Я твоя проблема

В ожидании начала разговора я чувствовала себя сжатой пружиной, готовой лопнуть в любой момент. Максим по какой-то причине молчал. Я подозревала, что ему просто нравится меня мучить. Чтобы отвлечься, я следила за движением дворников по лобовому стеклу. Они смахивали капли в стороны, и те стекали вниз по краям, рисуя извилистые дорожки. Напряжение постепенно накапливалось в тишине, укрепляя ее и превращая в стену. Будь моя воля, я бы предпочла больше никогда и ни о чем с Максимом не разговаривать. Как и не пересекаться в институте и вне его стен. Но внутреннее чутье подсказывало, что не стоит верить в чудеса. Сначала я всерьез боялась, что он отвезет меня за город и там оставит. Но довольно быстро стало понятно, что мы едем в направлении моего района, что подтверждал вид за окном. У меня отлегло от сердца. Приходилось признать, что Максим Ветров вовсе не чудовище. А с такими чувствительными нервами, как у меня, надо поменьше читать детективы и смотреть ужастики вместе с триллерами. Машина стремительно неслась по безлюдным улицам ночного города, напоминая бесшумную тень. Размытые огни появлялись и таяли на ее пути, отбрасывая на дорогу неровные отражения. Даже не видя стрелку спидометра, я ни капельки не сомневалась, что она превышает максимально разрешенную скорость. Что совсем не удивительно, учитывая финансовое положение семьи Максима. Вряд ли для них такая уж проблема оплатить штраф любимого сыночка или даже их сотню. Наверное, его родители уже давно привыкли к таким фокусам. Правда, если быть до конца честной, то мало кто соблюдает скоростной режим в ночное время суток, когда дороги свободны от движения пешеходов и потоков транспорта. Слава богу, все красные сигналы светофора Максим исправно замечал и начинал плавно тормозить заранее. Я невольно отметила, что буквально за секунду до того, как цвет успевал смениться на зеленый, он срывался с места, моментально набирая скорость. И увлеклась этой игрой, с интересом отслеживая смену цветов при каждой новой остановке. Поскольку у меня еще не было ни прав, ни машины, ни тем более опыта вождения, то я, конечно же, не могла похвастаться отменным водительским чутьем, поэтому иногда ошибалась, тогда как Максим — ни разу. И этим он тоже бесил. Сдавшись, я отвернулась к окну и снова погрузилась в свои мысли. С каждый минутой родной дом становился все ближе и ближе. И даже если бы Максиму вдруг пришла в голову мысль высадить меня посреди дороги, чтобы побыстрее отделаться, то я спокойно смогла бы дойти на своих двоих. Равномерное тепло от печки не давало мне замерзнуть, а мысль о скором завершении поездки грела изнутри, поддерживая во мне силы. Несмотря на просторный салон, Максим как будто занял собой все пространство, превратив автомобиль в игрушечный. Хотя нет, пожалуй, для моего волнения место все же нашлось. Я казалась себе маленьким суденышком, по случайности или глупости попавшим в эпицентр шторма. Когда корабль кидает вверх и опрокидывает вниз, доски трещат, а волны с шипением заливают палубу пеной. Море готово поглотить его в любой момент, и шансы на спасение почти равны нулю. Я незаметно вздохнула. И едва не захлопала в ладоши при виде хорошо знакомого продуктового магазина. «От него до дома всего полчаса пешком», — радостно подумала я. И на всякий случай еще раз проверила телефон. Ни одного нового звонка или сообщения. Значит, все уже легли спать. — «Замечательно, потому что никто не узнает, во сколько я пришла. И мне не придется ничего объяснять». Уловив краем глаза движение, я скосила глаза на руку Максима: его широкая ладонь расслабленно лежала на широкой консоли кремового цвета за компактной автоматической коробкой передач. Еще раньше он снял куртку, оставшись в черной майке. Его руку обвивала татуировка, которая спускалась вниз к локтю черными буквами. Длинные пальцы неторопливо, словно во сне, поглаживая гладкую и приятную на ощупь кожу. Как я узнала, что она именно такая? Из чистого любопытства сама провела по ней украдкой кончиками пальцев. «Вот кто действительно спокоен, как удачно поохотившись удав», — с уставшим негодованием подумала я, отворачиваясь. Наверное, это движение привлекло его внимание, потому что он наконец-то соизволил нарушить неловкую тишину: — Эй… Вздрогнув, я повернулась к нему лицом, одновременно испытав облегчение и надеясь, что мне послышалось. Максим продолжал смотреть прямо перед собой внимательным взглядом. — У меня есть к тебе предложение, — произнес он низким голосом с хрипотцой, вызванной то ли добровольным молчанием, то ли дождем, под которым он промок по моей вине. Сглотнув пересохшим горлом, я напряженно выпрямилась в ожидании продолжения. В этот момент машина плавно свернула во дворы. — В общем так, — уперевшись локтем левой руки в обшивку двери и потирая указательным пальцем нижнюю губу, Максим все также не отрывал взгляд от дороги. — Утром ты опубликуешь пост с извинением под роликом в общей группе, где мы с тобой теперь главные звезды. Или видеообращение — мне все равно. Текст придумаешь сама. — Максим ухмыльнулся. — Что-то искреннее и от души. Ловко лавируя между вкривь и вкось припаркованными машинами, мы с тихим шелестом подъехали прямо к моему подъезду, хотя я специально называла не только неправильный, но и неполный адрес, ограничившись номером соседнего дома. Надо ли говорить, что от шока и негодования у меня на миг пропал дар речи? Пока я глупо открывала и закрывала рот, как застрявшая на мелководье рыба, Максим успел заглушить двигатель. Тихо щелкнули замки. А сам он развернулся ко мне всем корпусом и устроил правую руку на спинке пассажирского сиденья, ядовито улыбаясь. Я снова открыла рот, на этот раз чтобы возмутиться, но закрыла его, когда он прищурился. Максим и пальцем меня не тронул, но эффект от его взгляда все равно был как от удушения. — Я еще не закончил. Надеюсь, тебе все понятно. И не прикидывайся слабоумной. Я знаю, что ты входишь в число лучших студентов на своем курсе. Его наглость поражала в равной степени, как и осведомленность о моей жизни. Хотя нет, последнее оказалось все же большим потрясением. Я на всякий случай подергала ручку. Безрезультатно. Так значит это полусонное спокойствие было обманчивым? Сначала усыпляем бдительность, потом душим и едим? Насколько я помню, питон вовсе не ядовит, нет. Он обвивает жертву своим телом, заключая в объятия. Вполне себе мило, если не знать, что за этим последует. Мои брови почти сошлись на переносице. Я не могла решить: рассмеяться мне или рассердиться. Но точно знала, что никогда и ни за что не смирюсь с несправедливостью. И почему такие как он, кому повезло родиться в обеспеченной семье, считают, что им позволено абсолютно все? Прежде чем ответить, я призвала на помощь все свои силы, чтобы взять себя в руки и выдержать очередной бой. — Хорошо, — невозмутимо ответила я, демонстративно отстегивая ремень безопасности. Я специально выдержала короткую паузу и смело посмотрела в глаза Максима. Несмотря на окружающую темноту, фиолетовой подсветки салона и тусклого оранжевого света уличных фонарей хватало, чтобы разглядеть их выражение. Серые, сейчас они казались черными и светились торжеством. Уголки губ изогнулись, не скрывая удовлетворенной улыбки. «Красный свет подошел бы к нашим декорациям больше, завершая образ кровожадного чудовища», — мрачно подумала я, а вслух сказала: — Но тогда твоему другу тоже придется извиниться. И, конечно, твоей сестре или девушке. К сожалению я не в курсе, кто именно из них облил меня кофе. Улыбка Максима исчезла, умерев медленной и мучительной смертью. Но я не спешила засчитывать себе победу, встревоженная затягивающейся паузой. А еще выражением его лица: мало того, что на скулах Максима играли желваки, выдавая крайнюю степень раздражения, так он еще разглядывал меня со смесью удивления и недовольства, словно я была дождевым червяком, вылезшим на парковую дорожку перед носом Его Величества. Мое сердце громко билось в горле, отсчитывая убегающие секунды. От волнения даже вспотели ладони. Дождь все также монотонно стучал по стеклу, усиливая тревогу. Я опять вспомнила виденные когда-то триллеры. Надежда все еще боролась во мне с нехорошим предчувствием. Но в то мгновение, когда на лицо Максима вернулась улыбка, победило последнее. Для усиления сцены еще положено было прогреметь грому, но, увы, нет. — Хорошо, — передразнил меня Максим. Быстро отодвинувшись, он завел двигатель. — Что ты делаешь?! — выкрикнула я, подпрыгнув на месте и в панике наблюдая, как он выруливает со двора. — Иду тебе навстречу. — Тогда ты выбрал неправильно направление. Вцепившись пальцами в кожаную обивку сиденья, я пристально вглядывалась в мелькающие картинки, пытаясь понять, куда меня везет это чудовище в человеческом обличье?! — Я хочу домой! Слышишь? Немедленно останови машину! — Не сдержавшись, я ударила кулаком по его плечу. Легче было пробить головой стену. — Я не шучу! Выпусти меня! Ты сумасшедший! Максим молча рванул руль вправо. Под скрип покрышек машина вильнула на дороге. И я не сильно, но все же вполне ощутимо приложилась плечом о дверь, тихо охнув. Жаль, что плечо у меня не богатырское. Скорее от испуга, чем от боли на глазах выступили глупые слезы. — Ты сделал это специально! — Ты первая начала, — холодно возразил Максим. — Уймись, если не хочешь получить сдачи. — Он быстро глянул на меня и продолжил уже нормальным тоном, словно ничего не произошло: — И пристегни ремень. Моя машина — это не испорченная футболка. Одна царапина и у тебя будут проблемы. — С полицией? — ехидно уточнила я, усаживаясь на место и дергая на себя ремень с надеждой, что он оторвется. — Это у вас с ней будут проблемы, господин Ветров, когда я заявлю туда о своем похищении. Максим усмехнулся. — Желаю удачи. И не с полицией, а со мной. Потому что тебе не понравятся последствия. Как и способ, каким придется за них расплачиваться. Я не поверила своим ушам. Мне надо было бы смутиться и остановиться, чтобы грамотно свернуть со столь опасной темы, о которой я в силу своей неопытности почти ничего не знала, но злость подстегивала меня вперед. — Ты сам говорил, что я не в твоем вкусе, — выпалила я прежде, чем успела прикусить язык. Максим хрипло рассмеялся. — А кто упоминал про секс? — Господи, как я тебя ненавижу, — простонала я, закрывая покрасневшее лицо руками. Я почувствовала себя ужасно. Настоящей дурой.