Экстраверсия смерти (треш-роман про наркоманов, 18+!)

Иллюстрация: https://sun9-35.userapi.com/impg/BdMLR7lgN-kRVcww7z2kl3v_Crm_DE52ZTp15Q/vG2W25vSIfQ.jpg?size=2000x1128&quality=95&sign=b4ebd63c9dc11b065a954dc81df454ee&type=album *** Нам стоит безжалостно вычеркнуть те события прошлого, которые неумолимо влияют на наше настоящее и убивают будущее. Выиграет лишь тот, кто сможет умело вычленить в своей памяти такие события и сделать соответствующие выводы прежде, чем они, не без нашей помощи, канут в забвение © Марианна *** В последний раз подобное тщеславие мне удалось прочувствовать лишь когда я насмехалась над Тео — насчет того, что он не имел возможности оплатить семестр в лицее, потому и вынужден толкать свой стафф кому угодно, даже если это окажется ребенок. Чем больше приходилось с ними общаться — тем ожесточеннее я становилась. Они шли за мной, они повиновались — прямо по пути к бару из нашей вип-комнаты. Но резкий взлет тем и опасен, что слишком шаток и неустойчив. — На эту сумму, — помните, я говорила про семьдесят евро, заработанных на продаже колес младшим ученикам? Так вот, им нашлось применение: весь кэш быстро оказался у бармена, а он степенно выжидал, что вылетит из моего опьяненного афродизиаками рта, — дайте остатки всего бухла, что у вас остались. Он, стоя напротив всех нас четверых, нахмурился, но забрал деньги, развернулся к стеллажам, с пола до потолка забитых цветными бутылками, и практически наощупь, не глядя, достал водку, вермут, коньяк, вино и пиво, в которых где-то почти на донышке, а где-то чуть меньше половины плескался заветный алкоголь. Теперь это все наше; вот она надменность — во-первых, добытое оказалось в руках исключительно на мои деньги; во-вторых, друзья стояли в полной растерянности, не понимая, что я задумала, а мне-то было известно, ха. — И освободите кулер, — вскоре, помимо бутылок, мы забрали с собой еще и ведро для шампанского, из которого бармен выкинул весь мирно покоящийся лед; он-то, должно быть, совсем не ожидал появления варваров в нашем лице. Да и мы сами едва это планировали. — Зачем? — Тео вопрошал, неся обратно в комнату две из пяти бутылок в своих руках. Боже, он правда не догонял? — Господи, неужели ты… — Джейд взяла металлическое ведро и отчаянно-разочарованно глядела то на его дно, то на всю ношу у каждого из нас подмышкой, очевидно, догадавшись раньше нужного. — Молчи, только молчи. И она покорно молчала; но не только касательно сути моей задумки, но еще и прошлого Тео — не оставалось ни малейших сомнений, что она не только отлично расслышала ту судьбоносную реплику Райана, который, кстати, все это время помалкивал, но и гоняла мысль туда-обратно, тщетно и бесплодно, совершенно безрезультатно — об этом свидетельствовали ее поджатые губы, печальные глаза и напряженные мышцы лба, скул и даже шеи. Должно быть, она планировала поговорить со своим парнем, но когда? Отношения не стоит выяснять у всех напоказ, тем более устраивать сцены во время дня рождения; вот и оставалось терпеть, все больше загружаясь. Может, Тео даже при личном разговоре продолжит лгать, все сильнее пудря мозги; а, быть может, это Райан решил сбить меня с толку, и друг скрывает нечто совершенно другое, нежели то, о чем думалось; в конце концов, как представится идеальная возможность, я сама поговорю с Джейд и сообщу все, что знаю — такой план более, чем устраивал. С другой стороны, если Тайпс прав, это разрушит доверие между нами, и так зыбкое, обманчивое, ненадежное. Стоит ли отдавать волю случаю и позволять себе плыть по течению, если тебя захлестнула неразрешимая ситуация?.. — Только, — войдя внутрь, пришлось поставить бутылки на столик, чтобы продолжить говорить — транслировать свои мысли, используя невербалику проще и легче, да и воздействовать на чужой разум в попытках добиться желаемого гораздо эффективнее жестами: то есть, я размахивала руками, в суматохе подносила пальцы ко рту, — прежде, чем мы сыграем, мне все-таки хочется покурить. В прошлый раз с Райаном мы чуть не повздорили на этой почве; так что, быть может, сейчас-то настала долгожданная возможность, лишний раз подтверждающая мое болезненное пристрастие к навязчивой и, вместе с тем, пагубной привычке. — Есть кое-что получше, — Тео перехватил мою кисть, уже с вожделением погрузившуюся за очередным джоинтом и заветной зажигалкой, — изолятор. Трек: David Kushner — Daylight — Разве ты не давал в прошлом его на пробу? — такой расклад меня более, чем устраивал; именинник вел свою собственную игру, не подозревая, что задумали мы с Джейд против друг друга и касательно него — ее план успел раствориться бесследно и неуловимо, как аромат попперсов в окружающем воздухе, а мой — не успел воплотиться в жизнь. — Да, но не в гравитационном бонге, — и тут я начала, как и следовало, внимательно и с упоением наблюдать все действия друга: как он взял то жестяное ведро, поставил пред собой, схватил все бутылки, что мы вчетвером притащили сюда, да вылил все их содержимое целиком на дно. Догадался все-таки, — этот кайф совершенно другого уровня. — Разве кайф подразумевает курение всей этой лютой алкогольной смеси? — мне оставалось лишь с недоумением таращиться на него, вспоминая недавнюю лекцию Райана, ведь драгоценные миллилитры он уже перевел. — В Водном, — а вот и Тайпс подал голос, и говорил про новую для меня конструкцию, нет — Агрегат, так, словно иного упоминания, кроме такого претенциозного, аж с большой буквы, он не заслуживал, — жидкость может быть почти любой, ибо дым в процессе курения с ней никак не взаимодействует. Ты путаешь с бонгом. Просветители нашлись. Только они несут с собой не свет, а позволяют все сильнее погрузиться в бездну откровенной черни. — Но бензин или ацетон, я бы, все-таки, не рекомендовал, — а Райан держал планку; мы вновь захохотали — осведомленность во многих вещах позволяла ему своевременно и весьма остро шутить. — Выходит, нижней емкостью может выступать все, что угодно? — такой наивный вопрос сорвался с языка сам собой, почти без моего ведома; Тео посмотрел с хитрецой — так, будто мы обсуждали позы для бдсм, то есть, кто окажется в роли пассива и актива. — Хоть бассейн, река или ванная, — Райан снова не сдержался, и, без сомнений — мы все живописно представили, как сооружали бы Водник во время похода, к примеру. Постарались бы оказаться ближе к природе, посредством поглощения паров гашиша в свои легкие. — Самое главное условие — высота и объем должны оказаться больше, нежели у верхней, но и для нее желательно брать полуторалитровку, — в то время как Райан каждый раз подтверждал свой статус юмориста, для Тео оказывалось чрезвычайно важным блеснуть своими знаниями; среди нас лишь Джейд оставалась блеклой, бледной тенью, поминутно думающей о чем-то своем, что в ее ситуации являлось довольно логичным и ожидаемым, — иначе для экономии придется использовать малые порции. Ну, вы поняли. Это ранее я являлась ничего не смыслящим новичком; теперь рисовалась следующая картина — стаффу, чтобы качественно прогореть, попросту не хватит воздуха, а мы, по всей видимости, собирались зарядить отменные ляпки, то есть, кушки хэша — чтобы день рождение действительно оказалось праздником, после которого ты будто заново родился. Главное, чтобы где-то между этими событиями не произошла реинкарнация — мы все-таки не собирались расставаться друг с другом в этой жизни. Итак: Тео, взяв пустую пластиковую бутылку, которую забрал с собой, находясь еще поблизости с диджейским пультом, обрезал посредине поперек корпуса, а мне доверил складной ножик, сопровождавший его на всех встречах с клиентами и служивший талисманом безопасности — дабы я аккуратно, со всей своей педантичностью и скрупулезностью вырезала крышку так, чтобы вместо нее осталось кольцо. Пришлось, откровенно говоря, изрядно повозиться и потратить несколько драгоценных минут, во время которых именинник с любопытством спросил: — Вы когда-нибудь задумывались о том, как именно узнали, откуда берутся дети? И, если мне отвели заняться благородным делом, то Райана это отвлекло от Гриндра, а Джейд — от внезапно накатившей меланхолии и безрадостного уныния. — Все до ужаса очевидно: я, будучи семилеткой, время от времени листал ненароком брошенные отцом журналы Playboy, а лет в десять наткнулся на кассету с порно, — подал голос Райан и мы, словно находясь на низком старте, снова ожидали от него разрывную шутку, — вообще-то, у меня и прежде закрадывались вопросы, мол, зачем мой стояк каждое утро напоминает о своем существовании? Хах-ха, мне даже пришлось отложить ножик подальше, чтобы ненароком не срезать лишнее, посмеяться, глубоко вздохнуть, и только после всех итераций продолжить начатое. — У меня двое братьев, беременность которых мать вынудила наблюдать воочию, ты серьезно? — ах да, она родила Фила с Давидом прямо на глазах у дочери и у Джейд попросту не оставалось выбора; она вроде и съязвила, а, вроде, и пошутила. Однако, Тео мог ущемиться даже сильнее, нежели его подруга — а все потому, что он остался сиротой и праздновал день рождение не с семьей, а в компании совсем недавно приобретенных друзей — и не факт, что порядочных и верных. — Что насчет тебя? — Райан легонько толкнул мой локоть, интересуясь, пока я осматривала крышку, а точнее, что от нее минута за минутой оставалось со всех сторон. Глубоко вздохнув и выдержав торжественную паузу, начала излагать: — У моей бабки по материнской линии на загородной даче всегда имелась огромная домашняя библиотека, — начала издалека, да таким вкрадчивым голосом, чтобы каждый слог, каждая малейшая интонация прочно засели в нутре каждого, находящегося в неоново-синей комнате, — и среди книг имелось собрание медицинской энциклопедии. Так вот, в шесть или около того лет, я взяла с полки один такой том — самый первый — и принялась листать, с самого начала, и так как первой буквой в алфавите является «А», то и самый первый параграф начинался на эту букву, а следующая за ним, как заведено, «Б», — все уже изводились от томящегося ожидания развязки моей жизненной истории, и тут у меня вышло убить их без ножа, зажатого в кулаке и дожидающегося пластмассовой крышки, а не их разгоряченной плоти, — очень жаль, но первым словом и статьей, которые я увидела, оказался «Аборт». Реакция оказалась бесценной: мои три товарища буквально потеряли дар речи и еще несколько секунд пребывали в откровенном шоке — даже Райан не набрался смелости острить или дразнить. — Но читать я толком не умела, тем более — разобраться в сложных научных терминах, так что, мне оставалось лишь рассматривать приведенные там иллюстрации, — Райан поджал губы, понимая, к чему я веду, а Джейд вскинула брови, — как пошагово извлекают плод на разных этапах беременности, какими инструментами проводят операцию и так далее. — За знание приходится платить отсутствием месячных, — пыталась разрядить обстановку подруга. — По всей видимости. На этих словах с крышкой было покончено; Тео достал блестящую фольгу из карманов — она засверкала в окружающих нас огоньках голубо-белым пламенем, а я поежилась: такую же мы наблюдали с Тайпсом в трясущихся, потемневших руках нарков за ширмой, находящихся совсем поблизости от нас, что в физическом, что в психическом планах. И, догадавшись, что он собирается с ней и кольцом сделать, надела последний на средний палец, оттопырив его, показывая, тем самым, один неприличный жест и захихикала. — Вот вам и кольцо Всевластия. По всей видимости, мне передалось приподнятое настроение Райана — а он и сам не желал останавливаться; пока Тео качал головой и все-таки отобрал у меня «кольцо», оборачивая куском фольги, быстро и деловито, да так умело, будто собирался открывать собственный кофешоп по продаже Водников — не забыл и про углубление, предназначенное для заветного стаффа, а еще и про микро-дырочки, но расположенные не близко по отношению друг к другу, так как в этом случае горе-фольга бы скоро прогорела, Тайпс сказал: — Только на его краях, при очередной затяжке, должны появляться такие слова: «Кольцо, чтоб накурить всех, кольцо, чтобы объединить всех, собрав вместе, кольцо, чтоб уничтожить и возродить вновь». ХА-ХА, мы, скорее, умерли бы от его беспощадного юмора, нежели плотного накура. Тем временем, Тео доверил мне не менее ответственную задачу — ровно и бережно завернуть края фольги, обрезав лишнее, да так и прикрутить крышку на верхнюю обрезанную бутыль, что поплавком в жестяном ведре, полным алкоголя, томилась в ожидании грамотного ее использования. — А ты? Все, конечно, ожидали ответа и от Тео; но он лишь ловко перехватил у меня полученный девайс и погрузил его в жестяное ведро, при этом игнорируя мой вопрос; достал притащенный хэш, засыпал в имеющееся углубление, поджег, дав немного разгореться и начал медленно поднимать бутылку. У Райана, при наблюдении данного действа, глаза разгорелись пуще прежнего от всего того предвкушения удовольствия. — Воздержусь от ответа, — и Тео имел на это полное право: все-таки, желание именинника в день рождения — нечто святое. Довольно быстро внутреннее пространство бутыли заполнил густой, плотный и такой манящий гашишный дым; Тео осторожно открутил крышку и губами приложился к горлышку, постепенно вдыхая призрак Изолятора — вот, что делает с человеком не только знание химии, но и физики. Для каждого, не погруженного в естествознание, различные явления, будь то природные или искусственные, покажутся сущей магией. — Когда будешь поднимать — следи за тем, чтоб ненароком не вытащить бутылку из жидкости полностью, — наставлял Тео, затягиваясь и опуская ее обратно, при этом, не убирая зажигалку далеко — пока хэш как следует не разгорелся, он имел свойство тухнуть. Естественно, довольно быстро для меня стали очевидны недостатки и преимущества данной не слишком мудреной конструкции — несмотря на откровенную простоту, экономичность и доступность, Водник явно проигрывал в размерах другим агрегатам по удобству транспортировки и разлития каплей алкоголя с непривычки на всю ту поверхность, окружавшую ее. — Самое значимое изобретение прошлого века, — хохотнул Райан, поглядывая то на бульбулятор, то на того, кто все это затеял, то на экран своего телефона. — Это еще не все, — Тео, не глядя, взял те ножницы, которыми препарировал бутылку, и теперь проделывал отверстие у горлышка, как прошлый раз, когда меня внезапно и без всякого предупреждения о войне настиг Бледный, — налетайте. И все же — мы не безмозглые мухи, стремящиеся к отрадно смердящему дерьму; потому мы степенно ожидали каждый своей очереди — после того, как именинник впустил в свои легкие приличное количество дыма и расплылся в слишком привлекательной улыбке, передал девайс подружке, пока она повторяла те же действия, а мне оставалось удивляться — какой последует эффект и как именно он накроет меня, если даже Тео с его крепким толером смог унести в параллельные миры? — Похож на кусок шоколада, — заметила я, наблюдая, как следующим в томительной очереди по кругу затягивался Райан. — Ну да, если отойти на километр и при этом закрыть глаза, — сострил он, как-то даже игриво поглядывающе на меня — и до меня не доходили причины подобного поведения, пока не пришлось затянуться самой. Так как нас было четверо, то зарядить пришлось и четыре ляпки — каждому по куску, все справедливо; и если до своей очереди действия друзей воспринимались молниеносно-быстрыми, что толком не удавалось ничего осознать, то когда бутылка с ведерком оказались у меня, время слишком замедлилось, растянулось и размазалось. Тео любезно передал оставшийся кусок, оставшийся от нехилой плитки, и, машинально скатав его в небольшой шарик, да придавив сверху, получилось сделать крохотный блин. Кинули на фольгу, подожгли, и как только он начал тлеть, моему носу удалось уловить ярко-выраженный шмальный аромат; пришлось ждать две или три минуты — кажется, лепеха оказалась слишком большой. — Почему, собственно, «Изолятор»? Тео ничего мне не ответил, а только стрелял глазами то на хэш, то на мои руки, придерживающие бутыль за корпус. Вот лепеха и дотлела, так что, сорвав крышку со стаффом, я припала губами на горлышко и тут же потянула дым в себя. Зашло как обычный воздух, вкус напоминал хвою с шоколадом — а уж после кондитерской, содержавшуюся у родителей, мне позволено об этом судить; чувствовался уровень добытого хэша — привалило и расслабило, и тут до меня дошло самое страшное и неловкое — осознание, что после попперсов возбуждение, не разряженное и никуда не девшееся, не слитое, все еще не спит и, более того, только набирает силу — где-то ниже пупка образовывалась горящая точка, пускающая волны на весь остальной организм, питая конечности и погружая мозг в вакуум. — Давайте по второй, — Тео достал еще, и я, вроде бы, пыталась активно закивать головой, но любое движение давалось просто с неимоверным трудом — так жестко накрыло, что восприятие вокруг стало фрагментарным и как бы «морозилось», отставая по кадрам друг от друга. — Ей больше не заряжай, у нее и так двухнедельное воздержание было, — Джейд еще как-то умудрялась четко и стройно строить предложения, когда как у меня весь рот будто обкололи анестезией у стоматолога. Абсолютно неподвижная и безвольная кукла — вот, как это ощущалось. И неважно, что я, бывало, покуривала косяки — они-то по сравнению с курением из Водного вообще ничто. Они затянулись по второму кругу, пока мне оставалось привыкать к ощущениям — а их было много, неприлично и непорядочно много — послевкусие хэша все еще окутывало полость рта, и кроме того, что начало морозить кончики пальцев, а глаза безжалостно стекленели, в груди-то, в груди теплело, даже немного подташнивало от накатившего внезапно контраста. Должно быть, мое тело на тепловизоре в те секунды переливалось бы всеми цветами радуги — и я бы не отказалась от подобной «ауры». — Блять, вот теперь накрыло, — мне даже не удалось распознать, кто это конкретно сказал, потому что главной задачей стало разобраться, прежде всего, со своей собственной горе-головой. Эффект Изолятора все набирал обороты: ноги отяжелели настолько, что не удалось даже подогнуть их под себя — а уж о том, чтоб встать, не было и речи; я — камень, нет, глыба, неподвижная и, вместе с тем, будто и неживая; в легких словно все альвеолы наполнились гранитом, а желудок залило расплавленной медью; глядеть удавалось лишь в одном направлении, все рычаги в организме отключились по щелчку пальцев. Да мы все стали этим пластилином — как-то так, Райан приземлился затылком на мои колени и беспочвенно лыбился, глядя в мои глаза — прямо как в тот вечер в подвале, когда мы дули кальян. Понимаю, дорогой, я тоже не в силах управлять своими мышцами, и улыбка на лице покоится против моей воли, угрожая разорвать кожу от уха до уха. Ясность ума при всем при этом вроде бы и осталась той же, а, вроде, и нет. На движения не осталось ни малейших сил и желания — только, разве что, я подсознательно положила ладонь на лоб и светлую макушку парня, согревающего в ту секунду мои колени. В голове проскользнуло лишь, что это явно отменный навал — Райан нежно терся щекой о мою кисть, а вот что делали друзья — я не имела ни малейшего понятия; повернуть голову просто вбок казалось непосильной сверхзадачей, поэтому решила отложить сие действо на будущее. — Морозит, да? — произнес мужской голос откуда-то сбоку и он явно не принадлежал Райану, потому что тот бессильно лыбился и завис взглядом, кажется, на моих стрелках, которые удалось спешно нанести на веки еще дома у Джейд. Кстати… кто такая Джейд… Морозит — не то слово: меня будто обкололи лидокаином; приходилось напрягаться, чтоб заставить каждый гребаный палец, глаз или руку двигаться; вот, как будет ощущать себя человек под общим наркозом, но не заснув при этом. Проще, конечно, было в принципе расслабиться окончательно и не сопротивляться приходу. — Почему «Изолятор»? Позволю себе краткую историческую справку, — все тот же мужской голос начал вещать, но таким упоротым и размеренным голосом, что меня чуть ли не клонило в сладкий сон от его речи; и всегда, говоря таким образом, человек растягивает повествование на долгие минуты, а то и часы, — он позволяет так плотно накуриться, что это может сравниться с передозом на канна-пище. Да, накуриться… Да, передоз… Канна-пища, окей… Все мысли начали разбегаться, не задерживаясь ни на мгновение на одной. О чем идет речь? О чем мы беседуем? — Еще в 2005-м в Амстердамских кофешопах Изолятор произвел настоящий фурор, — вау, да как у него выходило так складно лепетать, да еще и не терять нить повествования? — при его извлечении из конопли используется лед, чтобы получить как можно больше каннабиноидов. Трек: Imagine Dragons — Monster Лед… Каннабиноиды… Фурор… Амстердам… Да, я бы хотела в Нидерланды. И тут удалось вдруг осознать, что мою шею начало гнуть к земле — то есть, к лицу Райана; голова полетела, и не существовало никакой возможности ее удержать, задержать или остановить. А он все улыбался, этот черт. — И если в обычном хэше процентов двадцать тгк, то в Изоляторе — все сорок. — Они совершенно тебя не слушают. И этот женский голос оказался чертовски прав; мне померещилось, что у нас с парнем, лежащим на моих коленях, вдруг открылась телепатическая связь — я вопрошала: «Райан, ты хочешь в Амстердам?», а он отвечал: «Хочу», но сам при этом поднял локоть с пола и закинул на мою шею, клоня голову все ближе к себе. Или этого диалога вообще не было и я все выдумала?.. — Выращивание травы или производство хэша в настоящий момент больше искусство, чем наука. Искусство… Да, я когда-то рисовала… Но сейчас, кажется, нарисовалось кое-что совершенно другое… — Заткнись и иди ко мне, — бесцеремонно отчитал все тот же женский голос, и вдруг мне удалось понять, что лицо Райана как-то неприлично близко оказалось рядом с моим. — Что, полностью управление отдала, да? — произнес он, уже шевеля губами, а не общаясь мыслями; и удалось совсем тщательно, нежели когда-либо, рассмотреть его глаза — прежде туманно-серые, а теперь вовсю переливающиеся голубо-синими оттенками неоновых подсветок окружающей нас комнаты. Мои волосы словно шторкой скрывали наши лица от всех, кто находился рядом — кем бы они не являлись. Это мгновение принадлежало лишь нам двоим: приход слишком жесток, что с неимоверной силой тянул нас друг к другу — и никого больше рядом; пока он рассматривал мои стрелки, но при этом гладил затылок левой рукой, то и я терялась в его глазах — слишком много всего в них было, а я, с каждым сантиметром, все опускала и опускала голову, пока, в конце концов, наши губы не коснулись и не унесли в очередную воронку блаженства. Это произошло также, как столкновение двух машин, одна из которых двигалась с огромной скоростью по встречке, а ее водитель потерял управление; как огромная глыба льда, внезапно выросшая и обретшая силу на карнизе дома, упавшая на голову случайному прохожему; как метеорит, неумолимо встретившийся с поверхностью Земли и повлекший за собой цепь смертей — в общем, этого не должно было произойти, но произошло. Поцелуй явно отличался от всех тех, что были напоказ с Лотти — тут он целовался голодно, жадно, беспощадно; анализировать и разбираться, что являлось первопричиной, а что — следствием, отчаянно не хотелось; это гашиш и все. Раствориться в моменте показалось отличной идеей, особенно учитывая его вторую протянутую руку рядом с моим ухом, а свою — резко оказавшуюся на его торсе, без позволения хозяйки. Мне совершенно не удавалось, да и, честно говоря, не хотелось следить за своим телом. Да и за мыслями — те отправились в далекое странствие, без моего ведома; успокаивала мысль, что он захотел этот поцелуй, потому что и до того мы были близки — в конце концов, вспомнить хотя бы его осторожные прикосновения под лямкой лифчика, пока сидели на диване в общем зале; то, как я отхлестала его зад аж десять раз во время позапрошлой игры; многочисленные беседы и засосы во время концерта. Все-таки, одно дело, когда обдолбан один из вас, но совсем другое — находиться под кайфом вместе. Даже в поцелуе под хэшем проявлялась его отчаянная властность — довольно скоро проскользнул языком меж зубов и утягивал за собой все сильнее, сжимая шею и притягивая затылок, хотя притягивать-то и некуда было уже. Его губы на вкус все еще отдавали дымом гашиша, приправленным при этом медом и шоколадом, что ли; а по ощущению напоминали самую приятную мякоть тропического плода, или японский десерт «Моти»: перекатывались на моих, обсасывали, засасывали так, что, быть может, завтра вместо губ у меня останутся лишь фиолетово-сизые синяки. При этом, мне казалось, что если я подумаю о каком-нибудь сраном Луи или Андре — все удовольствие тут же улетучится, испарится; так что, нас обоих, или четверых, или сколько там находилось в комнате? — ничего не волновало; мы с Райаном уже не являлись отдельными людьми с отдельной личностью — мы будто слились воедино в самом глобальном, масштабном смысле, стали единым организмом, общающимся телепатически; да и никаких слов не требуется, когда целуешься так истошно, так иступленно и даже обреченно. И, как бы мы не чувствовали близость тел друг друга и губ, хотелось «влезть» еще сильнее — это уже не просто тепло, а настоящий жар, еще чуть-чуть — и способный спалить дотла; никаких сомнений в том, что это возможно — мы буквально горели, горели вместе, изливаясь пóтом под всеми шмотками, что напялили в связи с законами приличия и воспитания; да еще при этом задыхались — но не из-за поцелуя, как банально можно было бы напервой подумать, а потому что Райан шмыгал носом после периодических употреблений фена, а я — в необходимости перевести дыхание от нахлынувших эмоций и, вместе с тем, едва сдерживаемого возбуждения. Любые продукты конопли, будь то гашиш или марихуана, беспощадно действовали на нас, провоцируя низменные инстинкты — без понятия, сколько пролетело времени, но нам обоим надоело находиться в одном положении, так что Райан, из последних сил, поднялся на колени и напал на меня вновь — с остервенением, с бесконечной жаждой и вожделением — водил обжигающими при каждом малейшем движении пальцами то по невинно выпирающим ключицам, то залезая под ткань свитера по торчащим ребрам, то плоскому бледному животу. Мое сердце, под действием мистера Изолятора, тем временем совершенно заледенело, уступая жару промежности меж ног и тяжести, но сладостной и трепетной, постепенно разливающейся слоями на таз, ноги, колени и опаляла легкие, из-за чего я безудержно задыхалась. Тут музыка внезапно стала громче — видимо, тот, кто это сделал, хотел скрыть какие-либо звуки; а нам с Райаном стало плевать — он вообще повалил меня на ковер, внезапно оседлав сверху и ухмыльнулся своей самой ехидной улыбкой, осклабился, пока у меня хватило сил лишь чуть приподняться на локтях и заметить, словно в тумане, как Тео уже нагнул мою подружку и что-то там с ней делал. Ага, я вспомнила, как его зовут, все-таки, именинника-то нашего… — Что, теперь не так стремно будет лицезреть пробку в моей заднице? ХА-ХА, мне пришлось даже закрыть глаза ладонями, иначе я рисковала тупо задохнуться от спазмов пробравшего до нутра дичайшего смеха — люди позади нас тоже заржали в голос, но что они конкретно там делали — понять не удалось; Райан, тем временем, прижал сверху, продолжая то глубоко с остервенением целовать, то зарываться носом в ложбинку у шеи, то прятаться лицом в ключицах; а мои руки бесхозно блуждали по его спине, нагой спине, потому что успели проскользнуть под ткань майки, пока не наткнулись на ледяную цепь у его пояса, свисавшую вдоль бедер и касавшуюся пола. Пробка… в заднице… почему-то такие мысли теперь воспринимались щекотливо-радостными, в отличие от прежних, когда мои щеки опалял стыд и нервозность. — Может, ты вообще плод моего воображения… — удалось на одном вздохе пробормотать мне, пока он снова не напал на меня со своими поцелуями. А его член, стоявший колом член, к слову, уже изрядно нам обоим мешал. — Плод? Надеюсь, свежий и душистый? — хохотнул он, говоря при этом слишком томным и глубоким, даже бархатным голосом. Да кто бы вообще мог подумать, что он способен на подобную тональность? — Еще бы. Как дуриан. Теперь вся комната утонула в смехе, а мне, тем временем, кажется, передалось чувство юмора Райана — если оно заразительно, то я готова болеть до скончания времен. А шутка заключалась в парадоксе — ведь дуриан имеет сладковато-гнилостный запах, напоминающий чеснок, тухлый лук и рыбу, а еще канализацию. — Мне нравится твой склад ума, — в отличие от прихода хэша, в остальное время от Райана не дождешься комплиментов — по крайней мере, явно не в таком количестве. И он продолжил опускать свои руки все ниже, гладя пояс юбки. — Склад? А почему не погреб? — вздернув бровь, подстебнула его, слыша, как сзади раздался очередной залп хохота, — или кофешоп, в конце концов. Тут он чуть повернул голову в сторону, видимо, захотев посмотреть на друзей, но я, смекнув про это и сняв цепочку с пояса, быстро — насколько это вообще оказалось возможным в моем состоянии — накинула ему на шею и держа в руках за оба конца, осторожно потянула к себе для поцелуя. Интуиция и предчувствие подсказывали, что нам обоим лучше не видеть, что у них там происходит, а мозги, слава богу, остались играть в их команде. — Да, знаешь… я бы с удовольствием посетил его. Так, ему не только надо было идти к стенд-ап, но еще преподавать уроки пикапа, иначе объяснить его внезапную страсть к dirty talk-у я просто не могла — у кое-кого под кое-чем явно проявляется та еще склонность к пошлости. Наконец-то мечты начали сбываться: ведь, стоя у сцены и ожидания именинника, цепь в моих руках также придерживала его, а губы вожделели поцелуя; и теперь все происходило как в самых красочных пестрых снах — кстати, приход хэша так и воспринимался — как предсонное состояние, настолько расслабило все мышцы, да еще и подморозило нервы после эффекта попперсов — усиливая все, что только способно прийти в голову. За одним большим и жирным «НО» — он начал гладить переднюю часть бедра, двигаясь к лобку… И как бы я ни пыталась выкинуть из головы таксиста-извращенца, дрочащего на мои трусы, как ни пыталась забыть про то, что проснулась утром в клубе без них, как бы ни пыталась игнорировать отчима, занесшего руку, как гигантскую клешню ревущего экскаватора надо мной и избившего коленки — тогда, на свадьбе, да и в ванной, отдаться близости до конца не получилось. То, что игнорировалось все это время — внезапно выбралось на поверхность и начало наводить страшную панику — тут я вообще вспомнила Бледного и что мое сердце разорвется от инфаркта. Но и останавливать Райана не хотелось — меня вдруг начало страшно тошнить, а желудок — сжиматься в одну болеющую точку, заставившую почти корчиться от спазма. И я начала терпеть — терпеть то, как он самостоятельно спускался уже лицом все ниже и ниже, а мне — на удивление, хоть мечталось об этом с самого моего дня рождения — все хуже и хуже. Когда его лицо уже находилось на уровне пупка и разбиралось с молнией сбоку — понятия не имею, сколько времени прошло: будто и минута, и целый час; восприятие происходящего слишком смазалось, слишком растерлось, слишком растянулось и одновременно сжалось — мне удалось вновь приподняться на локтях и ясно увидеть, как Джейд, развернувшись лицом к стоявшему колом члену Тео и нервно натягивая края штанов обратно на свой голый зад, начала заглатывать, пока он кончал, по моим наблюдениям, целую бесконечность. — Вы в конец спятили? — сорвалось бы с языка, если б у меня присутствовали силы, храбрость и смелость для этого. Джейд лишь победно облизывала губы и протирала тыльной стороной ладони остатки спермы с щек. «Кто бы говорил» — сказал бы Тео и был бы прав: Райан, по всей видимости, во всю уже собирался взять меня, так что мне едва удалось выползти из его хватки. Это все ненормально. Я больше не могу. — Что не так? — встревоженно сказал он, а я одними губами прошептала одно единственное имя, три буквы, из-за которых все мигом прекратилось: «Луи». Райан беспомощно отстал и от моей юбки, и от моих бедер, молча сел рядом, помогая окончательно сесть, и перевел взгляд на друзей — а с ними будто ничего и не произошло: ни малейших следов только что произошедшей бесцеремонной и бесстыдной ебли; это только мне удалось лицезреть сцену минета и позу «догги». Но, честно говоря, я бы предпочла отказаться от созерцания этого представления. — Та-а-ак, а что за игра-то? — вот мы и вернулись к самому началу, когда только выбегали из этой же комнатки за бухлом, которым я и планировала напоить вопрошающего именинника. И страшно даже не то, что они потрахались прямо рядом с нами — одно лишь осознание произошедшего провоцировало у меня нервный тик — это еще полбеды, бог с ним, с этим трахом; а в том, что, выходит, я проспорила. А из этого автоматически следовало, что я обязана достать кокаин — более убедительного и недвусмысленного доказательства правоты Джейд невозможно и представить. Но хуже всего даже не это; хотя, казалось бы, куда ещё-то, правда? Вся штука в том, что кокаин стоит дорого, очень дорого, а все оставшиеся у меня деньги мы в буквальном смысле слили в поганое жестяное ведро, ни одного глотка бухла которого даже не испили, к которому даже не притронулись. И ведь, выходит, я сама себя подставила, сама себя закопала тем, что внезапно захотела курить! Неукротимая и гнусная привычка наказала меня, насмехалась над моей рассеянностью, над моей безмятежностью и расслабленностью. И это я молчу про гнев Андре, который, бесспорно, обрушится на меня по приходу домой, когда закончится этот чертов день рождения. От сложившейся ситуации мне вдруг захотелось судорожно, истерически и неистово захохотать — пусть думают, что мы столько всего пережили, а так и не сыграли, вот мне и смешно. В конце концов, счастье не любит тишину. Тишину любит кладбище.