В конце концов, это был всего лишь Армагеддон

Наблюдая за ползущим вверх светящимся лифтом, Кроули размышлял о том, что не обязательно спускаться в Преисподнюю, чтобы оказаться в Аду. А еще о том, как он устал. Устал убеждать, доказывать, призывать, спасать. Устал прощать, хотя прощения у него никогда и не просили. Всерьез, по крайней мере. В конце концов, почему он должен кого-то прощать, если его самого никогда не простят. Где-то на задворках сознания мелькнула невеселая мысль: а ведь он в самом деле был прощен. Мог бы быть, если бы согласился участвовать в авантюре, которую предложил Метатрон. Но именно тогда, когда ему предложили прощение, такое желанное когда-то, Кроули окончательно осознал, что оно ему не нужно. И никогда не было нужно. Его существование здесь, на Земле, было и впрямь драгоценно, и менять его на место, где даже нет ящика с вопросами и предложениями, он не собирался. Но в одном Кроули ошибся. Он думал, что за столько лет ангел понял, что такое Небеса. Его ангел, который соврал Гавриилу, тем самым помешав (хотя бы в маленькой части) гнусному Пари. Его ангел, который когда-то принес ему святую воду. Его ангел, вместе с которым они остановили Армагеддон. Но ангел, оказалось, так ничего и не понял. Он так и остался вроде собачки Небес, которая прибежит по первому зову. И неважно, как сильно ее пинали раньше. Кроули усмехнулся. Интересно, как вел бы сейчас себя Азирафель, если бы сам смотрел в глаза Гавриила, когда тот любезно просил его закрыть свой тупой рот и сдохнуть наконец? Лифт скрылся. Кроули постоял еще немного в позе греческого бога, затем сел в машину и с минуту рассматривал руль. На него накатила громадная усталость и апатия. Он не хотел думать и чувствовать: он просто хотел ехать. Куда-нибудь. Кроули повернул ключ. Заиграла музыка. Он безучастно отметил, что его родная Бентли тоже предала его, включив злосчастных соловьев. И куда подевалось проклятие? Он бы с удовольствием послушал сейчас Queen. И почему все снова и снова предают его? Последний вопрос завис в воздухе. Пока Кроули выруливал из Сохо, вопрос тихо расползался по салону автомобиля. Когда Бентли выехала на широкую трассу, вопрос заполнил весь салон и упорно стучался в голову Кроули. Тот так же упорно его игнорировал, стараясь думать о чем-нибудь постороннем. Например, о том, воспользовались ли Гавриил и Вельзевул его советом и отправились ли на Альфа Центавра. Он знал, что там потрясающе красивые закаты: он сам их создал. Или о том, с каким удовольствием он сжег бы сейчас ту кофейню с длинным дурацким названием. И магазин пластинок заодно. Он понимал, что эти две женщины ни при чем. Но легче было думать, что это они виноваты, чем понимать, что его ангел.. Кроули оборвал эту нить размышлений – она вела совсем не туда, куда он хотел. Вопрос, витавший в салоне, почувствовал поддержку и постучался увереннее. Кроули вцепился в руль и оглядел дорогу. За размышлениями он не заметил, как выехал из Лондона. На обочине трассы мелькали редкие деревья. Кроули не сразу осознал, где едет, а когда увидел «М25» на одном из указателей, чуть не рассмеялся вслух. По крайней мере, на этот раз здесь нет мертвой пробки. И его машина не горит. Хотя сейчас Кроули считал того себя, который ехал на горящей Бентли в Тадфилд, вполне счастливым. В конце концов, это был всего лишь Армагеддон.