***
Айхан проснулся в холодном поту. Даже во снах Он его не оставляет. Якутск сел на кровати и закрыл лицо ладонями. Всё тело била мелкая дрожь. Во рту пересохло. Тошнило. В желудке словно завязали морской узел. Колени были ватными, и Айхан знал, что, если сейчас встанет, сразу же рухнет на холодный грязный пол. Ощущение себя нестерпимо медленно, постепенно возвращалось. Он перевёл взгляд на настенные часы, висевшие над большой кухонной дверью. 3:06. Спал где-то двадцать минут. Айхан медленно лёг обратно на мокрые ледяные простыни. Из окна тошнотным молочным светом глядела полная луна. Свет фонарных столбов мерзкой жёлтой лужицей расплылся на потолке у широкого пыльного окна. Стрелки настенных часов нервно ощупывали циферблат, истерично потряхивая сломанной секундной стрелкой у пятёрки. К общему недомоганию прибавилось головокружение. Давление скакало неимоверно. Айхан не знал, есть ли у него температура и где лежит градусник. Он сначала вообще не понял, где он находится, что делал и кто он, собственно, такой. Единственной чёткой мыслью был Михаил. Якутск сдавленно, мучительно застонал. Голова пульсировала, отдавая жгучей болью в глазницы и брови. Он мог забыть самого себя, но Москву он не забудет никогда. Айхан глубоко вздохнул и задержал дыхание. Сейчас всё пройдёт. Не будет больно и плохо. Окружающий мир перестанет резать по глазам кислотным оттенком мигрени. Сейчас всё будет хорошо. Сейчас он встанет и спокойно пройдёт на кухню. Сейчас он попьёт воды и задышит полной грудью. Сейчас… Он выдохнул и открыл глаза. Тихая августовская ночь просачивалась сквозь приоткрытое окно. Холодный ветер ручейками заливался в старую квартиру, разгоняя тучи пыли по углам. Мягкий лунный свет бил прямо в лицо, словно стараясь получше разглядеть неспящего человека. Золотистый свет от фонарей щекотал тенями потолок, высвечивая пятна с наружной стороны оконного стекла. Настенные часы тихонько скребли крупицы оставшегося до рассвета времени. Айхан отпустил смятые простыни и блаженно задышал. Главное ни о чём не думать. Он влез в тёплые тапки и аккуратно потянулся, прежде чем осторожными тихими шагами пройти на кухню. Не думать. Вода сладкой прохладой разлилась по горлу, холодом обжигая рёбра. Не думать и ничего не чувствовать. Наверное, можно начать убираться сейчас, раз уж уснуть снова не получилось. Нестрашно. Главное не думать и не чувствовать. Подмести полы и хорошенько всё вымыть, а то уборка ждёт уже второй месяц. Не чувствовать. И пыль протереть. Может, заодно окна, если останутся силы. Не думать. Не думать. Не чувствовать. Не думать. Не чувствовать. Не думать и не чувствовать. Якутск размеренно задышал и заставил себя улыбнуться. Всё хорошо. Всё прекрасно. Это лето выдалось одним из лучших. Очень плодотворное и светлое. Столько всего удалось сделать. В столице даже устроили несколько концертов в честь его Дня Рождения. Дороги скоро отстроят, и они будут как новые. Московский наконец-то, впервые за столько лет, выделил деньги. Это совершенно точно подарок. Мост ему, конечно, опять не достался, но зато дороги!... Айхан зашипел и схватился за голову. Новая волна боли накрыла всё его тело, от макушки до пят оглушая острым жаром. Он упал на колени и согнулся, почти распластавшись на полу. Казалось, глаза сейчас лопнут и на их месте останутся две чёрные полости. Дышать через нос вдруг стало тяжело, зато боль немного отступила, сосредоточившись на голове и змеёй обвив живот. Айхан трясущимися пальцами провёл над губой – густая бордовая кровь медленно стекала по подушечкам пальцев, затекая под ногти. - Ладно, попробуем ещё раз, - сипло прошептал он и снова заставил себя улыбнуться. Как же он любит Москву! Он и мысли не может допустить о том, как тот с ним несправедлив и какой он на самом деле ублюдочный хуесос. Он очень любит Москву! Айхан мечтает быть верным ему до самого конца, как жалкая псина. Москва просит три тысячи солдат? Он получит тридцать тысяч! Москва просит миллион алых роз? Якутск отдаст ему всю республику под выращивание алых роз! Потому что Москва не какая-то мразотная тварь, которая разрушила Айхану жизнь, Москва заслуживает всего самого лучшего! Вот так вот! Кровь запеклась на губах. Боль моментально отхлынула. - И даже если весь мир будет против Тебя, - Айхан едко усмехнулся и медленно встал на ноги, пошатываясь, - …Я буду на Твоей стороне. Даже если придётся отдать свою жизнь, я выгрызу глотки всем твоим врагам, чтобы Ты остался жив. Руки затряслись, но не от приступа боли. - Долгих лет жизни Российской Империи, императору, семье его и Великой Москве. Почему-то только эти слова помогают в последнее время. Эти блядские, ненавистные, неискренние слова, о которых он жалеет уже почти четыреста лет. Айхан с натянутой улыбкой принялся бодро прибирать квартиру. Главное ведь не думать. Главное не задумываться. Главное улыбаться и ничего не чувствовать. Злость клокотала где-то в груди, обжигая мертвенным холодом, но Туймаада широко улыбался и сметал пыль с книжных полок, шлёпая домашними тапочками по начищенному полу. Потому что он ничего не чувствует. Усталость зудела в голове, но зато не было больно, и Айхан, тихонько напевая под нос, ставил чайник на газовую плиту. Потому что он ничего не чувствует и ни о чём не думает. Айхан всем неимоверно доволен и бескрайне счастлив. Насрать, что этот ебучий день рождения не его День Рождения. По крайней мере, этот праздник знаменовал не самый худший период его жизни. Нет, нет, нет, нет, совсем нет. Айхан шумно выдохнул и измученно спрятал лицо в ладонях, опершись локтями о стол. Двадцать первый век, но даже смерть императорской семьи не оборвала эту связь. Если бы Якутск мог предугадать такой исход, он бы, наверное, подумал ещё тысячу раз, прежде чем провести этот сраный обряд шерти. И почему-то именно сейчас – после февраля, всё дошло до такой степени, что приступы случались у него по нескольку раз в день. Хотелось сдохнуть. Он даже подумать не может о том, как он Его ненавидит. Айхан не имеет права плохо отзываться о Нём. Айхан не имеет права не любить Его. Айхан не имеет права даже думать о Нём плохо. Айхан может только хранить бесконечную и безоговорочную верность к Нему и к Его власти. Айхан может только любить. Или хотя бы притворяться, что любит, и убеждать всех вокруг в этом. У него нет выбора. А хуже всего то, что когда-то он сам, добровольно, отказался от права выбирать. Своими руками распотрошил живого пса и отрезал ему голову – только позвоночник звонко аппетитно хрустнул. Своими руками выскребал мозги и шерсть из собачьего черепа, упиваясь смрадным ароматом дикой живой крови – запах больного прошлого, от которого он так отчаянно пытался сбежать тысячелетия назад. Своими руками умылся животной кровью, чувствуя привкус сырых кишок на губах, а плескавшийся на дне собачьего черепа рубиновый ихор залил в глотку, случайно вдыхая в лёгкие, чувствуя, как вонь тухлого мяса врезается в ноздри и остаётся где-то под макушкой, вгрызается в череп, навечно дурманит разум. Если ему не снились затуманенные тенью Михаила сны, Айхану снился его последний миг свободы. От Москвы там было только призрачное присутствие и подёрнутый кровавой пеленой псовой крови взгляд небесных глаз золотого божества – неизменно холодный, переполненный ужаса, отвращения и животного, древнего страха. Но он знал, что Айхан ему больше ничего никогда не сделает. Не сделает, пока Михаил сам ему не прикажет. И эта надменность, эта убеждённость в собственном превосходстве, наслаждение самой большой победой в его жизни плескалось на дне затуманенных ужасом глаз. Тогда он подошёл к нему, опустился на одно колено и горячими пальцами стёр с век липкую запёкшуюся кровь – чтобы Айхан мог чётче разглядеть триумф в его глазах. Михаил улыбался. Улыбался через страх, отвращение и злость. Айхан посмотрел ему в ответ – через силу, подавляя ярость, омерзение и ненависть. Липкие холодные пальцы ненависти скрутили его нутро, но он больше ничего не мог сделать, чтобы разжать их. Он моргнул, и в следующее мгновение в омуте пустоты его взгляда в ответ Михаилу появилась лишь искренняя, верная, смиренная преданность. И тупое блаженство. - Клянусь в вечной верности императорскому трону, Империи Российской и Златоглавой Москве. Даже если весь мир будет против Вас, Я буду на Вашей стороне. Даже если придётся отдать свою жизнь, я выгрызу глотки всем врагам России, чтобы Москва белокаменная процветала многие года. Долгих лет жизни Российской Империи, императору, семье его и Великой Москве. Михаил улыбнулся потрескавшимися губами и оставил сухой обжигающий поцелуй на окровавленном лбу Айхана. Теперь ему точно некуда идти.***
Он снова просыпается в холодном поту. Время на часах – 5:03, и через час Айхан должен быть в аэропорту.