Sí, cariño

— Мигель? — хриплый мужской голос эхом отдался от металлических стен комнаты, перебивая звук скрежета голографических мониторов.— Мигель, ты не видел Мэйдэй? Мужчина почти бесшумно из-за своих пушистых домашних тапочек заходит в подобие кабинета своего так называемого босса, по привычке поднимает голову наверх, заметив слабо дрожащую широкую спину. Питер удивленно смотрит на Мигеля, стоящего на платформе, но, не дождавшись ответа, все-таки залезает к нему с помощью паутины, приземляется мягко, поправив розовый халат, и подходит к мужчине, положив руку на широкое плечо. Только после этого он замечает на сильных мускулистых руках свою спящую малышку, комочек счастья, рыжие огненные локоны почти сияют от желтого света экранов, на которых была изображена девочка, не больше 12 лет точно, темные волосы собраны в аккуратный хвост, на лице добрая детская улыбка, она держала в руках голубой цветок и протягивала его кому-то по ту сторону, тому, кто держал камеру. Сердце защемило от этой картины, а когда Паркер повернулся к Мигелю, чтобы поблагодарить его и забрать дочь, оно, казалось, совсем остановилось, потому что, Питер был уверен, еще никому в жизни, по крайней мере точно никому в штабе, кроме, пожалуй, Лайлы, но она искусственный интеллект, так что не считается, не доводилось видеть на вечно недовольном лице их серьезного грозного босса слезы, медленно стекающие тонкими дорожками по угловатым щекам и острым скулам с уставших красных глаз, под которыми были такие четкие мешки, что в них точно можно было что-то носить. — Мигель?..— Питер не узнал свой собственный голос, он вдруг стал таким слабым и тихим, почти жалобным, услышь кто — не поверил бы, что этот далеко не молодой мужчина вот уже больше 20 лет единственный и неповторимый (в рамках своего измерения, конечно) Человек-паук. Ответа не последовало, Мигель не осмеливался поднять голову, смотря на умиротворенное лицо спящего ребенка, обычно вызывавшего раздражение и злость, но решившего потеряться в штабе и заползти к нему в гости в самый неподходящий из всех возможных момент. Мэйдэй с Габриэллой были совсем не похожи внешне, но этот невинный ребяческий взгляд, добрая улыбка, совсем еще слабая хватка, хотя, стоило отметить, благодаря суперспособностям своего отца, передавшимся по наследству, малышка Паркер была сильнее, чем среднестатистический ребенок в ее возрасте, все это было одинаковым у всех детей. Вспоминать про дочь каждый раз было ужасно больно, видеть эту тупую счастливую улыбку на лице Питера Б. Паркера — тоже, каждый раз замечая радостного папашу со своим ребенком, по всему телу проходилась ревностная дрожь. Это ведь мог быть он. Когда под ухом в пятый раз произнесли собственное имя, Мигель очнулся от своих мрачных мыслей и протянул девочку Питеру, тут же отвернувшись от него спиной, смотря на один из экранов с изображением любимой дочери. — Я…я сейчас, ты подожди. Я только положу Мэйдэй и вернусь, никуда не уходи! — тихо сказал ему Паркер почти шепотом. Мигелю очень хотелось съязвить, сказать, чтобы тот и не возвращался совсем, или что он обязательно уйдет, пока Питер не видит, но что-то не давало ответить, так что О’Хара молча стоял, пялясь на счастливое лицо своей дорогой девочки. Через пару минут Питер и правда вернулся, подошел со спины тихо и в каком-то непонятном порыве обнял крепко за талию, прижавшись своей щетинистой вытянутой щекой к острым лопаткам. Перед глазами стояло напуганное лицо Мигеля в тот самый день, державшего пропадающую Габриэллу, шок в его взгляде, дрожь рук, бессмысленно вытянутых, еще секунда и никого на них уже не было. Он был в тот день, видел, что произошло, и от этого становилось только больнее застать Мигеля в таком состоянии. Питер чувствовал огромную вину не только за то, что не смог помочь тогда, но и за то, что вот так бесцеремонно расхаживает перед мужчиной с Мэйдэй, зная о травме О’Хары. Пока Паркер добирался в спешке до Мигеля обратно на своей паутине, продумывал огромный текст со словами поддержки, но сейчас в голове было пусто. А говорить что-то надо было, иначе еще этой щемящей тишины он просто не выдержит и сойдет с ума. — Мигель… — Молчи, Питер. Просто молчи.— послышался в ответ надломленный тихий голос. Паркеру всегда казалось, что внешность Мигеля не совсем соотносится с его голосом, таким нежным, приятным, ему бы петь о любви и свободе, а не держать на своих плечах судьбу целой мультивселенной. Питер лишь покрепче обнял его и громко выдохнул, прикрыв глаза. Начал медленно садиться на колени, утягивая за собой и Мигеля, облокотил его голову на свою грудь и заставил все-таки посмотреть себе в глаза. Боль. Одиночество. Смирение. Вот, что читалось в красном мареве напротив него, вот, о чем говорили слезы, застрявшие на слипшихся вместе от влаги ресницах, закушенная клыком губа, еще немного, и хлынет кровь, густые брови, сведенные вместе. Лицо точно как в тот злополучный вечер, первый, и, как оказалось, все-таки не последний раз, когда Питер обнаружил Мигеля в этом отвратительном состоянии и был вынужден успокаивать его, боясь оставить друга одного, мало ли, что натворит, с его то агрессией. Да и разве мог он так поступить? Вот и сейчас, разве может Паркер просто уйти, просто промолчать, сделать вид, что ничего не увидел, когда его коллеге, другу, любовнику, пусть и очень редко, сейчас нужна была помощь и поддержка? — Мигель…Тебе надо выговориться. Хватит держать все в себе. — Откуда тебе знать, что мне надо, а что нет, Паркер…— Мигель прикрыл глаза, скрестил руки на своей широкой сильной груди и выдохнул громко, заставляя себя успокоиться и перестать позориться, но стоило векам слипнуться вместе, как вдруг на щеках почувствовались нежные касания немного грубых мозолистых рук, поглаживающиих выпирающие скулы большими пальцами. О’Хара сделал глубокий рваный вздох и посмотрел на него, в его большие карие глаза, полные доброты, на лице напротив не было привычной улыбки, радости, только лишь сочувствие и желание помочь. Что бы Питер Б. Паркер о себе не говорил, как бы по-ребячески себя не вел, он был настоящим героем, и Мигель каждый раз в этом убеждался. Вдруг захотелось излить этому прекрасному и раздражающему одновременно мужчине все свои чувства, выплакать ту боль, что копилась в сердце долгие годы, скинуть с себя неподъемный груз ответственности за судьбы всей мультивселенной хотя бы на пять минут. И он не смог сдержаться, всхлипнул тихо, хрипло, почти проскулил, чужие руки вдруг помогли повернуться, сесть на колени, и крепко обхватили за шею, Мигель уткнулся носом в чужое плечо, чувствуя своим слегка подрагивающим телом каждую мышцу Питера, каждую складочку на его животе, так сильно Паркер жался, пытаясь отдать все свое тепло, всю поддержку, всю…любовь? — Мигель, я знаю, что тебе тяжело…ты взял на себя слишком большую ношу…— послышался тихий нежный голос Питера, поглаживающего широкую рельефную спину рукой.— Дай мне забрать хоть немного своей боли, пожалуйста…Доверься мне. Мозолистая ладонь вдруг скользнула по лопаткам к шее, пальцы нежно огладили щеки, обхватили угловатые скулы и квадратный подбородок, перед глазами стояло непонимание на лице О’Хары, такое смешное, что сдержать улыбки просто не получилось, впрочем, она быстро потонула в теплом долгом поцелуе. Слишком уж ленивое возмущенное “Пит–ммх…” прошло мимо ушей, слишком уж громкий свист стоял сейчас в них, слишком уж четко слышалось бешеное биение собственного сердца, так и говорившего вразрез с паникой мозга “Так надо”. Губы сминали чужие осторожно, словно прося разрешение, боясь отпугнуть итак чересчур закрытого партнера, но ему открылись навстречу, впуская в себя, давая углубить поцелуй, вдруг послышался треск ткани, это когти Мигеля воткнулись в розовый халат, подаренный любимой женой (ох, как бы сейчас была зла и расстроена Мэри Джейн, узнай она, что творит ее дорогой муженек на своей работе) на годовщину свадьбы, Питер не смог сдержать недовольства, насупил брови обиженно и клацнул зубами, за что тут же получил ответный укус, сильный, беспощадный, клык разодрал в кровь его нижние уста, но боли не чувствовалось, испачканный в крови от их непрекращавшегося поцелуя рот расплылся в довольной улыбке. — Можно? — прошептал Питер тихо, отстранившись от сладких припухших губ Мигеля, держа руку в паре миллиметров от его тела. В ответ недовольное мычание и кивок, голографический костюм вдруг распадается прямо перед глазами, оголяя верх, внушительную накаченную грудь, кубики пресса, сильные предплечья, и ладони как с цепи срываются, скользят по смуглой коже, оцарапывают немного, не раня, лишь дразня, ловкие пальцы крутят соски, ответом глубокие вздохи и лишь больший треск ткани. Что ж, халату терять уже нечего. Ему, собственно, тоже, поэтому Паркер смело поддается вперед и оцеловывает шею мужчины, не переставая поглаживать тело, так и тянущееся к ласке, по которой ужасно соскучилось, это можно было легко понять по красным щекам активно старающегося держать серьезное лицо Мигеля и твердости на уровне лобка, упирающейся сейчас Питеру в ногу. Честно говоря, ему очень хотелось улыбнуться, пошутить как-нибудь по-глупому, задеть своего непутевого босса хоть немного, но губы были слишком заняты аппетитной шеей и выпирающими ключицами. Большие горячие ладони Мигеля, все еще немного дрожащие после внезапного порыва сентиментальности и накатившего волной по всему телу возбуждения, пробрались под красно-синий спандекс, очерчивая ощутимый живот, пересчитывая ребра, сжимая грудную клетку, но не более. — Боже…— вдруг не выдерживает Питер Б., отстраняясь от покрытой засосами и влажными следами слюны кожи О’Хары, смотрит ему в глаза, из которых струилось напускное недовольство, во взгляде больших карих очей плещутся нежность и страсть, губы все же скривляются в довольной улыбке.— Ты сегодня такой послушный… — Клянусь, Паркер, еще один подобный комментарий и эта разовая акция закончится… — Понял! — с энтузиазмом произнес мужчина, наконец-то скидывая с себя изрядно пострадавший розовый халат, и вновь припадая к чужой соленой коже, языком проходясь от ключиц к груди, рисуя влажные круги у сосков, несдержанное сдавленное мычание — лучшая награда. В голове — буря, ураган, полный беспорядок, но было ясно лишь одно: пути назад уже не было, останавливаться нельзя, Мигель дал свое разрешение, хотя и слегка завуалированное едким комментарием в его привычной манере. Темно-синий костюм глючит, медленно, узорами, похожими на паутину, исчезает с тазобедренных костей, о которые Питер мгновенно упирается руками, не в силах сдержать внезапного порыва, с бедер и паха, оголяя стояк, и пусть Б. Паркер видел Мигеля голым не впервые, каждый раз дыхание перехватывало, а лицо пылало от размеров партнера, от его невероятной красоты. Зубы сжимаются на темном соске, ладони медленно сползают ниже, путаются в кудрявых лобковых волосах, очерчивают напряженные бедра, оставляют отпечатки на мощных ляжках, и вдруг пропадают с тела, Мигель нетерпеливо выдыхает и смотрит на Питера непонимающе, когти инстинктивно вылезли из подушечек пальцев, царапая бледную кожу мужчины, но тот не обращает внимание, слишком занятый собственным возбуждением, рвущимся на свободу из плотно облегающего костюма. О’Хара не сдерживает слабой улыбки, Питер, заметивший это, застыл на месте, как вкопанный, сияющими глазами наблюдая за непривычной нежностью в лице напротив, пока Мигель спускает руки по его телу, цепляется когтями за стягивающие брюки и резко срывает их до колен, тоже порвав, судя по треску. Их ладони вдруг соприкасаются, взгляды встречаются, они улыбаются, как глупые подростки, Б. Паркер — широко и радостно, О’Хара — сдержанно и слабо, пододвигаются друг к другу ближе. Пальцы перекрещиваются, твердые, налитые кровью члены, прижимаются, с губ обоих слетают не сдержанные вздохи, крепко держащие друг друга ладони ложатся на естества, влажные от смешавшегося вместе предэякулята мужчин. Хватка ослабляется, вытянутая грубая рука Питера с длинными пальцами обхватывает оба члена, большая горячая рука Мигеля ложится поверх, они начинают двигать ими в одном медленном темпе. Тихие стоны разносятся эхом по металлическим стенам комнаты, Паркер горбится, утыкается лбом в сильное широкое плечо Мигеля, тот в свою очередь кладет вторую руку на волосы партнера с уже видимой сединой, сжимает пряди, заставляя мужчину стонать от легкой боли. — Así, cariño…— тихо шепчет Мигель на ухо Питера, заставляя его вздрогнуть всем телом, член еще сильнее налиться кровью, темпу движений рук ускориться. — Боже…Мигель, Миг…— не в силах молчать скулит в ответ Паркер, жмуря глаза, чувствовать собственной горящей плотью жар чужого члена было чем-то невероятным, хотелось кончить от одного факта происходящего. Вверх-вниз, сначала тягуче медленно, затем максимально быстро, насколько позволяли силы, их ладони двигались в едином темпе, влажные липкие пальцы то и дело соприкасались вместе, задерживаясь так на доли секунд, чтобы вновь продолжить, у них не было соревнования “кто лучше”, нет, в этом измерении, в этой душной комнате, на этой нагревшейся металлической платформе, они чувствовали друг с другом какую-то невероятную связь, словно были единым целым, делили один горячий воздух, чувствовали одно наслаждение на двоих, даже стоны, пусть и разные по громкости и тембру, были синхронны. Все печали, все воспоминания, ответственность, вина, сейчас ничего не было важным, кроме прижатой друг к другу горячей плоти, напрягающихся рук и срывающихся с губ обоих слов о любви. — Sí…te amo mucho…агх!... — Люблю, люблю, люблю—мм!...ах! Мигель не выдерживает первый, впивается в Питера со страстным поцелуем, терзает его губы своими клыками, тот и не против, лишь мычит громко, сводит брови домиком, смотрит в красное марево из-под влажных черных ресниц, кровь смешивается со слюной, стекает по подбородкам, О’Хара тут же отстраняется, слизывает питательную жидкость с лица нежно стонущего Паркера, поглаживает его по голове свободной рукой. — И кто тут…послушный, м?...— вдруг спрашивает тихо мужчина, за что получает жалобный смешок и легкий толчок в плечо. Питер вдруг тут же впивается ногтями в чужую кожу, царапины не остаются, не дорос еще до острых когтей Мигеля, зато вот синяки от пальцев точно быстро не пройдут, выгибается в спине, чувствуя, как разливается жар по всему телу с новой силой, как тянет сладко-сладко внизу живота, словно сбросили якорь. — Б…боже…Миг, я скоро… — Чшш…— Мигель вдруг перехватывает ладонь Питера, останавливая движения, накрывает чужую головку пальцем, отчего последний буквально скулит жалобно, откидывая голову назад, смотря страдальчески на металлический потолок.— Потерпи немного, cariño…я хочу кончить с тобой. Паркеру большего и не надо, чтобы понять желание партнера, он обхватывает его большой член рукой, пальцы проходятся по набухшим венам, ладонь скользит вверх-вниз, сжимает у основания, оглаживает почти невесомо головку, пока Мигель стонет хрипло, тихо, рычит почти, закусывая губу и хмуря густые брови. Он, словно в бреду, бормочет себе под нос что-то на испанском, все, что может четко разобрать Питер — это свое собственное имя. И вот оно, еще немного быстрых напористых движений руки, и каждая мышца тела Мигеля заметно сжимается в предоргазменных судорогах, он убирает пальцы от головки Паркера, начав надрачивать ему в ответ, с губ О’Хары срывается звериный скулеж, и одного этого звука хватает Питеру, чтобы кончить обильно вместе с любовником, простонав громко, несдержанно, грязно. Дыхание тяжелое, сбитое, Мигель выравнивает его первым, приходит в себя, целует лениво чужое красное лицо, слизывая слюни, капли пота и слез, Питер медленно восстанавливает связь с реальностью вслед за ним, улыбается нежно-нежно, с любовью смотря на расслабленное выражение лица партнера, поглаживает по широким плечам, на которых остались синяки от его пальцев, ловит поцелуи губами, тихие неловкие чмоки то и дело раздаются по комнате. — Тебе лучше? — вдруг спрашивает Паркер, отчего сам Мигель О’Хара, грозный и серьезный босс всего паучьего общества, хохочет тихо, опустив голову и уткнувшись мокрым от пота лбом в чужую колючую от щетины щеку, и Питер улыбается широко, ужасно гордый тем, что смог добиться от любовника таких эмоций, и расстроенный, что никто ему не поверит, стоит попытаться рассказать. — Sí, cariño. Гораздо лучше. Спасибо. — Воу, ты что, смеешься? Я смог тебя рассмешить? — издевательски произносит Питер, вдруг обнимая крепко мужчину и повиснув на нем, отчего Мигель закатывает глаза недовольно, скрестив руки на груди. — Да-да, радуйся, пока можешь. Напоминаю, это разовая акция. — Эта разовая акция стоила мне костюма и халата! — Ты жалеешь? — Ни капли! Мигель вдруг обнимает Б. Паркера в ответ, усаживая на свои колени, голографический костюм уже скрыл все его сильное тело, отчего Питера уколола зависть, судя по издевательской ухмылке О’Хары отразившаяся на его все еще красном и мокром лице. — Знаешь…— начал Мигель после минутной тишины, проведенной в крепких объятьях.- Бери Мэйдэй в штаб почаще. Хотя нет, ты итак ее постоянно берешь, несмотря на предупреждения…лучше просто не слушай мои недовольства в следующий раз. — Понял и принял, босс, не слушать тебя. — Ох, Паркер…ты все-таки невыносим. В ответ лишь веселый смех и громкий чмок, раздавшийся эхом по металлической комнате.