Упущенное и обретённое

Она бы не перепутала это ощущение — лёгкая щекотка, сотней игл уползающая от затылка и глубже, куда-то к солнечному сплетению — ни с чем иным. Когда вдох отдаётся лёгкой ноющей болью, тут же разгоняющей по крови адреналин с желанием сбежать или бить, а перед глазами встаёт на мгновение красная пелена. Поначалу это нагоняло тревоги, обостряющей почти до тошноты и без того острое чутьё; затем — раздражало, когда леденящее покалывание растекалось по всему телу даже от летящего мимо баскетбольного мяча; но сейчас Джек научилась воспринимать это как ещё одну причуду своего такого же, как криво бы это ни звучало, причудливого организма. Это было удобно, что ни говори, и стоило помучиться лишь пару месяцев, прежде чем её тело привыкло к расширенному спектру своих возможностей. Покалываний не стало меньше, но теперь они ощущались иначе в зависимости от степени угрозы. Острейшим точечным уколом, когда на неё летел брошенный очередной аномалией дротик со смертельной дозой яда, чтобы Джек в ту же секунду сконцентрировала все силы в крепких ногах и прыгнула так высоко, как никогда; или растекающейся по телу ледяной волне, причиняющей боль настолько невыносимую, что хочется сбежать, а не бить. Это она, к счастью, испытывала гораздо реже. Но сейчас всё было совершенно иначе, непохоже ни на что иное — как тёплое пуховое одеяло, как розовая нежность на кончиках пальцев, как горячее желание упрятать за тысячу замков и защитить, защитить, защитить. Бежать или бить — но не источник этого чувства, а тех, кто может этому источнику навредить. Джек сорвалась с места в ту же секунду, когда чувства улеглись в груди мягкой горкой, словно все это время она только этого и ждала — дернись и всё разлетится к чертям. Путь до просторного офиса Мигеля она нашла бы с закрытыми глазами, и бесцеремонно влетела в как всегда полутемное помещение, и как всегда ядреная смесь красного и синего ударила по чувствительным зрачкам. Особенно сейчас — почти всё утро Джек провела на крыше, под знойным летним солнцем. Здесь всегда было так — будто залез под свою кровать, где всегда темно, не прибрано и каждая маленькая деталь напоминает о том, что ты старательно хотел упрятать от родителей, чтобы не лезли с лишними и смущающими вопросами. Яркие детские рисунки превратились в монотонные графики; небрежные письма с мечтами о будущем стали короткими заметками об очередной аномалии; и даже потерянные разноцветные игрушки обрели новую форму в отброшенных до лучших времён наработках костюмов и навороченных приборов. Работа, работа, работа. Смотрите, какой я серьёзный и не беспокоюсь ни о чём, кроме работы, и не задавайте лишних вопросов. Хоби называл офис Мигеля мечтой психотерапевта. — Здесь душнее, чем в кабинете клерка, работающего с девяти до пяти и приносящего с собой только потрепанный чемоданчик. Зато этот чемоданчик — ну, он его. Сам Мигель тоже был здесь, и Джек почти удивилась, увидев своего «начальника» не на платформе в окружении множества мигающих сотней записей экранов, а сидящего за одним из трапециевидных столов. (Вот к чему Джек тоже, пожалуй, никогда не сможет привыкнуть — нет, не к Мигелю, меняющему привычное для жизни него самого и мышления Джеки местоположение, а к причудливым формам мебели из Нью-Йорка будущего. Даже со своей ловкостью она умудрялась оббить бедра до синяков, не замечая острые углы в темноте.) Джек поняла, что её появление не стало Мигеля сюрпризом, и дело было далеко не в его суперслухе. Впрочем, и интригу держал он просто отвратительно, ведь бросил с ходу: — Я всё гадал, когда же ты появишься. Джек закатила глаза и в одно мгновение оказалась рядом — недостаточно для того, чтобы разделить его растекающуюся по всей комнате глубоким синим маревом задумчивость, но достаточно, чтобы он ощутил её искрящуюся мягким золотом заинтересованность. Она вытянула ноги на столе и приняла деланно расслабленную позу, откинувшись на твердом сидении стула с глубокой круглой спинкой. Мигель забавно двинул бровью, но ничего не сказал. И Джек молчала тоже, но это было молчание подростка, нервно ёрзающего на стуле в кабинете математики, когда хочется спросить оценку за жутко важный тест. — Ну? — первым в итоге выдохнул Мигель. — Я что-то почувствовала, — на одном дыхании выпалила Джек, нервно болтая пяткой. — Что-то своё. Как, знаешь, когда я впервые встретила тебя. Это было непривычно — говорить о таком с Мигелем, но что-то, кроме общей боли, повисло между ними, когда Джек ощутила эту мягкость мгновениями ранее. — У нас новенький в Обществе? — осторожно спросила Джек, когда тишина неуютно затянулась. — Ещё один Мигель? — тихо, чтобы не потревожить дремавшую в глубине души тоску. — Хуже, — как-то обречённо, с тревожно-багряной ноткой смеха буркнул Мигель. Джек напряглась. Она знала этот тон, пусть ни разу и не слышала его в исполнении этого Мигеля. Но что-то — видимо, как пасхалка от вселенной — достаётся всевозможным версиям одного человека в равной мере. Мигель сказал деланно спокойно, будто заметил её реакцию: — Лайла, включи запись. А затем перед ними появился голографический экран — и лицо девушки, глядящей на Джек будто из прошлого. Это странно даже для тех, кто ежедневно путешествует по запутанной паутине мультивселенной. Джек всегда поражалась тому, с какой лёгкостью множество версий Питера Паркера сходились друг с другом, словно игнорировали всё сумасшествие этой ситуаци. Сама Джек ни разу не натыкалась на другую себя, и обычно мысли об этом не на шутку её тревожили. В тот день, когда она впервые встретила Мигеля с Земли-928, её накрыл такой экзистенциальный ужас, что первым желанием было добраться до ответственного за этот хаос, схватить его за грудки и спросить: «Как ты мог допустить такое?» Это — и попросить вычеркнуть её из жизни, смахнуть с прекрасного гобелена, как ненужную нить, лишь бы это прекратилось. Лишь бы не ощущать того чувства, что испытывает старший ребёнок в семье, когда у него рождается младший брат или сестра — что значит я больше не единственный? Но это было давно, и она это преодолела. Со скрипом, с ощущением, схожим с попытками научиться заново ходить после страшного перелома. Единственное, за что в те времена она благодарила этого Мигеля — за то, как много работы он взваливал на её плечи. Тогда это впервые повисло между ними тонкой нитью — понимание. И сейчас эта нить звенела от напряжения, норовя ни то лопнуть с оглушающим треском, ни то создать прекрасную и успокаивающую мелодию. Какофония была ещё та, но Джек было плевать. Всё её внимание было приковано к девичьему лицу на голографическом экране — к её лицу. Будь Джек моложе лет на пять, будь её жизнь той, что была до — и она бы сказала, что смотрит в зеркало. Сейчас — сказала бы, что смотрит на упущенные возможности. На то, чего лишилась с одним жгучим паучьим укусом, впрыснувшим яд в её кровь и в её жизнь. Жаклин Вальян с Земли-928 была совсем иной, пусть Джек сразу же, с первого цепкого взгляда разглядела в ней тот же стержень, что был и в ней самой. Это было в мягком, но требовательном голосе, в уверенной осанке, в том, как она смотрела на Мигеля. Особенно в этом. Жаклин вряд ли осознавала это сама, но это осознавала Джек — когда-то, в прошлой жизни, она была на её месте. Пусть лицо Мигеля на записи и было скрыто маской, разве внешность важна для тех, кого швыряет друг к другу через каждую вселенную, через время и пространство? И всё же она была совсем другой, пусть внешне они и были почти неотличимы одна от другой. У этой Жаклин были длинные, почти до ягодиц, тёмно-каштановые волосы — в противовес коротким совсем волосам Джек, кончики которых щекотали острые плечи. Её глаза — того же глубокого синего оттенка, что и у Джек — летнее вечернее небо, когда на улицах уже горят фонари, но всё ещё по-уютному светло. И она ощущалась так же. Уют, мягкость, щемящая нежность — возвращение домой оттуда, откуда они рискуют не вернуться каждый день. Она не была Джек. И осознание этого заставляло голову идти кругом — приятная эйфория, окрашивающая всё вокруг всполохами лазури и золота. — Джеки, — отстраненно брякнул Мигель, и на секунду Джек вздрогнула. — Её зовут Джеки. Называют, так она сказала. И настойчиво попросила и мне называть её так же. — Джеки, — повторила она и невольно улыбнулась. Затылок приятно обволокло той же теплотой, что и на крыше. — Мне нравится. Но себя я бы так назвать не позволила. Слишком. — Нежно. Я знаю. Джек снова посмотрела на Мигеля. И замерла, осознав — она снова смотрит на упущенное. То, что было у неё когда-то в прошлой жизни. Первым порывом было встать и уйти, позорно сбежать, как в её первую встречу с Мигелем с Земли-928. Но Джек, как она говорила и себе, и Мигелю, и Саймону — особенно ему, переживавшему за неё на правах её рекрутера — Джек это и правда преодолела. Просто некоторые моменты — это всё ещё ножом по кое-как наложенным швам поверх страшной раны. — Расскажи мне, — попросила Джек, пытаясь отвлечься от старой боли и вовлечь себя в новую историю другой себя. — Кто она? Как попала в наш штаб, чего хотела от тебя? — Даже не спросишь, почему я её не выгнал? — насмешливо и тихо фыркнул Мигель, даже не посмотрев на Джек в ответ. Его лицо светилось — от янтарного отсвета голографического экрана, от яркого изображения девушки на нём. И в этом был весь ответ. — Знаешь, я почти ревную, — хихикнула Джек. — Когда ты впервые увидел меня, лицо у тебя было такое, будто Саймон приволок не одну из нас, а всю Шестёрку разом. — Сама-то, — отмахнулся Мигель, откидываясь на спинке своего стула. Он устало улыбался, но его мысли явно витали далеко-далеко. Определённо не в его вселенной. — Мы были не готовы к такой встрече — ты и я. — О? — удивлённо приподняла бровь Джек, подаваясь чуть вперёд. — А к этой встрече, — она кивнула на изображение Джеки, так же насмешливо — будто над ними — ухмыляющейся, — ты, значит, успел подготовиться? Дай угадаю, прошёл у Паркера-терапевта курс «Как вести себя с Жаклин Вальян: всевозможные тактики для всевозможных версий»? Мигель закатил глаза и тихо рассмеялся, потерев пальцами переносицу. Другое дело, теперь он хоть на живого человека стал похож, а не на терзаемое прошлым приведение. Сама-то, сказало подсознание его голосом, но Джек это стойко проигнорировала. — Нет, — отрывисто произнёс Мигель, стуча пальцами по столу. — Просто это не первая наша с ней встреча. — ..А? Джек приоткрыла рот и попыталась выдать ещё какой-то осмысленный набор слов, но это настолько не получалось, что она бросила все попытки. Вместо этого она весьма выразительно уставилась на Мигеля, и весь её взгляд так и кричал: «Только попробуй обойтись без подробностей». Не только Джек могла читать этого Мигеля, ориентируясь на личный опыт общения и близких отношений со своим Мигелем — этот Мигель понимал её порой так же хорошо, пусть и ориентировался он на совсем другую Жаклин. (Ту, что никогда ему не принадлежала — ту, чей образ не давал ему спать по ночам и мучил настолько, что он стёр всевозможные упоминания и видеозаписи с ней из своей цифровой лаборатории, и даже не говорил о ней, не вспоминал и похоронил, как ему следовало похоронить и того себя, и их дочь.) — Я сказал, — повторил Мигель, явно собираясь с мыслями, — что уже видел её. Джеки, — она видела, как уголки его губ дёрнулись в быстрой, неуловимой для обычного человека улыбке, — я видел её. Я спас её на прошлой неделе. — И я узнаю об этом только сейчас, потому что..? — Потому что ты не моя нянька? — недовольно брякнул Мигель. Джек закатила глаза. — Это даже не о тебе, — нахмурилась она, но тут же хмыкнула. — Ну, разве что отчасти. Но неужели ты не подумал, что мне не будет интересно узнать о другой Жаклин, которая, к тому же, ещё и в относительной доступности? Мигель молчал слишком долго, но Джек была терпелива. Это было слишком важно для них обоих, но особенно для него, чтобы она давила сейчас. — Я даже не знал, увижусь ли с ней ещё, — сказал в итоге он, и в его голосе звенела серебром неуверенность. — Она не первая и не последняя девушка, которую пришлось спасать от пьяных ублюдков в переулке. Ни одну из них я больше не видел. — Верно, — кивнула Джек, ощущая, как на секунду кровь в её жилах застыла. Всё хорошо, повторяла себе мысленно Джек, она в безопасности. — Но ведь все эти девушки — не Джеки. Думаешь, Питер Паркер не сорвался бы искать Мэри Джейн, увидь он её, свою, в своей вселенной? Мигель дернулся, как от удара хлыстом, и вперил в Джек болезненно-яростный взгляд. И ей почти стало его жаль, но куда больше она жалела ту себя, что погибла от его ошибки; ту свою дочь, что жила во лжи и погибла в ужасе. Тех, кто не оплакал своего Мигеля — она не могла представить для них и него участи хуже; она, похоронившая своего мужа, отца своего сына, своего близкого и самого лучшего друга. На этого Мигеля она злилась. Но всё же помочь ему хотела ещё больше, а потому свою излишнюю враждебность ей приходилось душить в зародыше. — Правильно, впрочем, говорят, — продолжала Джек спокойно, мягко улыбаясь. — Если гора не идёт к Магомету.. Как, кстати? — искренне заинтересованно спросила она. — Как она попала в штаб? Ты мне так и не ответил. — Хоби, — во вздохе Мигеля зазвучала вселенская усталость, и Джек рассмеялась. — Долгая история. Она ошивалась неподалеку, и он приволок её сюда, когда услышал, чего она хотела. — А она хотела?.. — Интервью, — поджал губы Мигель, отводя от Джек смущённый и озадаченный одновременно взгляд. — Это тоже долгая история. Нет, даже не спрашивай, Джек! — Ну, Мигель! — возмущённо воскликнула Джек. А у самой в груди заворошилась нежность — она хотела стать журналисткой в детстве, вдохновлённая достижениями своего отца. Но потом отец исчез из её жизни, и вместе с ним — всё хорошее, что было связано с ним и что она когда-то испытывала к нему. Мысль о том, что у Джеки всё получилось, пробудила в душе желание обнять её и увидеться с ней, невзирая на любые недовольства Мигеля — Хоби же виделся, почему ей, из всех людей, нельзя? — Скажи хотя бы, что ты согласился! — протянула Джек, запрыгивая от эмоций на стол и склоняясь над Мигелем, сложив руки на груди. — Иначе, клянусь, в следующий раз в штаб её притащу уже я! — Dios mío.. — простонал Мигель, снова прикладывая руку ко лбу. — Если скажу, что согласился, ты успокоишься? — Ни в коем случае, — резко мотнула головой Джек, садясь на край стола и свесив ноги. — Мигель, не будь ты таким противным emmerdeur хотя бы день, а. — Кто, если не я? — пожал плечами Мигель, устало улыбаясь. — Но серьёзно, Джек. Нет у меня времени сейчас заниматься.. Всем этим. — Да, тебе ещё к интервью готовиться, — на плече вдруг возникла голограмма миниатюрной женщины в очках-сердечках, и её насмешливый голос, и сказанные ею слова заставили Джек широко распахнуть глаза и рассмеяться ещё громче. — Выбирать костюм, записываться к парикмахеру.. — Лайла, исчезни! — рявкнул смущённо Мигель, пытаясь схватить свою ИИ-помощницу, но та уже мерцала на плече Джек. — Ты бы его видела! — продолжала лепетать Лайла. — Что-то бормотал, будто клыки спрятать забыл. Мигель, ну хоть завтра так меня не позорь, ладно? — Лайла! — Что, правда так непонятно ворчал? — хихикала Джек, склонив голову к ИИ. — Ужас какой! Мигель, она ведь не от руки будет за тобой записывать, а слушать запись с диктофона! Может, тебе вставную челюсть из вибраниума взять, чтобы клыки не вылезли от волнения? — Джек, ну ты-то куда?.. — протянул Мигель, едва ли не съезжая со стула на пол. И всё же он улыбался. Смущённо, недовольно и всё так же устало, но это уже был прогресс. Хотя бы за это ей хотелось вечность быть благодарной Джеки. Джек знала, каково это — хоронить себя в вине, в работе и бесконечной ответственности. В мести, но Мигель мстил себе, и это было хуже, чем враг, до которого можно добраться. И если Джеки — настойчивая настолько, что за одну встречу смогла вытащить Мигеля из башни на, господи, интервью — сможет вытащить его ещё и из этой петли.. Даже если Мигель всё ещё видит в ней ту Жаклин, рано или поздно он увидит в ней Джеки. Джек знала, потому что сама прошла через это. И он пройдёт. Она подтолкнёт, как и он подтолкнул её, пусть и сделал неосознанно. (И это — тоже долгая история.) — Расскажи мне о ней, — ещё раз попросила Джек, снова глядя на запись с Джеки. Ей хотелось увидеть её вживую так сильно, что щемило сердце. — Не сейчас, но когда вернёшься с интервью. Лайла, ты ведь будешь записывать, правда? — Будет, — тут же буркнул Мигель, перебивая ИИ во избежание новых шуток. — Джек.. — он как-то обречённо вздохнул. — Я не знаю. — Я знаю, — она улыбнулась кончиками губ, и в уголках появились ямочки. — Но, Мигель.. Дай себе шанс. Я не прошу вести её на свидание или тащить к себе в постель. Просто.. Это же не просто так, понимаешь? Я и мой Мигель, та Жаклин и её Мигель.. А теперь, вот, ты. И Джеки. — Бог любит троицу? — фыркнул Мигель, снова пряча от неё взгляд. — Как тебе угодно, двойной католик ты наш, — махнула рукой Джек. — Просто впусти её в свою жизнь, раз уж она нашла к тебе путь сама. Поверь мне, — она тоскливо улыбнулась, касаясь большим пальцем пустого сейчас безымянного. — Мы не обязаны жить прошлым всю жизнь. Мы не обязаны взваливать на себя то, что нам не по силам — то, что мы не сможем вывезти в одиночку. Особенно такую смертельную вину. Взгляд Мигеля впервые за весь разговор скользнул по лицу Джек так — изучающе, почти нежно и понимающе. Эта нить — понимание — всё ещё была между ними, всё ещё звенела, и этот звук обретал, наконец, форму. — Она — не ты, — сказал Мигель, теперь глядя на Джеки — и Джек снова отвела от этого свой взгляд, не желая тревожить рваную рану. — И даже не она. Надежда. — Но я не буду ничего обещать, Джек, — сглотнул Мигель, и экран погас. — Я даже не планирую раскрывать ей своей личности. Так что никакого парикмахера, Лайла, отмени все записи, что ты уже успела мне проставить.. Джек хихикнула и кивнула. Надежда — этого было достаточно, даже если мелодия была тихой и крошечной, как пробивающийся сквозь камни ручеек. Рано или поздно он может стать чем-то большим. — Я не прошу обещаний. Я прошу тебя слезть с себя. Мультивселенная не развалится, если ты вспомнишь, что ты Мигель О'Хара, а не только Человек-Паук. Мигель лишь кивнул. И этого тоже было достаточно.