Крылья ласточки

      Резкий шаг назад — она налетела спиной на чужую широкую грудь. В ноздри пополз прохладный аромат одеколона, смешиваясь где-то в носоглотке с кисловатым привкусом железа. Кажется, она прикусила кончик языка — так отвратительно больно, до звона в голове. Стоявший позади не отступил и никак не прокомментировал резко опустившуюся ему на ногу тяжелую подошву армейского ботинка — лишь машинально придержал за плечи пошатнувшуюся худую фигурку, завернутую в его пиджак.       Боковым зрением она успела зацепить удивленный взгляд Элфорда, но на него ей было плевать. Эстелла во все глаза смотрела на незнакомого долговязого парня, подошедшего к решетке и нарочито лениво повисшего на ней с видом уставшего от роскоши денди. В глубине камеры, на узкой кушетке, мирно, с присвистом, похрапывал второй субъект, насыщая окружающий воздух парами перегара, но разглядывать еще и его не было нужды: она уже поняла, как чудовищно, глупо, непростительно ошиблась.       — Ну так?.. — первый снова подал голос. От того, как он манерно растягивал слова, ее вполне натурально затошнило. Или то была паника, вновь подступившая к горлу здоровенным вязким комом. — Нам тут, по ходу, втроем ночь куковать, — он растянул губы в странной гримасе, что должна была, очевидно, изображать ослепительную улыбку, и Эстелла представила, как ее ногти вспарывают загорелую кожу его впалой щеки. — Давай хотя бы показ... позкан... твою ж мать! Позна-ко-мимся. Вот.       С этими словами он небрежно откинул со лба длинную темно-каштановую челку и тут же чуть не рухнул, в последний момент крепче уцепившись не слишком послушными пальцами за черные прутья решетки.       Эстелла смотрела на него с плохо скрываемым отвращением, не замечая, как впиваются в ладони короткие ногти — кулаки на ручках несчастного пакета сжались до побелевших костяшек. Парень продолжал осоловело взирать на нее. Черный в белую полоску галстук с ослабленным узлом был перекинут через плечо за спину. Темно-вишневый пиджак и удлиненная на модный манер стрижка в любой другой ситуации могли показаться ей довольно стильными. Но не теперь. Теперь она их ненавидела. Она ненавидела эти взъерошенные прямые волосы без всякого намека на кудри, дурацкий дорогой пиджак и нелепый галстук. Ненавидела идиотскую пьяную улыбку на смуглом скуластом лице. Она ненавидела его. Ненавидела за то, что он не Джаспер. За то, что за каким-то чертом нашла его, а не братьев.       — Засохни, — процедила она, едва размыкая зубы в попытке сдержать распирающий горло тошнотворный ком страха и болезненной, почти животной ярости.       Эстелла понятия не имела, что ей делать теперь. Куда бежать и по каким подворотням рыскать. Ну не сквозь же землю они провалились, в конце концов!       Тем временем парень, поудобнее уцепившись за решетку левой рукой, указательным пальцем правой глубокомысленно почесал между бровей, не сводя с нее раскосого взгляда.       — Ась?       Эстелла с силой вонзила ногти в ладони, чувствуя, как темнеет в глазах.       — Заткнись, идиот, — она подняла на него мутный взгляд, едва слышный голос больше напоминал шипение, — если не хочешь обнаружить чертов галстук у себя в глотке.       Парень вдруг на удивление послушно отцепился от прутьев и даже, кажется, на миг протрезвел. По смуглому лицу, приобретшему изысканный нежно-салатовый оттенок, пробежала тень испуга, и он поспешно — насколько позволяли все еще плескавшиеся в теле градусы — ретировался в направлении свободной кушетки, по пути успев принять твердое мужское решение завязать с алкоголем: неестественно яркая, холодная зелень, на долю секунды полыхнувшая в глазах странной девчонки, одетой в черное, до сих пор льдисто жгла горло, оседая на языке. Его приятель продолжал безмятежно похрапывать, по-детски подсунув под щеку сложенные вместе ладони и не подозревая о душевных терзаниях друга.       Где-то слева раздалось негромкое тактичное покашливание: с интересом наблюдавший за развернувшейся сценой Элфорд решил наконец привлечь к себе внимание. Эстелла не обернулась. Она продолжала смотреть на черные прутья. Те словно плавились под ее взглядом, вились змеями, стекая вниз. Во рту было солено и горько.       — Я так понимаю, осечка вышла? — не дождавшись реакции, офицер подал голос.       Мягкий и довольно дружелюбный, он проехался по коже наждачной бумагой, оставляя за собой зудящие красные полосы.       Осечка вышла.       Эстелла медленно повернулась к нему, чувствуя, как оплавляет мозг ударившая в голову кровь.       Он не вздрогнул — офицерская выдержка сбоила редко и уж точно не под взглядом двадцатилетних пигалиц, вчерашних подростков. И все же, все же... Он бы никому в этом не признался — даже, пожалуй, самому себе, — но на миг, на какое-то ничтожное мгновение, ему захотелось первому разорвать зрительный контакт. К такому он не привык: отворачивались обычно другие — под его взглядом. Впрочем, ядовитые зеленые всполохи, бликующие из-под стекол очков, можно было списать на освещение. Не могли же эти ледяные глаза в самом деле принадлежать заикающейся от волнения девчонке, которую чуть ли не за руку Джон привел в его кабинет?       Эстелла с секунду смотрела на офицера. Его высокая фигура странно расплывалась, утопая в вязком тумане. Перед глазами в свете безжизненных ламп сновали мушки — будто она снова до рези под веками сидела за работой, встречая рассвет. Девушка моргнула. Мушки никуда не делись. А Элфорд, кажется, ждал ответа. Плевать — отвечать ей незачем. Как и оставаться здесь.       Бросив полный ненависти взгляд на камеру — парень в вишневом пиджаке тихо сидел на краю кушетки, точно мышь под веником, — она резко развернулась и припустила к выходу из блока рваным торопливым шагом. Тяжелые подошвы ботинок гулко стучали по плитке.       — Эмма, остановись.       На руке повыше локтя сомкнулись длинные мужские пальцы. Эстелла едва не споткнулась, чертыхнувшись вслух: она совсем забыла, что помимо Элфорда в помещении — не считая имбецилов с Карнаби — находится еще один человек. Все это время Джон тихо стоял за ее спиной, точно молчаливая тень. Теперь он снова, второй раз за этот бесконечный вечер, держал ее за руку — крепко и так обманчиво осторожно. Что-то подсказывало: вырваться не стоит и пытаться. И дело, кажется, было не только в физической силе, которую она волей-неволей чувствовала сквозь ткань его же пиджака. Ему даже не пришлось повышать голос: спокойная, незнакомая девушке властность — часть роли, хотелось надеяться ей, — пригвоздила ее к устланному квадратной плиткой полу. На миг она успела испугаться, что обманулась и здесь, и что Элфорд сейчас узнает обо всех прегрешениях Эммы Мартин, известных Джону. А там недалеко и до Эстеллы Миллер, у которой тех прегрешений и вовсе непочатый край. Эта мысль заставила уличные инстинкты встрепенуться в груди, и она дернулась всем телом в бессмысленном порыве освободить руку из сильных мужских пальцев. Попытка ожидаемо ни к чему не привела.       — Эмма, — уже мягче повторил Джон и легонько потянул девушку за руку, вынуждая повернуться к нему. — Куда ты собралась?       — А вы как думаете? — огрызнулась она и, не удержавшись, с тревогой посмотрела ему за спину. Элфорд молча наблюдал за ними. — Сами видите: их здесь нет. Предлагаете сесть и выпить чаю?       — Может, такой вариант и не лишен смысла, мисс Мартин, — встрял Элфорд, заложив руки за спину и подходя ближе.       Девушка мгновенно взвилась, позабыв о приличиях, которые ее, откровенно говоря, не слишком волновали, но которых требовала треклятая роль.       — У вас хватает совести шутить?!       Взглядом, которым она сверлила офицера, можно было испепелить. Джон видел, как ее радужки то темнели от страха, то ярко искрили ядовитой зеленью. Рука под его пальцами была твердой, словно неживой. Оба кулака вновь были намертво стиснуты на шнурках несчастного бумажного пакета.       Эстелла, уже переставшая замечать руку Джона на своем плече, вздрогнула от неожиданности, когда он внезапно ее убрал.       Лишь затем, чтобы, скользнув по рукаву, осторожно взять ее за окаменевшее запястье и подтянуть ближе к себе. Оторопев, она послушно сделала шаг, вставая бок о бок с ним, лицом к Элфорду. Бросив быстрый взгляд на Джона, она увидела его жесткий профиль и плотно стиснутые бледные губы. Он выразительно смотрел на офицера, не отпуская ее руки. Эстелле пришлось признать, что со своей ролью он справлялся отменно: на мгновение она сама едва не поверила, что он действительно друг ее семьи, вынужденный среди ночи вытаскивать из передряги взбалмошную девицу, которую знал еще ребенком, и ее непутевых братьев.       Вспомнив о парнях, Эстелла с трудом подавила в груди новую вспышку бессильной злости и исподлобья уставилась на Стивена Элфорда. Под взглядом двух пар глаз — серо-зеленых и пугающе-изумрудных — тот сдался и наконец посерьезнел.       — Дело не в моей совести, мисс Мартин. Возможно, вы слишком рано подняли тревогу.       — Советуете подождать, пока не станет поздно? — выплюнула она и тут же почувствовала, как сильнее сжались пальцы Джона на ее запястье. Эстелла подавила желание дернуть рукой — по-детски, из вредности.       — Офицер Элфорд хочет сказать, Эмма, что твои братья, вероятно, просто припозднились и вот-вот вернутся домой, если еще не вернулись, — Джон чуть склонил голову вбок, по-прежнему глядя на мужчину напротив. — Жаль, что он не выразился яснее.       Элфорд открыл было рот, но Эстелла бесцеремонно перебила его, обращаясь исключительно к Джону:       — А если нет? — она едва заметно, но крайне выразительно подняла брови и для верности дернула рукой, вынуждая его посмотреть на нее. Он должен был понимать, что «просто припоздниться» могут беззаботные денди, за которых им пришлось выдавать Хораса с Джаспером, а не матерые воры, всю жизнь очищавшие чужие карманы и витрины ювелирных.       Джон понял. Не имея возможности кивнуть в открытую, он лишь на секунду прикрыл глаза. На строгом лице не дернулся ни один мускул.       — Стивен, — его взгляд снова обратился к офицеру. — Девочка чуть с ума от переживаний не сошла, и я, признаться, могу ее понять. Постарайся понять и ты. В конце концов, она прождала их два часа, прежде чем прийти ко мне. Кроме того, не забывай, что в Лондоне эта троица совсем одна, а мне перед их отцом, случись что, держать отчет.       Элфорд вскинул ладони вверх, точно сдаваясь, и покачал головой.       — Единственное, что я могу сделать еще — это позвонить в Скотланд-Ярд.       — Зачем? — напряглась Эстелла, всматриваясь в его лицо.       Он вздохнул.       — Узнаю, не было ли за последние часы других происшествий с участием двух молодых людей. Вы, мисс Мартин, видно, очень любите своих братьев, раз так уверены, что они непременно где-то набедокурили.       — Вы плохо знаете моих братьев, — прошелестела Эстелла себе под нос, неосознанно придвигаясь еще на полшажка к Джону. Рядом с ним в этом кошмарном месте отчего-то было спокойнее.       К счастью для ее гордости, Джон сделал вид, что ничего не заметил.       Пять минут спустя все трое снова находились в кабинете Стивена Элфорда. Джон, сложив руки на груди, подпирал плечом дверной косяк. Эстелла нервно мерила шагами пространство кабинета, не занятое широким письменным столом, за которым восседал, постукивая пальцем по столешнице, офицер. В другой руке он держал телефонную трубку, откуда доносилось едва слышное потрескивание.       — Где? — встрепенулся Элфорд, когда в трубке вновь раздался голос незримого собеседника, и Эстелла чуть не споткнулась о собственную ногу. — И? — отбиваемая по столу дробь стала чаще и резче. Однако уже в следующую секунду мужчина откинулся на спинку стула с выражением вселенской усталости на лице и закатил глаза. — Дэвис, я же ясно сказал: двое мужчин за двадцать. Какого черта?       Эстелла судорожно оглянулась на Джона. Тот лишь качнул головой. Впрочем, она и сама уже поняла, чтó скажет им Элфорд, повесив трубку. И не знала, радоваться ей по этому поводу или плакать — громко и позорно, прямо посреди кабинета на глазах у двоих взрослых мужчин. Один из них пугал ее чуть меньше, чем другой, но сути это не меняло.       — На удивление спокойная ночь, — хмыкнул офицер. Сложив пальцы домиком под подбородком, он смотрел то на Эстеллу, то на Джона. — Кажется, вы зря на них наговариваете. Если, конечно, их не понесло в Сити, но с этим уже не к нам: там своя полиция.       Джон оторвался от косяка и подошел к девушке. У той постукивали зубы, и она изо всех сил стиснула челюсти. В щеках глухо заныло.       — Спасибо, Стивен, — сдержанно кивнул Джон, а Эстелле подумалось: за что вдруг?       — И что мне... теперь делать? — внезапно ей захотелось, чтобы один совершенно конкретный мужчина взял ее за руку: пол грозился уйти из-под ног прежде, чем она покинет кабинет.       Элфорд встал из-за стола, обошел его и присел на краешек, сложив руки в карманы.       — Милая моя мисс Мартин, — на секунду он устало прикрыл глаза. — Ступайте домой. Проводи ее, Джон. Девушка еле на ногах стоит.       — А если...       — Если не объявятся до утра, тогда и будем думать, что делать дальше, — офицер опередил готовившийся сорваться с ее губ вопрос. Его слова повисли в воздухе.       Какое-то время Эстелла тупо смотрела перед собой. На стене над головой офицера едва слышно тикали часы. Острая маленькая стрелка подползала к половине двенадцатого. Мужчины молчали, и девушке казалось: она слышит, как тихо дышит, скребется в окна густая осенняя ночь.       Легкое прикосновение к локтю привело ее в чувство. Она резко вскинула голову и тут же натолкнулась на неожиданно мягкий взгляд Джона.       — Идем, Эмма.       С секунду она вглядывалась в его лицо.       А потом, не сказав ни слова, бегом выскочила из кабинета.       По пути она едва не снесла с ног молоденького дежурного, Эванса, шедшего к своему столу с чашкой кофе в руках. Проигнорировав его не слишком цензурный возглас — кофе он, кажется, не донес, — Эстелла вылетела на улицу и тут же согнулась пополам, уперев ладони в колени и борясь с тошнотой. Ручки пакета перекрутились и больно сдавливали запястье.       Через секунду дверь отделения снова хлопнула за ее спиной. А в следующее мгновение на ее плечо уже легла большая мужская ладонь. Эстелла яростно замотала головой: ей не хотелось, чтобы он что-либо говорил. Для полного счастья ей не хватало только чертовой жалости с его стороны. Недавнего мягкого, почти сочувственного взгляда девушке хватило за глаза. На языке до сих пор было кисло, точно она съела целый лимон вместе с кожурой.       Джон послушно воздержался от комментариев. Ощущение его руки на плече исчезло.       С силой втянув носом воздух, Эстелла выпрямила спину, попутно выплюнув попавшую в рот тонкую рыжую прядь. Холодный ветер трепал челку.       — Я отвезу вас домой, Эмма, — Джон тактично смотрел прямо перед собой, давая ей возможность привести себя в порядок — пригладить волосы и оправить полы пиджака. — Может статься, что офицер Элфорд прав, и ваши братья уже вернулись. Нельзя допустить, чтобы теперь они вас потеряли.       В его голос вернулась привычная вежливая формальность. За порогом отделения они снова стали незнакомцами, один из которых по непонятной причине попросил другого о помощи, а второй — по столь же непонятной причине — не отказал.       Эстелла повернулась к нему. В искусственном свете фонаря ее лицо казалось совершенно белым, под глазами залегли отчетливые тени.       — Вы правда в это верите?       — По крайней мере, они, похоже, ничего не натворили. А если и натворили, то не попали в руки доблестных коллег Стивена, — он позволил себе едва заметно улыбнуться.       Эстелла фыркнула.       — Если, конечно, их не понесло в Сити, — скривившись, она довольно точно скопировала интонацию Элфорда. — Или с ними не случилось чего похуже, — по ее спине прошла крупная дрожь. Проклятый мозг, почуяв ее слабость, с энтузиазмом принялся генерировать варианты один страшнее другого, и ей пришлось встряхнуться, чтобы поскорее развеять пугающее наваждение.       — Эмма, — Джон невольно посмотрел на белые пальцы, крепко — наверняка до боли — стиснутые на истерзанных ручках бумажного пакета. — Если до утра они все же не вернутся, мы продолжим поиски. Я вам обещаю.       Она на секунду прикрыла глаза и выдохнула сквозь сжатые зубы.       — Вы самый странный человек из всех, кого я встречала. Мне совершенно непонятны ваши мотивы, Джон, — она посмотрела ему в глаза. В неверном свете фонаря они казались почти черными. — Откуда мне знать, что вы не хотите таким образом выяснить, где мы живем, чтобы накрыть всех одним махом?       Он усмехнулся, но глаза его остались бесстрастны — в них не было ни искры насмешки.       — Право, Эмма, я надеялся, что произвожу впечатление более рационального человека. Это была бы довольно путаная схема, не находите? Учитывая, что возможностей сдать вас у меня было достаточно. Последняя, к слову, — не далее как пять минут назад.       Она резко отвернулась — до противного хруста в шее, — не в силах смотреть в его строгое, похожее на маску лицо. Он был прав. Опять прав, будь он проклят. А еще, кажется, действительно хотел помочь.       — Хорошо, — еле слышно выдохнула она, по-прежнему не глядя на него. — Поедем домой.       Джон молча махнул рукой — в поле ее зрения попал черный рукав с серебряной запонкой. Чуть вдалеке вспыхнули фары стоящего на углу улицы кэба, тихо заурчал мотор. Возможно, это был тот же самый кэб, что привез их сюда.       Эстелла совсем не удивилась, когда Джон открыл перед ней дверь автомобиля, и, не сказав ни слова, забралась на заднее сиденье, бросив пакет с плащом рядом с собой. Джон сел впереди. Назвав адрес магазинчика на перекрестке рядом с домом — не только из опасений, но и потому, что у их древней заброшенной халабуды попросту не было адреса, — Эстелла прислонилась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза.       * * *       Кэб остановился под потухшей вывеской — магазин откроется только утром. Эстелла поскорее вылезла из машины, не дожидаясь, пока Джон подаст ей руку. Под толстыми подошвами хрустнули сухие листья.       Всю дорогу девушка отчаянно давила растущую в груди надежду на то, что предположения Элфорда оправдаются: одно разочарование за этот вечер ее уже постигло. Но надежде было плевать; она множилась, прорастала вглубь, подгоняла бежать домой и упрямо отказывалась умолкать.       Хлопнув дверью сильнее, чем требовалось, Эстелла не глядя махнула Джону, чтобы тот следовал за ней, и устремилась к зияющей дыре прохода в темный внутренний двор. Однако в следующую секунду ей в спину прилетел его оклик.       — Я подожду здесь, Эмма, — она обернулась и увидела, что он не сдвинулся с места. — Если ваши братья уже дома, просто дадите мне знать, и мы с вами мирно разойдемся, — Эстелла вопросительно вскинула бровь, и он пояснил: — Вы же не хотите, чтобы я почем зря узнал, где вы живете, — это было утверждение, не вопрос.       Девушка на мгновение замерла. В груди странно кольнуло. И почему он подумал о том, о чем не подумала она? Разве что ему действительно не хотелось добавлять ей лишний повод для волнений...       Эстелла встряхнулась. Джон смотрел на нее, ожидая ответа. Решив поразмышлять над его — да и своим собственным — поведением позднее, она коротко кивнула и юркнула в темноту прохода.       Заброшенный двор встретил ее густым и терпким запахом опавшей листвы — еще более резким, чем в Риджентс-парке или на широкой улице, где остановился кэб. Их двор никто не мёл, и слой листьев громко шуршал под подошвами ботинок. Девушка быстро пробежала по тротуару вдоль красной кирпичной стены, темной и мертвой, глядящей на нее пустыми провалами окон, и затормозила под старой липой на углу точно такого же кирпичного дома, стоящего практически вплотную к первому. Все это время она старательно не поднимала глаз от дороги и теперь, остановившись, принялась топтаться на месте, по-прежнему разглядывая едва различимые в темноте носки собственных ботинок. Наконец, мысленно отвесив себе оглушительную пощечину за малодушие, она медленно посмотрела вверх.       Окна их жилища были черными и пустыми, как глазницы черепа. Перестав топтаться на хрустких листьях, она отчетливо услышала тихий скрип где-то вверху. Скрипело несмазанными петлями оставленное ею нараспашку окно.       — Твою мать... — Эстелла яростно прижала ладони к лицу, едва не уронив очки в рыхлую листву, и уселась на корточки там же, где стояла, подметя тротуар полами чужого пиджака. — Твою мать...       Между горлом и носом предательски щипало. На что она вообще надеялась?       Чертов Элфорд. Чертовы подарки, чертов день рождения, чертовы Хорас с Джаспером и чертовы собаки! Чертово всё...       С полминуты она сидела в ворохе пахучих хрустящих листьев, тупо раскачиваясь взад-вперед. Тишина ночного двора ползла в уши, забивалась в нос, противно липла к коже.       Вспомнив о Джоне, который ждал вестей там, на освещенном тротуаре, Эстелла наконец заставила себя подняться, пошатываясь, на ноги. Окно продолжало тихонько скрипеть. Захотелось зажать уши.       Она поплелась обратно по тропинке, которую сама же протоптала, раскидав листья в стороны. Скоро легкий ночной ветер вновь заметет ее, скроет, запорошит новой листвой.       Джон был там, где она его оставила. Стоял, прислонившись спиной к задней двери кэба и держа в руке забытый ею в салоне пакет.       Он сразу все понял: ее совершенно белое лицо и поникшие плечи все сказали за нее.       — Эмма... — он шагнул к ней, но она вскинула перед собой руки и замотала, зажмурив глаза, головой. Ей не хотелось разреветься перед ним. — Эмма, — мягко повторил он, — если ваши братья хоть немного похожи на вас, если они хотя бы вполовину такие же находчивые, умные и смелые, они не могли угодить в беду.       Эстелла молчала, изо всех сил стискивая зубы, до боли сжимая кулаки и борясь с дурацким, противоестественным, почти детским желанием уткнуться лицом ему в плечо. Ему — человеку, что совсем недавно пугал ее до тошноты; человеку, что был свидетелем ее преступлений — нескольких нынешних и одного прошлого, о чем не догадывался и сам; человеку, что мотался с ней по всему Лондону лишь потому, что она попросила; человеку, что крепко держал ее руку, когда черные прутья бесконечных решеток плавились и расплывались у нее перед глазами.       — С моей стороны... — наконец начала она, едва размыкая зубы, — будет верхом наглости... — она не верила, что говорит это, — попросить вас не уходить?       Не остаться совсем одной. Только не так. Только не снова.       Она не видела, как дернулся его подбородок. Не знала, о чем он подумал.       Не оставить совсем одну. Только не так. Только не снова.       Быстро расплатившись с водителем — заплатить наверняка пришлось и за минуты простоя, — он молча подошел к ней. Она уцепилась за его локоть, сминая в пальцах ткань рукава, и потянула его за собой, в заброшенный темный двор. «Джаспер с Хорасом тебя, пожалуй, убьют, — протянул внутренний голос. — Или решат, что ты рехнулась». «Это я их убью, — рыкнула на него Эстелла, и голос послушно заткнулся, испуганно пискнув напоследок. — Пусть только попадутся мне на глаза!»       * * *       Решетка лифта лязгнула в последний раз и замерла. Эстелла первой нырнула в темноту каморки под крышей.       — Добро пожаловать в нашу берлогу, — сухо пробормотала она, только теперь сообразив, какой культурный шок ждет ее гостя за порогом лифта. Она пожалела, что имела возможность лицезреть его опрятную, со вкусом обставленную квартиру. — Не разувайтесь, — девушка щелкнула выключателем и, следуя собственному совету, устремилась вглубь комнаты, топая подошвами по дощатому полу.       Поток холодного воздуха из распахнутого окна разметал брошенные ею выкройки, и она принялась торопливо подбирать их с пола непослушными, негнущимися пальцами. Джон, замерший было на коврике у лифта, почти сразу присоединился к ней. Бросив на него косой взгляд из-под челки, Эстелла заметила, что он аккуратно сортирует детали, не складывая их в одну кучу.       — Держите, Эмма. Жакет, — Джон протянул ей первую пачку. — Это от юбки, — она приняла из его рук вторую. — А это, — у него осталась последняя некомплектная деталь, — от другого жакета. Мужского, кажется.       — Да, это отсюда, — Эстелла положила последнюю выкройку в пачку, которую собирала сама, и зачем-то добавила: — Это тот зеленый пиджак. Я шила его для Джаспера. Вы его видели тогда. Пиджак, в смысле. Впрочем, Джаспера тоже. В пиджаке.       Она поспешно прочистила горло — то опять сдавило спазмом — и быстро скрутила каждую пачку трубочкой, перевязав шнурком.       — Вашим братьям повезло. Не у каждого есть свой личный дизайнер, — Джон улыбнулся краешком рта, глядя, как она быстро складывает отрез искусственной кожи — четкими, привычными движениями.       — Бросьте, — хмуро проронила Эстелла, кладя аккуратно сложенный кожзам на край рабочего стола. — У меня даже образования нет. Так, самоучка с чердака. Кутюрье для уличных воришек, — она оперлась ладонями о столешницу, опустив голову. — А братья мне... потакают, если хотите. Так что это мне с ними повезло. Выдержит такое, полагаю, не каждый.       Новый, неожиданно резкий порыв ветра принес с собой острый запах листвы, рванул тяжелую штору — та на мгновение вздулась парусом — и устремился в шахту лифта, печально застонав где-то в ее темной глубине. Эстелла вздрогнула и невольно прижала холодные ладони к щекам, усмиряя яростно взметнувшиеся в воздух темно-рыжие пряди. Не хватало еще предстать перед гостем в истинном обличье — чертовой черно-белой ласточкой, бледной и взъерошенной, которую он наверняка прекрасно помнит.       — Сядьте куда-нибудь, — буркнула, отмерев, девушка и тряхнула челкой. Их разделял рабочий стол, но Джон все равно умудрялся возвышаться над ней. Это нервировало. — Вот хоть сюда, — она поспешно подняла со стула огромные, изуверского вида портновские ножницы — видимо, брошенные туда в спешке — и, с мгновение повертев их в пальцах, опустила на стол с негромким стуком. — Я, пожалуй, поставлю чай. Вы из-за меня еще и без ужина остались.       Мельком глянув на мужчину, она заметила по его лицу, что он собрался заверить ее, будто все в полном порядке. Впрочем, чего еще ждать от человека, галантно подающего ей руку и открывающего перед ней двери? Эстелла уже приготовилась закатить глаза, но по ушам неожиданно проехался тоскливый скрип оконной створки — тот, что она слышала в ночной тишине двора, сидя в ворохе листьев. Они с Джоном синхронно обернулись на звук. Эстелла мысленно выругалась. Проклятый дом решил блеснуть всеми своими достоинствами перед человеком, в чьей квартире не было ни пылинки, а чайные чашки стояли ровным рядком с развернутыми под одинаковым углом ручками.       Эстелла с грохотом опустила чайник обратно на незажженную плиту, после чего, кипя и бормоча себе под нос проклятия, подлетела к окну и попыталась его захлопнуть, с силой потянув створку на себя. Створка сопротивлялась: сквозняк норовил распахнуть окно снова. Мысль о том, что он наверняка наблюдает за ее нелепыми телодвижениями, злила еще сильнее. На миг девушка задумалась: не отправить ли его восвояси? Извиниться для приличия, сказать, что была не в себе. Пожелать спокойной ночи и всяческих успехов. Наплести хоть с три короба — о, она это умеет. В следующую секунду Эстелла замерла, перестав дергать створку. От перспективы остаться здесь в полном одиночестве ей сделалось дурно. Над верхней рамой раздалась возня. Похоже, ласточкам пришелся не по вкусу ночной концерт — петли при каждом движении жалостно стенали.       — Позвольте мне.       От неожиданности Эстелла едва не прищемила себе пальцы, не сдержав пары недостойных девушки выражений.       — По-моему, дело в петле, — слетевшие с ее губ ругательства бесшумно подошедшего Джона, кажется, нисколько не смутили. Он указал куда-то вверх, и Эстелла, невольно отступив на шаг, посмотрела из-за его плеча. — Так и есть. Похоже, выдернуло сквозняком.       Она близоруко сощурила глаза, пытаясь разглядеть, что он имеет в виду. А потом поймала себя на том, что чуть машинально не опустила ладонь на его плечо, как делала всегда, выглядывая из-за спины кого-нибудь из братьев. Внутренности скрутило — точно рванули в разные стороны веревку, затягивая узел. Эстелла поскорее сморгнула с глаз пелену. Верхняя петля действительно держалась на честном слове: сквозняк наполовину выдернул болт из рамы, отчего скоба свободно гуляла по нему с неприятным скрежетом. Эстелла поморщилась.       — У вас найдется крестовая отвертка, Эмма? — Джон обернулся у ней. — Хорошо, что не вырвало целиком. А так здесь дел на пять секунд.       Она вытаращилась на него. Потом посмотрела на треклятое окно. Потом опять на Джона. Он это всерьез? Он — чертов джентльмен, в этом чертовом дорогом костюме, с этими его чертовыми манерами — собрался чинить ржавые петли древнего рассохшегося окна в их каморке под крышей? Она невольно кинула взгляд на аккуратно разглаженное покрывало. Хорошо хоть кровать она привыкла заправлять с детства — методично, расправляя складки одеяла, кладя подушки одна на другую. С репутацией воровки она могла смириться. С репутацией неряхи — никогда.       Джона состояние петель — окна или каморки — если и смутило, то виду он не подавал. Он продолжал спокойно смотреть на нее. Какого черта ему нужно?       Ах да. Отвертка.       Гордость, уязвленная в который раз за вечер, вопила, чтобы Эстелла не вздумала. Эстелле было плевать: она ужасно устала, а на душе, раздирая когтями внутренности, скребли кошки.       Она молча вытянула из-под рабочего стола ящичек с инструментами и, водрузив его на столешницу рядом со швейной машинкой, принялась копаться в его недрах. С мгновение повертев в пальцах маленький бутылек с тонким носиком, она прихватила его вместе с отверткой и протянула Джону.       Он едва заметно улыбнулся, беря из ее рук бутылочку масла для швейных машин. Он уже успел заметить, что за старенькой машинкой явно заботливо и тщательно ухаживают.       — Это действительно не повредит. Благодарю.       Эстелла коротко кивнула.       — Пойду пока вымою руки, — не глядя на Джона и задев плечом штору, она выскользнула из своей клетушки.       Несколько секунд спустя за ее спиной хлопнула дверь крошечной ванной, переступив порог которой она первым делом спешно сунула брошенные на полу домашние трико Хораса в корзину для стирки.       Опершись ладонями о холодные керамические бортики раковины, Эстелла посмотрела в глаза своему отражению в тусклом зеркале. Девушка напротив казалась осунувшейся и похудевшей. Черты бледного лица заострились. Из-под взлохмаченной рыжей челки сверкали нездоровым блеском зеленые глаза.       Увиденное Эстелле не понравилось. Особенно взгляд — холодный, острый, с ядовито-зелеными бликами. Таким взгляд бывал у той, другой. Той, что нарушила данное маме слово. Той, что привела собак. Той, что столько лет не подавала признаков жизни.       Эстелла резко встряхнулась и, сдернув очки, вывернула кран на полную. Шум воды эхом отразился от желтоватых кафельных стен. С секунду девушка растерянно смотрела на собственные руки — рукава чужого пиджака доставали до кончиков пальцев. Поразмыслив, она развязала узел ремня и, сняв пиджак, оставила его на вешалке для полотенец. Туда же отправился черный шелковый платок.       Плечи тут же покрылись мурашками — в одной футболке сразу стало холодно, — но она яростно сунула руки под шипящую ледяную струю. Несколько раз плеснула водой в лицо, потерла щеки, грозя спустить кожу. Медленно завернула тугой кран. Снова посмотрела в зеркало.       С намокшей челки капала на лоб вода. Глаза снова были привычного травянистого оттенка. Мрачно-тусклые, с залегшими под ними тенями, но по крайней мере — не такие как у нее.       Выйдя из ванной с пиджаком в руках, Эстелла увидела, как Джон застегивает пуговицы белоснежных манжет. Его собственный пиджак — то есть, второй его пиджак — аккуратно висел на спинке стула. Окно было закрыто. Ящичек с инструментами стоял под столом на положенном месте.       — Все в порядке, Эмма, — он обернулся на звук шагов. — Хотя в перспективе петли стоило бы заменить.       — Разумеется, — прошелестела Эстелла, растянув губы в вымученной кривоватой улыбке. Любезно предоставленный Джоном реквизит она оставила на соседнем стуле. — Спасибо.       Джон кивнул.       — Ванная там, — Эстелла мотнула головой в направлении, откуда недавно появилась сама. — Наверное, вы захотите вымыть руки. Масло ужасно пачкается, — она старалась не смотреть на его кипенно-белую рубашку. Хорошо, что она не видела, как он возился в ней с ржавыми петлями.       — Да, благодарю, — Джон слегка улыбнулся, а она вдруг метнулась к комоду, заставив его вопросительно поднять брови.       — Вот, — она выудила из ящика маленькое махровое полотенце и протянула ему.       — Спасибо, Эмма.       Когда за ним закрылась дверь в ванную, Эстелла потерла глаза под стеклами очков и направилась, шаркая подошвами, в кухонный уголок. Холодный чайник по-прежнему ждал на плите. Она зажгла конфорку.       Открыв дверцы буфета, Эстелла тут же чуть не свалила на пол коробку любимых хлопьев Хораса — тот как всегда наскоро подпихнул ее на и так забитую полку. Горло больно сдавило, и девушка поскорее сунула коробку обратно, не заботясь о порядке. Выставив на стол несколько упаковок чая, она порылась на верхней полке и достала закрытую пачку печенья. Разномастные кружки были такими же безупречно чистыми, как фарфоровый сервиз на кухне у Джона.       — Черный? Зеленый? Или, может, кофе? — она не подняла головы, услышав его шаги. В поле ее зрения мелькнуло белое пятно.       — Если можно, черный. Без сахара.       Она кивнула и все же подняла глаза. Джон застегивал пуговицу пиджака. Ее взгляд зацепился за серебряный с эмалью зажим для галстука. В их крохотной нелепой кухне этот мужчина смотрелся донельзя странно. Эстелла невольно попыталась разглядеть на его лице тень отвращения, но он лишь миролюбиво взирал на нее. Она едва не опустила пакетик с заваркой мимо кружки. На плите засвистел чайник.       — Вы работаете в «Либерти», Джон?       Несколько минут спустя она сидела на стуле, подтянув к себе одну ногу и пристроив на коленке горячую кружку. Зажим из серебра с эмалью не шел у нее из головы. Как и дорогие костюмы. И тонкий фарфор сервиза. Джон, сделав глоток, опустил свою кружку на стол.       — Не совсем.       — В каком смысле? — она тихо фыркнула, откинувшись на спинку стула.       — Всего лишь бываю там по работе.       Эстелла взглянула на него. Строгое лицо ничего не выражало.       — Бываете по работе, — повторила она и поскребла ногтями по кружке, уставившись в свой чай. В нем плавал одинокий блик от лампочки под потолком. — Надо же, почти как я.       Услышав вдруг тихий смех, она покачнулась на своем стуле и ошалело уставилась на Джона. Стоило, однако, ее взгляду обратиться к его лицу, оно тут же приобрело привычное бесстрастное выражение.       — Джон, — он вопросительно посмотрел на нее. — Может, все-таки расскажете, кто вы такой? — она подбирала слова. — Вы разбираетесь в моде. Вы были на вечере Баронессы. И я, разумеется, заметила, как вы сортировали мои выкройки.       А еще я видела вас на том таинственном модном балу.       — Обо мне вы знаете достаточно, — продолжала Эстелла. — Было бы честно, если бы вы, Джон, рассказали хотя бы, где вы...       ...работаете.       Последнее слово она так и не произнесла, потому что тишину каморки под крышей прорезал знакомый скрежещущий звук, от которого у маленькой Эстеллы поначалу вставали дыбом волосы.       Дернувшись с металлическим лязгом, лифт пополз вниз. Кто-то на первом этаже нажал на рычаг.       Эстелла расплескала на себя остатки чая, попытавшись вскочить со стула и запутавшись в собственных ногах. Бросив взгляд на Джона, она увидела, что глаза его посерьезнели сильнее обычного, а между густых бровей пролегла складка. Он тоже поднялся со своего места, забыв про чай.       Скрежет стих в темной глубине шахты. Повисшая в комнатке тишина сделалась почти осязаемой. Эстелла не глядя пошарила по столу и наконец сомкнула пальцы на рукоятке огромного мясницкого ножа, которым Джаспер обыкновенно мазал джем на хлеб. Джон никак не прокомментировал это своеобразное действие. Вместо этого он вышел из-за стола и сделал шаг в направлении черного провала шахты, стараясь, чтобы девушка оставалась у него за спиной.       Эстелле показалось — прошла вечность, прежде чем тросы лифта снова пришли в движение. С нарастающим лязгом кабина ползла вверх. Сердце стучало в груди, в ушах и чуть ли не в горле, накрепко перехваченном спазмом.       Знакомую курчавую макушку Джон увидел первым: Эстелле никак не удавалось сморгнуть застлавшую глаза вязкую, точно туман, пелену. Высокий широкоплечий парень, стоявший спиной к решетке, что-то втолковывал театральным шепотом своему спутнику, здоровяку с добродушным круглым лицом. Тот согласно кивал, сжимая в объятиях портновский манекен.       Когда скрежет решетки стих, из кабины вынырнул взъерошенный пес с рыжеватой шерсткой и разномастными ушами. Устремившись было к девушке, он замер на полпути, скользнув когтями по дощатому полу, когда в полумраке комнатки перед ним внезапно выросла незнакомая высокая фигура.       — Мигун, не стой под ногами, — проворчал кудрявый парень, пятясь задом и вытягивая из лифта большую коробку.       На коврике у порога действительно топтался крохотный чихуахуа весьма грозного вида. Сощурив единственный глаз, он тихо, утробно рычал. Глядя на него, Джон мысленно улыбнулся. Последние сомнения рассеялись.       Он быстро обернулся к девушке. Та мелко дрожала, во все глаза глядя на молодых людей и, похоже, совершенно позабыв про стиснутую в белых пальцах рукоять здоровенного ножа. Опасаясь, что она может ненароком пораниться, Джон сделал шаг назад и уже протянул было руку, намереваясь забрать нож из ее пальцев.       Но не успел. В этот момент Джаспер, запнувшись-таки о Мигуна, разразился громкой бранью и, бросив коробку наполовину вытащенной из лифта, обернулся. А в следующую секунду его глаза встретились с глазами Джона.       — Что за... — парень инстинктивно дернулся назад и налетел на Хораса, чей возмущенный возглас оборвался на половине слова, когда и он увидел в комнатке незваного гостя. — Какого черта здесь происходит?! Вы кто такой и какого хрена здесь делаете?! — опомнившись, Джаспер решительно двинулся вглубь жилища и только теперь заметил бледную как смерть сестру.       — Эст...       Его оборвал внезапный глухой удар. В следующее мгновение в комнатке под крышей воцарилась звенящая тишина.       Взгляды троих мужчин одновременно метнулись к все еще подрагивающему от удара ножу. Тот, пригвоздив скатерть, торчал из столешницы, зловеще поблескивая лезвием в свете лампочки.       Потом все как один посмотрели на девушку. Она дышала сквозь зубы со странным, пугающим присвистом. Зеленые глаза ярко полыхали ледяным изумрудным пламенем.