В любой эпохе, в любом воплощении...

Вэй Усянь выходит, уверенно направляясь к номеру пятьсот двенадцать. Перед дверью он переводит дыхание и громко стучит, слыша приближающиеся шаги с той стороны двери. — Вэй Ин? — раздается изумленный голос, как только дверь открывается. — Лань Чжань… Они смотрят друг на друга, как будто заново узнавая. В янтарных глазах мелькает надежда, Лань Чжань отступает, давая проход, но взгляда не отрывает. — Как ты себя чувствуешь? — произносит он, закрывая дверь. — Я очнулся, а ты ушел… — Вэй Ин склоняет голову к плечу и несмело улыбается. — Мне снился сон, что я падаю с обрыва, а ты держишь меня, не давая сорваться. Но я вырываю руку и прошу у тебя прощения, — Вэй Ин горько усмехается, тянется к лицу Ванцзи, а потом безвольно опускает руку. — Прости меня, Лань Чжань. И тысячи жизней не хватит, чтобы забыть это… На этих слова его сгребают в крепкие объятия и утыкаются носом в висок. — Вэй Ин, между нами нет слов «спасибо» и «прости», помнишь? — горячее дыхание опаляет кожу. — Идем, — он размыкает руки и, переплетая их пальцы, ведет Усяня вглубь комнаты. Они садятся на диван и снова смотрят в глаза дуг другу, жидкий мед плавится под сталью грозовых молний, время будто останавливается, жизнь вокруг словно замирает, есть только они, вновь обретшие друг друга. — Когда ты вспомнил? — спрашивает Вэй Ин, подразумевая: «Как долго искал меня, как долго ждал на этот раз?» — Чуть больше трех лет назад, воспоминания начали возвращаться, сначала я думал, что схожу с ума, но потом Сичэнь стал задавать вопросы, видя мое состояние. Не знаю почему, но судьба сжалилась надо мной в этой жизни, и он вновь стал моим братом. При этом он все помнил. И помог мне. Я искал тебя по всему миру. Знаешь, сколько Вэй Усяней в этой эпохе? Но ты оказался ближе, чем я думал. — Лань Сичэнь помнит? — изумленно восклицает Вэй Ин, — вот почему он наблюдал за мной и улыбался, как будто знал какую-то тайну, — потирая указательным пальцем нос, начинает размышлять он. — У тебя осталась эта привычка, — улыбается краем губ Ванцзи. — Ты улыбаешься, Лань Чжань! — смеется Усянь, и кидается обнимать его, — я так скучал по твоей улыбке… Что было дальше? — Когда Не Минцзюэ обратился к нам в том году, по поводу оценки своей коллекции сабель, я подумал, что это может быть знаком. Я впервые встретил перерождение кого-то еще из нашей первой жизни, кроме брата. А потом я узнал, что у Не Минцзюэ тоже есть младший брат, Не Хуайсан, и это уже не было похоже на простое совпадение. Когда я впервые услышал твое имя из уст Не Минцзюэ, это не было сильным потрясением, у меня теплилась надежда, и я ждал когда судьба сделает следующий шаг. И это был он. Дальше я уже знал, что делать. — Так наша встреча подстроена? — лукаво изгибает бровь Вэй Усянь. — Немного, я узнал, что Не Хуайсан планирует пригласить тебя в гости, а когда ты был уже здесь, мы просто «заблудились» на его этаже. Ну, а дальше ты знаешь. — Ты же сразу понял, что я ничего не помню, да? — Не сразу. Ты так посмотрел на меня впервые, что у меня появилась надежда. — Но потом она угасла, — печально произносит Вэй Усянь, опуская голову, — я снова причинил тебе… Ему не дают продолжить. Лань Чжань нежно обхватывает пальцами его подбородок и приближается, согревая дыханием кожу. Воздух словно наполняется электричеством, дыхание учащается. Вэй Ин закрывает глаза, ожидая первого прикосновения. И когда его губ касаются горячие губы Лань Чжаня, он задерживает дыхание. Как и сотни лет назад, он чувствует прохладный аромат сандала, окутывающий его. А потом все перестает существовать, кроме крепких объятий, горячих губ, влажного, требовательного языка и бесконечной нежности, что они веками хранили друг для друга. Если в голове Усяня и остаются еще сокрытые для него воспоминания, то этот поцелуй высвобождает их все. Вэй Ин, раскрасневшийся и растрепанный, отрывается от любимых губ, широко улыбаясь: — Лань Чжань, ай-я, ты все такой же страстный и несдержанный! Смотри, что стало с моими губами и прической! — поддразнивает он и, счастливо смеясь, покрывает лицо Ванцзи легкими поцелуями. Тот смотрит на него полными обожания глазами и улыбается краешками губ — его Вэй Ин вернулся. — Я так соскучился, муж мой. А вот, интересно, ты до сих пор мой муж, или нам надо снова пожениться? Хотя… Какая разница, мы можем это делать в каждой жизни, правда? Это же так весело! — Как захочет Вэй Ин, — отвечает Лань Чжань, — мы можем устраивать праздник по этому поводу хоть каждую неделю. — Лань Чжань, Лань Чжань, а что я скажу Не Хуайсану? — задумывается Вэй Усянь, — он так переживает за меня. — Этот младший Не мне нравится больше, он ответственный, — произносит Ванцзи, — он заботится о тебе. Просто скажи, что мы встречаемся. — О, ты не представляешь, в какую наседку он превратился, когда я загремел в больницу, — смеется Усянь, а потом, посерьезнев, сказал, — он хороший друг, ради него я готов на многое. Но его удар хватит от этой новости, он и так боится, что я умом тронулся. — Мгм. Он выдержит, не сомневаюсь в этом. Мы расскажем брату? — Конечно! Теперь я очень хочу увидеть первого Нефрита Гусу. А он помнит все свои жизни? — Нет. Только первую. — Вот и ладно! Так еще интереснее, — лукаво улыбается Вэй Усянь и, без всякого сомнения, перебирается на колени к Ванцзи, устраивая голову у него на груди. — Посидим так. Помнишь, как в Гусу, ты читал, а я сидел в твоих объятиях, это было так уютно. Я рад, что вернулся, Лань Чжань. Прости, что так долго. Время течет незаметно, и вечер уже стучится в окна, закатное солнце проникает в комнату, рисуя тенями картины на полу, они вновь обрели друг друга. А большего и желать нечего.