Запаха сигарет

Антон падает на кровать. Ему просто с глупости показалось, что Рома позвал к себе, ну… Антон тяжело выдыхает. Ладно, сексуальные желания, к сожалению, отходят на второй план. Но взгляд всё равно ползает по чужому телу. По ключицам. По плечам. Он точно омега? Нежности в нём ничерта. Хотя как раз это и манит. — Так вот, — Рома ставит чашку чая на тумбочку. — А можно слушать это, обнимая? — поправляя очки на носу, спрашивает он. — Неа, — отвечает он, приподняв брови, а, точно, удивившись, а потом уже и разозлившись. — Ну, почеееему, — разочарованно вздыхает Антон, ложась и переворачиваясь на бок. — Кто-то недавно утверждал, что я нанес ему неизгладимую травму, что трахнул его? Рома специально, точно специально, бухается перед глазами. Его зад прямо перед ещё чуть-чуть и разбившемся очками. И бесит, и… Жестоко. Антон поднимает только глаза, не двигается. — И? — резко выкидывает из своего рта он. — Что и? — Рома выглядит слегка испуганным, но глаза надвигаются брови. — И? Я врал? — он резко садится, приближаясь, заглядывает в чужое лицо. — В тот момент я не хотел, сейчас хочу. Хочу ненавижу, хочу люблю. Всё зависит от настроения. — Пиздец, ты че баба? Антон закатывает глаза. Нет смысла объяснять что-то про психические заболевания. Всё равно он не поймёт. Он садится на жопу. Кладёт ноги Роме на колени. Берёт чашку. — Рассказывай, — фыркает Антон, отпивая. Рома неловко хмурится. У него точно должно было бы возникнуть ощущение, что он незаслуженно заткнул Антона. Но недоумение неудивительно быстро пропадает с лица. Антон цокает, упритесь локтем в колено. — Ну, там история не то чтобы прям увлекательная, — болезненно вздыхает Рома, легко переключаясь Он откидывает голову. Морщит нос и искажает губы, оголяя клык. Антон накидывает ногу на ногу, сильнее давя на Рому. Наклоняет голову. Ждёт. Но тишина подчёркивает тяжёлое самоощущение. То, как он скачет туда-сюда… это жесть. Эмоции ебут его чересчур сильно. Он не понимает, что чувствует к Роме, но никто более не вызывает такого экшена внутри. Смотришь на него – ненавидишь, а моргнул любишь. Всë что только может не нравится – не нравится. Но одновременно никто никогда не позволял настолько чётко ощутить под грузом ненависти любовь. Ему просто комфортно рядом с этим дебилом. Но ничего не гарантирует, что завтра он уже не будет хотеть обратного. И это так мучительно, так странно, так увлекательно. — Так вот, — голос Ромы вырывает его из мыслей. За это Антон готов его благословить. Самое страшное – это мысли. Любым способом сбежать. — Короче, знаешь что у директора повышенное количество феромонов и ему сложновато держать всë в себе? — он начинает типо издалека. Антон прикрывает глаза рукой, а другой показывает знак стоп. — Я точно должен это знать? Я не хооооочу, — тянет он. — А чë ты думаешь? — капризно хмыкает Рома. — Риторический? — Да, — он вновь подносит руку к чаше Антона, заставляя его отпить. — уже холодает, пей больше горячего, — бросает словно не впопад фразочку. — так вот, у меня из-за того, что я лёг в больничку лет в пятнадцать, определили вторичный пол раньше, — он откидывается на кровать.— я тогда вписался на тачке директора в дерево, себя чуть не грохнул, — смеётся он. — мама была жуть зла, директор уверял, что ничего выплачивать не надо, но она всё равно взяла кредит и отдала ему эти денюжки. Тогда уже директор жуть на меня разозлился, что логично. В их отношениях только произошли с подвижки. А я вторгся в их мир. Так вот, так вот… он позвал меня к себе в кабинет и принялся ругать, описывая всë, что я неправильно сделал. Знаешь че я сказал? Рома замолкает. Молчит минуту. Две. — И? — подаёт голос Антон. — Я сказал, чтобы он свою мать ебал, а не мою. Антон растекается в смехе. Утыкается носов в руки, пачкая линзы. Сворачивается клубочком, обнимая Рому, который сидит абсолютно спокойно. Не дёргается. Антон в позе эмбриона сжимает его между рук и ног. А очки спали. Он ничего не видит. Но достаточно, он чувствует запах. Сладкий запах. — Не ворочайся, — слегка обиженно, что странно, бурчит Рома. — Я слушаю, — отвечает Антон, разглядывая расплывчатый образ комнаты. Он чувствует, как в его волосы запустили пальцы. Так приятно. Он готов двинутся навстречу, как котик гладится, чтобы получить долю ласки. Мурашки разбегаются по телу. Он слышит, как очки кладут куда-то. Хорошо, не разобьются. Рома неожиданно наклоняется и целует Антона. Странноватое положение для альфы и омеги. Альфа лежит на кровати, а сверху давит всем телом омега. Их поцелуй затягивается. Антон видит лишь смутный образ. — После фразы, что ты пожелал выебать директору свою мать, — выдыхает губы он. — засосать меня… — Завали ебальник, — шипит Рома. — ты же не хочешь слушать, так гоу… Антон автоматом кладёт руку на его губы. Испепеляет его осуждающим взглядом. Вздыхает. — Я, конечно, жажду вашего тело, мисье, — он обнимает Рому. — но чуть-чуть в более невинном смысле. От того, что я – альфа, а ты – омега, это не значит, что я хочу тебя трахнуть. (24/7, ну, хочу, но ты понял, да?) Меня практически никто не обнимает, знаешь, как безумно я хочу почувствовать это тепло? Как я просто хочу держаться за руки часами? Как мне просто хочется ощущать, что рядом есть тот, кого я могу трогать? — Ладно-ладно, — по голосу слышно, что он смущён, отстраняется. Антон хватает его за рукав, притягивает к себе. Кладёт ладонь к нему на затылок и утыкается к себе в шею. Выпускает слабое количество, успокаивающее количество, феромонов. Рома судорожно вздыхает. Антон чувствует, как он сжимается. — Чего дальше то хотел сказать? — спрашивает он. — а, — сонно говорит Рома. — ну, — он сжимает рубашку Антона. — я… я. Я, ну, тогда, к тому моменту, уже слегка… считал директора за отца? Правда. На самом деле и сейчас так считаю. Плевать кто там сидит в тюряге, директор со своим паршивым характером мне правда, как отец, — кажется феромоны его правда очень дурманят. — я люблю его, как папу, — тяжело вздыхает он, вжимаясь в Антона. А в этом правда есть что-то, куда более сакральное и… атмосферное? Просто лежать в обнимку под слабыми волнами феромнов друг друга. Но жарко, душно и тяжело. Надо терпеть. — Короче, машину я разбил, чтобы, как бы тупо это не звучало, чтобы мама поняла, какой охуенный директор, тип я был уверен, что он не заставит её платить, — стыдливо, очень и очень стыдливо говорит он. — да, сейчас я понимаю, какую ересь вытворил. Но я просто хотел отца, который был бы рядом и, которого не надо было бы стыдиться. Это много? Антон борется с желанием засунуть. Жесть, история однозначно драматичная, но..? Рома так скачет с темы на тему, спотыкается, что-то практически шепчет, а потом орёт в ухо. — Продолжай, продолжай, — Антон хлопает ему по спине и трётся щекой и щеку. Все-таки есть в этом всём огромный плюс. Антон ощущается себя любимым. Чтобы Рома доверил то, что о чем скорее всего Бяша только догадывается, чтобы говорил так много, а не вёл себя, как сказочный ублюдок… Если это не любить то, что? Антон сжимает его в своих объятиях. Охота трахнуть. Ладно, он признаёт, что сам любит ужасно. Но с кем не бывает? Научится. — Короче, когда он меня тогда ругал, я был готов провалиться под землю. Ведь мой план сработал ровно противоположно, — бурчит Рома, кажется засыпая. — и он ужас ругал меня. Это было то, всего ничего, чуть больше года назад. А кажется так давно, — снова скачет. —так вот, вышел он на меня феромоны, а я, конечно, таблетки для бет, которые помогают не поддаваться феромонами, короче, бросил пить после первого же приёма. — Еба, — апатично высказывается Антон. — Так вот, я сам не понял, как весь организм стал подстраиваться под этот водопад феромонов, — Рома вдыхает глубже, щекотя чужую кожу. — я так то каждую неделю выслушивал лекции под волной феромонов, так что не знаю, когда именно это произошло. Но в один день я проснулся… короче, течка. — По итогу, со всем разбирался виновник? — Ага, хорошо хоть директор, иначе было бы тяжелее. В чужих глазах я был бы лишь омегой. Антон гладит его по голове. — Хуже, если бы заставил себя подстраиваться под этот стереотипный образ — фыркает Антон. — но директор – мудак. Однозначно. Хули он нас пытался поебать тогда? Месть?