Крылья ласточки

      Сложив ноги по-турецки и подперев голову рукой, Эстелла сидела на кровати и лениво наблюдала, как Джаспер прикручивает новые оконные петли.       Время от времени он приоткрывал створку — проверить, не слишком ли туго затянул болты. Всякий такой раз Эстелла зябко ежилась, поводя узкими плечами и плотнее кутаясь в накинутый на спину кардиган.       — Твои ласточки, похоже, утепляются, — недовольно прошелестел Джаспер краешком рта, смахивая с карниза жухлые травинки и пытаясь не выронить зажатую в зубах отвертку. — Удивительно, как они вечно умудряются напихать столько травы, — закончив сметать мусор, он от греха подальше взял отвертку в руки и посильнее высунулся из окна, разглядывая похожее на спутанный клубок гнездо.       Эстелла с досадой посмотрела сначала на свои озябшие коленки, потом на Бадди, самозабвенно вертевшегося вокруг Хораса — тот обмахивал метелкой пыль с кухонного окна. Время от времени он дразнил ею пса, и Бадди с резвостью щенка, громко взвизгивая и виляя хвостом, пытался ухватить метелку зубами. Гоняться за куцым пучком перьев, похожим на ощипанного цыпленка, оказалось куда интереснее, чем лежать на коленях у хозяйки: та то и дело вздыхала с несвойственной ей задумчивостью и — что было обиднее всего — забывала почесывать пса за ушами.       — По-моему, ты сейчас вывалишься, Джас, — будничным тоном сказала Эстелла, оторвав обиженный взгляд от Бадди и набросив на ноги край покрывала.       Демонстрируя чудеса акробатики, Джаспер по пояс высунулся в окно и зачем-то попытался потыкать в гнездо обратным концом отвертки — видимо, хотел оценить прочность замысловатой конструкции. В гнезде ожидаемо возмутились: Эстелла услышала, как с внешней стороны стены громко заскреблись ласточки.       — Учти, — она повысила голос, — я сочинять не умею. Так что эпитафию для тебя будет писать Хорас.       — Это я могу, — с готовностью отозвался последний, посильнее дернув метелкой и оставив несколько перьев в пасти у Бадди.       То ли подействовала угроза, то ли Джаспер попросту замерз — у порога, дожидаясь своего часа, топтался октябрь, — но, так или иначе, довольно скоро верхняя часть его тела оказалась там же, где и нижняя. Ласточки продолжали возмущенно попискивать, и парень поскорее захлопнул окно. В комнате как будто стало теплее.       — Между прочим, — прислонившись поясницей к нижней части рамы, Джаспер нарочито лениво поигрывал в пальцах отверткой, — я тут корячусь из-за твоего нового знакомого.       Эстелла откинула покрывало и спустила ноги на маленький прикроватный коврик.       — Если бы не он, тебе бы пришлось корячиться еще на прошлой неделе, — отрезала она, исподлобья глядя на Джаспера. — И он не мой новый знакомый.       Джаспер почесал отверткой между бровей.       — А кто же он? Старый знакомый?       — Кто старый? — рядом неожиданно возник Хорас, которому уборка давно наскучила. — Джон, что ли? Да не, не слишком, вроде. Лет сорок с хвостиком.       — С хвостиком у нас Мигун! — не выдержав, Эстелла раздраженно тряхнула двухцветной челкой и резко встала с кровати. — Не знаю я, кто он. Довольны? — она свирепо зыркнула на Джаспера. — Отвяжитесь.       С этими словами Эстелла стремительно протиснулась между братьями и направилась в кухонный уголок, по-прежнему кутаясь в кардиган. Парни переглянулись, синхронно пожали плечами и, чуть помедлив, последовали за ней.       На глаз сыпанув в кружку растворимого кофе из банки и залив его кипятком, Эстелла уселась на стул полубоком к столу, подтянула к себе ноги и, привычно пристроив на коленке кружку, принялась бездумно болтать в ней ложкой. Под столом Бадди догрызал брошенную Хорасом метелку.       — И что ты теперь планируешь делать? — Джаспер первым нарушил молчание. Он по-прежнему вертел отвертку в руках, не зная, куда ее приткнуть.       Эстелла возвела глаза к потолку и, нарочито медленно достав из кружки ложку, церемонно отложила ее на стол.       — Планирую выпить кофе, как видишь.       Джаспер бросил быстрый взгляд на Хораса. Тот в ответ только пожал плечами. Тогда Джаспер решился предпринять еще одну попытку.       — Эстелла, ты прекрасно знаешь, что я...       Громко скрипнув зубами, она резко развернулась к столу и с грохотом опустила на него свою кружку, едва не расплескав кофе на скатерть.       — Да, Джаспер, — с нажимом произнесла она, — я прекрасно поняла, что ты имел в виду. И я не знаю, что тебе на это ответить.       — Почему? — брякнул простодушный Хорас, не привыкший, в отличие от брата, ходить окольными путями.       Эстелла уронила голову на руки, зарывшись пальцами в черно-белых прядях и едва не окунув челку в остывающий кофе. Внезапно в колени ей ткнулся собачий нос: Бадди, похоже, наконец покончил с метелкой.       — Все было бы куда проще, будь я и впрямь чертовой Эммой Мартин, — пробормотала Эстелла, отняв одну руку от лица и принимаясь машинально почесывать пса между ушей. — Или окажись он и вправду злодеем, каким я его себе рисовала.       Хорас почесал подбородок.       — Хорошо бы все-таки не оказался, — осторожно заметил он после непродолжительных раздумий. — Он теперь знает, где мы живем.       — Ты дурак? — поинтересовался Джаспер, с притворным сочувствием глядя на брата. — Сколько можно? Мы уже решили, что... — на секунду он замялся, безуспешно пытаясь подобрать менее категоричное слово, и, не найдя оного, все же продолжил: — доверяем ему. Или ты передумала? — он вдруг с подозрением взглянул на Эстеллу.       Та продолжала гладить Бадди по седеющему загривку, меланхолично подперев подбородок кулаком. Положив голову девушке на колени, пес смотрел на нее поблескивающими темными глазами.       Эстелла устало опустила веки и с силой сжала переносицу пальцами, приподняв очки на лоб. Она знала: за свою хозяйку рыжий добряк Бадди был вполне способен отгрызть руку кому угодно. И раз за разом вспоминала, как пес благостно жмурился, развесив уши, под прикосновениями его руки.       — Не передумала, — коротко проронила она наконец.       — Тогда в чем дело?       Эстелла потерла глаза основаниями ладоней и вернула очки на прежнее место.       — В том, Джаспер, что я вру ему всякий гребаный раз, как открываю рот, — и, поразмыслив, добавила: — Это, знаешь ли, выматывает.       Не говорить же им, в самом деле, что всякий такой раз в ее груди противно ворочается нечто, подозрительно напоминающее совесть? Не поймут, как пить дать, да еще и пальцем, пожалуй, у виска покрутят. Она бы покрутила. Собственно, именно это она и сделала — глядя той ночью в зеркало.       О последнем разговоре с Джоном она не обмолвилась ни словом. Как и о паре взаимных откровений, совершенно неожиданно прозвучавших в стылой ночной тишине пустого двора. О том, что она, повинуясь внезапному порыву, едва не назвала ему свое имя, Эстелла и сама предпочитала не думать. Идиотка, каких свет не видывал!       Из темного угла, где стоял диван Хораса, донеслась тихая возня. Разлепив единственный глаз, Мигун выпутался из складок потертого клетчатого пледа, зевнул, щелкнув зубастой пастью, и с наслаждением потянулся. Расправив уши, он спрыгнул на пол и, мелко топоча по доскам крошечными лапами, устремился к Хорасу. Привычно подхватив питомца под живот, парень с ухмылкой посмотрел на Эстеллу.       — Ну, в чем в чем, а в этом нам равных нет, так что будь спокойна, сестрица, — он любовно, словно гордый отец, взглянул на Мигуна, давая понять, что это его «нам» относится и к псам тоже. — Если нужно, будешь Эммой, проблема-то! Все будет в лучшем виде, комар носа не подточит.       — Вот именно, — кивнул Джаспер. — Ты же знаешь, мы всегда поможем. Да и прав Хорас — не впервой нам.       Эстелла стиснула зубы и попыталась выдавить из себя улыбку.       — Да, — сказала она. — Разумеется.       Лучше так. Пусть думают, что сохранение собственной личности в тайне — единственное, что ее волнует. Терзания совести совершенно точно стоит оставить при себе, а то решат, чего доброго, что сестра свихнулась. Вероятность последнего, впрочем, она сама вполне допускала.       — Хорошо, что у вас двоих хватило ума не горланить именинные песни с порога, — Эстелла мысленно похлопала себя по щекам и с нарочитой небрежностью отпила из кружки чуть теплый кофе.       Джасперу надоело стоять, и он выдвинул из-за стола еще один стул.       — Думаешь, он знает, когда твой... — он неопределенно повел рукой в воздухе, — в смысле, твой, — темные брови красноречиво дернулись вверх, — день рождения?       — Понятия не имею, — Эстелла сделала еще один глоток и поморщилась. — Гадость какая... — не вставая со стула, она потянулась к раковине и выплеснула остывшую водянистую бурду. — Я знаю, что он меня видел и прекрасно запомнил — это было, полагаю, нетрудно, — ее губы скривились. — И если полиция — с его помощью или без — искала дочь Кэтрин Миллер, им вполне могут быть известны некоторые подробности моей... биографии вроде даты рождения или, — она фыркнула, — успехов в школе.       Хорас выпустил из рук Мигуна — тот сразу скрылся за холодильником и принялся хрустеть косточкой — и тоже уселся за стол.       — А с чего ты вообще взяла, что он мог тебя искать? Ладно полиция — понять можно, но ему-то какое до этого дело? Кто он такой?       Эстелла сдернула очки и, бросив их на стол, снова устало прижала ладони к лицу.       — Я не знаю, Хорас! В тот раз я приняла его за обычного охранника. Еще это дурацкое жабо, будь оно неладно... Так и стояло перед глазами, пока я от него удирала. Но здесь, в «Либерти»... Словом, он явно работает в службе безопасности — непонятно, правда, чего именно, потому что вдобавок ко всему он еще и разбирается в моде, — и уж точно не простым охранником. Так что, выражаясь твоими же словами, ему вполне может быть до этого дело.       А еще я заметила кобуру у него на поясе, когда он снял пиджак, подумала она, но вам этого лучше не знать.       — Так, я не понял, — в разговор неожиданно встрял Джаспер.       До этого момента он тупо переводил взгляд с брата на сестру и обратно и никак не мог отделаться от назойливого ощущения в затылке — словно там вертелась какая-то очевидная мысль, которую он никак не мог ухватить за юркий, как у крысы, хвост и вытащить на поверхность. Когда же она наконец, устав от него бегать, всплыла сама, ему захотелось от души хлопнуть себя ладонью по лбу.       — А в чем, собственно, проблема? — продолжал он.       Эстелла с Хорасом молча смотрели на него, ожидая, пока Джасперу надоест держать интригу — а это, судя по тому, как неожиданно просветлел его взгляд, должно было произойти довольно скоро. Не дождавшись ровным счетом никакой реакции, Джаспер вздохнул с плохо скрываемым раздражением.       — Как с вами сложно, — он покачал кудрявой головой. — Давайте начнем с начала, — его взгляд обратился к Эстелле. — Ты столкнулась с ним в тот день, когда... все произошло. Так?       Она снова надела очки и медленно приподняла бровь.       — Это все? Гениальное умозаключение, учитывая, что я уже трижды рассказала вам все от и до во всех подробностях.       — Да подожди ты, — отмахнулся Джаспер. — Поэтому ты — в смысле, Эстелла Миллер, — не хочешь, чтобы он тебя узнал. Он и не узнал. По доброте душевной, за что ему, конечно, большая благодарность от нас всех, он помог совершенно другому человеку — Эмме Мартин — избежать неприятностей в «Либерти», а потом... — Эстелла откинулась на спинку стула и сложила руки на груди, ожидая продолжения. Джаспер смешался. — Словом, очень ей помог, — обтекаемо закончил он, и девушка громко фыркнула.       — Он знает, что я не Эмма Мартин, — напомнила она.       — Помимо Эммы Мартин и Эстеллы Миллер в мире полно других людей, сестрица. Ему и в голову не придет, что ты — это... ты.       Прикусив губу, Эстелла отвернулась — резко, до хруста в шее — и уставилась в кухонное окно. За ним было набухшее от непролитого дождя серое небо, снизу из-за рамы выглядывал темно-красный угол соседнего дома. Колыхались на ветру усики облетевших липовых ветвей.       — Пока не пришло, Джаспер.       Брат выразительно развел руками.       — Поэтому я и спрашиваю: в чем проблема? Если ты не будешь постоянно маячить у него перед глазами, то и не придет. Ты же не собираешься теперь, ну... — он пожал плечами, — не знаю, водить с ним дружбу? Наносить визиты вежливости или, упаси Боже, приглашать к нам на пятичасовой чай?       Эстелла перевела на него нечитаемый взгляд.       — Я, по-твоему, похожа на чокнутую?       — Если честно, — Джаспер кисло улыбнулся, — иногда бываешь. Да вот хоть неделю назад...       Она угрожающе сузила глаза.       — Мне следует напомнить, Джаспер, кто виноват в том, что произошло неделю назад? — ее тихий, вкрадчивый голос звучал почти ласково, что пугало еще сильнее.       Сидевший молча Хорас решил разрядить внезапно накалившуюся обстановку.       — Давайте это... чаю хоть сообразим, а? А то мы что-то даже без обеда сегодня.       Попытка не увенчалась особым успехом: брат и сестра не обратили на него никакого внимания. У Эстеллы, впрочем, похоже, не было желания развивать эту тему. Поднявшись из-за стола, она пару раз щелкнула пальцами, подзывая притихшего Бадди.       — Если вам двоим в голову не придет мысль снова отмочить что-нибудь эдакое, у меня не будет причин, как ты выразился, Джаспер, лишний раз маячить у него перед глазами. Идем, малыш.       Эстелла поманила пса за собой, в свою комнатушку, и мысленно поморщилась: уже неделю она, сама порой того не замечая, не называет Бадди по имени. Братья, надо отдать им должное, в этот раз благоразумно решили оставить ее в покое, поняв, что вопрос закрыт.       Остаток вечера она провела за плотно задернутой шторой в компании громко сопящего Бадди и висящего на ручке шкафа чехла, в котором дожидался хозяина полученный накануне из химчистки пиджак. Ее бесцельно блуждающий по темной комнате взгляд то и дело цеплялся за этот проклятый чехол. Наконец, не выдержав, Эстелла стащила себя с кровати и, сдвинув в сторону вешалки с собственными вещами, повесила пиджак в шкаф. Захлопнув скрипучую дверцу, она какое-то время стояла, привалившись к ней спиной.       Запустив пальцы в волосы, Эстелла яростно взъерошила черно-белые пряди. Разумеется, она не собирается заводить с Джоном никаких приятельских отношений с — как там сказал Джаспер? — визитами вежливости и прочей ерундой, свойственной добрым знакомым. Что за бред вообще!       Конечно, она больше не будет шарахаться от него, если случайно столкнется с ним где-нибудь в городе. Хорас прав: всего-то и нужно, что стать Эммой Мартин на эти жалкие несколько секунд. Вежливо кивнуть в знак приветствия, переброситься парой дежурных, ничего не значащих фраз — благо в ее арсенале их предостаточно — и спокойно отправиться восвояси. Просто, как два пальца. Разве не этим, в сущности, она занимается без малого полжизни?       Пиджак она отнесет ему сама — под маской той же Эммы. Завтра же вечером и отнесет, чего тянуть. Еще раз поблагодарит, извинится для приличия за доставленные неудобства и даст понять, что дальше прекрасно справится сама. Возможно, наплетет что-нибудь еще — например, о своем нежелании навлечь на него неприятности, которые непременно случаются с теми, кто якшается с кем-то вроде нее и ее обормотов-братьев. Последнее, к слову, даже не будет совсем уж неправдой.       Решено. К черту голос совести и нелепые, глупые сантименты. Эстелле не до них — она оставит их Эмме Мартин. Эмма могла позволить себе цепляться за его руку, сидеть на диване в его маленькой аккуратной гостиной, сходить с ума от страха у него на глазах и в редкие секунды видеть странную, глухую боль в его взгляде. Эстелла — никогда.       Для верности толкнув дверцу шкафа еще раз и убедившись, что та плотно закрыта, девушка снова забралась в кровать. Теплый Бадди свернулся колечком в самой ее середине, и Эстелла прижалась спиной к собачьему боку, положив под щеку ладонь.       Она не чертова Эмма Мартин.       Эстелла сжала зубы и сердито зашипела себе под нос.       «Не пытайтесь казаться хуже, чем вы есть, Эмма»       «У вас найдется крестовая отвертка, Эмма?»       «Я хотел убедиться, что вы в порядке, Эмма»       Эмма, Эмма, Эмма.       Он знал, что это не ее имя, но оно, маленькое и глупое, отчего-то звучало из его уст так естественно, что Эстелле казалось: еще немного, и она сама поверит в то, что оно принадлежит ей. В то, что она обычная уличная воришка — пусть и весьма талантливая и отнюдь не лишенная чувства прекрасного, — выросшая в берлоге под крышей и не знавшая иной жизни. Без прошлого, без тайн, без боли.       Не поднимая головы, она вытянула перед собой вторую руку. Тонкое запястье белело в темноте. Она сжала и разжала пальцы, чувствуя, как напрягаются и расслабляются мышцы и сухожилия. Ей подумалось, что при желании он мог бы переломить это запястье — ему стоило лишь чуть сильнее сжать пальцы. Тогда почему она была почти уверена: случись что, она без раздумий, вопреки всякому здравому смыслу, снова вложит свою руку в его?       Потому что чувствовала: он не сломает. Он удержит, как уже удержал один раз. Вот только не ее. А Эмму Мартин.       Эстелла зарылась головой в подушку, разметав по наволочке спутанные двухцветные пряди, и закрыла глаза.       * * *       Джаспер шел первым, распинывая сухие листья и гремя авоськой с двумя бутылками молока.       Эстелла вертела в пальцах сорванный на ходу кленовый лист — один из последних, что еще держался за ветку своим жухлым черенком. Кончики листа уже посерели и начали закручиваться внутрь, осыпаясь трухой от любого неосторожного прикосновения.       — Значит, решила сходить сама? — Джаспер слегка повернул голову, не сбавляя шаг.       Эстелла подняла глаза. Широкая спина брата в сером, под цвет утренних сумерек, пальто основательно закрывала обзор.       — Не хочу носить чертов парик еще и дома. Откуда мне знать, когда он нагрянет?       — Не знаю, — влажный промозглый ветерок норовил забраться за шиворот, и Джаспер повыше поднял воротник, из-за чего его голос зазвучал глуше. — Не представляю, чтобы он вот так прямо «нагрянул». Он же интеллигент до мозга костей. От него за милю веет этим его... джентльменством, — последнее слово Джаспер произнес нарочито чопорно.       Эстелла усмехнулась, машинально кромсая в пальцах кленовый лист.       Видел бы ты, братец, как он мне руку подавал. Такого твоя нежная маргинальная психика вообще бы не выдержала.       — Такие, как он, — продолжал разглагольствовать Джаспер, ныряя в проход во внутренний двор, — без предупреждения не приходят.       Эстелла выбросила оставшиеся от листа бурые клочки и отряхнула ладони о полы пальто.       — И как он, по-твоему, должен будет нас предупредить? Сигнальную ракету из дома пустит? — она юркнула в лаз вслед за братом.       Джаспер со смешком оглянулся на нее. В едва начавших рассеиваться сумерках его карие глаза сверкнули весельем. Похоже, новая игра пришлась ему по вкусу, и он принялся развивать свою мысль дальше.       — Как ты знаешь, нормальным людям обычно звонят или, ну там, телеграмму присылают, но, — он назидательно воздел кверху указательный палец, — поскольку нас нормальными людьми можно назвать только с большой натяжкой, — теперь они шагали рука об руку мимо зияющего дырами окон соседнего дома, — для связи с нами можно воспользоваться, скажем, голубиной почтой или...       Джаспер резко остановился.       — ... или прийти сюда в надежде, что мы с тобой с утра пораньше выползем из нашей берлоги за провиантом, — он машинально встряхнул своей авоськой. — Здравствуйте, Джон.       Эстелла подавила желание протереть глаза. Высокая мужская фигура в черном полупальто, словно соткавшаяся из густого утреннего тумана, шагнула им навстречу.       — Доброе утро, Джаспер, — фигура подошла поближе. — Эмма, — он кивнул ей, и она на автомате, точно сомнамбула, кивнула в ответ.       — Похоже, ты все-таки забыла нынче утром проверить голубиную почту, а, сестренка? — пробормотал Джаспер, скосив глаза на Эстеллу.       — Заткнись, — прошипела она, не сводя с мужчины настороженного взгляда.       Джон неожиданно усмехнулся.       — С голубями сегодня, увы, не сложилось — все как один отказались вылетать в такой туман. Пришлось понадеяться на удачу.       — Удача не подвела, — прошелестела Эстелла. Заготовленные и заранее отрепетированные речи встали поперек горла рыбной костью. — Пойдемте, отдам вам ваши вещи.       Обогнув Джаспера, она вознамерилась первой взлететь по ступенькам крыльца, но оклик Джона ее остановил.       — По правде говоря, Эмма, я к вам всего на минутку и не за этим.       Она едва не споткнулась об наполовину раскрошившуюся ступеньку и резко развернулась к нему.       — Тогда зачем? — с подозрением поинтересовалась она, силясь разглядеть хоть какое-нибудь выражение на его строгом лице. Эмоциями Джон, совершенно очевидно, разбрасываться не любил.       Джаспер мгновенно напрягся и воинственно стиснул в кулаке ручки авоськи — на всякий случай.       — Не волнуйтесь, — Джон миролюбиво улыбнулся и поудобнее перехватил черный зонт-трость, который держал в руке. — Под этой кучей листьев не прячется вся доблестная полиция Лондона. Я здесь один.       — Допустим, — Джаспер слегка разжал кулаки, но ноздри раздувать не перестал.       — Эмма, — Эстелла приподняла брови, показывая, что слушает, и сложила руки на груди. Теперь Джон обращался исключительно к ней. — Это касается нашего с вами соглашения.       Она замерла, поспешно расцепив руки и сунув их в карманы. Ничего не понимающий Джаспер хлопал глазами.       — Разумеется, вы свободны от данного вами обещания, — продолжал Джон, — ведь мне не пришлось ничего, как вы выразились, отстегивать из своего кармана, — она молча слушала, пытаясь понять, к чему он ведет. Джон смотрел ей в глаза. — Однако я взял на себя смелость предположить, что работа в «Либерти» все же могла бы вас заинтересовать.       Раздался звон стекла: Джаспер едва не выпустил из рук свою несчастную сетку.       Эстелла, замерев, смотрела на Джона расширившимися глазами.       — Вы сейчас... пошутили так, что ли? — она услышала собственный голос будто со стороны.       — Я не мастер шутить, Эмма, — покачал головой Джон.       Вероятно, выражение ее лица его позабавило. Эстелла поскорее встряхнулась и едва не оступилась в ворохе листьев. Предательские очки съехали на кончик носа, и девушка привычным движением вернула их на положенное место.       — Ты можешь нас оставить, Джас? — попросила она все тем же деревянным голосом, не глядя на брата.       — Но...       — Джаспер, — с нажимом повторила Эстелла, почти не размыкая зубов, — иди домой.       — Джаспер, я обещаю вернуть вашу сестру через пару минут в целости и сохранности, — Джон, весь вид которого говорил, что парень ему нисколько не помешает, с девушкой все же решил не пререкаться.       Джаспер сдался.       — Ладно, Эмма, как знаешь, — пожал он плечами. — Всего доброго, Джон, — и, гремя бутылкам, скрылся в доме.       Эстелла разглядывала носки собственных ботинок, сжимая запрятанные в карманы руки в кулаки, чтобы те не дрожали.       — Не знаю, как насчет «шутить», — наконец она все же подняла на мужчину глаза, — но удивлять вы определенно умеете. Что все это значит?       — Только то, что я — не буду скрывать — слегка воспользовался служебным положением и заглянул к управляющей торговым залом хорошо известного вам «Либерти». Она готова с вами побеседовать, Эмма, — она смотрела на него во все глаза, и Джон счел нужным добавить: — Если вы сами того пожелаете, разумеется. Как я уже сказал, мне вы ничего не должны.       Эстелле показалось, что кто-то от души шарахнул ее по спине тяжелым мешком, выбив из груди весь воздух.       — Желаю ли я?.. — просипела она, глядя на Джона, как на привидение. — Да вы... вы вообще... да я... — в голове у девушки пронеслась неутешительная мысль, что сейчас она, верно, создает впечатление олигофрена в стадии обострения недуга. — Вы в своем уме?!       — Смею надеяться, что да, — он слегка пожал плечами. — Так что вы на это скажете, Эмма?       Она запустила пальцы в волосы, взлохматив влажные от тумана рыжие пряди.       — Вы что, — с ее губ сорвался нервный смешок, — вы что, серьезно?       — Более чем.       Эстелла со стоном осела на полуобвалившийся бетонный бортик крыльца, прижав ладони к вискам. Для полного сумасшествия ей, конечно, не хватало только этого — услышать, что он выхлопотал для нее, воришки с чердака, собеседование в «Либерти». И этого — черт бы его побрал — каменного спокойствия на его лице, словно провернуть подобную авантюру для него не сложнее, чем заварить чай.       — Вы сами-то себя слышите, Джон? — она вдруг рассмеялась хриплым грудным смехом. — Как вы себе это представляете? Забыли, что у меня нет ни образования, ни... да ничего, собственно, у меня нету!       — Если все дело только в этом, то у вас превосходное портфолио, — возразил Джон, и смех мгновенно застрял у нее в горле. — На стене в вашей комнате. Кроме того, я видел, что вы сотворили, не имея под рукой ничего, кроме пары самых простых предметов гардероба — мужского, к тому же, и, будем откровенны, для молодой женщины вроде вас довольно однообразного, — он улыбнулся.       — У вас прекрасный гардероб, — пробормотала Эстелла прежде, чем успела себя остановить, и тут же осеклась: — В том смысле, что из хороших вещей грех было не соорудить что-нибудь... такое, — она мысленно хлопнула себя по лбу и, поспешно поднявшись со своего бортика, принялась отряхивать пальто от налипшей бетонной крошки.       На Джона она старалась не смотреть. Увидеть на его лице лишнее подтверждение того, что в его присутствии она катастрофически тупеет с завидной регулярностью? Нет уж, увольте.       — Спасибо, Эмма, — усмехнулся он, и она досадливо прикусила щеку изнутри, продолжая тереть край пальто основанием ладони, в чем уже не было никакой необходимости. — Хотя, поверьте, цели напроситься на ответный комплимент у меня не было. Я всего лишь хотел сказать, что в «Либерти» вашему таланту и подавно было бы, где развернуться — простора для творчества там куда больше, чем в моей гардеробной, чему я, к слову, несказанно рад.       Эстеллу вдруг разобрал смех, и она театрально закашлялась, пытаясь его скрыть. О, она прекрасно помнила сияющие витрины «Либерти». Представить педантично-строгого, застегнутого на все пуговицы Джона в чем-то подобном было, пожалуй, не намного проще, чем поверить в то, что он не насмехается над ней, говоря — с этой его неизменной убийственной серьезностью — о работе в лучшем универмаге Лондона.       Привычным жестом откинув с глаз челку, Эстелла неожиданно встретилась взглядом с объектом своих размышлений и тут же выпустила из рук край пальто. Она успела заметить, что Джон прячет улыбку: о ее мыслях он, разумеется, догадался. Впрочем, в следующую секунду его лицо вновь обрело знакомое бесстрастное выражение, только в серо-зеленых радужках еще не успели погаснуть мягкие отсветы беззлобной усмешки.       Прикрыв глаза, Эстелла заставила себя сосчитать до трех и глубоко вдохнула. Воздух был холодный и влажный, остро пах листвой, туманом и — совсем чуть-чуть — дорогим мужским одеколоном. Она знала, что он смотрит на нее, ожидая хоть какой-нибудь реакции на заданный им простой вопрос. Знала и отчаянно кляла себя за тупость. И за то, что под этим его взглядом у нее отчего-то всякий долбаный раз пропадало желание демонстрировать зубы и язвить — словом, делать все то, что она умела, пожалуй, лучше всего, когда дело касалось каких бы то ни было взаимодействий с представителями враждебного внешнего мира, что заканчивался за порогом их убогого жилища. Они все представляли для них угрозу. Он — в первую очередь. Вот только верилось в это все меньше. Или ей все меньше хотелось в это верить.       Она открыла глаза. Седые сумерки стлались по земле, забиваясь в сточные канавы и темные провалы подвальных окон. Небо продолжало светлеть.       Он смотрел на нее.       Эстелла подавила желание отвести взгляд.       — Джон, — начала она, плюнув на гордость и остатки здравого смысла. — Вы сами прекрасно понимаете, чтó подобное предложение значит для... такой, как я.       Он хотел что-то сказать, но она остановила его движением руки.       — Я не понимаю, как вы, будучи в здравом уме, можете ходатайствовать за меня — черт, даже звучит как полный бред! — в самóм «Либерти», — продолжала девушка, — но я буду полной дурой, если не воспользуюсь этой вашей странной добротой по отношению ко мне в своих корыстных целях и откажусь, правда? — она снова хрипло рассмеялась, борясь с желанием плюхнуться обратно на бетонный бортик крыльца.       Джон постукивал пальцами по рукояти зонта. На его лице не было ни тени насмешки. Эстелле подумалось, как выгодно ее суетливые, дерганые движения, должно быть, оттеняют каменное спокойствие мужчины напротив. Она поскорее расправила плечи и провела по губам тыльной стороной ладони, стирая с них последние отголоски смеха.       — Разумеется, я согласна попробовать, Джон. Неужели вы всерьез полагали, будто я могу отказаться от такой возможности?       По его бледным губам скользнула тень улыбки.       — Надеялся, что не откажетесь. Я бы посмотрел на витрины «Либерти» в вашем исполнении, Эмма.       Эстелла почувствовала, как дрогнули и поползли вверх уголки рта, и поскорее тряхнула головой, пытаясь согнать это идиотское, совершенно детское выражение со своего лица. Когда ей наконец это удалось, она деланно небрежно заметила:       — Вы так говорите, Джон, словно эта работа уже досталась мне. Не забывайте, что я самоучка без имени и образования, и даже ваша протекция этого факта не изменит.       — Уверен, что достанется, если вы того захотите, — ответил он. — Вы взрослая девушка, Эмма, и должны понимать, что пресловутое академическое образование, отсутствие которого так вас беспокоит, — далеко не всегда ключ к успеху. Вам достаточно вашего таланта, и моя протекция, как вы выразились, здесь совершенно ни при чем.       Эстелле показалось, что у нее потеплели кончики ушей.       — Снова пытаетесь напроситься на ответный комплимент? — ухмыльнулась она, на всякий случай приглаживая рыжие пряди над ушами. — Извольте: у вас прекрасный вкус, Джон. Надеюсь, у этой вашей управляющей залом он ничуть не хуже. А то вдруг она, в отличие от вас, не оценит моего... таланта? — последнее слово она произнесла с нарочитой иронией.       Джон пристально посмотрел ей прямо в глаза, чуть изогнув левую бровь.       — Сделайте все, чтобы оценила, Эмма, — он понизил голос, и Эстелла с удивлением услышала отчетливо проскользнувшую в нем заговорщическую нотку.       Ей невольно захотелось сморгнуть: в его серо-зеленых радужках — глубоко, на самом дне — поблескивал вызов. Она мысленно усмехнулась, оценив умело сделанный им ход. Эстелла любила вызовы.       — С удовольствием, — она медленно, с показной ленцой, сложила руки на груди и растянула губы в однобокой улыбке, скопировав его интонацию.       Джон вдруг тихо засмеялся, и она — уже в который раз — замерла от неожиданности.       — Другого ответа от вас, Эмма, я, признаться, и не ждал, — в его глаза вернулось уже знакомая ей мягкость, к которой примешивалось... уважение. — Значит, готовы?       — Готова, — эхом прошелестела она, расцепляя руки. — Когда?       Джон мельком взглянул на часы. Серебро тускло блеснуло в серой предрассветной дымке.       — Завтра в это же время я смогу проводить вас по пути на работу, — она коротко кивнула, но он все равно счел нужным добавить: — Но если не хотите, чтобы я пошел с вами, то...       — Отчего же? Хочу, — Эстелла оборвала его, не дав закончить. — Мне в «Либерти» с вами, знаете ли, привычней.       Они с мгновение смотрели друг на друга.       А потом неожиданно рассмеялись: он — мягко, едва слышно, она — хрипловато, пряча лицо в ладони.       — На это мне нечего возразить, — с улыбкой пожал плечами Джон. — Что ж, Эмма, тогда до завтра. Пора возвращать вас братьям.       — До завтра, — машинально отозвалась она и тут же спохватилась: — Джон!       Он уже сделал шаг назад, собираясь развернуться и отправиться восвояси, когда девушка окликнула его. Он остановился и вопросительно посмотрел на нее. Она мысленно чертыхнулась: кажется, подобное начинает входить у нее в привычку.       — Джон, зачем это вам? — ее глаза бегали по его высокой фигуре, время от времени останавливаясь на строгом лице. — Я шарахалась от вас, как от чумы, а потом для полного комплекта еще и втянула в эту идиотскую историю. Знаете, я на вашем месте, пожалуй, держалась бы от себя подальше, а не помогала, как вы.       — Наверное, решил подкупить вас, Эмма, — усмехнулся Джон. — Чтобы больше не шарахались от меня. Не скажу, что я так уж самолюбив, однако не хотелось бы думать, что я страшен, как чума.       Уже подкупили, тоскливо подумала Эстелла, и сами того, похоже, не заметили.       — Не буду я от вас бегать, — наконец тихо сказала она и, теребя в пальцах пуговицу пальто, сделала шаг в его сторону. — Не из-за «Либерти», разумеется, — еще шаг. Хрустнули под подошвой листья. — Просто... не буду.       Она остановилась напротив мужчины, спрятав руки в карманы. Тот внимательно смотрел на нее, ничего не говоря.       — А за сегодняшнее, — чуть поколебавшись, она вытащила из кармана правую руку и протянула ему, — спасибо.       Эстелла невольно вздрогнула, когда на ее узкой ладони сомкнулись его теплые сухие пальцы. Руки у нее, оказывается, совсем замерзли. Голос в голове не замедлил ехидно хмыкнуть и предположить, что Джону, должно быть, кажется, будто он пожимает ледяную лягушачью лапу.       Тот, к счастью, похоже, думал о другом.       — Рад, что вы с Джаспером решили прогуляться с утра пораньше, — он разжал пальцы, и Эстелла поскорее сцепила руки за спиной. Правую ладонь покалывало. — Признаюсь, я не особенно рассчитывал на успех.       Она криво улыбнулась и промолчала. Не говорить же ему, что она выползла из дома в такую рань исключительно чтобы проветрить голову, готовую задымиться от роящихся в ней сомнений и вопросов, в центре которых фигурировал преимущественно сам Джон. Один из них особенно не давал ей покоя.       — Вы сказали, — она покачнулась с пятки на носок и обратно, — что воспользовались своим служебным положением, чтобы устроить для меня собеседование, — ее глаза встретились с его. — Что это за положение такое?       Джон с пару секунд обдумывал ответ.       — Надеюсь, что вы позволите и мне иметь небольшой секрет, — наконец улыбнулся он, — Эмма.       Эстелла прикусила кончик языка, жалея, что не сделала этого прежде, чем успел прозвучать ее вопрос. В его словах не было ни тени упрека. Но горло почему-то все равно ощутимо обожгло от того, как он едва заметно выделил голосом не принадлежащее ей имя.       — Конечно, Джон, — она попыталась растянуть губы в улыбке. — Не буду вас больше задерживать. До завтра.       Учтиво кивнув ей на прощание, Джон быстро зашагал прочь — разумеется, на свою таинственную работу. Эстелла проводила взглядом его высокую фигуру, прежде чем развернуться и направиться обратно к крыльцу. Она шла медленно, подкидывая листья носками ботинок. Подниматься домой расхотелось.       Подметя землю краем пальто, девушка уселась на ступеньку и, уперев локти в колени, уставилась на собственную широко раскрытую правую ладонь. «Случись что...» — так она, кажется, вчера подумала? Так что же такого случилось, что ее рука — не успел простыть и след от вчерашней мысли — уже снова оказалась в его?       «До завтра»       Завтра он снова придет. И они пойдут в...       Боже.       Эстелла прижала пальцы к губам.       «Я бы посмотрел на витрины «Либерти» в вашем исполнении»       Витрины «Либерти». В ее, Эстеллы, исполнении. Она действительно пойдет туда завтра. Черт возьми, она...       Где-то позади вдруг раздался шорох. Эстелла дернулась было на своей ступеньке, но тут же снова расслабилась и прикрыла на мгновение глаза.       Разумеется, Джаспер остался внизу, в заброшенной холодной тишине первого этажа. Вероятно, готовился в случае чего отбивать сестру у Джона авоськой с молоком. Эстелла покачала головой.       — Хватит шорхаться, — крикнула она, не оборачиваясь. — Выходи.       Через несколько секунд брат молча опустился рядом с ней на ступеньку, наскоро смахнув с нее бетонную крошку. Он был один, без авоськи.       Повернувшись к нему, Эстелла отметила, что парень обалдел не меньше, чем она сама.       — Джаспер... — она вновь уставилась в пространство перед собой, пытаясь поверить в то, что говорит. Сумерки почти рассеялись. Ветер гонял листья по двору. — Джаспер, я иду на собеседование в «Либерти».       — Я уже ничего не понимаю, — отозвался тот. — Он что, твой крестный фей или что-то в этом духе? Ты бы проверила, — его вдруг разобрал смех, — он вообще, это самое... реальный, нет?       Эстелла машинально сжала правую руку в кулак. Кожу все еще покалывало — вполне реально.       — Я сама ничего не понимаю, — она посмотрела на Джаспера, поправив очки. — И, честно говоря, прямо сейчас я не хочу ничего понимать. Я и впрямь смогу работать там, Джас! Может, это и есть...       — ... твой билет в жизнь, о которой ты мечтала? — с улыбкой закончил за нее брат и по-свойски хлопнул ее по плечу. — Дерзай, сестричка. Ты знаешь, что мы всегда за тебя. Кроме того, не забывай: ты обещала поселить нас в богатом доме и купить мне трость с серебряным набалдашником.       Эстелла пихнула его локтем в бок.       — Заткнись, Джас, — ее губы предательски расползались в улыбке, как она ни пыталась ее сдержать.       Картинно охнув и схватившись за бок, Джаспер согнулся пополам и украдкой взглянул на сестру из-под упавших на лоб кудрей.       Она покачивалась взад-вперед на краешке ступеньки, обхватив себя руками и продолжая улыбаться. Ее глаза сияли. По мнению Джаспера — даже слишком сильно, учитывая, кто стал тому причиной, пусть и косвенной.       Своих мыслей, впрочем, он озвучивать не стал.