[𝐭𝐡𝐞 𝐬𝐞𝐜𝐨𝐧𝐝 𝐦𝐞𝐞𝐭𝐢𝐧𝐠, 𝐡𝐢𝐝𝐞-𝐚𝐧𝐝-𝐬𝐞𝐞𝐤 𝐚𝐧𝐝 𝐜𝐡𝐞𝐫𝐫𝐢𝐞𝐬]
Змеи всегда опасными считались. В одно мгновение они проглотить тебя то ли взглядом, то ли своим страшным ртом могли. Жуткие существа, однако. Так всегда Чонгуку говорили. Но разве не абсурдно заблуждение это? Не уверен теперь Чон. — Братец, — сестрёнка Чвын рядом с ним останавливается осторожно, в руках зонт крепко держа. Её глаза любопытством сияют, но не произносит ни слова она. Ждёт. Молчит и сад, в котором кое-кто опять прячется. Чонгук глаз своих не открывает, в лотоса позе медитирует, пока ещё утро ранее. В тишине, что капля за каплей о травы и деревьев листья тёплым дождём ударяет. Солнца лучи едва сквозь ткань облачную пробиваются, даря прохладу блаженную. — Братец, ты ведь простудишься. Чвын хмурится недовольно, но всё стоит и стоит над братцем с зонтом, от ливня укрытием становясь. Тот на неё внимание не обращает. И лишь птиц пение напоминает ей, что не одна здесь. — Братец, — снова она пытается. — на траве неудобно же. И влажно. Ты весь мокрый, мать обязательно будет злиться. Волной ветра внезапной их накрывает. Чвын же не в силах зонтик удержать — тот и улетает. Ли? — Братец! Чонгук, сидеть продолжая, одним лишь движением руки левой беглеца непослушного хозяйке возвращает, мягко сестрёнке своей улыбаясь. Она моргает удивлённо. — Негоже сестрёнке Чвын в такую погоду гулять, — дождя капли за каждый Чонгука кусочек цепляются, а тот даже не шевелится, словно мгновением этим и правда старший сын семьи Чон наслаждается. — заболеешь же. — Братец, я хотела… Чонгук на коленях ладони для удобства складывает, глаза закрывая. Волосы его длинные, что ночи чернее, промокли полностью, как и одеяние его светлое. Он на божества какого-то статую похож — слишком уж бледен для человека обычного. — Чего же ты хотела, моя драгоценная сестра? — спрашивает. Чвын неуверенно шаг к нему делает, опять от дождя зонтиком и себя, и братца укрывая. — Те змеи… Это же глупость, да? Ты ведь не мог… — бормочет она, взгляд свой печальный в травах пряча. В саду совсем цветов мало. Одни деревья и зелень сплошная. И как братец только здесь все время сидит и сидит? — Мать говорит, что ты… — Сестрёнка Чвын слышала матушки слова, — спокойствие в Чонгука голосе девушку злит. Она хочет что-то в ответ сказать, но. — Благие вести, не так ли? Радуйся, как и все, и не позволяй грусти омрачать твои мысли. — Братец… — Заботься о матушке, хорошо? — уголки губ слегка у Чонгука поднимаются. — Не забывай готовить сладости. Она ведь так их любит. — Не говори так, — Чвын кулаки свои крепко сжимает. — словно умрёшь. Не говори. Чон молчит. Не отвечает. — Прошу, братец. Капли дождя по лицу его медленно скользить начинают. Стук. Стук. Стук. Сестрёнка Чвын с зонтиком тихо уходит. Чонгук глаза открывает, спиной в травы падает, небо белое рассматривая. Не по душе ему сестры младшей страдания видеть. Лучше бы, как матушка, радовалась. Божества ведь благословение. Благословение? Дождь всё тише становится. Чон медленно с земли поднимается — опять весь грязный и мокрый. Словно ребёнок он, а не агнец на заклание. Целую ночь юноша думал, как дальше ему жить. В итоге сюда забрёл в попытке выход хоть какой-то найти. Не нашёл. Лишь ещё больше в своих размышлениях запутался Чон. Как он мог с тем божеством вчера встретиться? Чонгук никаких сущностей неземных на своём пути домой не помнит. Только дух лесной. Дитё ещё совсем. Змеиный божок уж точно побольше будет. — Первая встреча — чай с Господином выпить должен, — шепчет Чон, по тропинке из камня шагая. — Вторая встреча — развлечь Господина должен. Замирает. — И что значит <развлечь>? — трёт на лбу он символ, задумчиво хмурясь. — Но я с этим змеем даже чай не пил. Странно всё это. Или божок за первую встречу лишь факт того считает, что Чонгука лицо увидел? Кощунство. Мог просто же змейкой проползать где-то и… Чон чихает громко, ладонями нос закрывая. — Отлично, — довольно юноша улыбается, шмыгая. — точно же меня больным не съест.[藏猫儿]
Змеи всегда опасными считались. В одно мгновение они проглотить тебя то ли взглядом, то ли своим страшным ртом могли. Жуткие существа, однако. Так всегда Чонгуку говорили. Но разве не абсурдно заблуждение это? Чон медленно пятится от госпожи Шыи — не просто так же говорили. Змейка всё ближе и ближе. А деревенская улица слишком узкая и людей полна — сегодня в честь змеиного божества празднование. Сие из-за благословения семьи Хранителей недавнего. Чонгука, то есть. Он редко в деревню в отличие от сестрёнки Чвын или матушки спускается. Не по нраву ему так время проводить. Лучше бы книжку какую прочесть или чай на их храма крыше выпить, звёздным небом любуясь. Всё равно Чоны веками на холмах рядом с лесом живут, чтобы к святилищу божка своего поближе быть. К Чонгука счастью, их разделяют сквозь чащобу часов несколько ходьбы. Столетиями семья Чон за храмом змеиного божества присматривает, с духами злыми борется и ближайшим деревням вокруг холмов помогает. А жители мест тех к ним с просьбами ходят, помощи во всяком просят и, конечно же, благодарят. И змея, и Хранителей они благодарят. Ведь без божка не было бы у Чонов никакой силы, процветания иль от бед защиты. Чонгук невольно опять о плате кровавой за все эти дары вспоминает. Смотрит на змейку, на вокруг людей. Убежать бы. Не стоило с сестрёнкой Чвын гулять в столь день особенный — праздники змеиные ничего Чонгуку доброго не вещают. Он слишком уж со змеями тесно связан и празднования этого причиной. Ожидаемо, что и сестры идея авантюрная не сработала — его узнали сразу же. Даже в виде этом для него непривычном. — Госпожа Шыа, — неловко прячет лицо своё Чон, что в красках всё, рукавом сестрёнки одеяния прикрываясь. Оно лёгкое и воздушное. В оттенках заката мягкого. И да, женское. — рад Вас видеть. Но змею обликом юной девушки не обмануть, хоть какими яркими не были бы румяна Чонгука или же губы. От него так и веет жертвы духом — сына старшего семьи Чон. — Господин желает… — останавливается совсем близко змейка, за Чонгука ногу всем своим телом гибким цепляясь. — Госпожа Шыа, не слишком ли рано? — обречённо Чон произносит, посланницу божества на руку себе поднимая. — Шшшшемь дней уже прошшшшло, юный Хранитель, — шипит она, внимательно Чонгука лицо изучая. — Господин ждёт. Тот сразу же бледнеет, в голове что-то придумать пытаясь. Убежать? Убежать же всё-таки стоит. — Госпожа Шыа… — Господин желает видеть юного Хранителя, — сползает змея по его телу обратно на землю, в святилище возвращаясь. Люди иногда на неё искоса смотрят, но взгляд не задерживают и быстро мимо проходят. Словно магия какая-то. Возможно, и правда магия, думает Чонгук, так змее ничего и не ответив, без единого слова отпустив. А смысл теперь о болезни врать? Избегать лучше просто, как и всегда. Одна встреча это же не все три. Оттянуть смерть есть ещё время. Чонгука лишь мысль эта и радует. Казалось бы, как же позорно от Судьбы своей убегать, но… Какова мораль может быть, если на кону жизнь твоя? — Сестрица! — Чвын Чонгука за руку хватает, глубоко в толпу утянув. — Прости, что так долго. Заждалась? Чон невозмутимо пряди волос со лба убирает, собой управлять позволяя. Они без цели идут, беззаботно по деревни уличкам гуляя. — Братец звучит лучше, — Чонгук неловко краснеет ушами. Вид у него сейчас не самый мужественный. Увидел бы его отец или матушка. Ох. К такой дочери, как он, родители не были бы благосклонны уж точно. — Сестрица Чонгук, — смеётся Чвын, в ладоши хлопая и ярко улыбаясь. Ну хоть кто-то рад. — змей теперь тебя не украдёт, не бойся. Я тебя защищу. Так уверенно говорит, что и Чонгук губы уголок в улыбке поднял. Пусть, пусть. Лучше так, чем грусть и печаль в глазах его сестрёнки драгоценной. — Сестрёнка Чвын слишком добра, — смиренно кивает Чонгук, под её темп ходьбы подстраиваясь. — Вот, вот! — соглашается она, хихикая. Давненько они так не развлекались, да? Чонгук не думает, сколько ещё у него времени есть братцем для своей сестрёнки побыть. Не думает. — Сестрица хочет ягод? — возле лавки с фруктами Чвын замирает, за рукав Чонгука дёргая. — Сестрица хочет, — Чон опять кивает. Через несколько минут уже они вишню кушают, болтая о всяком. Пока Чвын матушку в толпе деревенских не замечает, что как раз в их сторону со слугами позади себя шла. Наверняка дочь свою узнала. Не к добру это всё, думает Чонгук, снова путь для побега ища. Сестрёнки Чвын ладонь отпускает, ловко среди людей теряясь. Сестрица Чонгук ещё к встрече с матушкой не готова, совсем не готова. Пальцами за лоб цепляется, символ трёт и едва ли не бежит. И в кого-то со всей силы врезается. Ох. — Прошу проще… — но до конца так фразу и не произносит, на незнакомца удивлённо смотря. Незнакомца ли?[𝐭𝐡𝐞 𝐬𝐞𝐜𝐨𝐧𝐝 𝐦𝐞𝐞𝐭𝐢𝐧𝐠, 𝐡𝐢𝐝𝐞-𝐚𝐧𝐝-𝐬𝐞𝐞𝐤 𝐚𝐧𝐝 𝐜𝐡𝐞𝐫𝐫𝐢𝐞𝐬]