I'm sorry But the old Taylor can't come to the phone right now Why? Oh, 'cause he's dead (oh)
«Look what you made me do», Тейлор Свифт
Гарри переворачивается на спину, и невидящим взглядом упирается в побеленный потолок самой маленькой комнаты. В сон не клонит, и она лежит в разных позах уже час. Гарри поворачивает голову на бок и смотрит туда, где под кучей одежды и мантией она прячет свою «волшебную» часть. Палочку, книги и прочее, то, что сумела выкрасть из запертого в чулане чемодана. Её хриплый, спонтанный вздох разносится по комнате, и Гарри тут же прикрывает рот, проклиная себя за неосторожность. Она не двигается всю следующую минуту (это кажется ей вечностью) и, удостоверившись, что Дурсли продолжают спать, тихонько встаёт. Гарри тут же морщится от скрипа кровати, но не останавливается, а встаёт перед старым столом из ДСП. Кое-где пластиковые края у него уже отвалились, но стол не принадлежит ей, как и прочая мебель, и она никогда не пыталась что-то с этим сделать (Пожалуйста, можно я буду жить не с ними, пожалуйста, директор, пожалуйста…). Гарри осторожно садится на красный дешёвый скрипящий стул и лишь кончиками пальцев притрагивается к «Ежедневному Пророку», раскрывая газету. На первой полосе красуется её колдография, и Гарри долго и тщательно всматривается в своё же лицо, пытаясь найти хоть что-нибудь. Но ошеломлённая от столкновения с Волан-де-Мортом Гарри на фото только идёт рядом с Дамблдором, поправляя очки и не смотрит ни на кого. И ничего в ней не говорит о том, что только что случилось. Потому что как только Гарри хоть как-то смирилась с потерей (улыбка Сириуса, улыбка Сириуса), вместо ночных кошмаров ей в голову пришли совершенно иные мысли. Волан-де-Морт пытался убить её. Он сказал «Авада Кедавра» и направил палочку ей в сердце. Он бы убил её — Гарри стояла в ошеломлении, слишком испуганная, чтобы бежать, слишком испуганная и проклинающая себя, чтобы бить, — но не смог. Почему? Гарри задаётся этим вопросом уже которую ночь, но одно ей совершенно ясно: в этот раз Лили Поттер рядом не было, и никакая любовь её спасти не могла. А значит, это сделало что-то иное. Что вообще могло спасти её от «Авады Кедавры»? Чудо? Нет. Магия. Но какая? Гарри изнывает от неизвестности (снова), сидит над газетой и треплет Поттеровские волосы. Сириус всегда шутил «плохой день, лохматая с утра», и сравнивал Гарри с её отцом… Стоп. Сириус. Гриммо. Магический дом и магическая библиотека. Гарри встаёт со стула и снова садится. Как ей выбраться от Дурслей так, чтобы никто не узнал об этом и не увидел её?***
Честно сказать, Гарри удивлена, что ей удалось провернуть это незаметно. Ещё бы — ночью выскользнуть из комнаты, взломать замок на чулане, вытащить оттуда чемодан и «Молнию», потом час потрошить чемодан и комнату на предмет невосполнимого… Гарри не резиновая, и метла тоже, поэтому, скрепя сердце, приходится оставлять некоторые вещи здесь. В итоге рюкзак забит до конца. Палочка при ней, мантия-невидимка тоже, и Гарри надеется, что — даже если прямо сейчас на улице развёл лагерь невидимый член Ордена Феникса — с заднего двора она выбраться сумеет, и при пересечении неких «защитных чар» её не отбросит назад, как мячик от стенки. Полёт до Лондона для неё проходит мокро, холодно и быстро, потому что (к счастью для неё) идёт летний дождь. А вот мантия-невидимка не очень защищает от холода. Гарри медленно снижается рядом с крыльцом, пока проклинает себя за спонтанность и необдуманность. Ещё бы — ночью, одной, на метле, всего лишь под мантией… Сдавленно шипит от злости на себя, но понимает: отступать уже поздно. Она не успеет вернуться к Дурслям до утра, поэтому Гарри приземляется аккурат на крыльцо, старательно следит, чтобы мантия не съезжала, и дёргает дверь. Секунда. Другая. У Гарри бешено колотится сердце. Третья. Дверь отворяется, и Гарри проскальзывает внутрь. Тут же закрывает её на все замки, сдёргивает мантию и аккуратно прислоняется к стене, надеясь, что портрет матери Сириуса не станет кричать прямо сейчас. Итак… у неё получилось. Получилось? Получилось! Ой, мамочки… Гарри тихо хихикает, надеясь, что Дамблдору ещё не скоро доложат об её побеге. Должна же она выспаться, наконец. А потом — понять, что за чертовщина с ней творится. А ещё позже… ну, может, у неё выйдет объяснится с Орденом Феникса и смириться с тем что она только что сбежала оттуда, где ей было велено оставаться «для собственной безопасности»…