The Only One / Единственный

На новых Верхних Небесах мало чего появилось из того, чего не было на старых, но вот горячие источники, однозначно, полюбились Фэн Синю. Днем они часто переполнены, но к вечеру, когда воздух наполняет вечерняя прохлада, а небесные чиновники разбредаются по различным фестивалям и пиршествам, горячие источники чаще всего пустуют. Это любимое время Фэн Синя, когда он может расслабиться после долгого дня собраний, тренировок и выслушивания молитв. Сегодня ему источники нужны как никогда, ведь он только что вернулся от Се Ляня. Его королевское высочество наследный принц всегда отличался упрямством, но это не значит, что Фэн Синь не должен был хотя бы попытаться уговорить его вернуться домой, перестать жить на горе в одиночестве и подняться на Небеса. — Это не дом, — сказал Се Лянь. — Я буду дома, когда вернется Сань Лан. Фэн Синь нахмурился, принес Се Ляню еды и пожелал хорошего дня. Однако он не может перестать думать о Се Ляне. О том, что принц уверен, что только Сань Лан — его дом. Эта мысль преследует его на Небесах, во время дежурств, а теперь — в горячих источниках. Он раздевается, вдыхая пар источников и ночной воздух. Если дом — это человек, то был ли когда-нибудь Фэн Синь дома? У него есть дворец, последователи и подчиненные. У него есть все, о чем он мечтал, будучи смертным. Фэн Синь со вздохом опускается в один из горячих бассейнов. У него был дом, когда он прогуливался с Се Лянем. У него был дом, когда он проводил ночи с Цзянь Лань. Но это было почти тысячелетие назад. Возможно, если дом — это другой человек, то у Фэн Синя его просто нет. Странно, что ему потребовалось 800 лет, чтобы понять, что он несчастлив. В лесу рядом с источниками трещит ветка, Фэн Синь встает на ноги и поворачивается. Инстинкты берут верх лишь на мгновение, прежде чем он осознает, кто нарушил его покой. — Да вы издеваетесь, — говорит Му Цин. Фэн Синь напрягает челюсть, раздумывает, затем садится обратно в бассейн, спиной к Му Цину. — Отвали, здесь занято. — Что? — огрызается Му Цин, и Фэн Синь слышит, как тот подходит ближе. — Ты теперь владелец горячих источников? — О, — Фэн Синь прикрывает глаза и щелкает пальцами, — Теперь я понял. Ты пришел, чтобы сказать мне, как сильно хочешь быть моим др-др-другом? Реакция Му Цина никогда не поменяется, решает Фэн Синь. Он слышит, как Му Цин хмыкает, потом топает ногой, а затем снова хмыкает. Вот ведь капризный ребенок. — Если бы я это сказал, ты бы мне все равно не поверил, — говорит Му Цин, отрепетировано, спокойно и фальшиво. — Ты чертовски прав, — говорит Фэн Синь. Он снова открывает глаза и откидывает голову назад, чтобы оглядеть Му Цина с головы до ног. — Но ты бы ни хрена не сказал. — А что ты сделал, чтобы заслужить мою дружбу? — говорит Му Цин. — Похоже, тебе просто самому хочется получить это признание. — Ты проецируешь с себя, — Фэн Синь отмахивается от него. Му Цин фыркает. — А ты пытаешься ухватиться за соломинку. Фэн Синь собирается ответить. Он собирается, но Му Цин тянется к своему поясу, вздергивает одну бровь и тянет пояс вниз. Фэн Синь дергается вперед. Он пытается не прислушиваться к шелесту одежды Му Цина позади него. Не то чтобы он раньше не видел раздетого Му Цина. Даже когда они стали небожителями, иногда бывали… бывали подобные случаи, например, когда они были ранены, или когда им обоим случалось одновременно посещать горячие источники, но никогда прежде — наедине, почти никогда — в интимной вечерней обстановке, и ни разу со времен происшествия на горе Тунлу. В тот день, под горой, что-то изменилось. Когда Фэн Синь увидел, как проклятая канга почти высосала все силы Му Цина, его осенило. Он не хочет, чтобы Му Цин умирал. Это неожиданное и, возможно, глупое осознание, но с тех пор оно закрадывается в сердце Фэн Синя, сжимая его всякий раз, когда он смотрит на Му Цина, когда Му Цин усмехается и оскорбляет его, словно напоминая Фэн Синю, что тогда ему действительно следовало поверить Му Цину. Сейчас это осознание горит в нем, и Фэн Синь к несчастью осознает, что он совершенно обнажен под легким паром, а Му Цин раздевается прямо за ним. Если он повернет голову, если пошевелится, посмотрит ли Му Цин на него? Но он не смотрит. Он слышит плеск, когда Му Цин погружается в бассейн рядом с ним. Мягкие волны лижут грудь Му Цина, когда тот устраивается рядом с Фэн Синем, и Фэн Синь старается не пялиться на дюймы бледной кожи. С минуту они сидят в тишине, нарушаемой лишь стрекотом сверчков. Поднимающийся пар застилает глаза. Фэн Синь не отводит взгляд от Му Цина. Он легко может различить линии его челюсти, покатые плечи, исчезающие под водой. По Му Цину всегда можно было понять, что он пользуется саблей — узкие плечи, скрывающие рельефные мышцы, быстрые инстинкты и поразительная ловкость. Это полная противоположность Фэн Синю с его массивностью, грубой силой и тем, как за 800 лет он вырос в своих размерах и силе. Му Цину не нужно было ни в чем расти. — Ты странно себя ведешь, — говорит Му Цин. Он лениво толкает воду руками, поглядывая то на Фэн Синя, то на ночное небо. — Уж не собираешься ли ты наорать на меня сейчас? Сказать, чтобы я валил? Или, может, это ты хочешь мне в чем-то признаться? — Заткнись, — говорит Фэн Синь. — Если бы я хотел, чтобы ты ушел, то спокойно бы сказал об этом. Неужели ты не можешь просто насладиться источниками в тишине? Му Цин фыркает, но затихает, прислонившись спиной к краю бассейна. Фэн Синь видит, как он закрывает глаза, как расслабляет плечи и испускает долгий, довольный выдох. А потом Фэн Синь начинает на него пялиться. Ему кажется, что рассмотреть Му Цина будет легче, когда тот не будет смотреть в ответ. Он ошибается. При первом взгляде на Му Цина сердце Фэн Синя замирает: он видит голую кожу, волосы, прилипшие ко лбу, и снова отводит взгляд. Во второй раз Фэн Синь задерживает взгляд подольше. Он следит за Му Цином краем глаза, медленно поворачивает голову, чтобы дать себе лучший обзор, и каждый сантиметр кожи Му Цина понемногу попадает в фокус его внимания. Бледная кожа, раскрасневшаяся от теплой воды. Мягкие волосы, влажные от пара и спадающие на плечи. Темные и густые ресницы, трепещущие на прикрытых глазах. — Знаешь, Фэн Синь, — бормочет Му Цин, приоткрыв один глаз, — Так глазеть довольно невежливо. Фэн Синь, к своей чести, не отводит глаз. Он выдерживает взгляд Му Цина, чувствуя, как по щекам ползет румянец. — Я не глазею. Может, я просто слежу, чтобы ты не поджарился. Не очень-то бы хотелось, чтобы ты здесь сварился. Му Цин закатывает глаза. — Мы оба знаем, что ты был бы в восторге, если бы это произошло. Фэн Синь отводит взгляд. — Это слишком мучительная смерть. Даже для тебя. — Твоя доброта не знает границ, — ворчит Му Цин. Он тоже смотрит на Фэн Синя, но не так, как раньше. Он глазеет на него без какого-либо стыда, ищет что-то взглядом, блуждающим по лицу Фэн Синя, его горлу, по той половине груди, которая видна из воды. Фэн Синь понятия не имеет, что ищет Му Цин, но тот видимо ничего не находит, потому что отворачивается, закатывает глаза и хмыкает. — Мне кажется… — Знаешь, — Му Цин прерывает его. Вода рябит, когда он придвигается ближе. Фэн Синь слишком разгорячен, думает он, и от пара ему кажется, что он может ощутить вкус соли, собирающейся в капельках пота на лбу Му Цина. — Если бы я хотел в чем-то тебе признаться, то никогда не сказал бы, что хочу быть твоим другом. Фэн Синь сглатывает. Му Цин медленно погружается в воду по самый подбородок, его голос, которым он произносит эти слова, низкий и хриплый. Его волосы рассыпаются по поверхности воды, словно божественный ореол. От происходящего Фэн Синь неосознанно впивается ногтями в свои бедра под водой. — Если это какой-то охуительно продуманный план, чтобы утопить меня… — произносит Фэн Синь, — Ты же знаешь, что мои подчиненные сразу вычислят, что это сделал ты. Му Цин закатывает глаза. — Я могу прикончить тебя гораздо более простым способом. Я не особо планирую становиться следующим Повелителем Воды. Фэн Синь усмехается. — Ты же в курсе, что я выиграю тебя в любом честном бою? Я это уже не раз доказал. — Пф, конечно, — отвечает Му Цин, брызгая водой в сторону Фэн Синя. — Если уж на то пошло, то у нас ничья по количеству побед, придурок. — Как мило, что ты признаешь хотя бы ничью, — говорит Фэн Синь, — Особенно учитывая, что ты не хочешь быть моим другом. — Это называется «Радикальная честность». — Му Цин снова прислоняется к бортику бассейна, перекинув волосы на одно плечо. — Тебе тоже стоит попробовать. Может, поумнеешь. Фэн Синь смеется, хотя внутри у него все сжимается. Если бы он тоже был радикально честен с Му Цином? Что тогда сказал бы Фэн Синь? Что он не хочет, чтобы Му Цин умирал? Что всякий раз, когда Му Цин смотрит на него, ухмыляясь, прям как сейчас, он думает только о… о… Черт. Если Фэн Синь не может признаться в своих чувствах даже самому себе, то как он сможет сказать о них вслух? — Я достаточно честен, — говорит Фэн Синь. — Возможно, тебе просто не по вкусу правда. — Да? Возможно, тебя прочитать гораздо легче, чем ты думаешь. — Если тебе больше нечего сказать, то закрой рот и дай мне расслабиться. — Но Фэн Синь точно не может расслабиться, когда Му Цин так близко к нему. — Разве ты не жаждал признания, Фэн Синь? — Му Цин снова улыбается, но эта улыбка не касается его глаз. — О, я могу признаться за тебя, — произносит Фэн Синь. — Генерал Наньян, ты лучший боец, лучший соперник, лучший человек, главный красавец, ты во всех отношениях лучше меня. — Му Цин придвигается ближе и замирает прямо перед Фэн Синем. — Прими этого ничтожного червя к себе в подчиненные, — руки Му Цина касаются бедер Фэн Синя. — Тогда ты станешь единственным богом Юга, и я буду десятки раз падать ниц перед тобой в знак извинения за все слова, что я тебе когда-либо говорил. На мгновение он думает, что все было бы куда проще, если бы Му Цин просто закатил глаза. Это бы разрядило обстановку. Все было бы проще, если бы Му Цин не смотрел на него с этой легкой, самодовольной ухмылкой слишком много знающего человека. — Мечтай, — говорит Му Цин. — Ты самый худший боец, самый худший соперник, самый худший человек, далеко не первый красавец, воистину самый худший из всех. — Его прохладные по сравнению с водой в горячем источнике руки опускаются на колени Фэн Синя. — Ты идиот. Ты дурак. А я… — Му Цин отворачивается, его пальцы сильнее впиваются в кожу Фэн Синя. — Я ненавидел… То, как чувствовал себя, когда думал, что умру. Я думал… — Он впивается ногтями сильнее, а потом отстраняется. — Я думал, что умру, так и не сказав тебе, что ты самый худший человек, которого я знаю, и, несмотря на это, я хочу… быть… Я хотел тебя. Я хочу тебя. Возможно, так, как я не хотел никого и ничего другого. У Фэн Синя перехватывает дыхание. Он не может сдержаться. — Ты хочешь меня. — К сожалению, — говорит Му Цин. Он по-прежнему смотрит в сторону леса, его руки покачиваются на поверхности воды. Фэн Синь некоторое время изучает его. Лицо Му Цина покраснело то ли от жара бассейна, то ли от смущения, Фэн Синь точно не знает. Возможно, и то, и другое. Как бы то ни было, Му Цин больше не усмехается. Его губы сжаты в упрямую хмурую гримасу, подбородок прижат к груди. Му Цин хочет его. — Если ты хочешь меня, — говорит Фэн Синь, заставляя Му Цина краснеть еще сильнее. — Тогда возьми меня. Рот Му Цина слегка приоткрывается. Он поворачивается и изучает Фэн Синя, его руки замирают над поверхностью воды. — Фэн Синь, — произносит он и делает шаг вперед. Фэн Синь протягивает руку, берет Му Цина за талию и притягивает к себе. Му Цин ощущается невесомым в воде и охотно подается вперед, позволяя Фэн Синю усадить его к себе на колени. — Я тебя сейчас поцелую, — говорит Фэн Синь, опуская руки на бедра Му Цина. Му Цин обхватывает Фэн Синя за плечи и закатывает глаза. — Ты слишком много болтаешь. Фэн Синь целует его, поглаживая большими пальцами талию Му Цина. Он чувствует себя атакованным, хоть и в сексуальном смысле, от того, с какой яростью Му Цин целует его в ответ — терзая его губы зубами, с жаром, с укусами. Ногти впиваются в плечи Фэн Синя, а бедра сильнее прижимаются к его бедрам. Конечно, поцелуи очень приятны. Кожа к коже, и губы Му Цина такие мягкие… Но если Фэн Синь хочет его, то возьмет прямо сейчас. Он возьмет его так, что Му Цин никогда не забудет о нем, так, что если Му Цин позволит поддаться своим чувствам всего лишь раз, то всегда будет помнить о нем. Поэтому Фэн Синь отстраняется, обхватывает лицо Му Цина ладонями и, наклонившись, нежно целует его. Он наслаждается тем, как стонет Му Цин, пытаясь податься вперед, укусить, выгрызть свое имя на губах Фэн Синя. — Господи, тебе кто-нибудь говорил, какой ты зануда? — Фэн Синь прижимается к губам Му Цина, возвращая одну руку к его бедру, удерживая. — А тебе кто-нибудь говорил, какой ты раздражающий? — спрашивает Му Цин в ответ. — Да. Ты. — Фэн Синь наклоняет голову ниже, зачесывает волосы Му Цина назад и прижимается поцелуем к его горлу, ощущая вкус соли на его коже. — Когда я сказал, что хочу тебя, я имел в виду… — Му Цин сильнее прижимается к паху Фэн Синя, издавая разочарованный звук. — Я имел в виду… — Что ты имел в виду, Му Цин? — Фэн Синь уговаривает его продолжить, поглаживая местечко на горле, которое только что целовал. — Я имел в виду… — Му Цин откидывает голову назад и вздыхает, когда Фэн Синь вновь втягивает в рот кусочек нежной кожи на его шее. — Быстро, и… — Фэн Синь смыкает зубы. — Жестко и грубо… — Му Цин хнычет. И тут же выпаливает: — Не надо обращаться со мной, как с любимым человеком. Фэн Синь останавливается. — Не надо, — говорит Му Цин. — Не надо. Просто… заткнись и трахни меня. Фэн Синь поднимает голову и обхватывает лицо Му Цина обеими руками. — Ты действительно придурок, если думаешь, что я не влюблен в тебя. Му Цин опускает руки. — Не говори того, чего действительно не имеешь в виду. — Как будто я бы стал лгать, чтобы помочь тебе сохранить репутацию, — усмехается Фэн Синь, проводя руками по бокам Му Цина. — Мгм, — произносит Му Цин. — Ты еще собираешься говорить какую-нибудь чушь, или я могу поцеловать тебя? — Целуй. Я тоже влюблен в тебя, — говорит Му Цин. И Фэн Синь целует его. На этот раз Му Цин позволяет ему быть нежным, позволяет Фэн Синю раздвинуть свои губы, придерживая рукой подбородок, позволяет Фэн Синю провести языком по верхней губе. Му Цин на вкус как сладкое вино и ежевика, любовь и разочарование, бегство друг от друга на протяжении восьмисот лет, чтобы потом вернуться на круги своя и вновь встретить друг друга. Руки Му Цина блуждают по коже Фэн Синя, прижимаются к бицепсам, обхватывают его грудные мышцы, проводят по крепкому прессу без какой-либо цели — просто чувствовать, прикасаться и любить. Фэн Синь удерживает руки на талии Му Цина, иногда опуская их на изгибы его задницы. И снова Му Цин прикусывает нижнюю губу Фэн Синя, и тот позволяет ему это сделать, с тихим стоном проводя языком по впадинке над его верхней губой. — Гэгэ, — дразнит Му Цин, проводя большими пальцами по соскам Фэн Синя под водой. Фэн Синь крепче цепляется за талию Му Цина, его бедра инстинктивно подаются вверх. Он чувствует, как Му Цин, уже наполовину твердый, улыбается, прижимаясь поцелуями к челюсти Фэн Синя. — Скажи еще раз, — говорит Фэн Синь, и его член дергается от того, как темнеют глаза Му Цина. — Скажи, что влюблен в меня. Му Цин вздрагивает и прижимает руки к груди Фэн Синя. — Я люблю тебя. Фэн Синь проводит пальцем по ложбинке между ягодицами Му Цина. — Скажи, что хочешь меня. — Я… я хочу тебя, — произносит Му Цин, выгибаясь вперед и впиваясь кончиками пальцев в грудь Фэн Синя. — Скажи, что я лучший генерал, — говорит Фэн Синь. Му Цин начинает было говорить, но затем останавливается. — Придурок. — Он отпихивает усмехающегося Фэн Синя. — Ты почти сказал это, — Фэн Синь смеется, вновь притягивая Му Цина поближе к себе. — Не сказал, — Му Цин прокладывает дорожку поцелуев по шее Фэн Синя, рассеянно поглаживая его бедра. — Мгм. Останемся каждый при своем мнении. — Фэн Синь снова целует его, глубоко и тягуче, настойчиво поглаживая широкими взмахами языка язык Му Цина. Му Цин отдает ему не меньше, чем получает. Он пощипывает соски Фэн Синя и сладко стонет от ощущения прижимающегося к нему члена, постепенно увеличивающегося в размерах. Вода горячая, но Му Цин еще горячее. Он везде, и он так идеально прижимается к Фэн Синю всем своим телом. Каждая частичка тела Фэн Синя горит желанием, и он не может вспомнить, когда последний раз был так близко к другому человеку. — Ты случайно не захватил с собой все необходимое? — спрашивает Фэн Синь, прикусывая челюсть Му Цина. Му Цин низко стонет, ощущая укус Фэн Синя. — Не все из нас являются богами секса. Разве ты не можешь… — он шипит, когда Фэн Синь переходит укусами на его ухо. — Ну, не знаю… смазку из воздуха сотворить? Фэн Синь фыркает. — Чем именно, по-твоему, занимаются боги секса? — Я не знаю. Заткнись. — Говорит Му Цин. Он прижимается бедрами сильнее, пытаясь получить столь необходимое трение. Фэн Синь смеется. — Я могу доставить тебе удовольствие по-другому. — Уж постарайся. — Му Цин протягивает руку между их телами и обхватывает член Фэн Синя. Он делает несколько медленных движений, сосредоточенно покусывая губу. — Но сначала, — он смотрит на Фэн Синя с покрасневшим лицом. — Нравится ли генералу Чжуяну мой рот? Фэн Синь протягивает руку и прижимает большой палец к нижней губе Му Цина. — Только если ты используешь его не для болтовни. Губы Му Цина подрагивают. — Может, тогда найдем ему другое применение? Фэн Синь выныривает из горячего источника так быстро, что чуть не теряет сознание, и с трудом удерживается на краю бассейна под смех Му Цина. — Настолько не терпится? — поддразнивает Му Цин, подплывая ближе и разглядывая член Фэн Синя с неприкрытым голодом в глазах. — Мечтай. — Фэн Синь проводит одной рукой по волосам Му Цина, наслаждаясь тем, как мутнеют его глаза от похоти. — Потяни меня за волосы, — Му Цин наклоняется ближе, впиваясь руками в бедра Фэн Синя, скользя дыханием по его члену. — Жестче, гэгэ. Если бы Фэн Синь не был богом, он бы точно вознесся в этот момент. Или кончил даже без дополнительной стимуляции. Му Цин посмеивается, наблюдая за ним с едва заметной ухмылкой. Му Цин наклоняется вперед и облизывает головку члена Фэн Синя, не сводя глаз с его лица. Проходит губами до основания, а затем снова поднимается к головке. Он слегка придерживает член одной рукой, но не достаточно сильно, чтобы обеспечить реальную стимуляцию, и продолжает мелкими поцелуями покрывать ствол, проводит зубами по уздечке, помогая себе легкими движениям языка по основанию. Фэн Синь свободной рукой смахивает упавшие пряди со лба Му Цина, перекладывая их в другую руку. Он не может разглядеть оставшуюся под водой часть тела Му Цина, хотя ему очень хочется. Он не знает, чего хочет больше: снова затащить Му Цина к себе на колени и тереться об него, пока они оба не кончат, или же притянуть его за волосы ближе и трахать в рот, пока тот не захлебнется. Му Цин смотрит на него темными, изучающими глазами, проводя языком по венке на его члене. — Запутался? — насмешливо-заботливым, пьяным голосом спрашивает Фэн Синь, — Не знаешь, что делать дальше? Му Цин отстраняется, лизнув напоследок головку, и безмятежно улыбается. — Чем больше ты болтаешь, тем меньше времени остается на минет. Так почему бы тебе не быть хорошим мальчи… Фэн Синь резко дергает Му Цина за волосы. Эффект мгновенный. Му Цин стонет, прогибаясь в спине и сильнее впиваясь ногтями одной руки в бедра Фэн Синя, инстинктивно сжимая второй основание его члена, вызывая ответный стон. — Тебе…? Черт, — Фэн Синь моргает, ослабляя хватку в волосах Му Цина. — Все нормально? Му Цин сталкивается с ним взглядом, шумно выдыхая. — Блядь. Фэн Синь подается вперед, захлебываясь воздухом. — Что, А-Синь? — говорит Му Цин, отдышавшись. — Не привык слышать от меня грязные словечки? — Он прикусывает местечко на внутренней стороне бедра Фэн Синя, а затем зализывает укус. — Все в порядке, я же сказал, что хочу пожестче. — Он смотрит на Фэн Синя. — Если я захочу, чтобы ты остановился, то постучу тебя по ноге. — Свободной рукой он дважды постукивает по нижней части бедра Фэн Синя, демонстрируя это. — Но я справлюсь. Я не хрупкий. — О, я знаю, — говорит Фэн Синь, и его голос звучит глуше, чем он предполагал. Му Цин ухмыляется. — Тогда докажи это. Больше Му Цин не дразнит его. На этот раз, когда он наклоняется, то сразу основательно обхватывает губами головку и энергично сосет, погружаясь языком в щель и слизывая капли предсемени. Дыхание Фэн Синя сбивается, и он почти инстинктивно сильнее сжимает волосы Му Цина. Но Му Цин лишь улыбается, щекоча языком нижнюю часть головки, а затем сильнее приоткрывает губы и заглатывает глубже. Му Цин как будто чувствует, каких усилий стоит Фэн Синю не толкаться сильнее, и словно воспринимает это как личное оскорбление. С самого начала он задает быстрый темп, двигая рукой у основания члена в такт покачиваниям головы. Жар от горячих источников делает ощущения еще более ошеломляющими: нет никакой пощады ни от пара, которым дышит Фэн Синь, ни от абсолютного жара рта Му Цина, ни от того, как Му Цин проводит языком по его стволу, ни от того, как Фэн Синь касается задней стенки горла Му Цина, прежде чем тот слегка отстраняется назад, обводит языком его головку, прежде чем погрузиться обратно. И так до тех пор, пока Му Цин не делает паузу. Член Фэн Синя лежит на его языке, а сам Му Цин поднимает голову, глядя на Фэн Синя темными от желания глазами. Фэн Синь может поклясться, что Му Цин ухмыляется даже с членом во рту, чтобы потом вновь посмотреть на него, податься вперед и сглотнуть. Фэн Синь бьет себя по бедрам, из его уст вырывается непонятный ему самому высокий звук, и он инстинктивно тянет Му Цина за волосы. Му Цин, в свою очередь, стонет, подаваясь вперед и глубже насаживаясь на член Фэн Синя. И, черт возьми, Фэн Синь должен отодвинуться, должен проверить, все ли в порядке с Му Цином, но Му Цин не отстраняется, он снова сглатывает, и рука у основания члена Фэн Синя начинает двигаться быстрее. Му Цин издает нечто похожее на скулеж, когда Фэн Синь снова дергает его за волосы, и прижимается ближе, убирая руку с основания члена, чтобы освободить место для своего рта. — Му Цин, — Фэн Синь вздрагивает, одной рукой вцепившись в волосы Му Цина, а другой удерживая себя на краю бассейна. — Му Цин, я… — Му Цин снова сглатывает, уставившись на Фэн Синя темными от страсти глазами, словно бросая ему вызов. Му Цин продолжает энергично сосать, затем стонет, и все это сразу становится слишком: пар и горячая вода контрастируют с прохладным воздухом ночи, который Фэн Синь вдыхает, запрокидывая голову назад. И потому он мгновенно кончает в горло Му Цина. Весь мир вокруг Фэн Синя расширяется, чтобы потом вновь сфокусироваться на Му Цине, на рте Му Цина вокруг члена, на руке Фэн Синя в мягких, несмотря на соль источников, волосах Му Цина. Му Цин, Му Цин, Му Цин. Он проводит один славный, захватывающий дух миг над небесами, искренний, влюбленный и полностью опустошенный, а затем падает обратно на землю. Му Цин отрывается от его члена, смахивает остатки спермы с уголков рта и откидывает голову назад, опираясь на все еще придерживающую его волосы руку Фэн Синя. — Охренеть, — говорит Фэн Синь, дрожащими руками отпуская волосы Му Цина, некоторые пряди из которых прилипли к его ладони. — Это было хорошо, да? — с самодовольным лицом спрашивает хриплым голосом Му Цин. — Закрой рот, — говорит Фэн Синь. Его руки отказывают, и он, лишенный всяких сил, падает обратно в воду. Му Цин притягивает его к себе для глубокого, страстного поцелуя. — У меня вопрос, — бормочет Му Цин, прижимаясь к бедру Фэн Синя и лениво потираясь о него все еще твердым членом. — Раз уж ты бог секса, значит, у тебя волшебная сперма? Теперь я буду обладать тайными сексуальными способностями, генерал? Сквозь помутнение после оргазма Фэн Синь фыркает, а затем глупо хихикает. И вот он уже смеется, откинув голову назад, а Му Цин хихикает ему в плечо. Он чувствует себя… легко. Ему кажется, что он снова смертный или только что вознесшийся, свободный, летающий и счастливый. Смех переходит в стоны, когда Му Цин продолжает потираться о бедра Фэн Синя, прижимаясь к его шее влажными поцелуями. Фэн Синь легко удерживает их обоих в воде, его рука снова проводит по волосам Му Цина, но на этот раз не тянет, а просто гладит. — Никогда бы не подумал, что великий Наньян может быть таким эгоистичным в постели, — мурлычет Му Цин, снова подаваясь вперед. — Неужели этот бог не благословит меня рукой? Или вся слава о нем — лишь пустая болтовня? Фэн Синь рычит, слегка дергает Му Цина за волосы, а затем наклоняется вперед, чтобы укусить его за шею. Свободной рукой он обхватывает член Му Цина и сразу задает жесткий темп. Фэн Синь хочет все это и даже больше. Он хочет видеть обнаженного при лунном свете Му Цина, раскрывающегося только для него. Он хочет видеть лицо Му Цина, когда Фэн Синь оседлает его, хочет видеть его волосы, разметавшиеся по подушкам дворца Наньян. Он хочет видеть Му Цина утром, уязвимого и прекрасного. Видеть, как он расчесывает волосы перед туалетным столиком Фэн Синя. Он хочет держать его за руку, когда они будут ходить по Верхним Небесам. И целовать, просто потому, что ему это позволено. Он хочет, и его рука движется быстрее, заставляя Му Цина застонать, задрожать и кончить. Фэн Синь продолжает движения рукой, наслаждаясь тем, как член Му Цина дергается в его руке, как он пульсирует под водой. Му Цин отходит от оргазма дольше, чем Фэн Синь, чему сам Фэн Синь несказанно рад. Он обнимает Му Цина, целует его обнаженные плечи и горло, держит руками его талию, пока тот приходит в себя. — А-Синь, — наконец произносит Му Цин, притягивая Фэн Синя к себе для мягкого, нежного поцелуя. Это тоже приятно, думает Фэн Синь. Просто наслаждаться горячими источниками и целовать Му Цина потому, что он может. Он может, и он хочет. Не только сейчас, но и позже, когда удовольствие от секса угаснет и они вынырнут из теплой воды на холодный ночной воздух. — Пойдем ко мне, — говорит Фэн Синь, когда они отстраняются друг от друга. — Я хочу поставить твою статую во дворце Наньян. Му Цин моргает с абсолютно безучастным лицом. — Ты… что? — Я что, блядь, криво выражаюсь? Пойдем ко мне, — Фэн Синь подносит руку Му Цина к своим губам и впивается поцелуем в костяшки пальцев. — Я хочу трахнуть тебя нормально, в постели, как ты этого заслуживаешь. Потому что я люблю тебя. — Мерзость, — говорит Му Цин. А потом: — Хорошо. — А потом: — Сто статуй. — Господи, какой же ты капризный, — говорит Фэн Синь, колеблясь, прежде чем отпустить Му Цина, чтобы вылезти из бассейна. Му Цин закатывает глаза и следует за ним. — Но ты все равно меня любишь. — Люблю.