оба дышат тяжело, загнано, рвано, пока тяжёлый запах секса словно оседает на кончике языка, сводит челюсти и щекочет ноздри. Рики поднимается со старшего с тихим, но прекрасно слышимым рыком, выходя из него. Он не даёт Чонсону опомнится. Опускается на колени, разводя ладонями очаровательно покрасневшие от его ударов ягодицы, зарывается носом в ложбинку и языком толкается в покрасневшую, растянутую дырочку. Чонсон всхлипывает, пытаясь отстранится, но лишь сильнее вжимается бёдрами в стол. Рики урчит сытым котом, проводя широкими мазками по отверстию, собирая вытекающую сперму. Он кончиком языка дразнит края дырочки, а после толкается несколько раз. Медленно, тягуче, уже утолив жажду немедленной разрядки. Нишимура отстраняется, проводя носом по бедру, потираясь об напряжённые мышцы словно кот. Он нащупывает откинутую в порыве страсти пробку и аккуратно вводит её в старшего, напоследок вновь щекочуще обводя по краям дырочку кончиком языка. — Что ты… — Чонсон уже собирается возмутится, но его прерывают. — Поехали ко мне детка, — настойчиво, но мягко, не сильно давяще урчит Рики, поднимаясь с колен. — Я хочу тебя вылизать. И ещё раз трахнуть. — Как скажешь… папочка, — тянет Чонсон, отталкиваясь от стола и на дрожащих ногах доходя до валяющихся на полу брюк и рубашки, тихо сетуя на оторванные пуговицы и ворча себе проклятия под нос. — Не бузи, детка, — притягивает к себе Чонсона Рики, носом утыкаясь в чужие волосы. — Я куплю тебе новую. И обещаю очень умело загладить вину своим языком. — Вот уж постарайся, папочка.***
Просторная дверь открывается мягко, сразу ударяя до парней теплотой и уютом. Внутри — настоящий рай, и Чонсон невольно улыбается, потому что бывает у Рики дома довольно редко. Они больше зависают у самого Чонсона, потому что оттуда проще добираться до офиса. — Располагайся, детка, я сейчас припаркую машину в гараж, — с этими словами младший уходит, оставляя Пака наедине со своими мыслями. Пак ходит по просторному дому, разглядывает в который раз детские фотографии Нишимуры и резко замечает новую фотографию. На ней запечатлены он, Чонсон, и Рики, в обнимку. Они тогда только познакомились, кажется, это было их второе свидание. На фото они счастливые, а вот после…. после они были очень голодны. Друг другом. — Ты был таким скромным тогда, Сон-и, — вдруг ласково шепчет позади старшего Рики и ощутимо укладывает свои ладони на чужую талию. Проводит мягко, прижимая к своей грудной клетке Чонсона. — Такой очаровательный, — его кончик носа плавно касается шеи, вдыхая такой любимый аромат, что тут же хочется поцеловать. Вновь оставить след. — И сейчас такой же очаровательный. Желанный. Мой. Рики покрывает его шею поцелуями, его ладони давно блуждают по ягодицам старшего, ощутимо сжимая и лишний раз напоминая Чонсону о том, что у него пробочка. Которая так уже достаёт Пака. — А ты — ненасытным. Всегда им останешься. Чонсон оборачивается в чужих объятиях, позволяет накрыть свои губы чужим страстным, утопая в блаженстве, позволяя голове полностью отрубиться. Одежда снова летит на пол, наконец позволяя двум телам соединиться, и Рики подхватывает Чонсона под задницу, чтобы утащить старшего к себе в кабинет. Есть у него кое-какая идея. Чонсону точно понравится. В кабинете Нишимуры довольно-таки просторно. Мягкий свет проникает во все углы комнаты, панорамные окна показывают отличный вид, но Чонсону не до него, потому что только губы японца так сильно его волнуют. Рики опускает задницу старшего на свой рабочий стол, после слегка отстраняясь и смахивая со стола все когда-то нужные документы. Сейчас центр вселенной Рики — Пак Чонсон, требующий исключительно всё внимание Нишимуры Рики. — Я чувствую, как ты хочешь этого, — играется младший, разглядывая своего голого парня. Картинка достаточно возбуждающая. Настолько, что снова каменеет в брюках, мешая мозгу адекватно работать. — Ты тоже, — ухмыляется Пак, резко поворачиваясь спиной к японцу. Ох уж этот соблазнительный вид хёна. — Кажется, папочка обещал вылизать меня, не так ли? — ладони Чонсона творят неимоверные вещи. Он раздвигает собственные ягодицы — приглашает, заманивает в свои сети, дурманя таким страшным образом, что Рики не выдерживает. Он шлёпает в очередной раз по подтянутой попке, взгляд младшего то и дело возвращает с к блестящей пробке, и только после этого — на оставленные ранее им же, Рики, следы на бархатной коже Чона. Одним движением руки Рики дёргает за волосы старшего на себя, прижимаясь пахом к чужой заднице, имитируя толчки. — Давай, малышка, убеди меня в том, что ты хочешь, — голос Рики снова становится ниже, таким обволакивающим и глубоким, что Чонсон готов кончить уже только от этого. Но он сдерживает себя. Он испытывает Рики в который раз, потому что им обоим нравится эта безумная игра. Рики скалится, потому что старший — настоящая вредина, нужно вечно поторапливать его, командовать и… наказывать. — Я разве не ясно попросил тебя, крошка? — пальцы японца ощутимо налавливают на блестящую поверхность пробки, загоняя её так глубоко и раздражая простату, что тело Чонсона мгновенно покрывается мурашками. — Будешь и дальше показывать свой характер, малыш, то я трахну тебя только этим, — Нишимура поддевает пробочку на себя и ощутимо её вытаскивает, но не до конца. Продолжает играть, доводя до исступления. — Хочешь этого, Чонсон-и? Разве папочка не учил детку быть послушным и хорошим мальчиком? Разве моя малышка не умница? Чонсон скулит. У него темнеет перед глазами от перевозбуждения, от речей своего парня и того, как искусно он играет, играется с ним. — Н-нет…. — слова даются для старшего с трудом, однако тело — слушается. — Что «нет», милый? — Рики довольно улыбается, видя, как соблазнительно начинает двигать бёдрами Пак, как трётся попкой о пах Рики, сильнее прогибаясь в спине. — Я… я не был умницей, папочка, но я так хочу, чтобы ты вылизал меня. Пожалуйста… Это звучит так отчаянно и так искренне, что Рики сдаётся. Его хён, его драгоценное сокровище заслуживает лучшего. Поэтому Рики ненадолго отстраняется, чтобы опустить перед старшим на колени. В этот раз пробку он вынимает осторожно, практически бережно, чтобы после швырнуть её, слыша гулкий звук ударов о паркет. Не волнует, совершенно не волнует. Потому что перед глазами распалённый Чонсон. Рики мягко оглядывает ягодицы, разводя их в стороны, и тут же припадает к ним, практически вжимаясь лицом. Юркий длинный язык очерчивает вначале колечко мышц, дразня и распаляя сильнее, заставляя Чонсона с удовольствием простонать и закатить глаза. В чём, в чём, а в римминге его парень безумно хорош. Нишимура размашисто проводит языком, его ладони фиксируют Пака в одном положении, чтобы кончиком языка провести по промежности, а уже после ощутимо проникнуть внутрь. Вылизывать изнутри так невъебенно хорошо, заставляя срывать и так охрипший голос. Чонсон не знает, куда деть себя, свои ощущения; он подмахивает бёдрами назад, позволяя Рики трахать себя языком, позволяя себе раствориться на атомы, лишь бы это не заканчивалось. — Какой же ты у меня умница, детка, такой хороший, такой податливый, — хвалит Нишимура, ненадолго останавливаясь. Но только для того, чтобы окончательно раздеться самому и показать во всей красе собственное желание. — Но папочка хочет кое-что попробовать, — после этих слов Рики помогает встать Паку на ноги, а затем подхватывает под ягодицы, заставляя обхватить бёдра младшего ногами. С ношей в виде коалы на себе Рики направляется к панорамным окнам, чтобы прислонить к стеклу спину старшего. Рики крепко удерживает Чонсона, поэтому старшему не о чем переживать. — Поможешь нам, принцесса? — говорит сладко Рики, целуя парня в уголок губ. Чонсон быстро кивает, ожидая дальнейших указаний. — Насадись самостоятельно, а папочка позаботится о том, чтобы тебе было прекрасно, — Рики целует его, глубоко проникая языком в чужой рот, заставляя Чона несвязно мычать и дрожать от предвкушения. Пепельноволосый тут же на интуитивном уровне нащупывает чужое возбуждение, аккуратно направляя на себя член Рики. С протяжным выдохом Чон вводит в себя головку, слегка приостанавливаясь, но только для того, чтобы ощутить чувство заполненности до конца. Рики продолжает поддерживать его, терзает и так помеченную яркими засосами шею, после зализывая каждый укус или засос. Возбуждение доходит до крайности, когда Чонсон со смачным чпоком опускается до основания, а Нишимура начинает совершать фрикции. Чонсон спиной ощущает прохладное стекло, дышит так тяжело, потому что совсем рядом рычит Рики, утопающий в том, насколько внутри Чонсона горячо. — Блять, детка, какой же ты у меня охуе-енный, — младший слегка зажимает меж губами чужую мочку уха, ощутимо её посасывая, подбрасывает над собой, чтобы слегка поменять позу и проникнуть под другим углом. Чонсон стонет, не переставая; мимо плывёт сознание, голова кружится, а Рики теперь смотрит ему в глаза, хотя взгляд то и дело соскальзывает куда-то вниз. — Клянусь, милашка, оно само, — не то от позы, не то от, собственно, размера японца, периодически можно заметить лёгкое расширение в районе живота Пака, лишний раз напоминая им обоим, насколько глубоко сейчас находится Нишимура. Пак не может прикоснуться к себе, практически скулит от этого и того, как сильно уничтожает его Нишимура, с каким бешеным темпом трахает и как грубо-чувственно целует. У светловолосого точно останутся следы, и где-то в глубине души Чонсон считает это безумно сексуальным, от того и звёздочки перед глазами, и всё тело пробивает на дрожь. Чонсон кончает первым. Кончает сухо и с протяжным стоном, пока его дырочка ощутимо сжимает член Рики. Нишимура рычит, крепче пальцами сжимает ягодицы старшего и толкается бёдрами так умело, что его самого потряхивает от того, насколько сильно он изливается прямо в хёна, тяжело дыша и не осознавая последствий. Ноги не держат их обоих сразу, и Рики осторожно помогает Чонсону опуститься на пол, чтобы после последовать в ванную комнату. От них пахнет диким сексом, их тела липкие от пота и спермы с прошлого захода, поэтому сейчас хочется смыть с себя все следы, усталость и завалиться спать, крепко прижимаясь к друг другу. — Мой котёнок был таким послушным сегодня, — буквально сам мурчит Рики, помогает старшему принять душ. Рики такой заботливый, чуткий и внимательный; Чонсон любит его грубость в постели, они сдвинутые на этом оба. Но когда секс заканчивается — Рики неимоверно самый нежный, мягкий и тёплый бойфренд во всем мире. И сейчас он в очередной раз это доказывает. — Идём, принцесса, сейчас по планам здоровый сон, крепкие объятия и лёгкие поцелуи. Пак кивает, быстро даря эфемерный поцелуй в губы для японца. Они проходят по коридору в просторную спальню, Рики плюхается на кровать, довольно улыбаясь, когда она рядом проваливается под весом чужого тела. Они безумно любят друг друга где бы они не находились. Разве это не чудесно?***