⌀⌀⌀
Лу снова встречала рассвет с Нью-Пари, который просыпался. Протесты детишек младших классов, те не хотят идти, учиться. Редкие прохожие: довольные да не очень. Не у здания Корпуса в этот раз — типовой чистый, ухоженный дворик, лавочки в стиле хай-тек, дорожки, деревья. Всё чинно, благообразно. До тошноты. Разве жизнь — стерильная безвкусная надоевшая жвачка. Большая высотка. Гул Термитника, с его пост-барной жизнью, когда сталкивались две разительные реальности, не доходил. Центр, как венец техногенного бельма болезненно-надорванного мира, тоже. Мало схож и с жильём Лазара Бошена. Хотелось пить. «Зачем толь...», у ног клубилось марево, дымка — лёгкая как паутинка. Бежали дорожки от поливалок, собираясь в неглубокие лужицы, убегали муравьи; плыли, избежавшие (чудом) уборки, мокрые веточки и листики. Темнел росой прохладный асфальт. Бродили беспризорные животные. Лента ограждения, скорая, полиция, сотрудники Корпуса, некоторые инквизиторы. Капеллан, Гюлер? Последнего видеть не желается, не позывает: хребтится (отколева заморочные словца — выпросила книжек у Гектора, со старыми, диалектными, архаичными словами). Желудок скрутило спазмом. Тошнота. «Крэп, Рид, соберись!», нахмурилась про себя, отгоняя неприятные мысли да нагромаждённые абзацы с параграфами, Ганс в ауте: взор невидящ, лицо бледное, застывшее, красные сухие глаза. Коротко кивнул, не соображая, пошёл в машину, не человек — квадратик, существо из кубов и параллелепипедов. — Вызывали? Нарсис собран, хмур, строг. Как обычно. Пригласил сеcть на лавочку. Снуют люди туда-назад-обратно. — Вызывал. Без пояснений прозрачно, стряслось невообразимое, раз Приор с утра настоятельно попросил явиться на прежнее место работы. Временно. Промолчал, что в напарники к самому... «...такое, чтобы "в поле" работали?» — Несчастные случаи, — произнёс медленно капеллан, — мать Гюлера выпала из окна. ЧТО?! Не выносила Ганса: откровенно ненавидела за подхалимство кому повыше, наглость, пользованием властью. Самодурство. Однако мать. И? — Вы, то есть Корпус и Инквизиция, считаете иначе? Моргание в знак согласия. Обернулась. Продолжал стоять, не реагировать на внешние раздражители, девушка (с низкой социальной ответственностью или просто бестактная?) болтала, тараторя, лезла; Лу нахмурилась: размазала по стене б, человек тут потерял (короткая мысль о собственной привела в ужас, в бешенство). Что за заявления: «Ну, я ей две сотни тысяч раз повторяла, чтоб она по окнам не лазила!», надутые губки, общая глупость? Истеричность. «Я девушка, — думалось мрачно, — он мужчина, ударю: мне ничего. Знает же, сука обыкновенная! Каким не был плохим — крэп, так нельзя! Нельзя...» Вскочила ужаленной коброй, свирепея и игнорируя задавленный вздох Уэйна; предупредительное цокание, возгласы, мол виноватой окажетесь. Двинулась в сторону: «Ебучей мыши» (мысленное прозвище под стать), не телекинезом так руками схватила за грудки, слегка приподнимая над полом, врезала от души — неожиданности незнакомка упала, влетая в небольшой забор да снося хлам по пути, а, вставая, пнула собаку, кошку и ребёнка. Ради забавы. Лицо — оскал. Люди застыли, Ганс смотрел уже с нескрываемым гневом, непониманием. Поднял брови. — Как ты могла? — голос дрожал на ветру. —...бе ничего не сделали! В ответ ебучая мышь захотела большего, скалясь больше, но Рид сбила с ног уже телекинезом, ломая и деформируя металлический сердечник в каблуке. —... ненавижу! — поверженная сдула чёлку с лица. — Как в прошлом было? Чайлдфри? «Оправдание для насилия! — подумала Лу, возмущаясь. —...были не такими» Девушка, наверняка уже бывшая, перевела безумный взгляд. — О, грязь термитная, — речь ядом, — личная шавка самого Прио-о-ора, голос подала! — подошла ближе. — Знаешь, почему ненавижу? Нет? Не можешь плодить выблядков, я ДОЛЖНА! — сорвалась на крик, брызжа слюной. — Извалять в грязи бы... Телекинетичку будто огрело обухом от заявления. «Дура совсем, что ль?» — А я б хотела... Смотрят безумные глаза. —...ому и ненавижу! — истеричные ноты. —...ыть такой конченной, хотеть ЭТОГО, ногами бы вас. Выблядков сильнее: не появлялись... Слушать оправдания поехавшей куклы забавно — Не-а, — заулыбалась Лу, усмехнулась, — называть чайлдфри неверно, — хлестнула по и так горевшей щеке, — истинным...поебать! Похуй. Не зациклены...поехавшая сука, готовая издеваться над слабыми. Оппонентка запротестовала, но трудно, когда заткнут рот ладонью. — Собак, кошек тебя, тупое ебучее уёбище, блять, тоже рожать заставляют? Или псиоников? Чистые, благообразные затыкали уши. Застыли, но мало кто возмущался. Сидел у фургона Марк Жонсьер, пил (на взгляд) мерзкий кофе из пластикового стаканчика, слегка вытянув одну ногу. Витало ощущение беспомощности, полного беспокойства, нервозности. Зевак много — когда в такой район залетают Инквизиторы в полном составе? Разве что Приор не приехал! Погибшую уважали: милая, приятная женщина, с красивым голосом, умением играть на аккордеоне да нежным сопрано. Многие и знать не знали, что сын её: в Инквизиции работает, дознаватель. — До этого: что? Вряд ли инцидент — главная причина: в самом деле могла упасть сама, даже если верить этой, Ганс ж не возражал пока та... Ладно. Лирика. Капеллан хмыкнул, оправляя шерстяную накидку, вообще пришёл, наверное, в форме, но погода оставляла желать лучшего — лето прошло, тот недавно с больничного, Кей как-то раз хотел заскочить: по забытой уже причине. Не пустили, мол заразит, но эмпатик эмпатика поймёт? Перекочевали на стол начальника овощи, фрукты, мёд, орехи; записка «поправляйтесь». Что накидка ручной работы, какие сомнения — серийно не шьют сейчас, стоят поди прорву денег. Хоть добился месье Уэйн высокой должности, человек скромный, экономный; некоторые презирали за это, в открытую и пальцем у виска крутили. Она понимала, невольно взяла край ткани, рассмотрела. — Нравится? — почему ему не скажет, улыбка делает моложе лет на десять-пятнадцать? — Мама... — спохватился. —...замечтался, простите, — ещё улыбка, — слишком много совпадений, то напугают, то звонят, то создают опасные ситуации... Очень интересно. — Опасные с...сотрудниками Церкви? Помотал головой: взгляд совсем посерьёзнел. — Родственники некоторых полицейских, Советников, спасателей... ЧТО?! Бред какой-то! Связано ли с их делом? С Викарием? Дабы наверняка всех перессорить? Или третья-пятая-десятая сила? Немного страшно. —...даже врачей, учителей, инженеров зацепили, — продолжил Нарсис, — из полицейских в маму дознавателя того самого, что вас допрашивал, стреляли, из какого-то детского...детской игрушки, правда полицейский сам сказал, дети так играть, стрелять...вряд ли будут; не мальчик и далеко не идиот... Удивилась, услышав имя Хэма Бернара — показался не слишком приятным типом. — Своим не доверяет? Впервые в жизни видела намёк на ругательства из уст капеллана. —...не посвятил, — поскрёб указательным пальцем усы, — нет, наверное, краем уха слышал; наверняка из его окружения работают в КС или Инквизиции. «Сколько таких безголовых, окромя её самой в Корпусе? Крэп! Думают умнее всех; обижаются; бунтуют. Единый, правила о неразглашении и повышенную зарплату не с пизды придумали, дебилы! Сука! Тупые долбаёбы...» — Рид, не все ответственны как вы, и признаться его звонок-таки стал главной причиной объединения многих дел, бывшими до висяками... «Рид, не все ответственны как вы... — передразнивала про себя. — Ах ты подлиза! То, Рид, какого хрена вы притащились! Определись уже, козлина со ржачными выражениями лица!» — Не подстава? «Бернару хуй бы доверяла, затасканный пропоица, вот что! — всё ещё злилась на дознавателя. — Увижу, точно въебу и без пси: просто так! Ибо нехуй заводами пугать, мразь!» — Хер знает! — усталый рык. — Я тоже, Лу, учился... — Зовите чаще по имени, знаете, меня так мама... — Ну, тогда вы тоже буде... Лу рассмеялась. — Боитесь, месье Нарсис, берега потеряю...относиться по-панибратски? Промолчал. Продолжила. — Это вряд ли, — кривоватая улыбка не сходила, — в моей жизни мало таких людей, которые...ну...которых... Лишь, когда отошла по просьбе Жонсьера, то поняла выражение лица Нарсиса — какая-то тоска, невыраженность, молчание, незаконченность... «Сколько ж тебе лет, зараза?»⌀⌀⌀
И маму Марка пугали, безобидно, странно — на фоне выгравировалось жутким контуром. Решили перебдеть. Да вовремя. Сейчас инквизиторы напоминали улей, муравейник, мух (плохое сравнение), как-то сломалась сплит-система, древняя, старая; другой не было. Где нашла? На рынке. По чем брала выветрилось. Работала-работала-работала. Забыла. Друзья говорили, что в доштормовые времена там всякая живность заводилась. Не верила, пока не увидела. Пришли Йонас с Тиной: чай пьют, болтают. Отошли покурить. Из сплит-системы как полетели осы — Малая от страха чуть блок не спалила! Прижарила что-то сладкое и продырявила канализацию, но то спустя время обнаружилось, когда пошёл духан, явились мухи с муравьями. Бегают как очень древних фильмах: долбанутые, чего хотят? Тот же Марк ходит да блеет (мысленно ему прилепливала то капусту, то ёлку, то листья), то Рид не делайте, сё Рид не делайте. Понятно, что страшно. Всем страшно. Бойцов жалко — нахуя приволокли в полной экипировке? Восковые фигуры хуёвого руководства, тупых приказов и отсутствие мозгов изображать? Ладно, псионики: татуировку ничего не мешает временно замазывать, маскировать, отправить жить под прикрытием. Так капеллану и сказала. Естественно, запротестовал: сидел индюком нахохленным. — Рид, мне Приор голову снесёт, случись что с вами. Закатила глаза, мысленно отнимая у него пару очков интеллекта — должность так влияет, кабинество? Злилась. Говорила поэтому слегка сквозь зубы. Снова на лавочке, позволила развалиться вовсю: правилами ей Баретти успеет последние извилины догрызть. — Себя не предлагаю, — тон не был ни вежественным, ни грубым; как нейтрально улыбающаяся белая акула на сносях, — меня видели, пси, в других местах... — Я понял. Разве что зубами не клацнул. Зевнул, выматерился про себя, скривился. Выпил из термоса бурды — мутного вида и цвета. Поморщился. Окинул взглядом творящийся хаос. Посмотреть было на что — толпа народу без чётких инструкций, туда-назад-обратно, валят друг на друга, несогласованы. Разобщение и ахинея. Полиция на КС, Совет против Инквизиции — дурдом. Только низшие по званию общий язык могут найти, да рабочие. Не отпускают. Капеллан со своими нравоучениями да предостережениями, вызывал, тогда нахуя или не решал — ощущение, что вовсе не хотел, против был. Открытие века, достало. Или? — О Единый, — развеселилась Рид, — вы намекаете на...что с вами будет, если со мной? — забавно наблюдать за быстро сменяющимися выражениями. — Даже, если не буду сильно рисковать? — Сами подумайте. О! Лу расхохоталась — защитник подлокотников во всей красе, скряга, карьерист и трудоголик до мозга костей. Их кто-то отвлек, окликнул, и она пока не узнала подробности его поведения.⌀⌀⌀
Согласился, после часовых споров почти до хрипоты, хмурых взглядов. Сказала, что у неё никого, сдалась кому-то? Сдохнет и сдохнет, мол, если тут тот, пусть моргнёт четыре раза «sos я люблю рид». Пси замаскировали, теперь в роли главной — руководила небольшим отрядом. Задавала правда бесконечные вопросы, мол, а это законно? А как так? А. Марк выбесился — наорал, велел идти исполнять, но Лу, не была бы собой и уже вслух пробормотала про козла, что (по её мнению) для завершения образа не хватает. Уэйна допекло, дозвонился до Баретти. Гектор повторил то же самое. — Времена, Рид, сейчас другие, — не до конца добрый взгляд Жонсьера буравил псионичку, — понимаете? Кивнула — когда такое, что массово нападают на родственников полицейских, инквизиторов и сотрудников Корпуса? Беспрецедентный случай. — Не с бухты-барахты назначать... — Не. Вам. Решать. — Рид... — примешались голоса Уэйна, Гюлера, Ришара (у которого атаковали сестру) и других. Нахрена тут ушмарок нужен — какого рожна мучить? Есть ли дети? Братья-сёстры? Мешает. Сидит как дебил истуканом, пнуть нельзя: жалко, твою ж. В мечтах идеальный путь прямиком от ботинка в стену. Желательно головой. Немного надоела Марку, но переспросила. — Ударите? — намекая на его замашки в их первую встречу, кривенько ухмылялась. — Сука! «Ахуеть, молодец, Лу! Довести чистого до состояния излагания мыслей вульгарными выражениями: достижение получено... Ту-рунь, типа звук как в старинных играх, ебать, Рид, ты дура! Пиздец!» — Мадмуазель Рид, — Гюлер говорил безэмоционально, бесцветно, монотонно, — никуда отсюда... Смотрела без прошлой предвзятости: злиться невозможно. Манипуляция? Не исключено. Просто сидит на холодном камне. «Недавно пнуть хотела. Прогресс!» — Меня здесь нет, — тот же ровный тон, — отставьте в покое, прошу. Только глазами сверкнула, их бессловесный диалог был как «сочувствую, но не прощаю», «спасибо, но я и не извинялся».⌀⌀⌀
Прошло почти идеально, «почти»: Лу едва не зацепили. Дело оказалось плёвым, зараза. Долбанная шпана: клялась и божилась, мол ради шутки, для фана, по приколу. Наркотики там. Алкоголь. Не верилось, но... Настроение падало, стоило только обернуться на Ганса, сидевшего в той же позе у места, куда упала мама. Хоронить почти нечего. Освободили от опознания: всё по ДНК, но... Плечи сгорблены, ссутулился (уменьшился в размере), глаза красные (сухие, но красные), губы искусаны, неизвестная по счёту сигарета, дрожащие руки. Оплеуха. Окрик Марка. Плевать. Лу врезала по лицу одной из бандиток: с виду милой девушки с забавными косичками, но её дело говорило, что это маньячка шестнадцати лет, садистка с десяти живущая с людоедом. Полиция, Корпус с Инквизицией гонялись за ними много лет, но они ловко выкручивались. Банду собрали, где заставили других работать на себя. Обставляли всё как несчастный случай: испугалась и вышла в окно, а она часто рискует; поскользнулась и наткнулась на нож (ножи раскидывает); чуть не выбили глаз; почти столкнули под (наверное единственный) железнодорожный состав: применялись те только в тяжёлой промышленности, в специализированных местах. Спрашивается, что делала тётя Марка, пожилая женщина с больными коленями да плохим зрением? Мама тоже? Маньяки так и работали. Хэм Бернар, едва завидев девочку побледнел, а ему улыбнулась: позеленел, стал дышать через раз. Остановился за десять метров, лишь убедившись в надёжности наручников, подошёл ближе. — Думала вечно будешь бегать? Миловидная тварь ухмыльнулась больше, отчего жутко сделалось многим —...а что стоило согласиться? Полицейский сплюнул. «...всего двенадцать!» — наверное показалось. Обоим прямой путь на виселицу; с остальными разбираются. Явилась бывшая девушка Гюлера, которая на время операции спряталась. Завизжала. Упала в обморок, сжимая бумаги. Опять суматоха, естественно, что без вмешательства не обошлось, Диана, действительно не хотела иметь детей, но... — Никогда в ней ненависти такой не было, — сумбурно сказал Ганс, — рассматривала вариант, — отвёл глаза в сторону, — вариант с передачей эмбриона. Мама моя противилась, сами понимаете, кто я такой, чтобы запрещать, заставлять?.. Когда пошло не так? Наверное... «Наверное, когда всё это и началось!» — на бумажке просьба, почти подписанный договор: пара чистых (геном не панацея от всех проблем), тщетно боровшаяся с бесплодием. — Я и не против... Пойдём, ты простудишься. Лу бы умилилась этой сцене, если бы не взгляд отщепенцев, сидевших скованными, их ухмылки, слова, мол коли грязный и поломанный, нечего исправляться; не выйдет быть чистеньким, порядочным. От следующего удара уже сдерживали вдвоем. Марк и Нарсис. — Пустите! Одна машина уехала с воем. Другая. Третья. Дворик стремительно пустел. Люди расходились. Всё ли закончено?⌀⌀⌀
Стоял напротив, руки в кожаных перчатках. Редко так. Смотрит куда-то в сторону. Мнётся. То улыбнётся, то нет; хмурится и злится. На себя? Шерстяная накидка придаёт сходство со странным котом, который хочет, чтобы считали собакой? Извечно согнутая левая рука, пальцы, перебирающие застёжки и завязки (на монструозном изделии тех предостаточно). Ветер, треплющий волосы. — Маленькая просьба, Рид, — долгий взгляд серо-голубых глаз, грустная улыбка, печаль. Лу хмыкает, будто бы догадываясь. Качает головой. Думает. —... — Поцелуйте меня, — не просьба: мольба, фол последней надежды, — пожалуйста... На такие мольбы телохранительница самого Приора не может не отреагировать, да, что врать себе — Нарсис интересен, мягко касается его губ, что тот готов провалиться. Расслабляется, отпускает извечный контроль. Дыхание сбивается, на лице выражение неверия, полного удивления. Боится отвечать. Лу кладёт руку на чужой затылок...плюёт на всё, сминая губы страстно и горячо. Толкает к стене, ставит колено между бёдер. Они в старинном проезде, такие раньше были во дворах. Удобно. Он отвечает: так же искро, лобызает лицо, скулы. Чмокает лоб. Руки давно на её талии. Веки его подрагивают, трепещут. Стонет, рычит, сиплет горлом. Какой там контроль, ладони съезжают на ягодицы, а сам поддаётся, снова отпускает-отпускает-отпускает. Позволяет кусать свою шею, гладить за ушами, зарываться в волосы, под одежду. Отстраняется. Смущается. — Не надо, Рид. Дышит, будто после сраных очередных тестов, вид лихой, румяный, взъерошенный, дикий. Опёрся о стену. Стоит. Лу смеётся, чуть удерживая, пристально смотрит в глаза. — А кто вам сказал, что всё? — дёргает на себя, продолжает, сил и (главное) желания сопротивляться у мужчины нет. Грустный монстр внутри защитничка подлокотников превращается в весёлого возбуждённого долбаёба...⌀⌀⌀