Pray for Anemo Archon

Колокольный звон оповещает об окончании вечерней службы. Собор Барбатоса быстро пустеет, и тишина опускается на одинокие скамейки для прихожан. Сквозь витражи совсем не проступает лунный свет, отчего единственным источником света становятся восковые свечи. Они едва ли могут озарить всю площадь церковного зала, но при этом отлично выступают ориентиром направления, в какую сторону идти. — Так тихо… даже жутко… — шепчет юноша, двигаясь к этому свету в конце тьмы. — Да, есть немного… — соглашается с ним второй, и его шепот эхом отражается от пустых высоких стен. — Чет мне стремно… — третий юноша, робко ступающий по шагам своих друзей, дрожащей рукой придерживает край белой рубахи товарища спереди. Следует за ним, словно слепой котёнок. — Да бред это всё, — фыркает четвертый. — Мы ведь поклоняемся и почитаем святого Барбатоса… — напоминает. — Не верю, что все эти слухи о порче — правда. — Веришь или нет, Хэй, — один из впередиидущих поворачивает на него голову. — Но ведь сейчас мы все четверо здесь… — Казу, в книге было написано о грехопадении и развращении, что-то я ничего подобного не наблюдаю, — равнодушно отвечает тот. — Мы просто четверо парней, которые, по до сих пор неизвестной мне причине, приперлись ночью в собор Барбатоса. — Раздражаешь, — тот юноша, что держался за рубаху своего друга, переключает внимание на Хэйдзо. — Даже если и нет ничего, тем лучше. Мы просто посмотрим и уйдём. — Я тебя раздражаю? — усмехается Сиканоин. — Скар, да тебя не раздражает только когда тебе в ноги кланяются. Засунул бы ты свой эгоизм и гордыню куда подальше. — Тебя забыл спросить, насекомое, — фыркает тот. — И вообще, — скептично проговаривает Хэйдзо, — мы как бы в церкви, имей хоть какое-то уважение. — Я не имею уважение только к тебе, — шипит брюнет. — Ты бесишь меня. — Тшшш, нельзя же шуметь в церкви, да, Сяо? — Да… — как зачарованный проговаривает первый. С каждым шагом, что приближает его к алтарю для подношений Барбатосу, ноги немеют. Он не верит, что и правда увидит свое божество, которое, по слухам, приходит после полуночи, но одна мысль об этом заставляет дрожать. Когда он рассказал своим друзьям, то совсем не ожидал, что те увяжутся за ним. — Сяо, не так быстро! — шепотом отзывает его Кадзуха, но друг игнорирует. Пустые стены быстро подхватывают чужой голос и вскоре эхо наполняет помещение. Оно не отпускает шепот, заставляя звук постоянно отражаться. Кажется, этому шуму нет конца и края, но лично Сяо находит в нём голос самого божества. Юноша останавливается около алтаря, складывает руки в молитве и опускает взгляд на догорающие восковые свечи. — Фанатик, — Хэйдзо скрещивает руки на груди. — Что и требовалось доказать. Вашего бога не существует. И сейчас мы, как дурачки, вместо того, чтобы спать, стоим посреди пустого собора. — Аха… — довольно звонкий смешок, взявшийся из ниоткуда, разносится по помещению. Все свечи вмиг погасли, а воздух стал ледяным и пробирающим до дрожи. Страх сковывает. Парни непроизвольно пятятся назад, пока не упрутся спиной к спине друг к другу. По залу разгуливает ветер, хотя все окна закрыты. Сяо с восхищением смотрит в пустоту, ничего перед собой не видит, но в душе понимает, что божество снизошло до того, чтобы лично ответить своим прихожанам и, возможно, покарать того, кто, находясь здесь, на святой земле, осмелится назвать все это ложью. Они слышат щелчок пальцев, и зал озаряется тусклым фиолетовым светом. За окном тьма, словно с той стороны собора мира и вовсе не существует, а прямо на алтаре для жертвоприношений, которого, кажется, здесь раньше не было, перед ними сидит божество: белоснежный чулок на одной ноге, короткие шорты, длинные миттенки и топ с капюшоном, а за спиной — два больших белых крыла. Его тёмные волосы, заплетенные в косички у висков, на концах светятся фиолетовым, как и зигзаг на ноге и очертания ромба на груди. Сяо читал, что все метки божества, включая пряди волос, должны издавать нежно-бирюзовое свечение, но сейчас, когда он сидит перед ними, закинув ногу на ногу, отсвечивая цветами порчи и бездны, ещё больше хочется упасть перед ним на колени. — Б-Барбатос… — как завороженный проговаривает Сяо, делая неуверенный шаг навстречу своему архонту. Он не смеет прикасаться к нему, поэтому останавливается в полушаге, рассматривая кукольное лицо и ехидную улыбку. — Аха… — повторяет свой смех божество. — Ахаха… Сяо на плечи опускаются ладони Кадзухи. Юноша поднимает голову, сталкивается взглядом с алыми глазами и замечает, что они больше не такие, как прежде: не мягкие, собранные и уверенные, а рассеянные, возбужденные и горящие желанием. — Ну же, — Барбатос смеётся, нагоняя ещё большее смятение на парней. — Отдайтесь тем желаниям, что возникли в ваших сердцах. Покажите мне вашу искренность, дайте понять, насколько вы открыты передо мной, аха… ахаха… Словно демон он науськивает сбитых с толку людей. Нашептывает каждому в душу, доставая глубоко изнутри то, что каждый хотел бы спрятать. — Падите ниц передо мной, — с легкой усмешкой проговаривает он. Его голос отражается от стен, неприятно бьёт по головам, затуманивает рассудок и напрочь отключает разум, вынуждая людей просто подчиняться его воле. В глазах друзей пробегает искра. Они смотрят друг на друга, ощущая что-то странное в груди. Что-то, что толкает их друг к другу. Что-то, что вынуждает действовать. Один шаг, и Скарамучча впивается в сухие губы Хэйдзо. Больно ударяет зубами, отчего у второго на устах проступает кровь, и это лишь раззадоривает божество, которое, наблюдая за людьми, продолжает смеяться. Взгляд его оскверненных глаз опускается на стоящего на коленях Сяо. Барбатос улыбается, ведь понимает, что, похоже, этот человек предан ему больше всех, и, в отличие от своих друзей, влюблен он в самого демона. — Ладно, — снисходительно проговаривает божество, жестом подзывая Сяо к себе. — Подойди ближе. Сдирая колени, тот подползает под самый алтарь, и на его плечо сразу опускается нога без чулка. Демон смотрит на человека снизу-вверх, ехидно улыбается, а затем проводит стопой по его лицу. Осознание наконец ударяет Сяо в голову. Юноша тут же припадает губами к пальцам на ноге Барбатоса, принимается их целовать и сосать, проскальзывая языком между ними. Он и мечтать не мог, что однажды сможет увидеть свое божество, а о том, чтобы прикоснуться к нему, да ещё и вот так, даже смелых фантазий не было. — Хороший мальчик, — шепчет архонт. Руки Сяо робко поглаживают его щиколотки, язык вылизывает каждый миллиметр каждого пальца, а янтарные глаза безотрывно смотрят вверх, отчаянно надеясь сойтись взглядом с Барбатосом. — Я… я тоже хочу… Кадзуха опускается рядом с Сяо. Юноша принимается выцеловывать неприкрытое чулком колено, поднимается выше и языком выводит очертания тату. Возбужденный донельзя, он тут же запускает свою ладонь к себе между ног, гладит через одежду, иногда сжимая уже вставший член. — Какие послушные собачки, — хихикает демон. Он поворачивает голову на других парней — те продолжают целоваться, нетерпеливо стягивая друг с друга одежду. — И это я развращаю людей? — со смешком он произносит вслух. — Много ли нужно людям, чтобы они сами себя развратили? Барбатос встаёт с алтаря и медленно и вальяжно двигается в сторону Скарамуччи и Хэйдзо, просто переступив через Сяо и Кадзуху. Янтарные глаза смотрят с завистью, непониманием и даже злостью. С чего вдруг божество, которое позволило Сяо прикасаться к себе, уделяет внимание другим? Юноша шумно выдыхает через нос, продолжая, как завороженный, наблюдать за каждым шагом Барбатоса. Кадзуха же, не в силах справиться с возбуждением, трётся об алтарь, на котором сидел архонт. — Неужели так сильно друг друга хотели, что не можете справиться с этими желаниями? — издевательски протягивает Барбатос, придвинувшись к уху Скарамуччи. — А ведь ещё пять минут назад ты раздражался и шипел на него… и что теперь? — … — юноша нервно сглатывает вязкую слюну и замирает. Он не может пошевелиться. Атмосфера вблизи божества заставляет тело неметь, а его голос проходится дрожью по каждой клеточке. — Ну же… — Барбатос шепчет на ухо Хэйдзо. — Я ведь питаюсь грехом… накормите свое божество. Аха… ахаха… Он разводит руки в стороны и отходит назад. Взгляд бегло изучает растерянные лица четырех парней. Уголки губ поднимаются, и он повторяет громче, отчего звонкое эхо бьёт по сознанию каждого: — Поддайтесь греху! Аха… хаха… — Казу… — Сяо поворачивает голову на него. — Кадзуха… Каэдэхара смотрит на друга сквозь полузакрытые веки. Туман в голове не рассеивается ни на минуту, возбуждение лишь нарастает, а между ног уже проступает влажное пятно. Тело вспотело, дрожит лишь от мыслей о прикосновениях, и когда наконец получает их, Кадзуха громко стонет, наполняя зал затяжным эхом. Ладонь Сяо поглаживает донельзя возбужденный член Кадзухи. Губы соприкасаются в поцелуе, глубоком, грубом и развязном, вынуждая Кадзуху прерывисто выдыхать. Как только Сяо на секунду отстраняется, его уста тут же накрывает Скарамучча. Юноша нагло пробирается языком в чужой рот, проводит по нёбу, пока рука на затылке крепко прижимает голову Сяо к себе, чтобы тот не мог разорвать поцелуй. Кадзуха придвигается к шее Скарамуччи и больно впивается зубами, словно вампир, отчего брюнет болезненно простанывает в поцелуй. Каэдэхара спускается ниже, переходит с поцелуями на плечи, оголив их, оттянув ворот белой рубахи. Сухими и шершавыми губами он смазано двигается в бок, покусывает острые торчащие ключицы. — Ха… — Скарамучча разрывает поцелуй и глубоко выдыхает. Торопливо Сяо снимает с себя одежду, которая уже пропиталась его потом и запахом, а затем принимается раздевать Кадзуху, отрывая его от выцеловывания чужого тела. Хэйдзо же, вцепившись руками в шорты Скарамуччи, одним резким движением оставляет парня без белья. — Разве это не прекрасно? — с усмешкой Барбатос смотрит на парней, которые изнывают от желания, страсти и возбуждения, трутся друг об друга и стонут, наполняя весь зал собора довольно «грязными» звуками. Архонт вновь присаживается на алтарь, ни на секунду не отрываясь от наблюдения за действиями своих прихожан. Уже полностью обнаженные они никак не могут насытиться друг другом. Сяо разрывается между поцелуями и ласками, утопает в касаниях чужих рук, губы горят от покусываний и поцелуев, но ему мало. Хочется ещё и ещё. — Хмммм… — протягивает Барбатос. — А если так? Божество щелкает пальцами, и тело Скарамуччи обвивают фиолетовые верёвки. Они жмут и давят, сковывают его движения, обжигают по всей площади соприкосновения с кожей, и юноша падает на пол, прогибается в спине и протяжно стонет. Обездвижен. Он лежит на спине, с легким испугом смотря в голодные глаза Хэйдзо, который расплывается в улыбке, получив такой «подарок» от божества. — Разве это не отличный способ научить тебя должному уважению? — с усмешкой переспрашивает Сиканоин. — Самое время затолкать твою гордость куда поглубже. — Тц… — Скарамучча дёргает руками, что заведены за спину и крепко связаны. Хэйдзо приподнимает друга и утыкает его лицом в пах Кадзухи, который лежит на спине, прогибаясь под ласками собственных рук. — Давай, Скар, открывай рот, — как змей нашептывает Хэйдзо. — Посмотри, как бедный Казу мучается. Сяо усаживается Каэдэхаре на грудь и водит своим членом по искусанным губам. Юноша открывает рот и высовывает язык, позволяя влажной головке проскальзывать в свой рот. В алых глазах нет ничего кроме сильного возбуждения. Ему уже неважно, кто и что с ним делает, лишь бы скорее прийти к разрядке. Напряжение настолько достигает пика, что его уже трясет от жажды. По члену Кадзухи проходится мягкий и мокрый язык. Тело заметно дёрнулось, и рот Скарамуччи тут же заполнила горячая сперма, которую он попытался бы сплюнуть, но Хэйдзо закрыл его рот ладонью. — Глотай, — шепчет на ухо, а затем проводит языком по мочке. Скарамучча морщится от неприятного привкуса, но послушно проглатывает. Кадзуха тяжело дышит, ёрзает под Сяо, хоть и продолжает пропускать его член в своей рот. Только после оргазма тело слишком чувствительное, поэтому прикосновения обжигают и кажутся неприятными, но член снова постепенно увеличивается, отчего в алых глазах собираются слёзы. Ему мало. Он хочет ещё, но любое касание отдаётся болью. — Давай, Скарик, поработай ещё, — Хэйдзо ставит Скарамуччу на колени. Из-за связанных за спиной рук, Скар просто падает лицом в пах Кадзухи. Укладывает голову ему на бедро и утыкается носом в член. — Открывай ротик, я любезно снизойду и помогу тебе, — ехидничает Сиканоин. Скарамучча выдыхает и подчиняется. Хэйдзо пропускает член Кадзухи в его открытый рот, и Каэдэхара болезненно стонет. Брюнет медленно поглаживает языком чувствительную головку, проходится по уздечке и мягко всасывает. Он старается быть аккуратным, ведь знает, что тот ещё не успокоился после оргазма. Хэйдзо устраивается за Скарамуччей, поглаживает ладонями ягодицы, целует их, с необычной нежностью, что точно не сходится с его моделью поведения. Парень высовывает язык и проходится им между ягодиц. Скарамучча вздрагивает, и верёвки, как ему кажется, сжимают его сильнее. Сиканоин принимается вылизывать анус, целовать и проталкивать язык внутрь. В голове слишком пусто, чтобы анализировать происходящее. Он уже давно хотел это сделать и упустить такую возможность было бы слишком глупо. Скарамучча, всегда раздраженный, агрессивный и злой, сейчас покорный и покладистый, стоит перед Хэйдзо на коленях, давится членом Кадзухи во рту и стонет, задыхаясь от наслаждения. — А ты, оказывается, та ещё шлюха, Скар, — ехидно проговаривает Хэйдзо. И Скарамучча ответил бы ему, но не может. Он продолжает двигать головой и втягивать щеки, чтобы тело Кадзухи под ним пробирали судороги. Ощущать как Каэдэхара извивается и давится стонами слишком тешит самолюбие Скарамуччи. С глубоким выдохом Сяо отстраняется, оставляя Кадзуху лежать на полу, дрожа от ласки, которую ему дает Скар. — Возьми это, — с улыбкой его отзывает Барбатос. В ту же секунду Сяо оказывается у его ног. Он ещё не увидел, что именно предлагает ему архонт, но это неважно, ведь от него он примет всё. Демон протягивает Сяо стеклянный бутылек, наполненный фиолетовой скользкой жидкостью, и какую-то странную игрушку, которую юноша никогда прежде не видел. Это похоже на несколько шариков на гибкой проволоке или плотной веревке. Барбатос приподнимает брови, заметив замешательство в чужих глазах, затем вздыхает: — Ты не знаешь, что это? Юноша отрицательно качает головой. — Ладно, тогда считай это всё милостью архонта. Он спрыгивает с алтаря, обходит Сяо со спины и двумя пальцами давит ему между лопаток. Это прикосновение кажется легким и слабым, но на деле оно настолько сильное, что Сяо не может устоять на ногах. Он послушно опускается на колени перед своим божеством и растеряно хлопает глазами. Барбатос властно улыбается. Он открывает стеклянный пузырек и выливает немного жидкости на свои длинные и костлявые пальцы. Демон наклоняется к человеку и, не жалея, вгоняет сразу два. Сяо вздрагивает от неприятных ощущений и боли, но Барбатоса это особо не волнует. Он раздвигает пальцы, растягивая тугой анус Сяо, отчего человек протяжно мычит. — Сам Архонт до тебя снизошел, — усмехается демон. — Будь благодарен. — Д-да… — капая слюной на пол, отвечает Сяо. — Умница. Барбатос вынимает пальцы, смазывает жидкостью шарики и приставляет их к уже раскрытому колечку мышц. Архонт проталкивает в Сяо первый шарик, и юношу начинает трясти. Ноги дрожат, а руки просто складываются. Он оказывается лицом на полу, таз поднят вверх, и в него уже вводят следующий шарик. — Посмотри, на кого ты похож, — с ухмылкой проговаривает Архонт. Все витражи в церкви вмиг обратились в зеркала. Янтарные глаза широко распахнулись, когда юноша столкнулся взглядом со своим отражением. С той стороны на него смотрит уже не он: не сильный и уверенный парень, готовый отстаивать свои интересы, а заплаканный, испачканный слюной и потом, похотливый и готовый подчиняться человек, умоляющий о том, чтобы это не заканчивалось. — Вот такой ты на самом деле, — шепчет Архонт и одним резким движением выдёргивает сразу всю игрушку из Сяо. Человек выкрикивает сбитый стон, задыхается от нехватки воздуха и, излившись на пол, обессилено падает животом на свое же семя. Барбатос поворачивает голову на остальных: три пары глаз изумленно смотрят на него. — Воспринимайте это, как мой подарок, — усмехается демон и бросает в руки Хэйдзо стеклянный бутылек. Архонт отходит к алтарю, усаживается, закинув ногу на ногу, и с особым наслаждением смотрит на людей, что так быстро отдаются похоти и пороку. Хэйдзо смазывает пальцы и проталкивает в Скарамуччу один. Он двигается нетерпеливо и рвано, отчего брюнет ёрзает тазом, пытаясь избавиться от этих ощущений. Рука Кадзухи уже лежит на его затылке, перебирает тёмные пряди и не позволяет Скарамучче отстраниться. Желая чувствовать полный контроль над ситуацией, Хэйдзо решает сменить позу. Он берет Скарамуччу за талию и двигает, заставляя идти по кругу, пока голова Кадзухи не окажется у него между ног. Сиканоин снова укладывает голову брюнета, Каэдэхаре на живот, и юноша пропускает истекающий предэякулятом член в рот. Кадзуха, оказавшись между ног Скарамуччи, приподнимает голову и проводит языком по яичкам, отчего брюнет вздрагивает, а его ноги разъезжаются в стороны, и он опускается ниже, практически усаживаясь Кадзухе на лицо. Каэдэхара вылизывает и трётся носом, всасывает и втягивает щеки. Хэйдзо продолжает растягивать, уже протолкнув второй палец, а Скарамучча, склонив голову Кадзухе на бедро, чтобы не затекала шея, ласкает головку. — Скар, я вхожу, — непривычно заботливо предупреждает Сиканоин. Скарамучча набирает в лёгкие побольше воздуха и замирает, чувствуя, как скользкая головка уперлась ему в анус. Хэйдзо медленно толкается, и брюнет пропускает. Пытается максимально расслабиться, чтобы получить как можно больше удовольствия. Кадзуха берет его член в рот, и, от неожиданности, Скарамучча простанывает. Барбатос сидит, покачивая ногой и напевая себе под нос что-то, отчего души людей лишь больше утопают в похоти. Сяо безвольно лежит на полу, безжизненными глазами смотря на свое отражение в зеркале. В голове так чисто и ясно, что происходящее его вообще не заботит. Хэйдзо толкается сильнее и сильнее, размашистыми движениями входя на всю длину и выбивая из груди Скара последний воздух. Кадзуха опускает свою руку на член и надрачивает, собираясь кончить Скарамучче в рот. Второй рукой он ласкает член Скара, пока язык продолжает вылизывать яички, с особым наслаждением и желанием. Архонт протяжно зевает и смотрит на часы. «Судя по времени, эти бедняги развлекаются всю ночь… — вздыхает. — Скоро рассвет. Жаль-жаль, я посмотрел бы ещё, ехе…» Он щелкает пальцами, и тела людей пробирает дрожь. Фиолетовые верёвки исчезают, оставив после себя на светлой коже розовые полосы. Судороги заставляют мышцы сокращаться, Скарамучча сжимает Хэйдзо, и тот изливается внутрь. На языке Скарамучча чувствует вкус спермы Кадзухи, и сам кончает, пачкая грудь Каэдэхары. ~ — Эй, вы пятеро! Я к кому обращаюсь?! — хлопок книги о стол пробуждает ото сна. Сяо вскакивает от неожиданности и вертит головой по сторонам: ученики воскресной школы вопросительно смотрят на него. Юноша начинает понимать, что находится в аудитории школы при церкви Барбатоса, а все это было лишь сном. — Что-то случилось? — отзывает его сосед по парте. Сяо отрицательно качает головой и возвращается на место. На него смотрят два больших бирюзовых глаза. Тонкие музыкальные пальцы перебирают лазурные пряди волос, собранных в косички у висков. — Ты уверен? — юноша наклоняет голову в бок и слегка ехидно улыбается. По телу Сяо проносится крупная дрожь. Он проглатывает ком в горле и тихо отвечает: — Да, Венти, я уверен. — Жаль-жаль, аха… Скарамучча разворачивается к друзьям с передней парты. Его лицо горит от стыда и смущения и, похоже, спал он не очень спокойно: — Манал я эту вашу затею ночью по собору лазить. Я не пойду. — Аха, ссыкотно стало? — усмехается Хэйдзо. — Впрочем, неудивительно. — Отъебись. Бесишь меня, — фыркает Скарамучча. — Святой Барбатос, — в пустоту взывает Кадзуха, — да поцелуйтесь вы уже наконец и живите с миром. — Я и он?! — с отвращением переспрашивает Скар. — Да никогда! — Хах, — Хэйдзо лишь усмехается. — А вдруг Барбатос услышит твою просьбу, Казу? — ехидно переспрашивает Венти.