Неудивительно, что Соломон в мгновение ока разрешил спор между двумя женщинами: ведь у него было семьсот жен и триста наложниц.
®Жюльен де Фалкенаре
Ночь. По коридорам замка идёт король его длинные чёрные волосы развиваются на ветру. Каждый его шаг отдаётся громким звуком по коридору. За ним бежит главная горничная — Король Ирис! Король Ирис, — кричит женщина. — Что такое?, — начал король и замер смотря в окно. Звёздное небо исказила яркая голубая вспышка и явилось новое созвездие. На небе красовался павлин с длинным хвостом. — Наложница Мэри родила! Мальчик, ваше величество, она назвала его Кэйа, — сказала старая женщина в лёгком поклоне. — Отведи меня к ней, — приказал мужчина. Звёзды редко так ярко сверкают. Очень редко это не просто так. Зайдя в покои он увидела женщину. Она была в безумно припадке хохотала, осыпала проклятиями его персону. Взглянув в колыбель король увидел мальчика, что еле дышал и не открывал глаза. Оно и понятно. Были видно маленькие синие волосики. — Альбериха ко мне, живо! — приказал король, смотря следом на обезумевшую женщину. — Ты взял слугу смерти силой! Будь ты проклят, Ирис Не будет не тебе покоя! Ни твоему кхемическому [от слова кхемия] отпрыску! — кричала Мэри безумно хохоча и сбрасывая с себя украшения, что на неё насильно одели — А эту заприте в темницу, — Мужчина смотрел как ребёнка заворачивает в пелёнки одна из слуг, но уже после замечает пришедшего. — Вы вызывали, ваше величество? — спросил Альберих заходя в комнату и получая в руки ребёнка, явно не ожидая этого. — Позаботься о нём. Если проклят убей, — произнёс Ирис стоя к нему спиной, — его зовут Кэйа. С этих пор он полностью твой. Альберих прижал к себе кулёк с ребёнком . Он не понимал как король может так хладнокровно отдавать приказ об убийстве ребёнка. Маленький Кэйа ничего не понимал и тем более его только что разлучили с мамой. — И забери его мать. Он без неё не выживет, — сказал Ирис. От этого Альберих выдохнул уже спокойнее. — Как прикажете, ваше высочество, — произносит Альберих уходя с ребёнком, что тихо хныкал. Нельзя это так оставить. Ребёнок ни в чём не повинный. Тем более мальчик. У королевской семьи очень редко рождались дети. Повезёт если будет двое, а не один. Государство без покровительства очень страдало и Альберих знал это. Знал, но ничего не мог поделать... Руки сжимают ребёнка. Уже придя в темницу он видит труп женщины. Не справилась. Он понимал, что она бы не любила этого ребёнка. Взгляд переходит на стражу. Нужно избавиться от тела, а уже после выходит из подземелья. Нужно найти кормилицу, ребёнок... Нет. Кэйа голоден.***
На ещё совсем недавно безмятежном и спокойном небе закружились хмурые, угрюмые, свинцово-серые тучи, задавившие солнце своей тяжестью. Светило, как будто растерявшись, совсем скрылось за их тяжёлыми боками… Сверкнула молния, а через несколько секунд невдалеке пророкотал гром, подтверждая своим ворчанием, что вот-вот на землю обрушится ливень. И люди, и звери начинают суетиться, стремясь поскорее спрятаться от неотвратимо надвигающегося дождя. Кэйа ощущал как его трясёт, было холодно, очень холодно. Отец выглядел даже через чур серьёзным и это заставляло напрячься. — Кэйя, ты меня услышал? — строгий голос и скрещенные руки. Дурной знак. Мальчишка осмеливается поднять глаза на отца, и медленно, чрезвычайно серьезно кивает, подражая манере единственного близкого ему человека. Тот едва-едва беззлобно усмехается, так слабо и мимолетно, что эту усмешку легко пропустить, легко не заметить. Но не Кэйе, кому такая реакция как подарок на день рождения — редкая и приятная, способная утешить беспокойную душу, одну на двоих. Отец смотрит на него. Останавливает лошадь и присаживается на колено смотря в один глаз. — Ты - Альберих. — Да. Кэйа знает. Ему рассказывали. Радовало, что они с отцом ЧИСТОКРОВНЫЕ Каэнри'аховцы... Радовало, что они не монстры, коими стали остальные. Интересно, как сейчас его матушка? Нет, соберись. Ты здесь для важной миссии! Нельзя подвести! Нужно помочь Так твердит голова, а сам Альберих кивает. Его отец обнимает столь хрупкие плечи, когда поднимается. Это впервые...? Да. Он думает, что после изгнания мамы так и есть. Он должен остаться жив. Он не знает зачем, отец сказал что оставит его... Оставит одного и нужно писать письма... Там за горизонтов, где должно быть Сумеру их родина. Каэнри'ах. На улице уже капает дождь, а мужчина уходит оставляя сына совершенно одного у Винокурни. Кто-то всё равно заберёт мальчишку. Кто-то... Но когда? ××× Дилюк был, вероятно, самым обычным ребёнком, за исключением ярких волос, напоминавших пламя огненной птицы. А в остальном, он был таким же, как многие дети небольшого города свободы, находящего на небольшом островке, окруженным стенами. Так же веселился, любил праздники и ребячился, как это делали остальные. Но сам парнишка жил с отцом на винокурне, наслаждаясь безбедной жизнью с Крепусом, что души не чаял в сыне. Но пусть и матери его давно не было в живых, с её ролью прекрасно справлялась главная служанка их дома - Аделинда, которая была всегда особенно мягка к рыжеволосому, полностью беря в свои руки воспитание молодого господина. Всех это вполне устраивало, потому ни Крепус, ни сам мальчик никогда не возражали. Но и отец не забывал про ребёнка, постоянно уделяя ему внимания, рассказывая о тонкостях винного бизнеса, насколько мог понять Дилюк, а иногда банально читал сказки. Очередной вечер не предвещал ничего интересного. Семья Рангвиндр села ужинать, пока мальчишка с интересом уставился к окошку, где накрапывал дождь. Но Аделинда мягко погладила по голове, приглашая к столу и он впрепрыжку отправился в столовую, сразу же усевшись на любимый стул. Ужин проходил как обычно, пока одна из служанок спешно не подбежала к Крепусу, тихонько говоря ему, что то очень волнительное. – Что? И ты его оставила там? На улице льет, как из ведра, а ты даже в дом его не пригласила, — возмущенно говорил мужчина, слабо ударяя кулаком по столу. Дилюк дрогнул, а после уставился на старшего с пораженным видом, стараясь понять, что происходит. Но объясннний ему не дают, Крепус только резко вскакивает, хватая с вешалки свой плащ, а после выходит под проливной дождь, ища глазами того самого мальчишку, что описала служалка. Взгляд упал на мальчика с синими волосами, что стоял под дождём, от чего Крепус спешно подошёл ближе, накидывая на хрупки плечи свой плащ, легко наклоняясь к ребёнку, пока собственные волосы, намокая, прилипали к щекам. – Где твои родители? Идем в дом, на улице слишком холодно, ты можешь заболеть, - он осторожно подтягивает мальчика к себе, специально проверяя, согласен ли он или все еще напуган и ее хочет никуда идти с ним.***
Сколько Кэйа простоял он не помнит, но замёрз он изрядно, даже перекочевал под крышу небольшого колодца, слабо всхлипывая от холода. Он не совсем понимал чего ждёт, но вот он видит перед собой мужчину от чего в темноте видны лишь ярко-красные, словно яблоки глаза. Странно... Почему он сравнивает с яблоками, о которых только читал? Из раздумий выводит тембрный голос. Глубокий, спокойный. Это успокаивает. Но... Вот он, шанс. — Мамы нет... — это единственное, что он может сказать так как не знает что сказать об отце, который даже не сказал куда ушёл и... зачем. Детское тело податливо приближается к чужому большому. Почему с ним так нежничают? Кэйа видит, как мужчина невольно вздыхает, видимо понял, что его, оставили здесь .Взгляд мужчины невольно бежит по нему, а после рыжий слабо поднимает его на руки, поудобнее закутывая в теплый плащ, видя, как он совсем продрог. – Все хорошо, идем в дом. Решим, что с тобой делать, когда согреешься, — мужчина осторожно прижал к себе Кэйу, шагая на винокурню, в доме его уже ждало несколько служанок. Тихое, почти тяжёлое дыхание касается шеи мужчины, стараясь хотя бы так согреться. Следом мальчик кивает и уже позже смотрит на служанок. Они с некоторым испугом смотрели на хозяина дома, сразу же обхаживая его, но мужчина быстро дает понять, что это не нужно. При свете свечей можно увидеть смуглую кожу, глубокие синие глаз с ромбиком. Одежда на нём была вполне себе простая, даже не по погоде. У огня тепло и хорошо. Кэйа это сразу понимает, а когда его голову начинают потирать становится ещё теплее.Вскоре он уходит в небольшой зал с камином, где осторожно усаживает Кэйу перед огнем, укладывая на мокрые волосы теплое полотенце, что принесли девушки, толпой стоящие за одним из косяков двери. Кэйа даже удивляется. Вот серьёзно. А что вы хотели? Он редко чувствовал заботу отца, мать помнил мельком. — Ты голоден? Можешь поужинать с нами, — мягко говорил тот, осторожно потирая полотенцем синие волосы, в ожидании, когда они начнут подсыхать. Взмах рукой и негромкое указание, и вот, Кэйе уже несут стакан горячего чая, – Совсем ничего не помнишь о родителях?, — вновь спокойно интересуется мужчина, благо, опыт с детьми у него был. Тут из столовой тихонько выглядывает Дилюк, что с интересом наблюдает за незнакомым мальчиком, что уж, явно, сразу становится ему симпатичен... насколько это возможно для первой встречи. — Немного, голоден, — тихий голос звучит необычайно спокойно, но всё ещё дрожит. В голове одна мысль, что нужно войти в доверие, но впервые зарождается мысль, что очень бы хотелось, чтобы этот незнакомый дядя стал его отцом. Вопрос он слышит наполовину, но слышит, а значит придумывает ответ, — папа ушёл, он сказал, что пошёл за виноградным соком и скоро вернётся, — правда частичная. Но отец и правда ушёл, но не сказал куда. Сказал просто передавать информацию. И этого достаточно. Может если он будет писать и спрашивать как у него дела ему ответят? Кэйа чувствовал спокойный взгляд мужчины, который внимательно изучал его, мужчина с осторожностью сушил полотенцем, осторожностью придвигая кресло чуть ближе к тёплому камину, чтобы, видимо, Кэйа мог побыстрее согреться. Следом последовал приказ, чтобы девушки осмотрели винокурню в поисках этого горе-родителя. Слуги спешно кивнули, удаляясь из комнаты, пока Крепус взглядом искал главную из девушек, а именно Аделинду. — Накрой еще на одного человека. Мальчик останется здесь, пока не найдем родителей, — спокойно говорил тот, осторожно убирая уже влажное полотенце с головы Кэйи и мягко ему улыбаясь. Кэйа не обращает внимания на людей погружённый в раздумья, но после слабо улыбается и кивает в знак благодарности. Но тут послышалось тихое: «Пап..», из-за двери, видимо мальчик очень хотел понять, что случилось. Крепус слабо повернул голову в сторону сына, а после махнул рукой, показывая, что ему нужно подойти. Дилюк приблизился неуверенно, прячась за спиной отца и с некоторым интересом разглядывая нового мальчика. Взгляд перебегает на красноволосого ребёнка. Кэйа с интересом изучает сверстника, а после даже дыхание на мгновение перехватывает. У него не было друзей сверстников может... Будут? Нет. О чём он вообще думает. Нельзя. — Как тебя зовут? Это Дилюк, а я Крепус, — мягко говорил старший, явно, стараясь говорить с Кэйей, так, чтобы не напугать. — Я, Кэйа Альберих, сэр, — мальчик кивает своим словам, а следом улыбается, на что Крепус легко кивает, говоря всем уже приевшиеся: «Рад знакомству», а после все же убирает полотенце с головы. Синие волосы легонько поправляют чужие руки. Но тут Крепуса зовут служанки, от чего приходится отцепить от себя сына, спешно отправляясь к ним, чтобы узнать, что за родитель бросил мальчишку одного под дождем. — Я… — голос мальчика тихий и выглядит он смущённым, но казалось пересилив себя тот кивает, — Я, Дилюк, — чуть неуверенно повторил мальчик, он не знал, что еще сказать. Со сверстниками он почти не общался, ведь на это времени особо не было. Только изредка навещал Джинн и ее сестру, но этого, явно, не хватало ребенку, чтобы научиться знакомиться. Кэйа переводит взгляд на мальчика, хотя до этого провожал Крепуса взглядом. Поднявшись, он потирает глаз и смотрит на другого рыжего, после чего неуверенно улыбается протягивая руку. — Приятно познакомиться. Я, Кэйа. Надеюсь, мы подружимся, Дилюк! — Я... Я тоже на это надеюсь! — голос ребёнка кажется становится храбрее и уже уже улыбается беря Кэйу за руку и ведя его на кухню, желая накормить. Ведь... Вроде об этом говорила одна из служанок.