Однажды осенью

Спрятанное за облаками солнце стало медленно заходить за горизонт, освещая усыпанную снегом землю своим последним светом. Его лучи касались надгробных плит, рядом с которыми, в сопровождении своих товарищей и детей, стояла женщина средних лет, укутанная в однотонное белое кимоно. Её длинные, кудрявые и чёрные как дёготь волосы были собраны в обычный пучок, который от последнего шага чтоб расплестить спасала только такого же цвета лента, обёрнутая вокруг основания волосяного шарика. О кудрявости самих волос говорила чёлка и свисающие спереди пряди, что вились в совершенно разные стороны, из-за чего выглядели так, будто их хозяйка просто уснула с мокрой головой, забыв перед этим расчесаться. Зелёные, полные заметной печали "слезящиеся глаза" без какого-либо макияжа сощурились, когда до слуха той дошли перешёптывающиеся голоса противных старейшин, из разговоров которых молодая женщина и её компаньоны слышали, как те решали, кто пойдёт к ней, чтобы отвлечь от поминания умерших родственников. Устав слушать возню надоедливых стариков, брюнетка резко обернулась, зло и пристально смотря на советников их клана, чем умудрилась испугать всех присутствующих людей. Успокоив свои нервы, из толпы людей, одетых кто в белые, кто в фиолетовые, а кто и вовсе в голубые наряды, вышел старец в белом кимоно с чёрным низом, с каплей страха глядя на среднюю дочь его покойных господ. Женщина, коей совсем недавно перевалило за сорок, недовольно всматривалась в фигуру подошедшего к ней мужчины. Её злило, что те, кто всё её детство попрекал её за не знание правил и этикета на тех или иных мероприятиях, сейчас шумели больше остальных, видать забывая о всём, что они когда-либо толдычели сами. Однако желание узнать, по какой причине те отвлекали её, было куда сильнее, а потому, прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, кучерявая попыталась успокоиться, что получалось не самым лучшим образом. И пока собственные эмоции вынуждали девушку находиться в подобном состоянии, практически облысевший мужчина решился начать с ней разговор первым. — Цубаки-чяма¹ — Обратился старейшина ненавистным ей суффиксом, из-за чего та тут же открыла глаза, недовольно глядя на почти труп. — Со смерти Такумы-сама, Шиори-доно и Сузуме-доно уже прошло около месяца. Как бы больно нам всем ни было от их потери, надо всё-таки провести церемонию наследования клана. Пора уже наконец начать подготовку к празднеству. — Проговорил старик, после поклонившись разозлённой ведьме. — К какому, мать его, празднику вы там собрались готовиться, а, старейшина Шихо? — Сквозь зубы цедила брюнетка, держась из-за всех сил, чтоб не ударить перед ней стоящего человека, что начал дрожать от не скрываемой злобы в её голосе. Выпрямившись, пожилой мужчина силком улыбнулся, в попыхах ища оправдание собственным словам. — Совсем скоро будет Сэцубун², Цубаки-тяма. По традициям клана, новый глава должен быть назначен до начала данного праздника. Весну нельзя встречать в клане, где нет главы. Всем известно проверье о том, что если подобный клан встерит первые весенние дни, то в течении следующего года их будут изо дня в день атаковать злые духи. Оправдание звучало убедительно, и что странно, исходя из того, кто ей всё это говорил, логично. Однако то не уменьшало её гнева, покуда ей уже было известно, кого хотели сделать новым главой эти дураки. И ей ли не знать, что с таким лидером их уж точно демоны съедят в течении года. Её, верящий каждым словам старейшин, брат уж точно не подходил на роль нового монарха. Из него с самого детства растили марионетку гнусных стариков, а потому её вера в то, что он не должен стать наследником, чтоб не привести их клан к краху, была что ни на есть непоколебима. Успокоившись, юная ведьма изобразила свою "рабочую" улыбку, а затем нежно коснулась рукой маленького плеча своего двенадцатилетнего сына, давая тому знак, что ему пора возвращаться вместе с остальными детьми. И как только группа детей послушно удалилась в сопровождении Норико, Цубаки немного показала зубы, в надежде, что такое её послушное поведение хоть немного напугает толпу старых советников. — В ваших словах есть истина, старейшина Шихо. И я благодарю вас, что вы напомнили мне о празднике и традициях нашего клана. Я совсем забылась, погрузившись в свой траур. — Слащаво-тоскливым голосом пролепетала она. Половина старейшин были довольны такой покорностью средней дочери Ханагаки, в то время как несколько человек вели себя настороженно, глядя на чересчур спокойную девушку. Пристальные взгляды советников заставили зелёноглазую обернуться на них, благодаря чему она заметила двух пожилых женщин, что как-то напуганно и зло сверлили в ней дыры своими глазами. — В таком случае будем надеяться на вашу помощь в организации дома к предстоящей церемонии и празднику. — Благосклонно сказал Шихо, поворачиваясь в ту сторону, куда смотрела ведьма. — Моя помощь тоже нужна в этом деле? — Состроила удивление кучерявая, переводя внимание со стариков на мужчину. — Разумеется. Сэцубун уже через две недели, а церемония должна состояться через пять дней. У нас совсем мало времени , как и рук для подготовки, поэтому нам понадобятся ещё люди. — Более бодро чем раньше ответил Шихо. — Это всё, что вы хотели мне сообщить? — Спросила ведьма, в надежде на то, что ей больше не дадут дополнительную работу. — Разумеется. Позвольте на этом откланяться. — Попрощался старик, после чего поклонился и направился к выходу с территории кладбища. Дождавшись, когда все старейшины покинут определённую зону слышимости, Цубаки повернула голову к оборотню, теперь стоящему подле неё. — Что будешь делать дальше, Цубаки-чан? Твои надежды не оправдались ещё три дня назад, когда наши шпионы сообщили, кто был выбран на роль нового главы. — С издёвкой спросил Кано, уже более или менее догадываясь, каким следующим будет приказ его подруги. — Отправляйся в Фукуи за Дэюй. Объяснишь ей ситуацию и приведёшь сюда. — Подтвердила мысли оборотня она. — Хибики, Аматерасу. — Позвала ведьма. — Здесь, Цуба-чан. — Игриво напевала Аматерасу, подходя к ней сбоку. — Вы идёте на обход наших земель под предлогом закупки материалов для предстоящей церемонии. Там под тихую купите и соберёте необходимые ингредиенты на чай сирены. — Скамандовала средняя дочь семьи Ханагаки. Оттряхнув рукава кимоно от невидимой грязи, брюнетка направилась к выходу с кладбища под смешки Аматерасу и довольные хмыканья Хибики. Лишь Кано тяжко вздохнул, понимая, что его подругой овладела злость на весь их род. _______________________ Женщина вот уже десять минут стояла перед дверьми, ведущими в покои её старшего брата. Она бы уже давно смогла зайти внутрь, если бы не одна противная особа, как прокожённая трясущаяся над своими собственными желаниями, одним из которых было целью стать новой госпожой Водяной Лилии. Она не пускала её во внутренние убранства чужой комнаты, озлобленно шипя на брюнетку как гадюка каждый раз, когда та называла причину своего визита. — Я ещё раз тебе говорю, чтоб ты уходила отсюда. — Истерила молодая девушка с глазами феникса. — Посоветоваться она пришла на счёт напитков! Ещё чего не желаешь, лиса наглая?! Махнула рукой та, от чего рукава её зелёных одежд взмылись вверх, ненароком задевая кожу на лице Цубаки. Итак разозлённую на её поведение ведьму это выбесило ещё больше. Девушка перед ней была одета в зелёный цвет. Это не был ни один из цветов их клана, а уж тем более не являлось цветом траура. Она просто ходила в том, в чём хотела, не смотря на то, что для таких как она были прописаны определённые правила в книге их дома. — Если уважаемая Эйко не пускает меня даже утвердить список напитков с будущим главой клана, то позволь хотя бы поздравить его. Как никак, а я прихожусь ему младшей сестрой. Мне бы очень хотелось поздравить брата. — Прибегла к новому предлогу ведьма, однако по лицу Эйко становилось понятно, что и на это она не повелась. — Хорошо, говори. Я передам твои слова ему. — Вздёрнув подбородок, выпрямилась девушка, складывая руки на груди. Надменный тон и слова разожгли ненависть в душе Цубаки ещё сильнее. Собравшись высказать то, что у неё накипело от поведения невестки, зелёноглазая подошла ближе, и в тот момент дверь в комнату будущего главы открылась, показывая взору женщины мужчину среднего роста с такими же чёрными волосами, что и у неё. Он выглядел наигранно зло, когда смотрел на младшую сестру, однако ведьма чувствовала витавший в воздухе запах страха. — Цубаки, что за бедлам ты здесь устроила?! Твои крики слышно даже в самом дальнем углу моих покоев! — Злился мужчина, переводя все стрелки со своей жены на сестру. Решив вновь попытаться успокоиться и не устраивать не нужных сцен, брюнетка который раз за день выдохнула. — Я просто хотела передать список напитков, который мне вручила сестра Асура на утверждение брату. А Эйко отказывалась меня впускать, ранее посмев даже утверждать мне, что вы сейчас не у себя. — Перешла на уважительное обращение Цубаки, протягивая свёрнутый лист бумаги, что в одно мгновение был грубым образом вырван из рук кучерявой. Почему-то, когда так грозно пытался вести себя именно её трусливый брат, это начинало изрядно смешить девушку. Сложив ладони в маленький замок и опустив их, брюнетка в лживой покорности склонила голову, исподлобья смотря на родственника и невестку, что теперь прижимались друг к другу. — Иди занимайся своими делами! Прекрати тревожить Эйко. Ей сейчас ни в коем случае нельзя волноваться! — Ругался щуплый брюнет, пытаясь строить из себя кого-то действительно грозного. — Ты знаешь, как долго мы пытались завести с ней ребёнка! Это тебе было легко вынашивать и рожать. Все твои беременности прошли удачно! Последние слова будто резанули женщину по живому. Они заставили её вспомнить все те дни, когда она лишала своих товарищей сна, заставляя тех охранять её сон. Кано крутился вокруг неё как юла, подстраивая жилищные условия под её состояние, пока Хибики ночами напролёт сидел в библиотеке, а иногда и вовсе общаясь с опытными лекарями, чтобы пополнить запас своих знаний, связанных с правильным предродовым уходом. В то время как Аматерасу с Норико повезло меньше. Они были вынуждены бегать по мелким и грязным поручениям, совмещая это с выслушиванием её повседневного нытья. Ей до сих пор было совестно даже вспоминать о всём произошедшем, но любимый, как котом мышь, брат, сумел напомнить о забытом, вызывая у той стыд за себя и обиду на старшего, однако главной эмоцией в этом душистом отваре стала злость на двух людей, что встали костью поперёк горла каждого существа, служащего при её дворе. Дав волю негативу, распространяющемуся по её душе, как кровь по венам, юная Ханагаки выпрямилась, едва ли внятно пробормотав весть о своём возвращении в дворец Морского Сияния, после чего, не попрощавшись с родственниками, чем вызвала не малый гнев Эйко, стала спускаться по, на удивление, пустой лестнице. Оказавшись на середине спуска вниз, молодая ведьма вспомнила о кинутой рядом с дверями кабинета служанке. По этой причине девушке пришлось заглянуть под пояс своего кимоно, после доставая оттуда белый мешочек с узорами лилий из золотой нити. Сунув тонкие пальцы во внутрь шёлкового изделия, зелёноглазака тут же вынула нужную ей бумажку с непонятной символикой. Устало вздохнув и позабыв про всякие нормы поведения в приличном обществе и вне его кругов, женщина запрокинула голову, издавая звук, похожий на смесь болезненного стона и животного рыка. Клочок бумаги, зажатый между большим и указательным пальцами, резко колохнулся, позже и вовсе полностью сгорая, оставляя после себя лишь пару крупиц пепла, что подобрал с собой ветер, унося прочь непрошенную грязь. Вернув себе более достойный вид, окунувшаяся в траур дева продолжила свой спуск, на секунду замедляясь лишь для того, чтобы служанка сумела её догнать. Как только весшнучатой девчушке удалось поровнять шаг со своей госпожой, до её слуха донёсся ровный и красивый, но всё же какой-то злой голос. — Пока будешь работать в главном здании вместе с остальными, постарайся распространить слух о том, что во время каждой беременности, я всё время пила "чай русалки". — Слова женщины вводили в ступор. Однако человеку ниже статусом хватило секунды, дабы догадаться, к чему клонит первая. — Убеди их в том, что благодаря отвару я укрепляла как свой, так и иммунитет ребёнка. Весшнучатая повертела головой в поисках лишних персон, что могли подслушивать, но убедившись, что рядом никого нет, она кивнула, робко заходя за спину госпожи и идя за ней. _______________________ Аматерасу и Хибики сидели на тахте, стоящей в кабинете их командира. Они шептались, смеялись и дурачились, в то время как Норико стояла у дверей, временами высовывая голову в коридор и крича на бегающих там детей. Подобное происходило практически каждый день, а потому Цубаки уже не обращала на их поведение своего внимания. Единственное, что случалось редко – это её встречи с дварфом-полукровкой, что снабжала их оружием и подручными материалами, помогающими на заданиях. Кавата Дэюй. Полукровка, совершенно не похожая ни на одну из тех рас, что были намешаны в её крови. Единственное, что хоть как-то подтверждало происхождение женщины, были её превосходные навыки кузнеца и механика, в комплекте с которым шёл её воинственный характер. Бирюзовоглазая брюнетка с волосами до самых лопаток сидела напротив Ханагаки, выжидающе смотря на свою знакомую. Она была одета в, простое и не броское по своей расцветки, мужское кимоно с закатанными рукавами. Серый оби как и у мужчин был повязан на бёдрах, что для многих было странно видеть такое на девушке. Ни на одежде, ни в волосах брюнетки не было никаких украшений. То немногое, что так же привлекало всякий взор окружающих к внешности девушки – был длинный кусок красной ткани, повязанной на правом плече мастерицы. — Ну и зачем я вам так срочно понадобилась, что вы даже вырвали меня из мастерской посреди работы? — Негодовала Дэюй, укоризненно поглядывая на Кано, что стоял подле ведьмы. — Ты ещё увлекаешься ядоварением? — В лоб спросила зелёноглазая, даже не здороваясь. Дварф только приподняла на это бровь, при этом делая достаточно комичное лицо. — Допустим. — Ответила та, предчувствуя неладное. — Во что мне на этот раз придётся ввязаться из-за ваших семейных интриг? — Интересовалась она, помня свой прошлый опыт, связанный с тем же вопросом о её хобби. — Снова неугодного тебе муженька прикончить хочешь? Или ты нашла рыбу покрупнее? Со стороны тахты донеслись смешки куда ехиднее, чем раньше. Эти звуки вынудили всех повернуться к стене. Там всё продолжали сидеть и смеяться лисица с чернокнижником, однако на этот раз они смотрели на них, улыбаясь как порождения дьявола. — Это рыба, Дэюй-чан. И рыба настолько крупная, что если кто-то узнает, по чьей вине она пропала из водоёма — Аматерасу сделала интригующую паузу, во время которой улыбнулась ещё шире. Да так, что всем остальным в комнате стали видны её длинные клыки, а глаза прикрылись, принимая форму полумесяца. Лиса наклонила голову в бок, укладывая её на плечо Хибики и продолжая свою мысль. — То головы нам точно не сносить. Нас подвергнут ужасным пыткам, в наказание за наш проступок, а затем прилюдно отсекут наши бошки. Выслушав справедливое замечание Ёшимуры, полукровка нахмурилась, сосредотачиваясь на последних словах кицунэ. — В общем-то да. Если всё пойдёт не по плану и люди внутри клана догадаются, что мы хотим сделать, на нас однозначно донесут императору. — К концу своей речи ведьма выглядела понурой. Её голос стал заметно усталым, и даже каким-то грустным, а в глазах всё ещё плескалась слабая неуверенность в собственных решениях. В общем и целом женщина выглядела как брошенная и побитая зверушка, ищущая хотя бы капельку любви и сочувствия в свой адрес. От такого зрелища в горле дварфа всегда нарастал вязкий ком, а в душе заседало ощущение того, что она не может просто пройти мимо и бросить кого-то, кто настолько отчаялся, что даже решился просить помощи у неё. От самой мысли об этом становилось дурно. Душа становилась тяжелее груды камней, а сердце больно сжималось, доставляя его носителю нескончаемый дискомфорт. — Я бесплатно не работаю, вы это хорошо знаете. Хотите помощи – платите. _______________________ В огромном зале были расставлены длинные столы из дорого дерева. За ними сидели люди, каждый из которых приходился друг другу родственником. Где-то за небольшими столами, поставленными на ступеньку выше, сидели старейшины, облочённые в праздничные наряды клана. В связи с сегодняшними событиями надеть нечто похожее пришлось и зеленоглазой ведьме, в полуметре от которой сидел её старший сын, на удивление радостно уплетая закуску из кусочков маринованного мяса. Такое веселье в голосе русого мальчика шло совершенно разными дорогами с той нервозностью, что бушевала в болотно-чёрных глазах ребёнка. Женщину одолевало беспокойство за собственного сына, однако заставь она его есть и пить что-то другое, и люди начнут подозревать их после того, как увидят предстоящее представление. Поэтому, они были просто обязаны держаться до конца несносного празднества. По этой причине Цубаки подцепила палочками немного мяса с общей тарелки, позже запивая его спиртным напитком с таким же интересным содержанием, что и большинство продуктов на столах, с одним лишь отличием. Замечательных "лекарств" Дэюй было намного меньше в тарелках тех, кто был гостем на этом празднике, чем в еде старейшин и новых монархов. Подняв взгляд со стола на людей, разговаривающих по другую сторону мебели, брюнетка мимоходом стала осматривать каждого родственника, замечая, как прямо напротив неё сидит блондинистая девушка с глубокими, серыми глазами. Её длинные, наполовину распущенные волосы были уложены в повседневную укладку. Две тоненькие, волнистые пряди свисали на лицо блондинки, в то время как остальные, более толстые пряди закреплялись взади на других волосах не обычной шпилькой с драгоценными камнями как у других, а заколкой, созданной крапотливыми руками иностранного мастера. Эта причёска очень хорошо дополняла макияж человека с иностранной внешностью. Стрелки около больших глаз были нарисованы подводкой того же красного цвета, что и её помада на губах, растягивающихся в хищный оскал дикого зверя, что нашёл свою добычу. Цубаки хорошо помнила эту особу. Бастард их семьи, рождённый иностранкой, проходящей в их краях десятилетия назад. Она не очень любила эту свою родственницу. Та была старше неё, а это значило только одно: их отец осмелился изменить её матери ещё в тот момент, когда большинство их детей даже не успели появиться на свет. Поэтому каждый раз, когда ведьма видела блондинку, ей становилось плохо от накатывающих мыслей. Но избавляться от бастарда тоже никто не спешил, так как способность той была полезна их семье. Всё же не каждый второй может распознавать, лжёт человек или говорит правду. Из-за собственных воспоминаний зелёноглазая перестала смотреть в сторону незаконнорожденной сестры, однако той удалось вернуть себе внимание ненавязчивым постукиванием палочек по той же тарелке, откуда ведьма набирала еду. Заметив на себе взгляд младшей родственницы, бастард улыбнулась ещё шире, подбирая палочками кусочки того же мяса, что ела её сестра. Она показательно засунула их в рот, тщательно прожёвывая а, затем глотая, лишь спустя короткое мгновение начиная тянуться к кувшину с тем же напитком, что минутами ранее пила Цубаки. При всех этих действиях с лица светловолосой не сходила ехидная улыбку, от чего ведьма вздрогнул, лишь сейчас осознавая, что девушка перед ней уже давно догадалась, что происходит в банкетном зале. В этот момент кто-то из присутствующих людей начал кашлять, отхаркивая тёмную кровь и пачкая ей светлые рукава кимоно. Обернувшись, брюнетка увидела, как человек, пострадавший от яда Дэюй, упал, вызывая панику у остальных. Завидев это, новый глава вскочил с места, тут же останавливаясь и хватаясь правой ладонью за голову, будто мир вокруг него стал кружиться подобно игрушечной юле́. Простояв так не больше трёх секунд, мужчина разошёлся приступом кашля, отхаркивая, как и остальные люди, небольшие сгустки тёмно-алой жидкости. От падения его остановила супруга, что выглядела мертвенно-бледной. Она подхватила его под руки, а после попыталась посадить на подушку. Отвлёк брюнетку от просмотра "семейной идиллии" подросток, кряхтя и пытаясь выдавить из себя кровавый сгусток, застрявший в горле. Женщина быстро склонилась над ребёнком, предпринимая попытки помочь собственному чаду. Однако головная боль, что появилась у неё после первого, съеденного ей блюда, переросла из раздражающей пульсации в давящее на стенки мозга ощущение, из-за которого ведьме казалось, что её голова покрывается уродливыми трещинами. В таком состоянии зелёноглазая едва ли осознавала, кто она такая. Не помогало и то, что в слепой зоне глаз она смогла уловить всю ту же светлую макушку, что в очередной раз привлекла к себе внимание младшей сестры, однако на этот раз она использовала всё тот же метод, что продемонстрировали и другие. Кашель сероглазого бастарда громче остальных отдавался мерзким, длинным звоном в ушах. Незаконнорожденный адепт нависла над столом тенью, как казалось Цубаки, монстра. В её представлении эта невыносимая девчёнка была не кем иным, нежели монстром. Она, сгорбившись, но приподняв немного голову, исподлобья водила взглядом по всем, до кого дотягивался её кругозор. При этом довольная улыбка не сходила с её лица. И явно, что последнее, чего бы ведьме хотелось в этой ситуации, так это чтоб родственница вновь играла с ней в те дурацкие гляделки, что были протестированны ей ранее. Вот только боги отказались выполнять каприз многострадального адепта. Серые, глубокие глаза уставились на неё, счастливо, и, брюнетка уверена, что ей показалось это из-за действия яда на её организм... как-то благодарно. От этого кучерявой поплохело ещё больше, а через секунду вся полость её рта была пропитана вкусом крови, вслед за которым явилось чёткое чувство чего-то тёплого и плавно стекающего по подбородку. _______________________ Средняя Ханагаки сидела на краю своей постели, выслушивая свои и сына результаты обследования. С банкета прошло уже три дня, а вестей о том, смог ли кто выйти на их след всё ещё не было. Это, мягко говоря, волновало ведьму, если не пугало. Её сознанием стали овладевать сомнения по поводу всей этой затеи с устранением неугодных и бесполезных для их клана людей, перед глазами мелькали лица ещё несовершеннолетних детей, слуг и товарищей. "Если люди узнают, кто послужил причиной этого кошмара, то под раздачу помимо меня попадёт весь наш двор" От этой мысли зеленоглазой стало хуже, чем прежде. Она медленно поднесла ладонь к горлу, слабо ощутимо обхватывая его пальцами. Странное чувство, представляющее собой сотни тонких нитей, завязывающихся в комок в её дыхательных путях, совсем не хотело отступать, напирая всё больше и больше. Вязкая, заполнившая рот, горечь вызывала отвращение, в то время как глаза начали затмевать слёзы, насильно отбирая у девушки возможность нормально видеть. И в момент, когда к ней подбежал слуга, побросав все отчёты – с силой распахнулась входная дверь, пуская гулять ветер по комнате. В дверном проёме стояли две фигуры: взрослого и ребёнка. Детский силуэт старался отдышаться, в промежутках между вздохами всхлипывая и вымазывая рукава тёмно-голубого кимоно своими соплями, пока статная лисица, чьё строение тела походило на статуи древнегреческих богинь, повторяя действия мальчика, взахлёб рыдала, пытаясь вымолвить хоть что-то внятное. — Мама. — Голос подростка надорвался, когда он обратился к не совсем вкуривающей матери. И к сожалению для лишних лиц в их дворе, мальчик больше не смог сказать и слова, рвя глотку нескончаемым нытьём, а после подбегая к родительнице и упираясь головой ей в живот, ищя в объятьях той утешение. Разумеется, что отказывать в ласке у женщины попросту не хватило сил, а потому, запустив пальцы руки в русые пряди волос сына, она подняла на взгляд лисицу, по чьим раскрасневшимся щекам катились, на первый взгляд, горькие слёзы, и лишь ей было известно из долгих лет общения с ней, что единственные слёзы, которые та умела проливать, были лишь крокодиловы. — Ох, Цубаки-тян, прошу тебя, прежде чем я тебе хоть что-то сообщу, пообещай, что ты поведёшь себя спокойно. — Опечаленно произносила Аматерасу, с каждым словом стараясь вызвать всё больше жалости к себе у посторонних людей. Она заглянула в глаза ведьмы, и только после получения долгожданного кивка, выпрямилась, начиная сообщать услышанные ею новости. — Произошло ужасное. Наш новый глава не смог пережить инцидента с отравлением пищи. Как бы врачи ни старались, а вовремя вывести остатки яда так и не удалось, из-за чего твой старший брат скончался сегодняшним днём. — Высказав всё, что ей удалось узнать, лисица прикрыла тканью своих одежд нижнюю часть лица, пряча за ними радостную улыбку. Глаза тёмноволосой наполнились ужасом, пока сознание ведьмы продолжало наполняться нехорошими мыслями. Она считала себя монстром. И причина обозвать себя так была. Новость о кончине брата совсем не расстроила её. Не было ни сожаления на этот счёт, ни скорби. Только тихо зарождающаяся радость, пытающаяся перекрыть собой тёмное понимание того, что обратного пути уже нет. "Теперь то пути назад уж точно нет"