Подмога

— Ну же, Алистер, не стесняйся. Говори как есть. Алистер оторвался от затачивания меча и поднял на Зеврана удивлённый взгляд. Тот, сидя по другую сторону костра, дружелюбно улыбнулся ему. Алистер отложил меч и оселок, опустил руки на колени и вздохнул. — Ты о чём? — Ладно тебе, будто я не вижу, что ты уже приготовился. Давай, выкладывай свои подозрения, сомнения и что там у тебя ещё накопилось. Мы же в одной лодке, мы соратники, нехорошо держать при себе такое. Пламя костра чуть потрескивало, разбрасывая оранжевые искры, тени вокруг слабо дрожали. Алистер прочистил горло. Если Зевран хочет разговора начистоту, он его получит. — А то ты сам не знаешь. Наёмный убийца, который устроил нам засаду, вдруг решил спасать мир вместе с Серыми Стражами. С чего бы это? У вас в ваших хвалёных Воронах всегда так быстро меняют сторону? Зевран закатил глаза. — Разве я не озвучил свои причины перед Айданом? — спросил он, зевая. — Озвучил, но мне хотелось бы услышать правду. Зевран потянулся с видимым удовольствием, снова зевнул во весь рот и сказал: — Не хочешь мне верить — твоё дело. Можешь и дальше считать, Алистер, что я только и жду повода всадить вам нож в спину. Главное, что мне верит он. — Эй, а как же твои слова о том, что между соратниками не должно быть?.. Глухой женский стон перекрыл его слова, и Алистер осёкся, а Зевран улыбнулся. Алистер кашлянул и снова открыл рот, но раздался второй стон, уже громче, за ним третий. Зевран с усмешкой поглядел в сторону палатки Айдана. — Вот кто не тратит время на пустые разговоры, а всегда занят делом, хотя мог бы и поспать. Может, и нам стоит брать с него пример? Вот ты, Алистер, слишком напряжен и предубеждён. Давай я сделаю тебе массаж, ты расслабишься и уже не будешь воспринимать всё в таком чёрном свете… — Иди в Тень, — огрызнулся Алистер, вставая на ноги, подобрал меч с оселком и побрёл к своей палатке. Зевран со смехом крикнул ему вслед: — Можешь мне верить или нет, но я действительно всего лишь хочу помочь нуждающимся и спасти мир! Ночь вторая Никто не говорил ему, что кошмары могут быть настолько выматывающими, настолько реальными. Никто не предупреждал, что скверна в крови вместо союзника станет злейшим врагом. Алистер выбрался из палатки, не разбирая дороги: перед глазами всё ещё стояла оскаленная морда и мёртвые глаза. Архидемон собирал войско и звал всех порождений тьмы, звал настойчиво и нетерпеливо. Наконец его немного отпустило, голова прояснилась, и стал виден костёр — и Зевран рядом, на карауле. Алистер поморщился, вспомнив их последний разговор. Пожалуй, сейчас он даже Морриган был бы рад больше, чем этому скользкому хорьку. К ней он хотя бы немного привык, да и чего ещё ждать от малефикара, кроме гадостей. А вот от этого остроухого чуда чего ожидать — неизвестно. — Не спится? — сочувственно произнёс Зевран, когда Алистер мрачно пристроился рядом на стволе упавшего дерева. — Ага, — отозвался он. — Иди давай… к себе, я на карауле побуду. Обычно по ночам караулили по очереди все трое мужчин из их небольшого отряда, но сейчас Алистер чувствовал, что не сможет заснуть как минимум сутки. А ещё — что хуже, чем сейчас, ему может стать, если Зевран не уйдёт молча, а опять попробует вызвать его на откровенность. — Пока не хочу, — сказал Зевран. — Да и уснёшь тут, когда со всех сторон шумят. — Со всех сторон? — спросил Алистер, и только потом до него дошло. — Я что-то говорил во сне? — Не говорил. Ты издавал довольно необычные звуки. Ты точно был в палатке один? Измученный кошмарами Алистер не стал огрызаться. В конце концов, пора было смириться с тем, что в его окружении как минимум с двумя личностями нельзя было поговорить нормально — да и не стоило общаться сверх необходимого. Вместо этого он вынул из ножен меч, смочил водой из фляжки оселок и принялся его точить. Зевран, похоже, понял, что увлекательного разговора не получится, и тоже некоторое время сидел молча. Его живое подвижное лицо приняло отстранённое выражение, он смотрел на костёр, иногда тыкая в него прутом, и рыжие искры брызгали во все стороны. А потом вдруг произнёс задумчиво, без выражения: — До чего же забавно, как люди выдают себя, даже не подозревая об этом. Алистер думал промолчать, но проклятое воспитание, вбитое эрлом Эамоном, возобладало, и он спросил, чтобы поддержать разговор: — О чём ты? В улыбке Зеврана проступило такое явное удовольствие, что Алистер понял — попался. — Ну вот взять хотя бы тебя… — Кажется, я не хочу ничего знать. — …чем ты постоянно занимаешься? — продолжал Зевран, не останавливаясь. — Точишь меч, чтобы в схватке не подвёл тебя. — И что, на самом деле я пытаюсь это скрыть? — спросил Алистер, чувствуя облегчение от того, что разговор не закончился издевательством. — Вовсе нет, — ответил Зевран. — То есть я не о том. Обычно ты точишь меч по ночам, когда тебе не спится, и я смотрю на то, как ты это делаешь, — он повторил рукой равномерные движения Алистера, и у него получилось неожиданно непристойно, — и думаю, что дело тут совсем не в мече. Или всё же в мече, но в другом мече. Алистер поперхнулся. — Тебе не хватает ласки, — с притворным сожалением произнёс поганец. — Может, тогда и кошмары оставят. Лицо и уши Алистера вспыхнули жаром, и разом навалились злость и усталость. Он Серый Страж, он перенёс Посвящение, Остагар и смерть Дункана, он пытается спасти мир — и он не позволит какому-то мелкому прощелыге издеваться над ним. В памяти всплыли многочисленные колкости Морриган, и ответ пришёл в голову сам собой. — А по-моему, это лучше всего говорит о тебе, Зевран, — сказал он, чувствуя на языке непривычную горечь. — И о том, что это тебе её не хватает. Зевран уставился на него с совершенно искренним удивлением, даже рот чуть приоткрыл, но Алистер не почувствовал злорадства. Ему было противно — из-за себя, из-за всего этого глупого разговора, — и он поднялся, чтобы уйти в свою палатку. Если сукин сын захочет спать, всегда может разбудить Айдана. У него за спиной Зевран негромко сказал: — Возможно, из тебя вышел бы неплохой дуэлянт. Если ты не будешь постоянно сбегать с поля битвы. Усилием воли Алистер удержал себя от новой злой реплики. Тем более что придумать остроумный ответ второй раз у него бы вряд ли получилось. Ночь третья Самые выматывающие схватки — не те, которых ожидаешь, даже если враг силён, очень силён. Самое неприятное — это неожиданное нападение после славной победы, когда ты уже радуешься удаче, когда не смотришь по сторонам. И пусть нападут на тебя обычные разбойники, которых полно по дорогам — они могут потрепать не хуже демонов. На новую вылазку против солдат Логэйна они отправились в компании Огрена, а Морриган оставили на попечение Винн. Айдан держался молодцом и внешне никак не выдавал своё душевное состояние, но Алистер чувствовал — сейчас ему хочется вернуться в лагерь и побыть с ней, с Морриган, пока не оправится от своих ранений. Алистер и сам чувствовал неуместную вину за то, что не смог прикрыть её, пусть она и не была беспомощной женщиной и в бою стоила пары-тройки воинов с мечами. Первый день пути они проделали в молчании, только Огрен изредка пьяно и громко сожалел о красотке Морриган да осведомлялся, куда это они идут. Привал вечером пришлось сделать там, где Огрен упал, и поднять его не было никакой возможности, но Алистер был рад преждевременной передышке. Несчастье словно наделило Айдана нечеловеческими силами, угнаться за ним было тяжело. Когда они наскоро перекусили, Айдан отправил Алистера с Зевраном спать. — Я буду караулить всю ночь, — отрезал он, и пререкаться с ним, осунувшимся, с воспалёнными глазами, вовсе не хотелось. Кошмар был всё тот же: сонмы порождений тьмы - серо -чёрная река, изливающаяся из недр земли и грозящая затопить весь Ферелден. Проснувшись, Алистер некоторое время лежал с открытыми глазами, пытаясь вспомнить, где он и кто он — человек или гарлок. Наверняка Айдан мучается так же, он стал Серым Стражем ненамного позже, — с этой мыслью Алистер поднялся, чувствуя себя совершенно разбитым. В последнее время он спал в полном обмундировании, детали и сочленения впивались в тело, и ему уже стало казаться, что доспехи срастаются с кожей и мышцами. Он вышел из палатки, слепо моргая, с намерением утешить Айдана, и не сразу понял, что происходит у костра. Татуировки на голой спине Зеврана извивались при свете пламени, пытались обвиться вокруг ладоней Айдана. Алистер отступил, под ногами что-то оглушительно хрустнуло, но двое у костра целовались так исступленно, что вряд ли что-нибудь способно было их отвлечь. Отчего-то Алистера пробило на смех: кажется, Зевран нашёл куда лучший способ утешить Айдана со всеми его горестями, чем он. Ночь четвёртая — Как медленно тянется время… Расскажи мне что-нибудь интересное. Алистер поднял взгляд на Зеврана, который возник у огня из ниоткуда, будто заправский маг. Такую особенность он видел раньше только у крикунов, но ведь недаром крикуны — наполовину эльфы. Рассказать Алистеру хотелось много, и почти всё — свои соображения по поводу того, кто такой Зевран и куда ему следует пойти вместо того, чтобы ошиваться около них. С той ночи, когда Алистер увидел Зеврана и Айдана вместе, прошло недели три. По возвращении они нашли Морриган здоровой, и по ночам Айдан теперь снова спал в её палатке, а Зевран — Зевран вернулся к любимому занятию. — Мне не о чем рассказывать, — буркнул он, отводя взгляд. — Всё интересное случилось после вступления в Серые Стражи, на твоих глазах. Зевран уселся напротив него на траву, скрестил ноги и хитро сощурил глаза. — Не верю, — заявил он. — Не смущайся, Алистер, поведай мне о каком-нибудь трогательном любовном приключении. Первым побуждением Алистера было демонстративно вытащить из ножен меч и оселок, но после подколки об истинной подоплеке его поступков он не мог точить при Зевране оружие, даже когда в этом действительно была необходимость. Поэтому он решил сохранять молчание во что бы то ни стоило, тем более что воспоминание о сцене у костра всё ещё жило в его памяти, и сам Зевран вызывал лёгкую брезгливость. — Ну же, Алистер, — Зевран по-детски надул губы, — неужели совсем нечего рассказать о своих любовных похождениях? — Алистер продолжал молча и упорно смотреть в костёр. — Не может быть! — Зевран округлил глаза в наигранном ужасе. — Не хочешь же ты сказать, что у тебя их и не было вовсе? Алистер сжал кулаки. Маферат его знает, почему окружающие сходу прознавали о том, что он девственник. Видимо, это действительно было написано на его лице, и тут уж ничего не сделаешь — пока не лишишься этой треклятой девственности. — Я рос в церкви, у нас были разные обеты, в том числе и не иметь плотской близости, и этим самым я не занимался никогда в своей жизни, так что да, поэтому мне нечего тебе рассказать. Доволен? — выпалил он на одном дыхании. Зевран поднял руки в жесте человека, признающего своё поражение. — Создатель с тобой, Алистер, как же я могу быть доволен, если мне нечего послушать? — он скорбно вздохнул. — Что же делать? Алистер промолчал, хотя по горькому опыту знал, что отсутствие ответа Зеврана не остановит. Так и вышло. — Ну что же, раз нечего рассказать тебе, то я сам поделюсь историей из своего жизненного опыта. — Он поёрзал, устраиваясь поудобнее. Алистер мысленно застонал. — Однажды меня наняли для того, чтобы убить одного влиятельного, ммм, торговца. А надо сказать, что моя будущая жертва отличалась любовью к молодым привлекательным эльфам — то есть я как никто подходил для того, чтобы приблизиться к нему. Зевран кокетливым жестом поправил светлую прядь, упавшую на лицо, и Алистер против воли улыбнулся. Зевран воспринял это как поощрение и продолжал: — Не буду описывать все подробности того, как я искал пути к сердцу — и телу — своей будущей жертвы. Скажу лишь, что он сам был достаточно молод и красив, а так же достаточно холоден, чтобы я воспринял это не как обычное задание. Это был настоящий вызов. — А что, раньше проколов не было? — спросил Алистер, невольно прислушиваясь к болтовне Зеврана. — Хочешь верь, хочешь — нет, но антивский акцент творит чудеса. Но я остановился на том, что этот торговец оказался неприступен! Что я только ни испробовал, чтобы попасть в святую святых… — В его молельню? — В его спальню. И когда наконец миг победы был близок… — Зевран выдержал театральную паузу. — Он встретил меня с целым отрядом своих телохранителей! Алистер не смог бы сдержать смех, даже если бы захотел. — Что, твой торговец любил сразу много народу в постели? Зевран вскинул брови, цокнул языком. — Я говорил тебе, что порой ты кажешься мне не таким безнадёжным? Увы, если бы он просто хотел извращений… Заказчик убийства, делец куда меньшего масштаба, испугался гнева друзей моей жертвы. Он всё рассказал ему, разве что представил это так, будто узнал об этом со стороны и желал предупредить. — И как ты вывернулся? — сорвалось с языка Алистера вопреки его желанию. Зевран развёл руками. — Попросил не торопиться, рассказал как всё было на самом деле — и предложил ему свои услуги. В другое время Алистер бы тщательно обдумал каждое своё слово, как обычно в разговорах с Зевраном, но сейчас, под такую гладкую дружелюбную беседу, он выдал то, что первым выскочило на язык. — И какие именно услуги? Зевран осёкся на полуслове, опустил руки. Выражение его лица, только что вдохновенное, изменилось, разгладилось, стирая эмоции. — Скажи, — скучным голосом произнёс он, — Алистер, кто ты? Просто грубая свинья или идиот? Щекам Алистера снова стало жарко, но теперь не от гнева. — Поверь, я не вижу ничего постыдного в торговле телом, — сказал Зевран. — я ведь родился в борделе. Тело человека принадлежит лишь ему, и он волен распоряжаться им как хочет. И всё же моя гордость убийцы задета… Зачем я говорю тебе это, — прервал он сам себя, недовольно поморщившись. Алистер сжал кулаки. Сколько раз ему хотелось по-настоящему задеть Зеврана, которого, казалось, не пронять ничем, но который постоянно сам цеплял Алистера походя брошенными фразами. И вот теперь получилось, но вышло так, словно он предал зарождающееся дружеское чувство между ними, хрупкое товарищество. — Я не знаю всех тонкостей, — сказал он, — у вас в вашей Антиве, в вашем ремесле. Есть барды в Орлее, и у них незазорно соблазнять кого-то ради своих целей. А ты — ты так легко относишься ко всему этому, вот как с Айданом той ночью, и это первое пришло мне в голову. — Ах вот оно что, — сказал Зевран задумчиво, не слушая его. — Вот ты к чему… — И вдруг поднялся на ноги, отряхнулся от сухой травы, приставшей к одежде, небрежно махнул рукой в жесте прощания и легко пошёл в темноту, за пределы оранжевого круга от пламени костра. — Оставляю тебя с твоим мечом, смотри не поранься, — бросил он напоследок и исчез. — И кто теперь сбегает с поля битвы? — сказал Алистер, оставшись в одиночестве, но его слышала только ночь. Ночь пятая Если подумать, их общение делилось на двое: частные дневные обмены короткими репликами в бою или в походе — и редкие ночные разговоры, полные взаимных подколок и откровенных признаний. Если подумать, Алистер был бы не против повторить ту, четвёртую ночь, почти целиком. За небольшим исключением. Но Зевран наконец оставил его в покое. Он картинно ухаживал за Морриган, доводил своими шутками Винн и Лелиану, перешучивался с Айданом, обменивался заверениями дружбы с Огреном, выспрашивал Стэна о кунари — и только. Тем временем Айдан Кусланд собрал под знамёна Серых Стражей всех возможных союзников, и в преддверии Собрания Земель спешил заручиться поддержкой эрла Эамона — для чего эрла сначала следовало вылечить от таинственной хвори. Алистер, пусть и смертельно хотел отдохнуть перед долгим походом в горы на поиски чудодейственного праха Андрасте, вызвался нести караул первым. Кошмары в последнее время совершенно выматывали его, и подремать он ложился, лишь когда буквально валился с ног. Иногда везло, и сны ему не снились, но чаще это были все те же глубокие пещеры и огненные бездны, бурлящие чёрными головами порождений тьмы, их ржавым оружием и желтыми зубами разинутых в крике пастях. И над всем этим — Архидемон, изуродованный скверной древний дракон. Костёр горел тепло и успокаивающе, можно было смотреть на него и представлять, что нет никакой скверны, никакого Мора. Что Ферелдену ничего не угрожает. Что Дункан жив, и жив король Кайлан. Алистер тряхнул головой: глаза слипались, хотя он только начал нести своё дежурство, а это никуда не годилось. Он даже доспехи с себя снял, чтобы было легче дышать, но отчего-то это не помогало. Он сел ровно, глубоко вздохнул. Где-то вдалеке от лагеря переговаривались между собой торговец-гном и его слабоумный сын, за палатками поскуливал во сне приблудный мабари Айдана — может быть, его тоже мучили кошмары. Огрен храпел как бешеный огр, остальные обитатели лагеря дремали тихо. Только из палатки Морриган доносились еле слышные голос и смех. Словно и не было той ночи между Айданом и Зевраном. Но Алистер же сам знал, что Зевран легко относится к подобным вещам, да и Айдан, видимо, тоже. Это он продолжает верить в сказки о высоких чувствах и верности до гроба, пока другие получают от жизни все возможные удовольствия и ни в чём себе не отказывают. Он снова помотал головой, отгоняя сон, и уставился на огонь. Тот догорал, и стоило подбросить веток, но когда Алистер поднялся за охапкой хвороста, вдруг вспыхнул с неожиданной силой. И в самом сердце огня показалось что-то нечёткое, но знакомое и страшное. Алистер хотел позвать на помощь, разбудить товарищей, но не мог издать и звука, так перехватило горло. Хотел бежать прочь, только ноги подкосились. Он осел рядом с костром и беспомощно смотрел, как из пламени выпрастывается огромная лапа, покрытая изъеденной, оплывающей кожей, за ней вторая, — а дальше тянется длинная клыкастая морда с прозрачными глазами-бельмами. — Эй, очнись. Его крепко потрясли, голова мотнулась в сторону, потом назад. Алистер вздрогнул — и обнаружил, что полулежит у догорающего костра, а рядом с ним сидит Зевран, и лицо у него встревоженное. — Ты чуть не свалился носом в огонь, — сообщил он. — Если верить Морриган, для тебя это мало что изменило бы, но мне видеть тебя без головы было бы неприятно. Алистер оттолкнул его и сел прямо, тяжело дыша. Окружающее разделилось на две реальности, словно он мог видеть одновременно и свой мир, и Тень. Вот он сидит на траве, скребя ногтями землю, а над головой звёзды — а вот Архидемон летит по огненному небу, а вокруг — сплошь гарлоки и генлоки, да возвышаются между ними редкие огры с огромными изогнутыми рогами. Архидемон разевает рот и шипит, а в голове его шипение складывается в слова. Иди вперёд. Иди вверх. Убей всех людей. Левая часть лица вспыхнула болью, и часть реальности с Архидемоном пропала, осталась только звёздная ночь, еле теплящийся костёр да Зевран, сидящий на корточках и заинтересованно склонивший голову набок. — Полегчало? Айдан знает о том, что с тобой творится? — спросил Зевран деловито. — Да, — прохрипел Алистер на первый вопрос. — Нет, — выдохнул он второй ответ. — Ясно. Зевран подождал, пока Алистер придёт в себя окончательно и поднимется на ноги, и тогда снова спросил: — Почему ты ему не скажешь? — Потому что у него то же самое, — сказал Алистер, стараясь выровнять дыхание. — Мы чувствуем порождений тьмы и слышим Архидемона, просто сейчас — особенно сильно. Зевран задумчиво потёр большим пальцем острый подбородок. — Стоит ли мне бояться, что ты сойдёшь с ума и нападёшь на меня? — Если ещё раз ударишь по лицу — да, — ответил Алистер, ощупывая вспухшую щеку. — Нет, я серьёзно. Может, перед последним боем дашь мне напутствие вроде: «Если я превращусь в порождение тьмы — убей меня, Зевран, и пусть твоя рука не дрогнет!» — Отстань уже от меня, Создателя ради. Зевран послушно отступил и в молчании наблюдал, как он кладёт хворост на тлеющие угли, снова разводит огонь. Когда ветки занялись и Алистер снова сел перед костром — теперь уже чуть дальше, чем в прошлый раз, — Зевран наконец подал голос. — Странный ты человек, Алистер. Алистер вздохнул. Избежать разговора не получится, как ни старайся, лучше выпить свою чашу позора до самого дна. — Давай без предисловий, выкладывай уже как есть. Зевран пожал плечами и сел рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки. — Да вот хотя бы отношение ко мне. Ты считаешь меня кем-то вроде мальчика для удовольствий и не стесняешься говорить это вслух. А я ведь прикрываю твою спину в сражениях. Алистер почувствовал, как волосы на его затылке становятся дыбом. — Ты угрожаешь мне? — сквозь зубы спросил он. Зевран только махнул рукой, словно Алистер опять сморозил глупость. — Я о том, что ты осуждаешь меня и мои привычки и, судя по всему, совсем меня не уважаешь, но не брезгуешь доверить мне свою жизнь. Не видишь противоречия? Вопрос повис между ними в тёмном, нагретом огнём воздухе, и Алистер был рад ему. — Я… я уважаю тебя. Мне не нравится, как ты подкатываешь к Айдану и что там между вами творится, но я ведь совершенно не разбираюсь в таких вещах. Наверное, правда стоит относиться к этому проще — всего лишь развлечение, да и только. Зевран слушал его с непривычно серьёзным выражением лица. Когда Алистер на одном дыхании выпалил это всё, он кивнул и закусил губу. Задумчиво покусал её и сказал наконец: — Ты и в самом деле ничего не понимаешь, но это временно. Айдан и Морриган… Я мог бы снова прийти в его палатку, и какое-то время он был бы со мной опять — ведь я страшная личность, против меня никто не устоит. — Он слабо улыбнулся, улыбка вышла похожей на гримасу боли. — Но у них любовь, и зачем… Зевран бросил косой взгляд на Алистера, словно только что заметил его. Словно Алистер подслушивал его разговор с кем-то ещё. — Знаешь, весь твой вид говорит, что тебе необходим хороший массаж. — Я не... — начал было возражать Алистер, но Зевран подсел сзади. —Ты можешь просто расслабиться? Только Алистер хотел сказать, что ничего не нужно делать, Зевран уже стягивал с него рубашку, начал разминать плечи. По телу разошлась волна удовольствия, и Алистера окутала мягким одеялом уютная темнота. Прикосновения Зеврана были ловкими и приятными, ноющие мышцы успокаивались, и было всё равно, что тёплые ладони переместились со спины на грудь и живот. Понемногу всё вокруг пропало, он оказался в коконе из тьмы и удовольствия, и жаркого дыхания в затылок, и это была его собственная Тень, только безопасная, чувственная, мягкая. Его качало в тёплом море дремоты, и он даже не сразу встревожился, когда Зевран начал возиться с завязками его штанов. — Погоди, я совсем не люблю с мужчинами… — пробормотал он, но Зевран шепнул: — Любить и не обязательно. И Алистер в своём полубеспамятстве подумал, что действительно — не обязательно. Сейчас он любил темноту, которая делала ему так хорошо, а у темноты не было тела — ни мужского, ни женского, она не была человеком, эльфом или гномом. Когда Зевран обхватил ладонью его член, провёл пальцем по головке, Алистер только вздрогнул и выдохнул через стиснутые зубы, но даже не открыл глаза. Понемногу он опускался всё глубже в темноту, а она менялась вокруг него, краснела, наливалась жаром, бурлила на самом дне, стремилась излиться наружу. Алистер застонал, стиснул челюсти, но снова издал приглушённый стон. Узкая ладонь зажала ему рот, а вторая продолжала двигаться, и Алистер уже не мог сдержаться, и несколько раз сам качнул бёдрами навстречу ей. Перед глазами вспыхнуло, по телу прошла дрожь, выламывая тело, выкручивая мышцы, и это было странно и так хорошо. Словно из него вышли все тревоги, осталась только пустая чистая радость. Он замычал в подставленную ладонь, перевёл дыхание — и открыл глаза. Костёр всё так же горел, обитатели лагеря спали по своим палаткам - наверное, потому что первое время Алистер не слышал ничего, кроме звона в ушах. — Зачем? — спросил Алистер. Голос подвёл его, вышло сипло и неслышно, он повторил, обернувшись: — Зачем — это? Зевран отстранился, вытер ладонь о траву и поднялся, глядя на Алистера сверху вниз. — Я же говорил — я люблю помогать нуждающимся. — А я нуждающийся? — А разве нет? — Алистер ничего не ответил, занятый своими штанами, и Зевран добавил: — Когда-нибудь ты испытаешь настоящее чувство, поймёшь разницу между плотским удовольствием и занятием любовью и, поверь, будешь ценить любовь куда сильнее. Ну а если тебе нужно что-нибудь более серьёзное сейчас — не в плане отношений, а сам понимаешь в каком — может быть, я и тут смогу помочь. — Не думаю, что мне понадобится, — сказал Алистер. Пальцы дрожали, перед глазами плясали белые искры, и привести в порядок штаны никак не удавалось. — Не попробуешь — не узнаешь. Зевран протянул Алистеру руку, тот неохотно принял помощь и поднялся на слабые ноги. Замялся. Нужно было что-то сказать, как-то отреагировать на случившееся, но как, он не представлял совершенно. Возмутиться, что Зевран украл его первый раз, предназначенный для какой-нибудь красивой девушки? Сказать ему спасибо за то, что не дал свалиться в костёр и избавил от морока? Поблагодарить за доставленное удовольствие? Вот сукин сын обсмеёт. — Шёл бы ты поспать, — первым сказал Зевран. — Я ночная птица, привык спать мало, а тебе это нужно. — Спасибо, — с облегчением ответил Алистер. Теперь ответ получался к месту, и всё вышло как надо. И всё же, сделав несколько шагов, он обернулся и сказал ещё раз: — Спасибо. Зевран ухмыльнулся и, не глядя на него, сделал рукой небрежный жест, который можно было расценить как: "Не стоит благодарности". Он не помнил, как добрался до палатки, не помнил, как улёгся. Но впервые за много ночей Алистеру снились не порождения тьмы и не изувеченный скверной древний бог, а та ночная улыбка Зеврана при свете костра.