Финальный поклон, крики публики обжигают сильнее чем свет софитов. Они уходят со сцены, Володя смахивает пот с лица и пытается пригладить волосы хотя бы в одну сторону. Достаёт из кармана телефон и набирает номер. Пока ждёт ответ, берет у Макса из рук бутылку воды и делает несколько жадных глотков.
Он выходит из здания, прохлада немного приводит его в чувства, избавляя от липкой жары и масляных взглядов душного зала. Она уже ждёт его чуть поодаль чёрного входа. Бледную кожу особенно сильно подчёркивает черная толстовка. Его толстовка. Напряжение от концерта постепенно уходит, уступая место желаниям. Каким? Да самым обыкновенным: как максимум принять душ, как минимум доехать до гостиницы.
Он подходит, наклоняется и коротко целует Эву. Володя суёт руки в карманы и виновато смотрит: он обещал ей вечерний Петербург, стрелку Васильевского острова, целоваться пока голова не закружиться, а в итоге он видит, как она заказывает такси до гостиницы.
- Не надо, давай хотя бы пройдёмся.
- Ладно, но если устанешь, скажи, долетим быстрее ветра.
Володя благодарно смотрит, и объяснять не приходиться, и оправдываться не надо.
Он падает спиной на кровать, сил нет ни на что, даже на переодеться. Эва не против, а очень даже за, ей нравятся его концертные образы: чёрные джинсы с потертыми коленками, черная рубашка, растегнутая на три пуговицы сверху. Она тихо садится рядом на кровать, смотрит на него и облизывает губы. Внезапно стало жарко. Володя лежит, раскинув руки, грудная клетка медленно опускается вниз, а потом также медленно ползёт вверх. Глаза закрыты, ресницы изредко подрагивают, губы приоткрыты.
Эва не выдерживает, забирается на него, седлая бедра, и кладёт руки на грудь. Она замечает, как пульсирует венка на шее и припадает губами к сонной артерии. Володя распахивает глаза, нет сил пошевелиться, он расслаблен и раскрыт, доверяя ей сейчас как самому себе. Оторвавшись от шеи, Эва в полутьме находит его губы и целует так сильно и глубоко, как будто это очень важно, отчаянно и приторно, чудом успевая спрятать зубы.
Володя стонет в губы, выгибая спину, ощущая, как горячие ладони прожигают ему рубашку. Эве нравится такая нежность, нравится когда он тут, с ней, настоящий и живой, хоть вымотанный и уставший.
Стон отчаяния срывается с Володиных мокрых губ, и Эва понимает, что не сегодня. Она аккуратно сползает с него, прижимаясь сбоку, и тихо шепчет на ухо:
- Все нормально, у нас ещё впереди два дня, а то и все три, если Макс нас опять не потащит смотреть на корабли, спи.
Прежде чем окончательно провалиться в сон, Володя чувствует как его пальцы сжимает маленькая ладонь. Завтра, все будет завтра.
***
Он напился. Сильно, как в народе говорят "в дрова". Пил и практически не закусывал, выкурил 2 пачки. Как будто он матросом отходил рейс в два месяца и вот наконец дорвался до алкоголя. Максима не слушал, Максим сам еле на ногах стоит. Он берет телефон, на экране сплошное размытое пятно. Кое-как с большим трудом тыкает, как ему кажется, по правильным буквам, складывая их в понятные слова. Но на деле Эва получает "Эла, збри мня. Пжлс."
И вот меньше через час он дышит перегаром ей в лицо.
- Уууу, Владимир Борисович, я сейчас опьянею, - Эва смеётся и поддерживает его за спину. Повод? Никакого, просто они дети портвейна. Володя небритый, четырехдневная щетина, мини-гастроли подошли к концу, можно отложить бритву и расчёску.
Володе стыдно. Не за опусташенные рюмки, а за то, что он крадёт её молодость. Ему полтос, у молодёжи это называется "поюзанный". Он вычитал это слово на каком-то форуме и поделился этим с Эвой. Она смеялась, рассыпая горячие поцелуи по его ладоням, и ему становилось легче.
***
Август, вроде как отпуск, а вроде и нет. Снова Петербург, жаркий и очень долгий корпоратив выбивает его из колеи. Макс привык, он на своих тренингах и с такими индивидами общается, а Володе дурно: и от женщин бальзаковского возраста, и от сальных мужиков, которые кричат ему на ухо: "Ух, Володька, сука, ты смешной! Как там Харьков-то?" А он и не смешной, и не из Харькова, а из Херсона, но разве есть толк об этом говорить?
Наконец последние аккорды растворились в так ненавистном зале, Володя не медлет, снимает гитару, практически сбегает со сцены, на ходу выдергивая из уха звуковик. Рука Максима падает ему на плечо, Володя выдыхает, все понятно без слов. Он к такому не привык, даже несмотря на почти 30 лет в профессии.
Через пару часов Володя все забудет, он будет сидеть дома, с мокрыми после душа волосами, держа на коленях Эву и нежно поглаживая внешнюю сторону её бедра.
