А о чем мы вообще спорили?

Арсений отобрал из рук Шастуна бутылку. Их диалог с каждым новым глотком терял смысл, а его яркие зеленые глаза все более блестели, манили… - Эй! Отдай...! Мы не договорили! - сказал Антон, но уже не зло, просто протестующе. - Тут без алкоголя никак, да и я совсем не пьян! - нет, он был пьян. Но пьян не до такой степени, чтобы творить глупости или что-то в этом роде. (Хотя творил всякое он, порой, и трезвым). Но отчего-то в этот раз без глупостей не получилось, и, кажется, приличная доза выпитого, все же, поспособствовала этому… Его просто заткнули. Заткнули властным поцелуем, оборвали на полуслове, не дав продолжать возмущаться по поводу запрета на дальнейшее пьянство за ради "разгрузки тяжелого вечера". Однако протестовать хотелось, ибо на дискотеку он эту пришел явно не для того, чтобы какой-то малознакомый мужчина указывал ему, что именно делать и когда останавливаться. Но все же, случилось то, чему противостоять было просто невозможно, да и все его мысли, как и то, чем он хотел возразить, смешались в кучу, а затем растворились. Хотя бы потому, что Антон, плюс большая доза алкоголя, плюс до одури красивый представитель одного с Шастом пола, особенно, если тот неебически сексуален и сам дает зеленый свет, равно трах со всеми вытекающими. Да и возможно ли отказать, когда тебя целует такой мужчина, как Арсений, ведь от Попова так и веяло чуть ли не сводящей с ума энергией, подавляющей время от времени вспыхивающее осознание того, что Антон вообще сейчас тварит, заставляющей поддаваться. Да и эта необузданная пьяная страсть парня к поцелуям и жарким сценам незабываемого секса, сказалась на Шастуне в момент, когда мир померк перед глазами, оставляя наслаждаться моментом. Сам от себя не ожидая, он, мало того, что ответил при Позе на этот поцелуй, так ещё и захотел продолжения, чувствуя, как от уверенных касаний крепких мужских рук, бессовестно пролезающих под одежду, на своей коже, волнами накатывает возбуждение, как тело само, очень податливо и напористо льнет к другому человеку, который и сам, кажется, готов оттрахать его прямо на барной стойке, в то время, как полупьяная толпа будет продолжать танцевать под новомодные хиты... У Арсения, с которым Шаст был знаком каких-то два часа, были удивительно мягкие губы, и пусть Антон целовался с приличным количеством парней (нет, он не был тем, кто трахался со всем, что движется, но любил, напившись, поиграться с неизвестным парнем, чтобы поутру, когда спадет весь шарм и дурман выпивки, все забыть), но эти губы показались парню самыми желанными из всех, что доводилось целовать. Такие сладкие, такие притягательные, такие неописуемо уместные на губах Шастуна. Их хотелось распробовать, прочувствовать, закусывать и вновь целовать, пока не сотрутся собственные. От Арсения пахло дорогим, не режущим нос парфюмом, который ощущался, ложился, слышался в сто раз лучше, чем тот, которым пользовался его условный постоянный партнер, и столь же приятнее было вдыхать. А ведь запахи мужских одеколонов, особенно дорогих и шикарных, как и женских духов для него просто отдельный фетиш. Он почему-то всегда заострял внимание на том, чем пахнет человек, и, Шастун готов был поклясться, если бы он, как в книжках о Гарри Поттере, почувствовал бы зелье "амортенция" после сегодняшнего, то точно одним из ароматов, вплывающих в сознании под воздействием сие магической жидкости, был бы этот парфюм. У этого аромата интенсивный и очень глубокий шлейф... Его не описать словами, это нужно прочувствовать. Но Шасту на секунду показалось, что запах будто был создан специально для этого человека, потому как так прекрасно вписывался в картину идеальной внешности Попова. Когда тот отстранился, Антон взглянул на мужчину лукавыми глазами, в которых уже заплясали огненными чертятками искры желания, растянув притом губы в красноречивую, очень похотливую улыбку. Парень мотнул головой куда-то в сторону выхода на лестничную клетку. Что же, Арсений Попов, вы сами нарвались. Но, кажется, тот вовсе не был против подобного исхода, потому как его взгляд ничуть не отличался от Шастуновского. Та же страсть, то же желание, которое срочно нужно было выпустить на волю, воплотив в жизнь, нарисованную услужливым сознанием фантазию... Остались только они: алкоголь, растекшийся по венам, смешавшись с кровью, и желание. Грохочущая из колонок музыка отошла на задний план и превратилась в белый шум. Людей вокруг более не существовало, оставалось только двое пьяных мужчин и горячие тела, требующие удовлетворения самых тайных и пошлых желаний... Шастун первым двинулся в сторону лестницы, минуя барную стойку, множество красивых девушек, ожидающих, что их вот-вот пригласят потанцевать, дверной проем, ведущий на лестничную клетку и поднялся на следующий этаж, где никто не смог бы их увидеть. (как минимум потому, что сюда просто никто не ходил, наслаждаясь музыкой и весельем на танцполе или заливая свои беды, сидя у барной стойки и промывая мозги бармену) Арсений шел прямо за ним, а с прекрасных, будто выточенных из камня неизвестным, но очень талантливым мастером, идеальных губ, не сходила лисья ухмылка. Предвкушение жарких минут буквально висело в воздухе… Стоило парням остаться одним, как Попов берёт все в свои руки, прижимает Антона к стене возле подоконника, накрывая его губы своими. Поцелуй выходит мокрым, горячим, ярким, очень смелым и пошлым. Каждое мгновение - новый импульс, заряд тока. Каждый чмок или новое покусывание - волна яркого возбуждения. Торопливость, даже судорожность, борьба за главенство, касания, холодные пальцы под кофтой, волны мурашек... Антон решает применить любимую тактику – парень напирает, отклеиваясь от стены, кладет одну руку на талию партнера, а второй бессовестно лезет в штаны, сжимая член Арса в ладони. И, как и планировалось, последовала реакция, во-первых, почти тут же у мужчины встал, а, во-вторых, тот как-то слишком сильно прикусил нижнюю губу Шастуна, тот улыбнулся в поцелуй. Тот переходит с губ на шею, оставляя на ней то легкие поцелуи, то тут же начинающие алеть засосы, даже кусаясь. Антон не против – он подставляется под ласки, а сам так и льнет бедрами к партнеру, уже не в состоянии игнорировать собственный стояк… Пространство наполнилось вздохами и приглушенными полустонами обоих. Модная рубашка Арса вскоре оказывается на подоконнике, с Шаста чуть ли не сдирают футболку, желая скорее преступить к самой сладкой части задуманного… И тут же, чуть отстранившись и заглянув в глаза, да не разрывая зрительного контакта, Антон снова меняет тактику. Парень опускается перед Арсением на колени, глядя заполненными до краев желанием глазами, а после, подогнув под себя ноги, расстегивает ширинку его брюк и, вслед за ними, неторопливо стягивает нижнее бельё. Парень, чуть прикусив губу, нежно обхватывает ствол члена партнера ладонью, начиная медленно поглаживать и массировать. Одновременно с этим он, приблизившись лицом к возбужденному органу, горячо выдыхает на самую его головку, почти коснувшись губами, а в самый последний момент играючи отступает, продолжая манипуляции руками, но уже заходя дальше, поглаживая яички, слегка сжимая и царапая мошонку. Будто пробуя его на какую-либо реакцию. Хотя... Реакция не заставляла себя долго ждать и, прочем, говорила сама за себя. Арсений утробно порыкивал, судорожно набирал в легкие воздух и выдыхал, вытянув руку и уперевшись ею в стену. Медленно, мягко Шастун целовал головку несколько раз, будто пробовал на вкус, предварительно облизнув губы, при этом подняв на мужчину глаза и умело сделав даже это движение сексуально, с удовольствием слушая звуки, доносящиеся сверху. Антон идет дальше, он проводит губами по головке члена по кругу, как будто наслаждается мороженым, да делает это несколько раз, издавая при сем действии несколько томных вздохов. Специально растягивая процесс, он аккуратно добавляет посасывающие движения, слегка напрягая едва приоткрытые губы и не забывая использовать руки. Обводя кончиком языка место, где головка соединяется со стволом, Антон начинает проходиться кончиком языка по всей длине, проводя несколько раз сверху до низу так, а затем уже и более широкими, мягкими прикосновениями. Арсений уже не так сдерживался, издавая куда более внятные звуки и так и норовя схватить Шаста за кудри, чтобы иметь власть над сие преприятнейшим процессом. Наигравшись, парень обхватил головку губами, взяв только её в рот и посасывая, как какую-либо конфету, подобную большому чупа-чупсу, Антон продолжает его своеобразно мучать, доставляя удовольствие, но при том экспериментируя с темпом и интенсивностью посасываний, но всё более погружая в рот (про рвотный рефлекс мы не слышали, так что да) ... Но парню хотелось попробовать ещё кое-что, пока он не довел Арсения до точки пика. Шастун медленными, мягкими движениями опускается вниз до самого основания члена, пока тот не упирается ему в небо. А затем начинает исполнять аккуратные движения в виде восьмерки, носом на лобке удивительно умело вырисовывая эту цифру. Вообще, раньше именно этого парень никогда не делал, но по себе знал, как минимум потому, что, ему-то, ее делали, что от "божественной восьмёрки", парни буквально с ума сходят. И очень вскоре Шастун слышит подтверждение этого факта в виде ставших гораздо громче стонов сверху. Гордый собой, парень еще пару раз проделывает сие манипуляции. Поднявшись и опустившись по стволу, он делает вил вид, будто вот-вот сейчас выпустит член изо рта. Это произвело свой эффект. Орган начал подрагивать и пульсировать, появились первые властные и довольно грубые движения бедер навстречу его ласкам, а всё тело Арсения напряглось, это чувствовалось... Попов уловимо тяжелее дышит, произнося нечто нечленораздельное, всё стараясь сильнее насадить партнера, прижимая голову ближе к себе. Но, пока что, не прибегая к тому, чтобы схватить Антона за волосы. Парень понимает - это тот момент, когда надо соскакивать, иначе будет не так интересно и уже не он будет в какой-то мере владеть всей ситуацией. Антон мягко сменяет ласку, замедляясь, сжимает двумя пальцами член у основания, дабы немного затруднить кровоток и поднимается к головке, последний раз проводя по ней губами, словно по какой-либо конфете, а потом выпускает изо рта, не дав сладострастию обрести свой конец и оставляя при Попове его возбуждение. Арсений на это рывком поднимает Шастуна с колен, лишая того одежды, снова глубоко целует, рукой начиная водить по члену, пока тот стискивает бедра мужчины в своих руках. Громко играет на первом этаже музыка, слышная даже здесь, за закрытыми дверьми, в уединенном уголке на лестничной клетке, где Попов, ставя парня спиной к себе, начинает орудовать пальцами, вводя их поочередно, дабы растянуть отверстие, пока тот, издавая рваные выдохи, упирается одной рукой в стену, параллельно надрачивая себе. От кончиков пальцев стекается к центру тела, а затем в низ живота приятное напряжение, яркое тепло, ток, передаваемый с каждым касанием чужих рук... Это некая пульсация, уловимая щекотка, которую трудно описать словами. Сознание Шастуна улетает в космос, когда партнер сменяет пальцы на нечто большее. Ничто уже не может волновать так, как эта приятная тяжесть, жар и пульсация внизу живота... Чувства накатывают неземные, космические – ни при каких других обстоятельствах, кроме как в сексе, их получить не удастся. Это жарко, страстно, пошло, не хочется останавливаться ни на секунду. Это как... Несдержанные стоны обрывают всё сравнения. Это сразу и мириады звёзд в небе, это пылающее… - Ммм... ~ Антон выгибается навстречу мужчине, издавая громкие гортанные звуки. Он был податлив, как никогда, при том выглядя и ведя себя как кот под валерьянкой. Приятная истома разливалась по его телу, двигающемуся в такт Арсению – сначала медленно, дабы привыкнуть к чувству растяжения и наполненности, а затем грубо и быстро, как тот начал, словно в отместку за медлительность и «игры» Шастуна. Приближался момент окончания. Антон был готов на всё сейчас, когда возбуждение в нем достигло своего пика и мутило разыгравшийся разум. От удовольствия он порой закатывал глаза и закусывал губы - чтобы не было слышно его становящиеся нещадно громкими стоны. Он уже даже не слышал Попова, просто растворялся в собственных чувствах, тут же еще сильнее выгибаясь под его наступательную перемену темпа, не сдерживаясь и издавая звуки гораздо более громкие, чем следовало бы.... Наступил момент оргазма. Попов кончил практически сразу за Антоном. Оба тяжело дышали, пока усаживались на подоконник, разгоряченные, довольные и потные. Шастун быстро нашел сигареты в карманах своих черных джинс, брошенных тут же, а затем закурил. - Теперь можешь продолжать спорить. – заявил вдруг Попов, хитровато улыбнувшись и забирая раскуренный табак у парня. - А о чем мы спорили вообще? – непонятливо посмотрел на него Антон, чуть сдвинув брови к переносице и доставая вторую из пачки. - Не помню. – на выдохе произнес мужчина. – Но это было круто… Шастун только улыбнулся, покачав головой и фыркнув. - Дашь номерок? – подмигнул Арсений.