***
Еще до начала учебного года Рональд Уизли знал, что дополнительный восьмой курс обучения в Хогвартсе обернется для него полной катастрофой. Но, если честно, даже он не предполагал всего масштаба трагедии. И дело, как ни странно, было вовсе не в сложной школьной программе или маячившем в конце года экзамене ЖАБА. Дело было в его собственных друзьях, сестре и, самое главное, в чертовом Блейзе, чтоб его, Забини, который сейчас стоя в другом конце переполненной подвыпившими студентами комнаты, глядя ему прямо в глаза, засовывал свой язык в рот уродского Захарии Смита. Руки сами собой сжимаются в кулаки, и Рон крепко сцепляет челюсть, но всё же не отводит взгляд. Хотя та боль и ярость, что сейчас раздирает его грудную клетку изнутри при виде этой тошнотворной картины, просто невыносима. Забини кладет свою ладонь на затылок Смита и, не разрывая зрительного контакта с Роном, углубляет поцелуй, довольный до одури ублюдский Смит тут же обвивает своими ручонками шею Блейза, прижимаясь к нему всем телом. Вокруг слышится пошлый свист и улюлюканье наблюдающих за всем студентов. Но в ушах Рона стоит гул, и он, не обращая внимание ни на что вокруг, просто продолжает стоять и смотреть в глаза человеку, который успел стать ему дороже всех на свете, человеку, который буквально заменяет ему собой воздух, и человеку, которого сейчас хочется заавадить к чертям собачьим. Он смотрит в карие глаза и утопает в них, словно в океане, захлебываясь в боли и погибая в агонии. Магия вспышкой зарождается где-то в груди, подпитываемая бурей эмоций. А Рон просто хочет, чтобы всё это прекратилось. Ну еще, пожалуй, чтобы Забини вместе со своим ебучим Смитом горел в аду. И, похоже, его магия услышала желание Рона, поскольку всего через пару секунд штанина Смита вспыхивает и загорается ярким пламенем. Эти лизуны-любители буквально отпрыгивают друг от друга в разные стороны. Смит с воплями падает на пол и начинает кататься по ковру. Он верещит как девчонка, пока студенты вокруг пытаются его тушить. С губ наблюдающего за этим представлением Рона слетает смешок. А затем он переводит взгляд на Забини и вновь встречается с пронзительным искрящимся яростью взглядом карих глаз. Рон лишь пафосно приподнимает одну бровь и усмехается, как бы спрашивая: “Какие-то проблемы, Забини?”. Забини, крепко сцепив челюсти, начинает пробираться сквозь толпу в его сторону. О, вот теперь Рону определенно стало легче, возможно, иногда поджечь человека не такая уж плохая идея, особенно если он тянет свои мерзкие ручонки к тому, кто принадлежит тебе, хотя и сам не знает об этом… Итак, всё началось с Гермионы… Нет, постойте, не так. Всё началось с директора Макгонагалл. Да, точно, наверное, если бы не она, бедняге Захарию Смиту не приходилось бы сейчас верещать во всё горло, пока студенты со всех сторон, применив Агуаменти, заливали его водой. Всё дело в том, что учеников в новом учебном году оказалось гораздо больше, нежели планировалось. Многие мамочки и папочки не стали отправлять своих отпрысков в Хогвартс в прошлом году, когда тут всем заправляли сумасшедшие близнецы Кэрроу. Так что в этом году фактически на каждом курсе учеников оказалась вдвое больше обычного, при том, что некоторые части замка еще восстанавливались, а восьмого курса вообще никогда не было за всю историю школы. Поэтому директор Макгонагалл нашла прекрасное, по её мнению, и абсолютно никуда не годное, по мнению Рональда, решение. — В новом учебном году все ученики, вернувшиеся в Хогвартс на дополнительный восьмой курс, будут объединены вместе, — торжественно объявила Макгонагалл во время традиционной речи в честь первого сентября. Рон, как раз в этот момент тянувшийся за тыквенным соком, слегка дернулся и случайно опрокинул кубок сидящего рядом Гарри. — Прости, — тут же прошептал он, бросив извиняющийся взгляд на друга и, выхватив волшебную палочку, устранил беспорядок. — Все занятия будут проводиться совместно. Также восьмикурсники будут сидеть за отдельным столом, и для вас подготовлены отдельные гостиная и спальни, — продолжала профессор. — Что за черт? — буркнул Рон, обращаясь не то к Гарри, не то к сидящей по другую руку Гермионе. Поттер ничего не ответил, лишь бросил задумчивый взгляд на слизеринский стол, а точнее на ковыряющего свой ужин Малфоя. А Гермиона негромко прошептала: — Это сделано специально, чтобы сблизить всех участников войны. Рон слегка скривился. — Странный подход у Макгонагалл, — прошептал он в ответ. — Поселить нас всех в одном общежитии – это всё равно, что поместить в одну клетку несколько тигров, а затем смотреть, как они перегрызают друг другу глотки. — А по-моему, не такая уж и плохая идея. — Вдруг послышался голос Гарри, и Рон перевел на него взгляд. — Лично я устал от склок и вражды, — произнес Поттер, продолжая смотреть на слизеринский стол. Рональд проследил за взглядом друга и понял, что тот наблюдает за переговаривающимся с Ноттом Малфоем. — Мерлина ради, Гарри, только не говори, что ты опять собрался следить за Хорьком! — довольно громко воскликнул Рон, привлекая к себе внимание окружающих. А затем снова застонал, на этот раз от боли, поскольку сидящие по обе стороны друзья одновременно пихнули его локтями, призывая заткнуться. Потирая бока, Рон взглянул на Гермиону, которая почему-то смотрела укоризненно. Он вопросительно вскинул бровь, недоумевая, в чем дело. Гермиона указала быстрым кивком головы на Гарри, и Рональд, переведя взгляд, заметил, как покрасневший до кончиков ушей друг больше не смотрит в сторону слизеринского стола: теперь он не поднимал взгляда от своей тарелки. Рональд, не совсем понимая, что именно в его словах так смутило Гарри, снова перевел взгляд на слизеринский стол и заметил, что теперь уже Малфой неотрывно смотрит на Гарри. А затем взгляд Рона случайно сместился чуть в сторону и наткнулся на пару карих глаз, смотрящих прямо на него. Это было странно, очень странно. Хотя бы просто потому, что от этого пронзительного взгляда по телу Рона вдруг побежали мурашки. А затем Забини слегка улыбнулся, оголив ряд белоснежных зубов, но улыбнулся не издевательски или едко, как было до войны, а дружелюбно и… Ну, просто улыбнулся, в общем. Так… так обольстительно! Да, определенно, это была заигрывающая улыбка. Но страннее всего было не это, а то, что от этой улыбки в животе вдруг что-то ухнуло. Будто Рональд шагнул вниз с Астрономической башни. Он растерянно моргнул, а затем вообще впал в ступор, поскольку Забини улыбнулся еще ярче и подмигнул ему. Сердце подпрыгнуло куда-то к горлу, и Рон гулко сглотнул, почему-то не находя в себе силы, чтобы разорвать этот странный зрительный контакт. “Может у Забини после войны нервный тик развился?” — возникла мысль в голове. — “Ну или в глаз что-то попало, ведь не может же быть, чтобы он действительно мне подмигнул, будто я какая-то девчонка”. Наконец взяв себя в руки, Рон демонстративно отвернулся. Но странное щекочущее чувство где-то в районе желудка так и не проходило ни после ужина, ни даже когда Рон ложился спать. Годрик, а ведь Рональду уже тогда стоило понять, что это начало конца. Жаль, что он не обладал таким изощренным умом, как Гермиона…***
Вначале Рону даже показалось, что он зря переживал. Да, теперь у них была общая гостиная со Слизеринцами, Когтевранцами и Пуффендуйцами. Гостиная была довольно просторной: с камином, мягкими пуфами, рабочими столами, пушистыми коврами и удобными креслами. Всё убранство было в нейтральном бежевом цвете, наверное, чтобы не обидеть ни один факультет. Хотя спальни у всех факультетов остались в их цветовой гамме. Спальня, в которой спал Рон, даже не поменяла свой состав, что не могло не радовать. Невилл, Симус и Дин тоже вернулись на обучение, а кровать Гарри всё так же соседствовала с его собственной. Единственным отличием было то, что теперь сразу за стенкой находилась спальня слизеринцев, с которыми у гриффиндорцев была общая ванная комната. Слизеринцев вернулось не так много, поэтому спальню мальчиков делили Забини, Малфой и Нотт, а спальни девочек и вовсе не было. Поскольку из слизеринок вернулась лишь Паркинсон, её просто поселили в спальню к Гермионе, Лаванде, Анабель и Джинни. Возможно вас интересует вопрос, что Джинни забыла в спальне восьмикурсников? Всё просто, гриффиндорская спальня девочек седьмого курса была переполнена, и Джинни, воспользовавшись этой ситуацией, уговорила директора позволить ей жить в одной башне с братом и спать в одной спальне с лучшей подругой. Однако Рон был абсолютно уверен, что Джинни далеко не обрадует перспектива спать на соседней от Паркинсон кровати. Но в итоге всё обернулось так, как Рон и в самом страшном сне не мог представить. Но не будем забегать вперед. В общем, слизеринцы, как ни странно, ни к кому не цеплялись. Они довольно нейтрально общались со всеми, включая Гарри, Рона и Гермиону, и даже проводили вечера в общей гостинной. Что было еще более странно для Рона, так это то, что и к слизеринцам никто не цеплялся. Казалось, все действительно устали от склок, разборок, ненависти и войны. Всем хотелось просто жить. Гарри, Рон и Гермиона тоже со всеми быстро поладили, и даже больше, чем просто поладили. Если честно, с ними теперь хотели подружиться все. Всё-таки в статусе Героев Магической Войны были скрыты немалые преимущества. Чжоу Чанг даже регулярно давала Гарри списывать домашнее задание. Невооруженным взглядом было заметно, что она снова симпатизирует Гарри. Ну а Рон просто тоже пользовался всеми дарами готового домашнего задания, что невероятно бесило Гермиону. И нет, дело было не в ревности или чем-то таком, поскольку их отношения с Герми закончились почти сразу после окончания войны. Оба поняли, что скорее искали друг в друге поддержку, нежели вторую половинку, и решили снова быть просто друзьями. Дело было в том, что Гермиона, как коршун, следила за успехами Гарри и Рона в учебе, без конца твердя, что этот год нужно посвятить исключительно подготовке к экзамену ЖАБА и вступительным в аврорат. Поэтому Рон даже не был удивлен той тираде, которую обрушила на их с Гарри головы Гермиона одним октябрьским вечером, когда случайно увидела, как они списывают чужую хронологическую таблицу. — Это же элементарно! — возмущалась она, меряя шагами пространство у камина и периодически тряся в воздухе тетрадью Чжоу Чанг. — Если вы списывайте такое, то как собираетесь сдавать ЖАБА? — Это для тебя элементарно, — огрызнулся Рон, подскакивая на ноги и стараясь выхватить тетрадь, — а мы с Гарри устали на тренировке по квиддичу, чтобы сейчас убить еще два часа на выписывание всех дат из книги по истории. — Да, — поддакнул Гарри. — Герми, я сейчас вообще ничего не соображаю, чтобы еще и даты выискивать. Бинс всё равно их вряд ли проверять будет. — К тому же мне всего пару дат осталось! — выпалил Рональд. Грейнджер лишь возмущенно фыркнула, когда Рон в очередной раз постарался выхватить тетрадь. — Гермиона, верни тетрадь Чанг, — вдруг послышался голос сидящего неподалеку Малфоя. Они с Забини играли в волшебные шахматы и, кажется, сражение шло не на жизнь, а на смерть, поскольку Малфой, явно просчитывая ходы, не отрывал взгляда от шахматной доски. Гермиона, поняв, кто к ней обращается, обернулась и вопросительно вскинула бровь. Гарри и Рон тоже обернулись в сторону слизеринцев. Рон слегка прищурился, явно ожидая от Малфоя какой-нибудь язвительной реплики в стиле: “Они такие тугодумы, что им и списывание не поможет”. Хотя, справедливости ради стоит заметить, что с начала учебного года Малфой не цеплялся к ним ни разу. И если Рона он просто держался стороной, то с Гермионой даже болтал пару раз по поводу зелий. А с Гарри и того больше: в последние несколько недель не проходило и пары дней, чтобы Гарри не задержался с Малфоем в библиотеке или не опоздал на ужин из-за того, что, цитата: “Мы с Драко заболтались, столкнувшись в коридоре”. После этих бесед Гарри потом несколько часов ходил какой-то задумчивый, молчаливый и то и дело улыбался без причины, что было действительно очень странно. Рон даже пару раз незаметно накладывал на него сканирующие чары, чтобы убедиться, что друг не под Империусом, ведь от этого белобрысого Хорька всего можно было ожидать, но, похоже, Гарри, по абсолютно непонятной для Рона причине, действительно нравилось общаться с Малфоем. Однако Рон всё равно периодически ожидал от Малфоя какой-нибудь подлой выходки. Просто было довольно сложно поверить, что человек, который оскорблял их все семь лет, вдруг стал белым и пушистым. Впрочем, война действительно изменила каждого. — Я сам им сейчас помогу, — произнес Драко, а затем, подняв взгляд, посмотрел прямо на Гарри и, слегка покусывая губу, спросил: — Ты не против? Рон нахмурился и уже открыл рот, чтобы послать Малфоя куда подальше с его помощью, когда его опередил Гарри. — Не против, — слегка хриплым голосом ответил он. — Отлично. — Улыбнулся Малфой. У Рона челюсть упала на пол. Нет, серьезно! Хорек просто взял и улыбнулся Гарри, добродушно и искренне. Поттер слегка улыбнулся в ответ. — Тео, доиграешь за меня, — обратился к сидящему на быльце кресла и следящему за игрой Нотту Малфой, отодвигая шахматную доску, даже не закончив партию, что, кстати, считалось абсолютным варварством для любого уважающего себя шахматиста, и, поднявшись, подошел к Гарри, а затем уселся рядом с ним прямо на пол, беря в руки книгу. — Не вопрос, — усмехнулся Нотт, демонстративно разминая пальцы. Забини лишь насмешливо фыркнул от этой картины. Рон еще с полминуты смотрел, как Малфой, усевшись, кажется, слишком близко к Гарри, взгромоздил себе на колени увесистый учебник по истории и начал просматривать параграфы, пока Гарри крутил между пальцами перо, как делал всегда, когда волновался перед контрольной. Рон инстинктивно взглянул на Гермиону, готовый к тому, что подруга сейчас разразится привычной тирадой о том, что Гарри должен всё делать сам, а затем его челюсть упала на пол во второй раз, когда Гермиона перевела взгляд с Гарри на Рона и сказала: — Что ж, тогда я пойду в библиотеку. Рон, не хочешь со мной? — Она снова выразительно указала взглядом на Гарри, скурпулезно пишущего под тихую диктовку Малфоя, а затем мотнула головой в сторону двери. — Нет, не хочу, — перепугано ответил Рон, инстинктивно пятясь назад. — Я не удивлена, — фыркнула Гермиона, театрально закатив глаза. — Но по-моему… — Я пойду с тобой. — Вдруг послышался голос Нотта, обрывая Гермиону на полуслове. — Мне нужно домашку по рунам доделать. Гермиона удивленно обернулась, а Рон, кажется, впервые в жизни испытал к кому-то из слизеринцев чувство, подозрительно похожее на благодарность. — Блейзи, прости, дальше сам, — произнес Тео, поднимаясь с кресла и поправляя воротник рубашки. — У меня поменялись планы. С губ Блейза сорвался тихий смешок, но он ничего не сказал, лишь иронично вскинул бровь, когда и второй друг не доиграл партию. — Ладно. — Пожала плечами Гермиона и положила тетрадь Чанг на небольшой журнальный столик. Подошедший к ней Нотт ярко улыбнулся. — Готова грызть гранит науки? — Эм… Да, — растерянно ответила Грейнджер, смотря на парня снизу вверх, так как Нотт был на голову выше нее. — А чем это так вкусно пахнет? — задумчиво спросил он, глубоко втягивая носом воздух. Гермиона тоже принюхалась и завертела головой. — Не знаю. — Чувствуешь? Будто карамель. Теодор склонил голову вниз и слегка в сторону, а затем, почти коснувшись носом шеи Гермионы, снова глубоко втянул носом воздух, отчего Грейнджер слегка вздрогнула и замерла как кролик перед обольстительным удавом. — А, это твой парфюм. — выровнявшись, как ни в чем не бывало улыбнулся Теодор. — Пахнет обалденно. Теперь к щекам Гермионы прилил яркий румянец. Наблюдающие за всем со стороны Блейз и Драко переглянулись и одинаково синхронно усмехнулись уголком рта. — Ну пошли? — вопросительно вскинул бровь Тео. — Куда? — растерянно спросила Гермиона. — В библиотеку, — подавив самодовольную улыбку, напомнил Теодор. — А, да. Пошли. — Кивнула Гермиона, быстро хватая с одного из кресел свою школьную сумку. — Позволь мне. — Теодор галантно взял школьную сумку Гермионы и повесил её себе на плечо. — Не стоит девушке носить такие тяжести, Карамелька, — произнес он. Гермиона лишь снова моргнула и, кажется, еще сильнее покраснела. — Ну пошли? — Пошли. “Желающие помочь слизеринцы. Я что, в параллельной вселенной?” — отстраненно подумал Рон. А затем Гермиона и довольный до одури Нотт вышли за дверь. Какое-то время Рон так и продолжал стоять посреди забитой студентами гостиной, пока из ступора его не вывел громкий свист, привлекший всеобщее внимание. — Эй, Чанг, — окликнул сидящую в другом конце гостиной когтевранку Малфой, а затем демонстративно левитировал тетрадь ей прямо в руки. — Возьми свою тетрадь, нам не нужна твоя помощь. Почему-то Рону показалась, что интонация Малфоя буквально сочилась неприязнью и высокомерием, а серые глаза прожигали смотрящую на него Чанг насквозь. — Спасибо, Чжоу. — Мягко улыбнулся Гарри, отчего Малфой недовольно нахмурил брови и пододвинулся к Гарри чуть ближе. Подумать, чем Чжоу могла так насолить Малфою, Рональд не успел, потому что его тоже окликнули. — Эй, Уизли, не хочешь сыграть? — Послышался голос Блейза, и Рон перевел на него взгляд. — Слышал, ты неплох в шахматах, лучший среди грифов. — Я лучший в Хогвартсе, а не только на Гриффиндоре, — самодовольно ответил Рональд, расслабленно подходя к небольшому столику, стоящему между креслами, и складывая руки на груди. — Ну это вряд ли, — усмехнулся в ответ Блейз, вальяжно откидываясь на спинку кресла, отчего у Рона вдруг странно сжался желудок, впрочем, это было уже в пятый раз за сегодня по вине Забини, поэтому Рон почти не обратил на это внимание. Вообще, за полтора месяца совместной учебы Рон успел отследить и даже привыкнуть к этой закономерности. Стоило Забини улыбнуться, и что-то начинало скручиваться в желудке, а ладони по-идиотски потели. Когда Забини проходил очень близко, его дорогой парфюм ударял Рону прямо в нос и по телу начинали бегать мурашки. А если Блейз садился напротив в Большом зале во время обеда, то Рон мог смело заявить, что останется голодным, потому что его то и дело бросало в жар, а сердце гулко ухало в груди, когда их взгляды случайно встречались. А еще он, сам не зная почему, начинал жутко нервничать, и аппетит тут же пропадал. Он даже подумывал обратиться к Помфри, но потом списал всё это на обычное раздражение. Да, Блейз Забини определенно был чертовски раздражающим. Пусть он и красив как дьявол, но Рон же не девчонка, чтобы таять от смазливой внешности. От его оливкового цвета кожи, выразительных карих глаз, пухлых губ, черных волос, которые слегка блестели на солнце, спортивной фигуры, мелодичного смеха и… И прочих деталей во внешности Забини, от которых девицы томно вздыхают и краснеют, и которые сам Рон считает жутко раздражающими. Ему настолько не нравился этот самодовольный слизеринец, который, кстати, часто ведет себя как пижон, что даже тело Рона реагировало на эту неприязнь. “Просто защитная реакция моего слишком чувствительного организма”, — пришел к выводу Уизли. Защитная реакция, которая, признаться, просто выводила Рона из себя. Он всеми силами пытался держаться от Блейза Забини подальше, но Забини, со своей деликатностью горного тролля, кажется, совсем не понимал намеков и продолжал постоянно улыбаться, старался завести беседу, иногда шутил, предлагал помощь с домашним заданием, пару раз звал сыграть вместе в квиддич и вот сейчас предложил сыграть в шахматы. Вообще, был бы Рон девушкой, подумал бы, что Забини с ним флиртует, но так как они оба парни, а не девчонки или какие-нибудь педики, то Рон был убежден, что Забини просто старающийся наладить с героями войны контакты тугодум, не понимающий, что его избегают. — Хочешь проверить, кто лучше играет? — поинтересовался Рон. Уж в чем в чем, а в шахматах Забини его точно не обойти, поэтому почему бы и не сыграть партейку? Блейз в ответ лишь указал рукой в сторону пустующего кресла. Рональд присел в кресло напротив и стал спокойно расставлять шахматы для новой партии. — Красные или черные? — спросил он. — Красные. Это мой любимый цвет, — ответил Блейз и тоже принялся расставлять шахматы, отделяя черные от красных. “Я знаю”, — чуть не сорвалось с языка, но Рон вовремя себя одернул и вместо этого произнес: — Не знал, что цвет нашего факультета твой любимый, — усмехнувшись, он ехидно прищурил глаза, а затем слегка вздрогнул, поскольку Забини вдруг задорно рассмеялся. Его бархатный смех был… был настолько… восхитительно-раздражительным, что у Рона буквально всё нутро сжалось и почему-то на мгновение стало нечем дышать. Быстро хапнув воздуха, словно рыба, выброшенная на берег, он отвел взгляд в сторону, но то, что он увидел слева от себя было настолько странно и даже сюрреалистично, что Рон быстро заморгал, стараясь избавиться от открывшейся картины. Гарри спустился со своего кресла и уселся рядом с Малфоем на полу, соприкасаясь плечами и вообще почти всем телом, они негромко о чем-то болтали, периодически улыбаясь. А затем произошла еще одна вещь, которая заставила и так измученный организм Рона снова пережить стресс. Прохладные пальцы Забини накрыли его собственные. — Я играю красными, — с мягкой улыбкой напомнил Блейз, но Рон этого даже не услышал. Он ошарашенно посмотрел на свою руку, в которой держал красную ладью и которую сейчас мягко сжимали пальцы Забини. От касаний этих длинных аристократических пальцев, Рона будто ударило разрядом электризующих чар, он сам не понял, что это было. Всполох магии или еще что, но по всему телу прошел электрический разряд, а сердце вдруг забилось как сумасшедшее. Рональд буквально бросил ладью на доску и так быстро одернул руку, будто ему грозила смерть. Блейз лишь вопросительно вскинул свою идеальную и от этого еще более раздражающую бровь. — Ты в порядке? — Зачем ты меня за руку схватил?! — требовательно спросил Рон. — Хотел взять свою ладью, — демонстративно покрутив перед носом Уизли фигуркой, спокойно пояснил Блейз, пока Рон старался взять себя в руки. — Итак, играем на желание? — С какой стати? — Рональд быстро расставлял свои шахматные фигуры, стараясь смотреть куда угодно, только не на сидящего напротив Блейза… — Боишься проиграть, Уизли? — насмешливо поинтересовался Блейз, но эта насмешка не была злой или язвительной, скорее заигрывающей. Мерлин, что за идиотские сравнения Рону в голову лезут? — Ничего я не боюсь! — Рон все-таки вперил в наглого Забини возмущенный взгляд. — Еще чего, размечтался. — Уверен? — усмехнулся Блейз. — Предупреждаю, в качестве желания я захочу поцелуй. Сердце сделало сальто в груди, и Рон пару раз моргнул, стараясь понять, не послышалось ли ему. Поцелуй? Забини сказал “поцелуй”? В каком это смысле? Они же мужчины! А мужчины не целуются, ну, по крайней мере нормальные мужчины. — Чего захочешь? — тупо переспросил он. — Поцелуй, — снова откинувшись на спинку кресла, игриво ответил Блейз. — Если я выиграю, я тебя поцелую. Пару секунд Рональд пребывал в ступоре, а затем его глаза широко распахнулись. — Фу-у-у, — выразительно скривился Уизли, слегка ерзая в кресле. — Ты что, из этих? — Из кого “из этих”? — спокойно поинтересовался Блейз, хотя вся беззаботность резко исчезла из его голоса. — Ну из педиков. — Рон скривился еще сильнее, и показательно передернул плечами. Желудок опять странно сжимался, а сердце даже не думало успокаиваться. И сейчас Рональд наконец понял свои ощущения. Все это было из-за отвращения! Поскольку он еще с пятнадцати лет терпеть не мог всяких мерзких гомиков. С тех самых пор, как ему доходчиво объяснили, что это стыдно, мерзко, аморально и вообще считается отклонением. — Тех, кому нравятся другие мужчины? Мерлин, это чертовски отвратительно! Боковым зрением Рональд заметил, как некоторые студенты, в том числе Гарри и Малфой, стали поворачивать головы в их сторону. — Такие люди предпочитают, чтобы их называли гомосексуалами, Уизли, — холодным тоном произнес Блейз, отчего сердце Рона странно сжалось. — И да, я гей. А что, это проблема? — Ты еще спрашиваешь?! Это же отвратительно. Тебе что, даже не стыдно заявлять о таком? Примерно с полминуты Блейз молча смотрел на него, но в нем что-то неуловимо изменилось, будто он окаменел, а затем его лицо просто превратилось в ледяную маску. Рон же чувствовал себя всё более неловко под этим взглядом, отчего злился лишь сильнее. — Нет, — тихо, но жестко наконец ответил Забини. — Моя личная жизнь – это моё дело. Я могу жить так, как посчитаю нужным. — Ну и живи, а лучше в Мунго обратись. Главное меня не касайся, потому что я не педик и не извращенец! — с явным отвращением запально отчеканил Рональд. — Найди себе кого-нибудь такого же больного и сосись с ним хоть целые сутки, а ко мне даже близко не подходи, я не хочу заразиться этой дрянью. Забини резко поднялся с кресла, чуть не сбросив на пол шахматную доску и посмотрев на Рона сверху вниз, холодно произнес: — Что ж, в таком случае нам определенно не стоит играть. Потому что я точно тебя сделаю. А теперь у меня и самого нет никакого желания даже смотреть в твою сторону. Так что можешь не волноваться, будь ты последним человеком на планете, я не коснусь тебя. И ещё, лучше больше никогда не разговаривай со мной, Уизли, поскольку предупреждаю: в следующий раз я за твои высказывания прокляну тебя так, что мать родная не узнает. Рон тоже подскочил с кресла, чувствуя, что его окончательно несет. Что поделать, сдержанность никогда не была сильной чертой его характера. — Оставь свои угрозы таким же педикам, как ты, Забини, — сквозь зубы выплюнул он. — На меня они не… Блейз порывисто выхватил свою волшебную палочку, и Рональд быстро выхватил свою, готовый отразить атаку. Забини лишь окинул его полным отвращения взглядом, так, словно это не он, а Рон только что признался, что педик, а затем вздернул аристократичный подбородок, будто показывая, что он выше этого, и изрек: — Ты омерзителен, Уизли. Обидно, что я потратил время на такую пустышку с навозом вместо мозгов. — После чего, не дав Рону ответить, развернулся и с идеальной выправкой направился в свою комнату, эффектно хлопнув дверью на последок. Разозленный и сконфуженный Рон же просто остался стоять посреди гостиной, и смотреть Блейзу вслед, пока его сердце странно ныло в груди… — Уизли, ты в курсе, что то, что испражнял сейчас твой рот, называется гомофобией? — Послышался со стороны полный презрения голос Малфоя. И только после этого Рон вдруг понял, что в общей гостиной стоит полная тишина и абсолютно все студенты сейчас смотрят на него. — Мне плевать, что ты там думаешь, Малфой, — резко ответил он. — Но то, что из себя представляет твой дружок – это отвратительно, мерзко и аморально. Я ненавижу всяких педиков. И это не мне, а ему должно быть стыдно. Лицо Малфоя перекосилось от злости, быстро подскочив на ноги, он выхватил свою волшебную палочку, кажется, даже позабыв, что он находится под надзором у Министерства и ему запрещено применять боевые заклинания. Рональд, не мешкая, направил на него свою. Еще чего не хватало: быть проклятым белобрысым Хорьком. Но еще до того, как хоть кто-то из них успел выкрикнуть заклинание, прямо перед Роном появился Гарри, практически упираясь грудью в его палочку. Уизли забегал растерянным взглядом по лицу друга, не совсем понимая, зачем он встал так, будто закрывает собой Малфоя, и надеясь хотя бы у него найти понимание и поддержку. Ведь это Гарри, он точно будет на его стороне. Но лицо Поттера тоже превратилось в сплошную маску. — Опусти палочку, Рон, — тихо, но требовательно произнес он. — Ни к чему устраивать потасовки. — Да этот Хорёк первый начал, ты же видел, он… — Хватит, Рон! — Ладно, — буркнул Уизли, пряча волшебную палочку, после чего Гарри развернулся и чеканя шаг, молча вышел из гостиной. Десятки взглядов были устремлены на злого и недовольного Рона. По общей гостиной проносились осуждающие шепотки. И Рон почему-то не был уверен, что осуждают они именно Забини с его громогласными заявлениями о своей гомосячьей ориентации. Мерлина ради, кто вообще признается в подобном? Если ты болен, то просто держи это у себя в голове, зачем заявлять об этом на всю гостиную?! Малфой, наградив Рона полным презрения взглядом, тоже покинул гостиную вслед за Гарри. А Рон, стараясь ни на кого не обращать внимания, стал слишком увлеченно собирать шахматы. “Нет, это же еще додуматься нужно было придумать такое желание”, — хмурясь, мысленно рассуждал он. — “Так еще и признаться во всеуслышание, что любишь целовать парней. Быть поцелованным Забини, вот же мерзость!” Но вдруг сознание само собой нарисовало пухлые губы Блейза, такие чувственные и… Постойте, чувственные? Нет, Рон имел в виду такие непривлекательные, мерзкие губы, от которых у Рона опять замутило в желудке. Той ночью он уснул, так и не дождавшись Гарри, хотя спал Рон крайне скверно, то и дело просыпаясь и ворочаясь, поскольку ненавистный Блейз Забини со своими ненавистными губами и не менее ненавистными изящными пальцами не давал ему покоя даже во сне.