***
После ужина в ресторане мужчины снова оказываются в машине. Обито закрывает багажник и садится за руль, пристегивая ремень. -Я отвезу тебя до больницы, а завтра снова заеду за тобой. Я подготовил еще кое-что, ведь мы договорились провести мой выходной вместе, так? - говорит Учиха, а Какаши удивляется после первых же сказанных слов: «в больницу? Он серьезно собрался вот так просто отвезти меня в больницу? О чем он вообще думает?» - изумляется про себя Хатаке, почти игнорируя то, что брюнет сказал после. -Поехали к тебе, - не смотря на хирурга, в ответ произносит блондин, переборов рамки приличия. -Ко мне? Зачем? -Займемся сексом, ты же этого хочешь, - это звучит не как вопрос, скорее как утверждение. Обито отворачивает голову, тяжело сглатывает, поправляя галстук на шее. Какаши нервно сжимает ткань пальто, ожидая, что брюнет ответит. Но тот просто молча трогается с места. -Почему ты отреагировал так, будто не хочешь этого? - все же решается подать голос пепельноволосый, когда они молча проезжают уже второй по счету светофор. -Я просто.. - начинает Обито и тут же замолкает. -Хочешь, но с инвалидом такое себе, да? Согласен, я не лучший вариант.. -Стоп-стоп-стоп, - тут же останавливает его темноволосый, - о чем ты говоришь? У меня ничего подобного и в мыслях нет! Я просто думал, что тебе самому будет не очень комфортно, поэтому не хотел торопиться. -Мы не торопимся. -Хорошо, мы не торопимся, но.. но все же едем сейчас ко мне? -Я же сказал, что хочу, но на счет тебя я не знаю. -Я тоже хочу тебя, и мне не важно, чувствуешь ты сейчас ноги или нет. Как это может быть препятствием, если я испытываю к тебе чувства, Какаши? - брюнет смотрит встревоженно на блондина, отвлекаясь от дороги. -Все, прости. Прости, что я мог такое подумать. Просто мне казалось очевидным, что мы хотим чего-то большего, и твое намерение отвезти меня сейчас обратно в больницу просто меня дезориентировало. -Это ты меня прости, мне надо было просто спросить тебя, чего бы ты хотел, а я решил все за нас двоих. -Твой дом далеко? -Нет, не совсем далеко, минут за 20-25 доберемся.***
В квартире Обито загорается свет. Хирург толкает коляску вперед, проходит внутрь сам и закрывает дверь на замок. Он снимает сначала свое пальто, потом помогает Какаши раздеться и присаживается на корточки, чтобы снять обувь блондина, а затем свою. Не успевает пепельноволосый толком оглядеться вокруг, как врач подхватывает его на руки и несет вглубь квартиры. Каким-то образом Учиха умудряется даже включить свет с Какаши на руках и проходит в спальню, укладывая блондина на кровать, сердце которого тут же подскакивает, разгоняя по телу тепло и вместе с тем тревогу. Так ли все, как должно быть? Брюнет снимает свой пиджак, отбрасывая его в сторону, полностью ослабляет галстук и расстегивает жилетку, после чего приближается к так и застывшему блондину, чтобы начать целовать его шею. Какаши тянется руками к плечам брюнета, пытаясь слегка отодвинуть его от себя. Будто только сейчас он в полной мере осознает, что между ними происходит, и не знает, насколько он сам к этому готов. Новые чувства, новые отношения, новая жизнь. А новая ли, если он еще не оправился от прошлых ран? Учиха замечает давление на плечи и отстраняется, чтобы взглянуть блондину в глаза. -Мы все-таки торопимся? - задает он вопрос. Может Учиха на самом деле понимал, что чувствует Хатаке и потому не хотел торопиться? Но почему даже блондин не знает правильного ответа? - Прости, я слегка возбудился еще в машине. Если ты прежде хотел посидеть поболтать, то я не против, - легкая стеснительная улыбка брюнета посылает укол в область сердца блондина. Может пора перестать сомневаться? -Поцелуй меня, - почти неосознанно говорит Какаши, тут же чувствуя мягкий, но напористый поцелуй темноволосого. Его руки тем временем тянутся к талии блондина, пытаясь залезть под ткань футболки. Обито скоро отрывается от губ возлюбленного, чтобы оставить порывистые и быстрые поцелуи на щеке и подбородке Какаши, и снова спуститься к шее. Его руки в это же время настолько оголяют торс блондина, что становятся видны его соски, по которым Учиха тут же проходит пальцами. Совсем скоро он переключает внимание своих губ на грудь пепельноволосого, заставляя его хвататься за темные волосы. Блондин полностью осознает, что в своем положении может только подставлять свое тело брюнету. -Я могу избавить тебя от одежды? - спрашивает хирург, отрываясь от ласк. -Да, пожалуйста Обито приподнимает Какаши за плечи, стягивает с него пиджак, а затем снимает футболку, тут же припадая обратно к соскам блондина, и медленно опускает его обратно на кровать, придерживая за плечо и талию. Учиха покрывает всю грудь блондина поцелуями, будто пытаясь изучить каждый сантиметр тела. Хатаке же чувствует, как внутри разгорается пожар, особенно в области паха. Когда темноволосому самому становится невыносимо жарко в одежде, он спешит окончательно избавить себя от жилетки, галстука и рубашки. Снова опускается к телу Какаши, но на этот раз чтобы пройтись поцелуями по животу вниз. Его пальцы ловко расстегивают пуговицу и молнию на брюках, плавно стягивая их ниже, чтобы затем проделать тоже самое с бельем Хатаке и провести рукой по затвердевшему органу. Он бросает взгляд на полностью покрытое румянцем лицо блондина, улыбается и касается языком чувствительной кожи, заставляя Какаши откинуть голову назад и срывая с его губ тихий стон. Несмотря на состояние, пепельноволосому удается даже слегка выгнуть поясницу навстречу ласкам Обито, которые наконец-то дарят ощущения правильности происходящего. И эти ласки становятся словно воплощением эгоистичных желаний блондина в необходимости почувствовать, что его могут любить, что он по-прежнему заслуживает любви. Это было тем, что он действительно хотел узнать, хотел почувствовать больше всего на свете. Еще один стон замирает на губах Какаши, прежде чем он понимает, что Учиха пытается окончательно раздеть его. Он знает, что смысла стыдиться еще больше уже нет, ведь его лицо обо всем говорит врачу, но руки непроизвольно тянутся к паху, чтобы прикрыть наготу. Он наблюдает, как Обито раздевается сам и пытается в это время хотя бы угомонить свое сбившееся дыхание, размеренно вдыхая воздух в легкие. Уже скоро брюнет снова нависает над кроватью, опускается, чтобы оставить страстные поцелуи на груди, ключицах, шее пепельноволосого, затем завладеть его губами. Только через минуту он дает Хатаке вздохнуть полной грудью, а сам в это время достает из тумбочки упаковку и тюбик. -Давай я подложу подушку тебе под поясницу для удобства, - говорит он, тут же стараясь уложить Какаши поудобнее, и эта нотка заботы, казалась бы такая незначительная, снова тревожит чувства блондина. Хатаке не чувствует, а потому не сразу замечает, что брюнет подхватывает его ноги, сгибает их, надавливая руками в подколенные ямки, открывая себе обзор на розовое кольцо мышц. Вопреки всем ожиданиям Хатаке, хирург опускается вниз, чтобы оставить поцелуи совсем рядом с отверстием, отчего Какаши непроизвольно сжимается. Когда горячий язык начинает ласкать промежность, пепельноволосый не может сдержать в себе стоны в перемешку с именем хирурга. Эти ощущения чертовски приятны, что заставляют сжимать ткань пододеяльника и мысленно умолять Обито о большем. Когда Учиха распрямляет спину, Какаши буквально тихо скулит от потери, но замечает, что темноволосый берет в руку смазку, видимо собираясь готовить его к растяжке. Левая нога блондина тем временем покоится на бедре хирурга, лишая прежнего удобства Обито для доступа к отверстию. -Давай я придержу ногу? - спрашивает Хатаке. -Да, давай, - соглашается темноволосый, снова сгибая ногу блондина, который тут же подхватывает ее под коленом, не давая поменять положение, но мысленно Какаши все же отмечает ненужные неудобства, связанные с его параличом, - тебе комфортно? Все хорошо? - только как назло интересуется врач. -Все в порядке, не переживай. Пальцы Учихи уже через минуту кружат вокруг чувствительной точки и, недолго думая, мужчина надавливает на отверстие, заставляя его открыться. Дальнейшие действия посылают еще больше приятных импульсов по телу блондина, и он расслабляется, как может, чтобы почувствовать еще больше удовольствия. Пальцы Обито ощущаются как на осмотрах: подвижными, нежными, изучающими, и пепельноволосый сам не понимает, почему он думает об том сейчас, хотя, с другой стороны, прикосновения и на осмотрах вызывали у него смешанную реакцию. Пальцы двигаются внутри плавно, свободно, уверенно, Учиха точно знает, где пройти, где надавить сильнее, как лучше развести пальцы, так что кажется, что самый сложный живой объект в виде человеческого тела, созданный природой, совершенно примитивен в умелых руках хирурга, ведь ему так легко удается извлекать из Какаши массу неприличных звуков. Блондин даже тянется к своему члену рукой, чтобы создать еще одну стимуляцию, ведь желание оказаться на пике слишком велико. Но Учиха не дает оргазму блондина подступить даже на несколько секунд, чтобы не создавать тягость не случившегося удовольствия. Конечно, у него нет в планах лишать Какаши блаженства, но все же он хочет, чтобы его возлюбленный сначала ощутил его самого внутри до момента, как усилится его чувствительность. Когда пальцы Обито покидают отверстие, пепельноволосый не противиться этому, только оттягивает свою ягодицу в сторону, чтобы оставаться открытым, давая понять брюнету, что он уже готов и пора начинать самое важное. Сам темноволосый тут же тянется к упаковке презерватива, открывает ее, прикусывая зубами край. Какаши из-за своего положение не видит, что твориться внизу, но уже через пару секунд, темноволосый толкается внутрь, легко входя наполовину своей длины. -Дальше я сам, спасибо, - говорит он, перехватывая вторую конечность блондина и еще сильнее сгибая ноги в сторону от себя, тем же самым меняя и направление своих будущих толчков. -Двигайся, пожалуйста, - почему-то умоляет Хатаке, влажными глазами смотря в лицо Обито и стараясь не отрываться от его взгляда. И Учиха совершает первый пробный толчок еще глубже, затем берет медленный темп, чтобы партнер привык. С губ Какаши тут же начинают срываться еще более громкие стоны, чем раньше. Его глаза автоматически закрываются, он откидывает голову назад, не в силах дольше сохранять зрительный контакт. Какаши хочет окончательно отключить свой разум, раствориться в прикосновениях другого мужчины, чувствовать, как он снова отбирает все тревоги из его головы, но Обито больше не целует его, он не может чувствовать, как жилистые руки крепко обхватывают его ноги, он чувствует только жар в месте соединения их тел, и ему остается думать только о том, что происходящее сейчас действительно нужно им обоим. Учиха тем временем увеличивает темп, раскачивая матрас взад и вперед, проникая в блондина все глубже. Пепельноволосый сосредоточенно прислушивается к учащенному дыханию брюнета, к биению своего сердца в груди. Он знает, что оргазм постепенно подбирается к нему, но отказывается трогать себя. Однако хирург будто читает его мысли, сильнее наваливается бедрами на тело Какаши и берет в руку орган блондина. Тот открывает глаза, но не от неожиданности, а от утоления жгучей потребности в еще большем количестве ощущений. Но Хатаке понимает, что не в силах сейчас встретиться взглядом с Обито, поэтому обращает глаза на потолок, слегка приоткрывая рот и снова хватаясь за ткань пододеяльника. -Я уже близко… ах, пожалуйста, не останавливайся, - просит он, когда понимает, что осталось всего пару толчков, пару движений теплой руки Учихи. Брюнет в свою очередь ощущает, как сжимаются внутренние стенки Какаши, но знает, что жар внутри блондина точно такой же, как жар в его груди, и он напоминает себе о том, чтобы чувства оставались ясными, даже тогда, когда каждая его клеточка вспыхивает страстью от соблазнительного тела Какаши, от его дрожащих ресниц, от его завораживающих стонов и раскрасневшихся щек. Блондин приходит к пику стремительно, сильнее выгибает поясницу, чувствуя дрожь в своем теле. Обито не останавливает толчки, а потому они становятся еще более ощутимыми. Концентрация ощущений бьет Какаши словно электрический ток, грозя оставить его совершенно разбитым. -Постой, постой, Обито, - еле проговаривает он, чувствуя, как хирург тут же замирает. Затем он полностью выходит из блондина, перемещает свое тело ближе к Хатаке, опирается руками на кровать, рядом с его плечами, своим весом удерживая его ноги на месте. Прежде чем пепельноволосый открывает глаза, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, он чувствует прикосновения губ Обито к своей ключице. Его руки в трепетном опьянении тянутся, чтобы ухватиться за голову брюнета, слегка сжимая его волосы, прося оставаться на месте. Хирург и сам не возражает, продолжая дарить ласки Хатаке, размеренные, нежные, чувственные. Его губы и язык снова изучают изгибы тела, бледную, но сейчас розоватую кожу, проходят в районе груди, ключиц, шеи Какаши. Когда темноволосый поднимается, взгляд блондина ловит, как приподнимаются уголки его губ, тут же он чувствует, как сжимается его сердце и притягивает Обито к себе, чтобы завладеть его губами. Этот поцелуй оказывается настолько страстным, что пепельноволосый ощущает, как внутри снова зарождается трепет желания. Он разрывает поцелуй, чтобы попросить брюнета продолжить: -Обито, пожалуйста, мне нужно еще. Брюнет приподнимается, чтобы снова направить свой орган в отверстие Какаши, и возвращается обратно, продолжая нависать над блондином. Его таз тем временем приходит в движение, совершая толчки, но уже гораздо более глубокие из-за смены положения. Тело Хатаке после оргазма все еще чувствительно, а потому ощущения будто умножаются. И к тому же губы Обито теперь дразнят его соски, пресыщая любую потребность в прикосновениях. -Черт, Какаши, - выдыхает Учиха, утыкаясь в шею блондина, чтобы вернуть себя в реальность, не сойти с ума от узких, теплых стенок Какаши там внизу и от его пленительных стонов, которые он в мечтах хотел сорвать с губ пепельноволосого. Толчки хирурга становятся все несдержаннее, глубже, распространяя по комнате звуки от соприкосновения их разгоряченных тел. Хатаке чувствует Учиху так глубоко внутри, ощущает приятные импульсы, которые разбегаются по всему телу и будто даже отзываются в ногах, что кажется совершенно немыслимым в состоянии блондина. Он тянет руки к плечам Обито, намереваясь оставить на них полосы, но брюнет был бы только рад носить эти отметины на своем теле как знак высшей награды. Очередной сильный толчок сопровождается громким стоном пепельноволосого, и Учиха замирает на глубине. Какаши оглаживает спину Обито, покрытую каплями пота, и тоже замирает. Он вслушивается в тяжелое дыхание темноволосого, ощущает, как бьются их сердца, пытаясь попасть в унисон. Внутри отчаянно горят воскресшие из пепла эмоции, они дарят надежду, но вместе с тем хотят поселить зерна тревоги и очередных сомнений. Пытаясь не думать об этом, блондин возобновляет движения рук на спине хирурга, выводя какие-то ведомые только ему узоры. Когда они меняют положение, и Обито пытается аккуратно уложить Какаши на бок, блондин все еще чувствует жар в теле. Его кожу обжигает еще больше, когда он ощущает, что хирург прижимается к нему сзади, обдавая горячим дыханием лопатку. Темноволосый укладывает одну ногу Хатаке чуть дальше от себя, сгибая, и пристраивается, тут же толкаясь. Блондин снова издает протяжный стон, не в силах держать его в себе, и чувствует, как врач снова целует его в область соединения шеи и плеча. Рука темноволосого крепко обнимает Какаши, стараясь притянуть его ближе, войти глубже, будто он стремиться соединиться с ним в единое целое. Они приходят к пику почти одновременно, и пока брюнет отрывисто дышит, блондин может только шептать обрывки чужого имени. Они лежат так еще какое-то время после оргазма, но не потому что приходят в себя, пытаясь успокоить сердце и дыхание, а потому что не хотят рушить момент уединения, сильнейшей близости между ними. Минуты кажутся вечными и созданными только для них двоих, но в то же время ограниченными и стремительно утекающими словно песок сквозь пальцы. Какаши прикрывает глаза, когда чувствует, что Обито утыкается носом в его волосы на затылке. Когда отчаянное желание любви пресытило его эгоизм сполна, он осознал, что несмотря на его чувства, на взаимные чувства Обито, все останется также, как и было раньше. Какими бы не были любовь, забота, вера хирурга, они не поднимут его на ноги. А если так, то он ничего не сможет дать взамен, а может быть просто никогда не мог? Невольно первые солевые дорожки стекают на подушку, оставляя мокрые следы. Становится ясно, что сомнения внутри - это не сомнения в своих чувствах, в Обито, в его любви, это сомнения в себе, в шансе построить новую жизнь в первую очередь для себя самого и в возможности подарить счастье кому-то другому.