В любой эпохе, в любом воплощении...

— Лань Чжань! — разносится счастливый смех Вэй Усяня по всему номеру, — айя, поставь меня на ноги, я и сам ходить умею. — Нет, я донесу своего мужа до спальни, — звучит в ответ, — каждый день, значит каждый день. Лань Ванцзи бережно опускает Вэй Усяня, нависая сверху, опираясь локтями о кровать. В его взгляде плещется желание, растекается тягучим медом, искрит янтарными всполохами, бежит электричеством по венам, обещая наслаждение. — Лань Чжань, — шепчет Вэй Ин, — такой красивый, мой второй нефрит! Я так соскучился… Он поднимает руку, и плавно ведет пальцами по бровям, скользит по переносице, очерчивая линию носа, опускается к губам и слегка надавливает на нижнюю. Дыхание напротив учащается, губы обхватывают пальцы, лаская языком и посасывая. Изо рта Усяня вырывается восхищенный вздох. А потом Лань Чжань одним движением меняет их местами, садится, устраивая Усяня у себя на бедрах. Тот вскрикивает, хватается за его плечи, а потом, запрокинув голову, заливисто смеется и начинает двигаться, дразня. Руки Ванцзи проворно освобождают его от одежды, не забывая касаться каждого обнажающегося участка кожи, сжимают, гладят, ласкают. Вэй Ин несдержанно стонет на каждое прикосновение, склоняется близко-близко, так что их дыхание смешивается, а потом целует. Откровенно, мокро, распаляюще. Отрывается на секунду, чтобы восстановить дыхание, смотрит поплывшим взглядом, облизывает губы, и его снова втягивают в глубокий поцелуй. — Лань Чжань, так не честно, — тянет Вэй Усянь, когда его отпускают сделать вдох. Он уже полностью обнажен, а Лань Чжань еще остается в одежде. — Я тоже хочу раздеть тебя, касаться твоей кожи. И Ванцзи, то же мгновение раскидывает руки в стороны и смотрит, приглашая исполнить желаемое. Усянь принимается расстегивать пуговицы на рубашке, отбрасывает ее в сторону, легко толкает мужа на кровать, следом стягивая брюки и белье. — Так-то лучше, — довольно выдыхает он, — теперь мы на равных, — и прокладывает дорожку влажных поцелуев от груди к паху. Прикусывает нежную кожу, зализывает укусы, заставляет бежать мурашки и подгибаться пальцы на ногах. Наконец, обхватывает губами головку посасывая, а потом отпускает с громким чмоком. Водит языком по возбуждению, лукаво смотрит из-под опущенных ресниц и улыбается. Лань Ванцзи напрягается, сжимает руки в кулаки, еле сдерживая себя, когда Вэй Усянь такой игривый, такой возбуждающий, хочется подмять его под себя и взять неистово, чтобы выбить все дыхание, чтобы вызвать громкие стоны и просьбы о пощаде. Но он хочет дать своему любимому время, пока тот наиграется и будет полностью готов к любому его действию. Когда Вэй Ин возвращается к его губам, Лань Чжань опрокидывает его на спину и сжимает руки над головой, обездвиживая, на что тот провокационно ведет языком по губам и хмыкает, подаваясь вверх бедрами. Это действие сметает последнюю выдержку, заставляя гореть еще сильнее, действовать напористее, так, как хочется. Когда влажные пальцы впервые проникают в него, Вэй Ин выгибается дугой, выстанывая: «Наконец-то, Лань Чжань! Да!» — и подается навстречу. А дальше их окутывает марево взаимного возбуждения, руки находят самые заветные точки, заставляя срывать голос до хрипоты, сжимать пальцы сильнее, до синяков, двигаться в едином ритме, пытаясь догнать наслаждение и окунуться в него. Они срываются одновременно, замирая на миг и падая обессиленно на кровать, плавая на волнах эйфории. — Лань Чжань, — хриплым шепотом тянет Вэй Ин, — я люблю тебя… — Мгм, — звучит в ответ, прежде, чем родные руки прижимают к себе еще ближе, а виска касаются горячие губы. — Я люблю тебя. *** Утро нового дня встречает их солнцем и умытыми дождем улицами. Лань Чжань крепко держит руку Вэй Усяня в своей, а тот широко улыбается и насвистывает какую-то попсовую песенку. Они идут в парк, кататься на самых «страшных» аттракционах, как говорит Вэй Усянь, чтобы можно было громко кричать и держаться за руки. А еще есть огромную сладкую вату на двоих и яблоки в карамели. Лань Чжань на это лишь улыбается краешками губ и кивает головой в знак согласия. Его муж всегда в душе был таким ребенком. Их внимание привлекает толпа детей, галдящих, как стая воробьев и идущих парами вслед за воспитательницей. С их стороны доносятся восторженные крики и смех. Когда неровный строй проходит мимо Вэй Ина и Лань Чжаня, один мальчишка замирает на миг, открыв рот и хлопая ресницами, а потом вырывается из строя. Вэй Ин крепче сжимает руку мужа и задушенно выдыхает: «А-Юань…» — Сянь-гэгэ, — кричит мальчик, — Сянь-гэгэ, я знал, что ты найдешь меня, ты бы никогда не оставил своего А-Юаня, — и бросается к Вэй Усяню, обнимая его ногу. — А-Юань, всхлипывает, — Вэй Ин и гладит мальчика по волосам, переводя взгляд на Лань Чжаня. Тот встает рядом, сжимая его плечо. — Простите, господин, — подбегает и просит прощения воспитательница, — мальчик немного не в себе, он спутал вас с мужчиной из своих снов. Понимаете, он с самого детства твердит, что у него есть отец, который обязательно заберет его. На самом деле он круглый сирота, его родители погибли. Но он настойчиво твердит о том, что мы не правы, простите, господин. А-Юань, идем. — Нет, это Сянь-гэгэ, он заберет меня домой, — начинает плакать мальчик, отказываясь отпускать ногу мужчины. — Правда, Сянь-гэгэ? — Правда, А-Юань, — отвечает Вэй Усянь, — но не сразу. Надо подписать кучу документов, прежде чем, я смогу забрать тебя домой. Будь терпеливым мальчиком, хорошо? Мальчишка доверчиво кивает и отпускает ногу. Вэй Усянь присаживается на корточки, гладит мальчика по щеке и что-то шепчет ему на ухо. Тот счастливо улыбается и идет к остальным детям. — Нам нужен адрес и телефон вашего приюта, — обращается он к обескураженной воспитательнице. — Этот мальчик действительно сын моей дальней родственницы, я узнал его и хотел бы усыновить. Та удивленно, но утвердительно кивает, сообщая данные. Лань Чжань записывает координаты приюта, а потом они взглядами провожают уходящих детей. Завтра они откроют новую страницу своей жизни. Той, что переплела эпохи и вернулась в нынешнем воплощении, чтобы подарить им заслуженное в страданьях счастье.