Хрупкость космических теорий

      Её глаза отдают аметистами, почти как у Эи. Но с примесью такого глубокого океана, куда едва достают солнечные лучи. Космос, в котором волей неволей задыхаешься и отчаянно тонешь.       О, Странница. Тебя сделали по подобию давно ушедшей, лишь в памяти живущей. Вот только ты не она и никогда не была. Люмин чувствует, как немеют кончики пальцев, как подгибаются коленки от одной предательской мысли: "Ей бы действительно впору быть богиней". Кто знает, может столь дорогая электро архонту Инадзума - которую она все равно успешно бросила, - была бы в порядке в этих умелых и сильных руках. Руках, что с лёгкостью останавливают в воздухе огромный молот одним движением. Руках, что с упорством вьючного яка щепетильно вышивают маленькую тряпичную фигурку. На этих руках кровь, напоминает себе путешественница. Этим рукам хочется вручить собственное сердце, отвечает её же мысль. И сразу хочется по щеке себя шлепнуть. Ладно бы от нелепости такого желания, но нет, дело в отвратительной параллели с поступком безумного экспериментатора, что буквально именно это и сотворил.       Люмин смотрит испытующе за чужими губами, тесно прижимающимися к краю чашки, откуда терпко пахнет кофе и в голове лишь одна мысль:       - Ты не хочешь вернуться в Инадзуму?       Рука дёргается, но ни капли не проливается мимо. Ах, ну поистине волшебное самообладание, достойное сосуда сердца бога. Чашку ставят обратно на стол, а губы стягиваются в тонкую линию. Так Странница показывает раздраженное негодование, ещё и цокает обычно. Цокнула. Ладно, вранье, в голове было много мыслей, и Люмин закусывает щеку изнутри, чтобы не начать улыбаться.       - Что это за вопрос такой? - скрещивает руки на груди и смотрит исподлобья.       - Когда ты так смотришь, - постукивая пальцами по деревянной поверхности, Люмин не удерживает смешок, - Это значит, что ты недовольна. Очень недовольна.       В ответ только насмешливо хмыкают. Взгляд напротив опускается на тарабанящие пальцы и становится ещё мрачнее.       - Сама наблюдательность. Не отходи от темы.       - А ты не отвечай вопросом на вопрос, - быстрее отбивая ритм, путешественница с упоением наблюдает за сменой эмоций - и как может идти речь о всего лишь кукле, если реакция даже превосходит человеческую, - И кстати, у тебя почти всегда такое лицо, когда мы видимся.       Повисает молчание на семь гулких ударов сердца, а затем раздаётся хрипловатый смех. От него каждый раз мурашки по коже расползаются необратимо. Тягучий скрип дерева по камню, когда отодвигается резко стул, сбивает всю идиллию момента, и Люмин почти разочарованно вздыхает.       - Мы здесь закончили, - Странница не спрашивает и не ждёт ответа, вставая из-за стола, лишь через плечо небрежно бросает, как бы невзначай, - Я не буду отвечать на твой вопрос, пока не ответишь на мой.       И Люмин ничего не остаётся, кроме как встать с усмешкой и направиться следом. Снова играет язвительную недотрогу. Но эта загадка давно путешественницей разгадана. Ещё с первой увиденной случайно слезы. И с услышанных украдкой всхлипов под боком, когда та проснулась от кошмара во время их похода. О, и про тёплый взгляд с призрачным намёком на улыбку в сторону детей в Порт Ормосе Люмин тоже не забыла. В общем, не работает больше прикрытие.       - Нечестно получается, не находишь? - судя по направлению, они возвращались в храм Сурастаны, и в Люмин зудело разочарование.       - О, брось, - Странница вскинула подбородок, горделиво выглядывая из под шляпы, - Неужели во мне есть хоть что-то похожее на честность?       Несносная девчонка. Просто невозможная. Кулаки порой так и чешутся схватить за грудки, да встряхнуть хорошенько, гляди мозги на место встанут, чтоб без ерунды этой. Кстати, о груди. Люмин заинтересованно разглядывала чужой профиль, неторопливо опускаясь ниже. Самая обычная фигура с подростковой угловатостью, совсем не подходящей её возрасту и опыту прожитых столетий, компенсировалась уверенно расправленными плечами и твёрдой походкой. На лице ни изъяна в виде шрама, морщинки, да хоть родинки. Видимо, Эи на славу постаралась, а может наоборот, поленилась или побоялась чуть сильнее очеловечить свое создание. Обратив внимание на безмолвие со стороны, Странница замечает любопытный взгляд и едва не останавливается, как вкопанная, но путешественница не даёт и мгновения на осмысление ситуации, поэтому - мысленно все же успев отметить, что грудь еле видима за слоями одежды, - резко наконец отвечает:       - Вопрос обычный, мне интересно. Тебя ведь многое связывает с тем местом, разве нет желания вернуться хоть ненадолго?       Рот открывается, чтобы выпалить очередную колкость, но по итогу только выпускает протяжный вздох. Они почти подходят к храму, так что нет нужды и впрямь пускаться в объяснения сокровенных мыслей, это даже Люмин со стороны понимает, посему не настаивает на ответе.       - Какая разница, - путешественница даже спотыкается, слыша спокойный голос без капли злых эмоций, - Даже если и хочу, мне попросту некуда идти. Возвращаются к кому-то или куда-то. Домой.       Если бы не умиротворенный тон, Люмин не удержалась бы от замечания о мамочке и младшей сестричке. Нарушать чужую безмятежность подобными высказываниями кажется кощунством. Странница говорит грустные вещи, которые наверняка больно скребут грудную клетку изнутри своей правдивостью. Но слова даются ей легко, будто то всего-навсего неоспоримая прописная истина. Краем глаза путешественница видит, как приопускаются устало веки и взгляд из высокомерного делается измученным. Это утомленность той, кто повидала слишком многое, и в то же время почти ничего в погоне за чем-то эфемерным, сродни дымке от костра.       Уж Люмин то знакомо это чувство.

***

      - Хочешь покажу тебе звезды?       Почти невесомый испуг отражается лишь в кратком вздрагивании и рваном движении головы. Худые плечи тут же стекленеют.       - Какого черта ты забыла в библиотеке? - тёмные брови недовольно настолько, насколько вообще возможно, сходятся у переносицы.       - Меня везде пропустят, - Люмин опирается на стол, пытаясь высмотреть, что та читает, но книга резко захлопывается, и она закатывает глаза, - Ну, просто Нахида сказала, что ты будешь тут.       Странница скрещивает руки на груди и меняет позу на более вальяжную. Попытка показать превосходство и абсолютную незаинтересованность в дурацких задумках путешественницы. Вопреки этому звучит вопрос:       - И зачем я тебе понадобилась?       Люмин наклоняет голову вбок и дергает уголком губ. Откровенно любуется, ведь в такой обстановке видит её впервые, хоть об учебе той в Академии и слышала ранее не раз. До того, как она пришла, Странница сидела с ровной спиной, столь сосредоточенно и серьёзно бегая глазами от строчки к строчке, будто и впрямь нашла нечто занятное. Напротив слышится вопросительное мычание, и путешественница, видимо, выглядит совсем уж отсталой, раз не может сразу ответить на заданный вопрос. Вздыхает и откидывается на спинку стула.       - Я ведь сразу сказала. Уже слух барахлит? Как насчёт ремонта? - Люмин ехидно усмехается, но тут же закусывает щеку изнутри, услышав ответную хриплую усмешку.       - Звезды? На искусственном-то небе? - недовольно фыркнув, Странница мотает головой.       - Нет, из моих воспоминаний, - путешественница придвигается обратно, вытягивая руку ладонью вверх, и не может сдержать энтузиазма в голосе, - Здорово, правда? Везде, где бы я ни была, на любом небе всегда есть звезды. Значит никто нигде не одинок.       На радужках тёмных глаз пляшут отблески вызванных ею образов созвездий. Люмин, судорожно сглатывая, снова думает, что у той свой космос внутри. Со всеми кометами, разбитыми спутниками и маленькими человечками. Интересно, найдётся ли её крохотная копия там? Странница выглядит растерянно, не зная стоит ли посмеяться или всерьёз ответить на озвученную ерунду.       - Свет, что мы видим исходит от звёзд. Они в свою очередь просто раскаленные небесные тела, на них никто не живёт, - её бормотание прерывается скрежетом резко отодвинутого стула и подскачившей с места Люмин.       - Откуда ты знаешь? - в глазах плавленый металл горит уверенностью, почти обжигая, от чего Странница поводит плечами, - В других мирах не могут пользоваться силой элементов, у них не существует драконов или кицунэ, только в легендах и мифах. Так почему где-то кому-то не жить бы на каком-то солнце?       Странница застывает. О, наивная Путешественница. Зачем ты ищешь то, что находится под самым твоим носом? Смотришь вдаль, вечно бежишь куда-то, смеёшься так звонко и сильно, будто без этого тебя не услышат. Что тогда с мечом против лживого божества, что сейчас, стоя посреди пыльных книжных полок и недовольно оглядывающихся на тебя студентов, - ты сияешь ярче любой звезды. Тебе всегда достаточно лишь взгляда - любой тут же поверит в любую нелепицу, что срывается с твоих искусанных губ. Вот только, у любой звезды рано или поздно наступает конец, как бы ярко она ни сияла.       Под удивлённый взгляд, Странница поднимается и хмыкает. Станет ли девушка новым светом или чёрной дырой в конце своего пути? Вот уж любопытно.       Люмин разочарованно вздыхает, когда смотрит на уходящую из библиотеки Странницу. Просто ли её проигнорировали или не нашлись с ответом - так ли важно? Эта антикварная кукла за столько лет так и не научилась элементарной вежливости. Хочется не к месту разозлиться или надуться анемо слаймом, вот только именно путешественница подошла к ней первая, ещё и отвлекла от дел. Глотая дурацкие эмоции, будто кусок лежалой питы, Люмин натягивает улыбку и догоняет девушку.       - Неужели совсем не понравилось? Я ещё не все показала, - едва не споткнувшись о ступеньку, она все же ловит чужой взгляд и продолжает тараторить, - Знаешь, вот где-то созвездия выглядят словно плоский рисунок на бумаге. Вокруг точек-звезд обводят образы зверей, предметов или людей. А в одном месте на небесную картину смотрят трехмерно, как мы друг на друга, составляя целые истории по объёмным изображениям! В большинстве миров небо и вовсе лишь карта и ничего более. Надо было Лайле рассказывать, всё-таки это к её даршану относится...       После этих слов Странница резко останавливается. Голова опускается так, что из-за полей шляпы не видно лица, только сжатые в кулаки ладони. Люмин в искренней растерянности моргает и, осторожно подойдя поближе, кончиками пальцев приподнимает шляпу. Её руку перехватывают и, не слишком сильно сжимая запястье, опускают. Слышится долгий выдох, из-за чего путешественница теряется ещё больше. Страннице не нужно дышать, поэтому вдохи и выдохи для неё скорее проявление эмоций, под стать человеческим реакциям. Тонкие пальцы касаются пряди светлых волос и, хоть Люмин этого касания не чувствует, все равно вздрагивает от неожиданности. Обеими руками аккуратно обхватив длинные пряди, Странница что-то начала плести. Пошевелиться в этот момент казалось смерти подобно. Когда приручаешь зверька, его первые ответные шаги и слабое доверие всегда словно чудо. Кожа почти зудит от желания дотронуться, но Люмин стойко терпит, и это окупается, как только макушка напротив приподнимается. На лице играет столь живая улыбка, даже губа слегка закушена, чтобы не выпустить рвущийся наружу смех. В глазах не бездна космоса, а лунная ночь на островах Инадзумы, с переливами травы наку. Такой вид и впрямь, - как однажды выразился её друг, - из любого сделает странника. Лишь бы как можно дольше любоваться.       Странница откашливается и отходит на пару шагов назад. Только теперь Люмин осознает, что та сплела её пряди под подбородком, и это выглядит будто нелепая шапка ушанка или борода. Но секундный отблеск нежных лепестков юмэмиру на радужках важнее таких детских шалостей.       - Мне очень понравилось.       И звучит совсем без притворства.