Blush response

Преисподняя, — думает Ханзо и в деканате жарко, и в коридоре жарко, и в аудитории жарко, и слава богам, этот день окончен и на парковке жарко. Он видит этого нового мудака возле сияющего синего электрокара, в закатных лучах перезрелого, лопающегося от зноя солнца, плавные изящные бока машины вспыхивают снежными искрами. Неплохо для профессора универа, — думает Ханзо, — нихера себе для профессора универа. Это у них семейное, — думает Ханзо, — у прошлого тоже похожая была, — криво усмехается, — компенсируют. Мажоры сраные, — он залазит на водительское сидение своей старой желтой Митсубиши, — пусть только попробует с ним связаться, пусть только рискнет. Его старушка рычит, заводясь, оживают огни на приборной панели. Кондиционер молчит. Нет, — думает Ханзо, и стучит по решетчатой панели пальцем, двигает передвижку, — боги, блять, нет… В машине словно в печи и он подносит ладонь к одному вентилятору, ко второму — ноль. За ним наблюдают из электрокара, он поворачивает голову и ловит порцию льда в равнодушном взгляде, но всего на пару секунд. Потом гребанный электрокар срывается с места. Преисподняя, — думает Ханзо и поправляет очки. К мокрой спине прилипает рубашка. Ближе к дому он почти уверен, что этот новый мудак сломал его кондиционер. Он паркует машину на подъездной дорожке и открывает капот — с виду все нормально, но разве он хренов автомеханик? Нет, он профессор востоковедения, и крышка капота с грохотом летит обратно вниз. Люди из автосервиса забирают его малышку на лечение еще до того, как он приступает к традиционному вечернему железу в своей маленькой гостиной, и мышцы рук ноют, и мышцы ног ноют, и те три тренажера, которые он установил в углу, выглядят в такую жару как пыточные аппараты, но он любит держать себя в форме, а спортзалам предпочитает уединение своего небольшого дома, окруженного кленами. Он падает в пустую ванну и врубает воду. Вот же блять, — думает Ханзо, и прохладные стенки ванной холодят кожу, — это ж надо было так вляпаться. Он думает, что теперь какое-то время придется ездить на автобусе, что придется вести последнюю лекцию пятой, что к тому времени вся нормальная готовая еда в супермаркете уже будет расхватана с полок. Вот же блять, — думает он, прочесывая мокрые длинные волосы пальцами, и вспоминает интонацию, когда этот новый мудак ему сегодня угрожал. — Твою ж мать. Преисподняя, — думает Ханзо на следующий день, медленно тащась на общественном транспорте на работу. К его бедру жмется задом одна женщина слева и еще одна справа, он поправляет очки и все так же усиленно вчитывается в свою книгу, но строчки разлетаются под его взглядом, вспархивают стаей черных маленьких птичек, не ловятся, сопротивляются. Он думает о том, что будет дальше. Он думает о том, что предпримет этот новый мудак. Его кровь потихонечку закипает. — Ты что, серьезно нацепил галстук? — Джейд встречает его на территории кампуса, высокие шпильки оставляют на раскаленном асфальте едва заметные вмятины. — Нихрена себе, что-то в лесу сдохло? Ханзо хмурится: — Я всегда ношу галстук. Она ухмыляется: — Да никогда ты не носишь галстук. Ну блять нет у него ни костюма-тройки, ни электрокара, и что? По крайней мере галстук у него есть. Хоть в нем и жарко. Ханзо ненавидит галстуки. Он заходит в свою пока еще пустую аудиторию и привычно бросает сумку на стол. Берет в руки пульт и коротко молится всем богам, пытаясь запустить свой старый кондиционер, но… ноль. Нет, — думает Ханзо, и жмет на все кнопки подряд, и жмет еще сильнее, и старый пластик таки трескается под сильными загорелыми пальцами, а очки сползают на кончик носа. — Не-е-е-т… Оно мертвее некуда, оно мертвее мертвого, даже не кашляет пылью. Он в панике проверяет шнур, но вилка в розетке, и с виду все нормально. Но он не сраный электрик. Нет, он профессор востоковедения и за четыре предстоящих лекции он тут сдохнет. — Четыре! — Он повышает голос и Кун Джин заливается краской, сидя на своем секретарском месте в деканате. Упирается ладонями в стол и нависает над бедолагой огненным Мстительным Призраком. — Четыре запроса и полный игнор! — Я передам, — лепечет парень, тяжело дыша, — я все сделаю, профессор Хаса… — Не Хасашай мне тут, — Ханзо его немного жаль, но по хорошему не получилось, значит он будет суров. — Новый кондиционер нужен мне уже сегодня, у меня студенты скиснут там от жа… — Проблемы? Преисподняя, — думает Ханзо и зажмуривается, и выдыхает рвано, и по плечам проходит судорога, и пальцы на поверхности стола чуть не оставляют царапины от коротко стриженных ногтей. Он выпрямляется и поворачивается. Лиэнг смотрит на него и как же бесит, что будто бы свысока. Разница в росте не так очевидна, но очевидна, и Ханзо очень хочется ему втащить за это. Прямо в бледную острую скулу, в покрытую аккуратно выбритой в барбершопе щетиной челюсть. Схватить за воротник снежно-белой рубашки, сжать в пальцах, чтоб брызнули пуговицы, и втащить в размаха. — Нет, — давит он сквозь сжатые зубы, — все замечательно, профессор Ликунг. — Лиэнг, — поправляет его этот мудак и холод его морозного взгляда бьет Ханзо под дых не хуже крепкого кулака. На секунду даже кажется, что у него на длинных черных ресницах изморозь. — Чудесно, профессор, хорошего дня. Торжество. Вот, что видит Ханзо в этом взгляде. Он готов поклясться, что перед уходом уголки тонких губ кривит победная улыбка. Выбившиеся из пучка волос на макушке прядки щекочут шею.

***

— Да ладно тебе, я с Рейденом поговорю, — завхоз Куан Чи откидывается в кресле и переплетает пальцы на животе. Лысина блестит в свете настольной лампы. В университетском подвале прохладно, и этот хрен отхватил себе лучшее место для кабинета в такую жару. — Я понимаю, почему ты так бесишься, Хасаши, ведь новому преподу установили новый кондиционер в лекционную сегодня утром, а тебя опять прокатили. Вот же сука, — думает Ханзо и досадливо закусывает щеку. Новый кондей на второй же день работы. Рейден с ним трахается что ли? — Тем более, — продолжает завхоз понимающим голосом бывалого психолога, — что этот новенький — младший братец прошлого химика, из-за которого половину твоей группы отчислили в прошлом семестре. По больному. Ханзо бесится еще больше, вспоминая, как его ребят просто вышвырнули из универа после заваленной сессии. И все потому, что они с «тем мудаком» не сошлись характерами и пару раз поскандалили в деканате. Вот же сука, — думает Ханзо. Он заслужил свое увольнение, пусть Хасаши его и подставил. Пошел он нахер. — Думаю, он тебе жизни не даст, — подводит итог Куан. — Это мы еще посмотрим, — Ханзо сжимает кулак, второй рукой поправляя очки. Завхоз нежно улыбается ему вслед.

***

— Ой, простите… И весь кафетерий оборачивается на них. Черный кофе, пролитый на голову химику, стекает на белоснежную рубашку, на пиджак, обтянувший широкие плечи. В вырезе жилета ненадолго задерживается кубик льда, тут же проваливаясь внутрь и исчезая за синей тканью. Химик поднимает на него глаза и Ханзо ликует, и Ханзо ведет себя как дурак, и Ханзо дарит ему самую свою невинную улыбку. Ему обмораживает лицо, столько ярости во взгляде этого мудака, но в принципе он доволен. Джейд, шедшая с ним рядом, так и стоит, выпучив глаза и обняв яркими губами трубочку, вставленную в стакан с ледяным латте. Когда Ханзо «споткнулся», проходя мимо сидящего за одним столом со своим дружком с кафедры химии Лиэнга, она даже не дернулась, чтобы не дать ему потерять равновесие. Даже если бы попыталась, не смогла бы удержать его стакан подальше от цели. Ханзо был точен. — Следуйте, — химик поднимается с места и спокойно смотрит на Хасаши своим морозным взглядом, — за мной, профессор. — Вам, может, скорую вызвать? — Ханзо учтиво подает ему платок, вытащенный из заднего кармана. — Вдруг переохлаждение… Второй препод с кафедры химии с ранней сединой в волосах, но еще совсем молодой, пялится на него во все глаза, сидя за столиком. — Обойдусь, — Лиэнг ведет подбородком в сторону выхода, — но мне потребуется ваша помощь. Ханзо заинтересован, он еще ни разу не вступал с ним в открытую стычку, кровь кипит и прилюдное унижение, нанесенное посреди кафетерия зажигает в нем азарт. Он готов поклясться, что химик потащит его прямиком к Рейдену, что начнется скандал с угрозами засудить друг друга, что им обоим выпишут за такое предупреждение. Он идет к выходу, сунув руки в карманы, с удовольствием рассматривая облитый кофе пиджак, и предвкушает. Поправляет пальцем очки в черепаховой оправе. — Заходите, — в конце коридора химик распахивает перед ним дверь в мужскую уборную для преподавателей. Учтиво ведет рукой, пропуская: — Дамы вперед. Вот же сука, — думает Ханзо и бешенство затмевает рассудок, и он хочет втащить ему с новой силой, и он проходит внутрь, и он готов ломать кости. Пусть его потом вышвырнут с работы, хер с ним. Будет драка, это и так ясно. Что ж, отлично. Лиэнг заходит следом и закрывает за собой дверь, щелкает замком. Две раковины, две кабинки, окно и кафельные стены, довольно тесно, особо не разгуляешься. — И что дальше? — Ханзо поворачивается и скептически поднимает бровь. Химик тащит с плеч испорченный пиджак, Хасаши напрягается. Напрягается еще сильнее, когда Лиэнг снимает с себя жилет, и еще сильнее, когда щелкает пуговицами облитой потеками кофе рубашки. — Это еще… — Он хмурится и ёжится под взглядом холодных глаз, начало мордобоя затягивается и откладывается, и определенный дискомфорт тяжело ворочается в затылке, — … зачем? — Стирайте, — Лиэнг бросает ему в руки свою грязную рубашку, бледная кожа обтягивает тугие мышцы груди и рук. Ведет своим небритым подбородком в сторону раковины и приподнимает бровь. — Исправьте то, что испортили. Ханзо сжимает ткань до побелевших костяшек: — А сами-то исправлять то, что испортили, собираетесь? — Он пытается не сорваться на рык. Ему жарко и душно и тесно. И как-то тревожно. — Я не знаю, о чем вы, — говорит Лиэнг и подходит ко второй раковине, включая воду, — приступайте. Он сует голову под кран, с черных прядей вымывается кофе. Ладонью проходится по шее, по бледным широким плечам. Ханзо нервничает, Ханзо не может понять, почему они все еще не орут друг на друга, Ханзо смотрит и ждёт подвоха. Он смотрит и почему-то не может не смотреть. — Ну так что? — Лиэнг выпрямляется и с его волос вода течёт вниз до самого плоского живота с темной дорожкой волос, уходящей под ремень узких брюк. Он такой бледный, что почти светится. Голубые вены сбегают вниз по сильным предплечьям. — Разойдемся по-хорошему в этот раз? — Я не буду ничего стирать, — Ханзо сам чувствует, как краснеет, и швыряет ему обратно рубашку. Нашел, блять, прачку. — Сам справишься. Лиэнг приподнимает уголки тонких губ: — Тогда по-плохому. Спустя пятнадцать минут Ханзо выходит из уборной в выстиранной мокрой белой рубашке, потому что его собственную забрали, скрутив его в три секунды и вжав в кафель лицом. Он готов изрыгать пламя, он готов спалить универ, он так зол, что готов убивать. Вот же сука, — думает Ханзо, — швырнул в лицо рубашкой и скрутил, воспользовавшись замешательством. Это не честно, — думает Ханзо, — вот же мудак. — Я не поняла, — Джейд встречает его в коридоре возле аудитории, — а галстук где? Вечером дома он валится в ванную и врубает воду. Что за ебанный день такой, ни секунды покоя. Жаркие часы в аудитории без кондиционера, разговор с Куан Чи и потом этот его идиотский поступок, совершенный на эмоциях, который взрослому мужчине совсем не к лицу. Нужно было этому мудаку жизнь портить втихую, а он попер буром, как какой-то школьник. Это все нервное напряжение, — думает Ханзо, — это все от того, что он не расслабляется. Как же его выбесило, когда этот мудак внезапно начал раздеваться. Нужно медитировать чаще, — думает Ханзо, — медитация приносит покой и усмиряет его бурный нрав. И какой же он мать его бледный, может, у него какая болезнь, может, он сука вампир какой нибудь долбанный? Смирение, — думает Ханзо, — это путь к покою и процветанию, к самопознанию и балансу. И руки у него прохладные, хотя это скорее всего из-за холодной воды, под которую он сунул свою поганую голову. Как учили в храме, — думает Ханзо, — следует держать в узде свои самые низкие порывы. И кончает так ярко, что сцепляет до скрежета зубы, выгибает спину, и лопатки упираются в жесткие холодные стенки ванной, а рука сжимает почти до боли тяжело и крепко стоящий член. Вот же блять, — думает Ханзо и тяжело с надрывом дышит, и что это нахрен такое было, и шокировано пялится в стену перед собой. — Только не это.