Запахи и их значение.

      Поздний вечер.       В своеобразном жилище, сооружённым дриадами, пахнет различными целебными маслами, лесом и еле уловимой для человеческого носа кровью. Бард устроился на земле рядом с лежбищем раненного ведьмака, который мерно дышал, свидетельствуя о том, что он всё ещё жив.       Лагерь спал, однако для Лютика сон являлся непозволительной роскошью в последнее время. Сердце болезненно сжималось, да и вставший в горле ком вины никак не получалось проглотить.       Он вздохнул, устраиваясь удобнее, положив голову на край своеобразной кровати, внимательно всматриваясь в профиль своего друга. Разумеется, друга. После его баллады дриады наверняка в этом даже не сомневались.       Он невольно хмыкнул. Взгляд голубых глаз снова и снова очерчивал ровный ведьмачий профиль, что в проникающем внутрь свете луны казался ещё прекраснее; лишь ссадины выделялись на бледной коже, но и они, по мнению барда, нисколько его не портили.       Глупое сердце болезненно сжималось от мысли, что Лютик не должен был сейчас здесь находится. Точнее, здесь должна была быть Йен, его подруга, талантливая чародейка, но, главное, любимая самого Геральта. Не он.        Не его выбрал ведьмак, и не ему нужно тут быть.       Ресницы невольно затрепетали, пытаясь сморгнуть назойливые слезы, которые приходилось сдерживать из раза в раз. Слёзы обиды, боли и злости, в большей мере, на самого себя.       Пришлось смириться, что он виноват во многом. Сам не уследил за Цири, сам так просто повелся на добрые слова Радовида, сам влюбился в ведьмака, заведомо зная, что будет обречён сам, сам, сам, всё сам. Некого было винить, кроме самого себя. И эти мысли душили. Жрали изнутри, словно чума и ничем эту чуму не выжечь. Даже у Риенса не вышло, хотя он постарался на славу.       Замыленный взгляд скользнул по руке ведьмака, и, лишь приложив усилия, бард сдержал порыв прикоснуться.       Не твоё. Не твоё, вот и не смей трогать.       Мысль набатом била в голове, заставляя снова глотать колючие слезы, что так и желали вырваться наружу. Не сейчас. Когда-нибудь потом, когда будет наедине с собой, он даст им волю, но не сейчас.       Рвано вздохнув, музыкант приподнялся, слегка опираясь рукой о край кровати. Нужно было уходить. Не было смысла просто так мучить и так излишне израненную, нежную душу. В конце концов, мазохистом он не был.       Прежде чем бард успел сделать хоть шаг в сторону от кровати, он ощутил крепкую хватку на запястье, от чего по телу прошлась волна мурашек. Опустив взгляд, тут же столкнулся с широким зрачком на фоне золотистой радужки. Брови Волка были чуть нахмурены, однако во взгляде не читалось ни агрессии, ни даже волнения.       Сердце барда, тем не менее, забилось где-то в пятках. Опять помешал. Разбудил.       —Лютик?       Хриплый баритон нарушил ночную тишину, а по спине пробежал лёгкий холодок. Или это было из-за ветра, скользнувшего под полы льняной рубашки? Как назло, плащ остался лежать сложенным на одном из пней рядом с его "хижиной".       Бард несколько раз открыл и закрыл рот, широко распахнутыми глазами глядя на ведьмака, пока мозолистая ладонь чуть ослабила хватку на запястье, не отпуская.       —О, Геральт, прошу прощения, я разбудил, верно? Прости.       Он криво ухмыльнулся, получив на свой вопрос лишь давно знакомый гортанный звук, со стороны чем-то напоминающий рык.       —Ладно-ладно, я понял. Не спалось, прости, решил проведать, но ты, я вижу, в относительном порядке, так что я могу не беспокоится.       Бард скривил губы в уже давно привычной улыбке маске, слегка потянув руку, желая выбраться из чужой хватки, однако, услышав недовольный вздох, недоуменно приподнял бровь, глянув на Геральта, чей взгляд сменился с вопросительного, на удивительно нежный, практически ему несвойственный. —Лютик. Останься.       Бард на секунду просто уставился на ведьмака, словно пытаясь понять, что он сейчас сказал. Шутит? Или бредит?       Мелькнула мысль, что ему даже послышалось, однако настойчиво тянущая его рука говорила об обратном.       Ведьмак, по всей видимости, чужого ступора даже не заметил, продолжая несильно сжимать чужое запястье. Музыкант тихо усмехнулся, отрицательно качая головой и прикрыв глаза. Глупости какие.       —Геральт, нет. Кровать небольшая, а тебе нужно отдыхать.—У переносицы залегла складка, когда бард слегка нахмурился, сцепившись с золотом ведьмачьих глаз. Отнюдь Геральт уступать не планировал.       —Или ты ляжешь сам, или тебя уложу я.       —Тебе нельзя вставать!       —Именно поэтому я это и сделаю.—Голос ведьмака звучал удивительно твердо, так что в серьезности его намерений трудно было усомниться.       —Уфф...Ты знал, что ты невыносим, да ведь?       —Не больше, чем ты.       Лютик фыркнул, однако наконец поддался, сев на край кровати, не зная, как лучше устроиться. Он окинул хмурым взглядом ведьмака, чье самодовольное лицо, очевидно, даже могила не исправит. Всё это было как-то неправильно.       Бард в целом не представлял себе ночёвку на такой кровати вдвоём, а вот Геральта, видимо, это мало смущало.       Пока младший мужчина думал, тот уже ощутимо тянул его на себя под возмущённое шипение, пока спустя пару минут возни и ворчания оба не устроились достаточно удобно, хоть и слишком близко.       Голова барда быстро нашла место на груди ведьмака, пока сам Белый Волк одной рукой приобнимал его за плечи, прижимая к себе и зарываясь носом в отросшие волосы. Секунды складывались в минуты, а все мысли словно испарились, заставляя сосредоточиться лишь на мерном сердцебиение, что сливалось для барда в неповторимый ритм.       Сверху послышался недовольный вздох, заставивший Лютика разомкнуть веки, вопросительно глядя в золотые глаза.       Геральт чуть хмурился, плотно сжав губы и, кажется, о чём-то недолго думал, прежде чем нарушить тишину.       —От тебя пахнет чужаком.       Бард замер, удивлённо моргая. Должно было пройти достаточно времени, чтобы запах принца не был ощутим, однако, оказалось, он ошибся.       От того мужчина даже и не знал что сказать, лишь снисходительно пожал плечами. Он не мог сказать, что чувствует на счёт замечания, однако то, что его вот так, считай, поймали, было в какой-то мере неловко.       —Недавно я..достаточно тесно общался с одним из реданских послов.       О том, что это был не просто посол, а кронпринц, Лютик решил не упоминать. Да и не то чтобы это было важно.       Геральт вновь многозначительно хмыкнул, ведя носом ниже, прежде чем уткнуться в шею, опаляя кожу горячим дыханием.       —Ужасный запах.—Хриплый ведьмачьий бас, заставил тело еле ощутимо содрогнуться, так что не подать виду, стоило барду много.       —Ну уж извини, как-то негде было принять ванну.       Юлиан вздохнул, стараясь расслабиться, наслаждаясь теплом любимого человека, лишь довольно жмурясь, когда мозолистая рука скользнула под льняную рубаху, аккуратно поглаживая чувствительную кожу.       Происходящее казалось...странным. Сюрреалистичным.       Ведьмак некоторое время что-то неразборчиво ворчал, прижавшись щекой к изгибу чужого плеча, от чего ощутимая щетина слегка покалывала, но Лютик предпочел не жаловаться.       То, чего уж бард никак не ожидал, это резкого, но аккуратного укуса в области шеи. Острые зубы достаточно неприятно впились в солоноватую от пота кожу, прежде чем бард удивлённо шикнул, стараясь отстраниться, и уставился на ведьмака в непонимании.       Однако тот, казалось, объясняться не планировал, лишь коротко лизнул место укуса, словно извиняясь, вгоняя тем самым музыканта в ещё больший ступор. Щеки тут же загорелись от смущения, и слава Меттеле, что в тусклом свете это не было таким заметным.       —Это что сейчас, блять, было? Бард недовольно шикнул, стараясь держать голос достаточно ровным, а его голубые глаза лихорадочно поблескивали в лунном свете. Очень хотелось получить хоть какие-то объяснения.        —Мне не нравится его запах.       —Я тебя поздравляю, я тут при чём?       —Я хочу, чтобы он знал, что тебя трогать не нужно.—Ведьмак тихо вздохнул, похоже, абсолютно не придав значения своим словам. А вот барда, в который раз за вечер, словно кувалдой по голове огрели, выбив тем самым всё, и умение говорить словами через рот в том числе.       Лютик несколько раз моргнул, стараясь понять, правильно ли он всё расслышал или это уставший разум решил позабавиться. Однако, глаза напротив были полностью серьезны. От этого в груди разлилось давно забытое тепло, вынуждая барда сдерживать смех, лбом прижимаясь к чужой рубашке.       —Оо, Геральт, я тебе гарантирую, что он бы и не тронул. Без моего позволения уж точно.       —А ты ему это позволение дашь?       Вопрос, вогнавший музыканта в ещё большую краску и одновременно заставляющий от души, наконец рассмеяться.       Беловолосый ведьмак на это лишь сонно фыркнул, ласково поглаживая чужие ребра и вдыхая давно знакомый запах, снова и снова щекоча шею горячим дыханием, в то время как потрескавшиеся губы все ещё еле ощутимо касались кожи. От этого сердце барда вновь забилось быстрее от подаренной самим ведьмаком надежды. Возможно, не все ещё было потеряно.       —Ты не ответил.— Ведьмак хмуро глянул в васильковые глаза из под полуприкрытых век, тут же сталкиваясь с их трепетным взглядом. —Нет. Я ему этого позволения не дам.       Бард улыбнулся, аккуратно запуская руки в белые пряди и бережно перебирая их тонкими пальцами, чуть массируя кожу головы и прислушиваясь к довольному сопению.       Геральта, по всей видимости, его ответ полностью устроил и он вновь позволил себе расслабиться, прикрывая глаза. Несмотря на боль, творящийся вокруг хаос и разруху, происходящее казалось слишком правильным, чтобы пытаться разрушить тепло момента.