Маги-защитники: Связь противоположностей.

Очнувшись, я сразу же почувствовал резкую головную боль, переходящую на ломоту во всём теле. Очень противное ощущение, но ничего: раз больно, значит, жив. Откуда-то сзади в помещение проходил дневной свет, а в кромешной темноте спереди постепенно выделялись железная решётка двери и очертания коридора. Я потрогал голову, дабы убедиться, что она цела и ощутил ближе к темени самое больное место. Ладно, жив, уже хорошо, только вот где я? Потрогав деревянный пол, на котором лежал, я с трудом повернулся на бок и понял, что один здесь. Где тогда брат, остальные ребята? Что с ними? Страшная мысль «они могут быть не живы» добавила боли моей побитой голове. Набираясь сил, чтобы встать и осмотреться лучше, я разглядывал чёрный потолок, заросший паутиной — где-то её было больше, где-то меньше. Скопления напоминали непрозрачные шары, почти свисающие с потолка, среди которых едва был виден светильник. Сама комната отличалась небольшим размером и мрачностью, а за дверью слышались голоса, точно не принадлежащие моим ребятам, один из которых — женский, говорил повышенным тоном… Несколько минут спустя я всё же смог подняться, держась за стену и доковылять до двери, естественно, запертой снаружи большим замком и парой магических заклинаний, с которыми невозможно было справиться. Напротив я увидел такую же камеру и узнал в лежащем узнике брата, волнуясь, позвал его по имени, но ответа не услышал. С огромным беспокойством я пригляделся и заметил, что он дышит — слава Богу. Уже не сомневаясь, что мы попали в плен, я подумал — возможно, остальные ребята в таких же камерах, какие просто не видно отсюда… Заметив слева, неподалёку от зарешёченного окна, капающий кран, я открыл его полностью и умылся прохладной водой, затем подсунул под струю разгорячённую голову, и потоки воды потекли по волосам. Кроме волнения за ребят, меня била мысль о разочаровании. Мы проиграли, я не справился с задачей командира, всех подвёл. Как горько и обидно полицейскому оказаться без сил, в плену у преступников, которых сам же должен был арестовать! Я так переживал по этому поводу, что не сразу услышал, как ко мне обращаются: — Эй, ты, хватит расходовать воду, сегодня не банный день! Я встрепенулся, раздвинул в стороны от лица мокрые волосы и оглянулся. За дверью стояли предводительница банды и ещё одна преступница — со светло-рыжей причёской, по форме и длине похожей на моё каре, а также в сером топе и фиолетовой мини-юбке совсем не приличной длины. — Где остальные восемь человек? — спросил я, закрыв кран и поднявшись. — Здесь вопросы задаю я! — повысила голос предводительница и ударила по двери магией огня. — Ещё одна попытка дерзить, и получишь уже ты! — Я просто хочу знать, где мои ребята и что с ними, — сказал я гораздо спокойнее, встретившись с ней взглядом. — Все живы, попали в плен, как и ты. Достаточно? Теперь моя очередь, — сказала предводительница. — Как мы поняли, вы хотели схватить нас и арестовать, но получилось всё с точностью наоборот. Мы здесь главные, и теперь вы выполняете наши условия. Слава Богу, они живы — это самое главное. — Крепитесь, вам придётся ой, как непросто, — сказала вторая преступница, и в её голосе можно было уловить злорадную усмешку. — Забирай своё, — произнесла предводительница, просунув через прутья рюкзак, который стал в разы легче — это было видно издали. Смешно. Они хотя бы что-нибудь там оставили? — Хорошо мы тебя приложили — сегодня отдыхаешь, — заключила предводительница. — Мэри, идём. Мэри наградила меня презрительно-недовольным взглядом и стала высказывать напарнице, что можно было и сегодня послать меня на работу. Я не слышал, чем закончился их спор, но, если честно, хотел бы только лежать и приходить в себя, а ещё поговорить с Феликсом. Брат по-прежнему был без сознания, и я решил пока посмотреть, что осталось в рюкзаке. Конечно же, ни рации, ни перочинного ножика, ни мелочи на расходы там уже не было, но, к удивлению, я обнаружил дневник и обрадовался ему, словно старому другу. Как он здесь оказался? Наверно, случайно закинул в рюкзак, когда закончил запись и торопился поговорить с отцом. Карандаш тоже имеется — можно будет делать записи. — Феникс, как ты? — услышал я с расстояния знакомый голос и несказанно обрадовался. — Феликс! Ничего, цел. Ты как? — Да тоже вроде. Правда, плечо болит очень, но, думаю, скоро пройдёт, — ответил брат и вздохнул. — А где мы вообще? Я знал, как он отнесётся к таким новостям, но скрывать не имело смысла. Брат сел на пол, вид у него был оглушённый. — То есть как, проиграли и попали в плен? — брат посмотрел на меня огромными серо-голубыми глазами, надеясь, что это шутка или преувеличение. К сожалению, я не очень хорошо умею шутить. — И такое бывает, Феликс. Мир не без неудач, главное сейчас — не падать духом, — я постарался поддержать и его, и себя. — То есть, мы теперь в полном распоряжении этих противозаконников? — спросил Феликс, нервно запустив руку в светлые волосы с рваными кусками рыжих прядей. В мае брат перекрасился в рыжий цвет, и сейчас, пока краска постепенно выводится, его волосы похожи на двухцветную палитру. — Не в полном, но приказы нам придётся выполнять. — И когда мы теперь вернёмся домой? — уточнил Феликс, всё больше предаваясь унынию. — Я не знаю, — вздохнул — так не хотелось огорчать младшего брата. Правда, когда мы теперь увидим свободу? — Папа с мамой же… волноваться будут…- удручённо произнёс Феликс. Ох, ещё одна головная боль. И как я до сих пор не подумал? Видимо, крепко по голове получил. — Давай поищем способ передать им, что хотя бы живы, — предложил я. — Отсюда это можно сделать только письмом — надо подумать, кто бы мог его передать. — А, может быть, попробуем сбежать? — в глазах брата промелькнула надежда. — Это невозможно, — ответил я, удручённо покачав головой. — Зона не зря называется неприступной — здесь глухой магический забор, отделяющий её от всего остального. Преступники создали его для своей защиты, и только они могут убрать. Феликс окончательно поник. Я знал, что он любит свободу и с огромным трудом принимает поражения. В детстве, будучи за что-то наказанным, он сбегал из угла на улицу, а также злился, когда оказывался пойманным в играх или когда его команда проигрывала в школьном матче. Мой брат — бунтарь по характеру, и я очень переживал за его чувства и поведение в такой обстановке. — Самое главное — не падай духом. Со всем остальным мы справимся и, как только появится возможность стать свободными, обещаю тебе, мы это сделаем. Несвобода — временное явление, и её надо пережить, — я максимально постарался поддержать брата. — Феникс, а ты ранен? — вдруг уточнил он. — Немного. В этом нет ничего опасного, не переживай, — заверил я. Поговорив, мы решили отдохнуть. Никогда бы не подумал, что задание настолько выбьет из сил. На полу не было ничего, чтобы лечь, и я расстелил накидку, а под голову поместил пустой рюкзак вместо подушки. Феликс последовал моему примеру. Лёжа почти без движения, чтобы дать себе максимально отдохнуть, пока возможно (мало ли, что потом придётся делать), я вновь разглядывал паутину на потолке и теперь видел в ней причудливые узоры, перемежаемые шарами. Меня ничуть не пугало, что с такой конструкции на лицо может упасть паук — в наших краях нет ядовитых, и, тем более, с раненой головой думать о них не очень-то хотелось. Не помню, когда в последний раз спал днём — это было очень давно, но сегодня прямо погрузился в блаженный сон и поспал бы ещё, если бы не услышал крики и ругань прямо напротив моей камеры. Открыв глаза, я увидел столпотворение возле камеры Феликса, став свидетелем не всего конфликта — проснулся лишь к его концу, но понял, что масштаб был не маленьким. Заметив мой взгляд, предводительница вновь нецензурно выругалась, ударила огнём в стену рядом с моей камерой, выдохнула и пошла к лестнице. Мэри и один из мужчин двинулись за ней, ещё двое разошлись по тюремному этажу. Только сейчас я увидел Феликса, скрюченного возле двери своей камеры — верёвки не давали возможности принять удобное положение. Когда брат повернулся ко мне и слегка улыбнулся, я заметил, что он не просто связан, а ещё и крепко привязан к двери. — Феликс, что произошло? — обеспокоенно спросил я. — Я просто поставил этих противозаконников на место, а они больно обидчивыми оказались, — ответил брат, пытаясь пошевелиться. — Мы же защитники, в конце концов. — То есть, ты вступил в словесную перепалку? — Ага, — Феликс удовлетворённо улыбнулся и тут же поморщился, взглянув на связанные руки и ноги. — Понимаешь, в разных ситуациях следует вести себя по-разному, — я постарался донести до брата правильную точку зрения. — В плену, к сожалению, попытки как-то противиться не приведут ни к чему хорошему — ты только лишний раз пострадаешь и никого при этом не защитишь. Лучше вести себя спокойно, сохраняя этим самозащиту, ведь мы не можем арестовать преступников на их же базе, сидя в камерах. — А я не могу просто так сидеть, понимаешь? Не могу! Ты сиди, бездействуй, если хочешь, а я не буду! — неожиданно взорвался брат. — Эти твари на мирное население нападают, грабежи, разбои устраивают, а мы, защитники, должны теперь просто так сидеть?! Ты же вроде как Академию закончил! — Вот именно, что закончил, и нас на втором курсе учили, как вести себя в возможном плену, — я старался максимально сохранять спокойствие, но удавалось с трудом — сказывались трудный день, ранение и переживания по разным поводам. — Отец отправил тебя на серьёзную миссию слишком рано. — Да ты достал уже считать меня малолетним идиотом, который ни на что не способен! — Я не считаю тебя таким, я лишь хочу, чтобы ты поступал правильно и напрасно не вредил себе. — Самый умный что ли? Почему я всё время должен следовать навязанному тобой мнению? Мы давно не ссорились — я думал, это всё осталось в детстве и переходном возрасте, но ошибался. Наш конфликт был не маленьким и закончился тем, что я ушёл в другую часть камеры и сел спиной к коридору, а Феликс отвернулся, насколько мог. Как же брат иногда меня бесит непониманием простых истин и своим детским протестом! Я никогда не навязывал ему своё мнение, лишь старался направить на путь истинный, и мне сейчас обидно, ведь Феликс в таких случаях за речью не следит. Полчаса спустя, записав свои мысли в дневник и успокоившись, я услышал за спиной кряхтение и тяжёлое дыхание, обернулся. Брату было очень неудобно — затекло, наверно, всё, что только можно. Жаль, я не могу развязать его или хотя бы ослабить узлы, разорвать верёвку на расстоянии с помощью магии — понял, что она здесь ослабляется у пленных. Молча глядя на Феликса около минуты, я спросил: — Больно? — Отстань! — шикнул брат и демонстративно отвернулся. Я горько вздохнул, ведь люблю его, хотя Феликс порой не понимает этого и думает совсем иначе. Ладно, пусть остынет, раз ему на это нужно больше времени. Я снова лёг на импровизированную постель, вздохнул в такт печальным мыслям. Подвести семью, друзей, жителей деревни, которые с нетерпением ждали нашего возвращения и радостных вестей… Отец доверил мне отряд, а я не справился… мы не справились. Маги полиции… Я с детства мечтал быть полицейским (после первой мечты о профессии космонавта, конечно же). Нет, я не разочаровался в самой профессии, разочаровался я в себе, а тут ещё и ссора… Вырвал меня из расстроенных мыслей скрип ключа в замке и открываемой двери. В комнату вошёл молодой мужчина в сером свитере и потёртых брюках, захлопнул за собой дверь и сказал, грозно посмотрев на меня: — Только попробуй, напади. Сразу же пожалеешь. — Я и не собирался. Мужчина удивлённо посмотрел на меня в течение нескольких секунд и протянул сетку с куском хлеба: — Это твой ужин. — Спасибо. А ему? — уточнил я, кивнув на брата, который с трудом повернулся в нашу сторону. — А ему не полагается, — сердито сказал мужчина. — За отвратительное поведение. Я вздохнул — всё складывается так, как и предполагал. — Хотя бы развяжите его, — попросил я, заглянув в светло-зелёные глаза преступника, поправившего чёлку из светлых волос. — И не подумаю, — тот скрестил руки на груди. — Пожалуйста. Ему же больно, — я умоляюще посмотрел на него, ожидая, что человеческий фактор всё же возьмёт верх. — А мне плевать! Посидит так сутки, может, смирнее будет. Всё, отстань, не зли меня! — взорвался мужчина и, сжав кулаки, покинул камеру. Преступник ушёл, а я так и стоял, пытаясь переварить информацию. Целые сутки брату предстоит так сидеть, а прошёл только час! Да у него за это время заболят все мышцы, онемеют руки и ноги!.. Посмотрев на ужин, которым оказался не самый маленький кусок чёрного хлеба, я взглянул на Феликса. Как же достать до него?.. Я обошёл камеру, ничего подходящего не нашёл и выглянул в окно. На улице вечерело, дул свежий, прохладный ветер, принося с собой первые капли дождя, под ветром шатались клёны… А что, если?.. Я осторожно просунул руку между прутьями решётки, слегка взлетел с помощью магии воздуха и дотянулся до ближайшей ветки, которую обломил. Сев на пол, я очистил её от листьев, достал хлеб, разломил его ровно напополам и прикрепил один из кусков прямо к ветке с помощью магии воды. Теперь дотянуться до брата не составляло труда, лишь бы преступники не заметили. — Феликс! — позвал я его шёпотом. Брат с трудом повернул голову. — Ешь, — сказал я далее. Он вначале удивился, посмотрел на меня, чтобы понять, как у меня получилось, а затем откусил, сколько смог. Мне пришлось держать ветку до конца его трапезы, так как Феликс, будучи связанным, не мог сделать этого. — Спасибо, брат, — произнёс он. Я улыбнулся, кивнул и сам принялся за еду. Хлеб был чёрствый, далеко не самый вкусный, но всё равно спасибо — от этого он не перестал быть едой. Покончив с ужином, я бережно собрал крошки и сделал несколько глотков из капающего крана. Ну, хотя бы не голодные теперь, уже хорошо. Надеюсь, остальных ребят тоже покормили… — Феникс, — услышал я кряхтящий шёпот брата и обернулся. — Прости, нам не надо было ссориться, особенно в такое время. Пожалуйста, прости меня. — Прощаю, — произнёс я и улыбнулся. — Как ты? — Нехорошо, — ответил брат. — Ногу и руку свело. — Попробуй ослабить петли магией воздуха, может быть, получится, — посоветовал я. Как же плохо, что не могу помочь ему! — Я уже пробовал, не выходит. — Феликс, умоляю тебя, в следующий раз будь спокойнее и не ругайся с ними! Себе же хуже делаешь. Брат в ответ вздохнул, но спорить не стал. *** Прошло два часа. Феликс по-прежнему кряхтел, пытаясь хоть как-то развернуться, чтобы стало чуть удобнее. Преступники, проходя мимо, кидали взгляды на него, фыркали, Мэри даже сказала пару нецензурных, а я вздыхал, беспокоясь за родного человека. Когда на улице стемнело, включили светильники. Тот, который в моей камере, светил очень даже неплохо, и я решил продолжить запись — лёг с открытым дневником на пол под светильником. На улице гулял ветер, брызгал дождь, выли псы с соседней деревни, из сарая доносились голоса животных. Несколько преступников, одетых в дождевики, среди которых был тот, кто принёс ужин, ворошили вилами сено, унося охапки в сарай; предводительница вышла оттуда же с ведром — доила коров. У нас похожее хозяйство, правда, мама доит не вручную, а аппаратом. Преступница была погружена в свои мысли и что-то шептала, проходя мимо окон коридора. Вскоре преступники закончили работу и стали возвращаться в дом, поднимаясь на какой-то этаж, лежащий выше — сколько их здесь, я не знал. Минут через пять в тюремный коридор вошли предводительница и мужчина, который принёс мне ужин. Пожалуйста-пожалуйста… Да! Они подходят к камере Феликса, начинают его развязывать! Я облегчённо вздохнул — значит, про сутки была просто угроза. — Ну, как тебе, понравилось? — уточнила предводительница, распутывая крепкие узлы. — Очень, — ответил брат в саркастичном тоне. — Ещё раз такое повторится, будешь наказан суровее. Тоже мне, защитник-патриот! Вот и сиди теперь без ужина, — добавил мужчина, вроде даже с сочувствием, а, возможно, мне просто показалось. — И посижу, — дерзко ответил Феликс. — Тон смени, а то сейчас пойдёшь под дождём навоз развозить! — пригрозила предводительница. Я строго посмотрел на брата, и он не стал продолжать спор. Преступники ушли, забрав с собой верёвки. Из крана тихо капала вода, размачивая деревянный пол и добавляя немного звука в безмолвный коридор. Я нашёл в рюкзаке старую щётку и почистил зубы без пасты; Феликс лежал на спине, растянувшись — отдыхал после наказания. Вскоре двое мужчин разнесли по камерам охапки соломы и выключили свет. Тюремный коридор погрузился во тьму, где далеко не сразу я различил очертания брата, который пытался встретиться со мной взглядом. — Как ты думаешь, надолго мы здесь? — уточнил Феликс с тоской в голосе. — Не знаю, — честно ответил я. — Давай спать — утро вечера мудренее. — Давай, спокойной ночи. — Приятных снов. Разворошив кучу соломы, чтобы приняла подобие постели, я накрыл её накидкой, снял сапоги, поставил их рядом и лёг, подложив под голову рюкзак. Ночью коридоры тюремного этажа навевали ещё больше тоски. Закрыв глаза, я постарался представить, что лежу дома, в своей родной кровати, за окном поют сверчки и ветер подпевает «ш-ш-ш», в другой части комнаты уснул Феликс, а за стеной спят родители. Как бы весточку им отправить?.. Ладно, завтра буду думать, сейчас нужно спать и набираться сил.