Отражение

Помешался. Вот и всё. Сошел с ума, съехал с катушек, потерял всякое ощущение реальности и живет теперь всецело в своем иллюзорном мире. Гарри прекрасно это понимал и ничего не мог с собой поделать. Просто он, видя Снейпа дольше трех секунд или ловя мимолетную мысль о нем, моментально начинал представлять того без одежды — да, так глупо и низменно, как озабоченный подросток, которым он, в принципе, и являлся. Представлял его прикосновения, поцелуи, мягкость его кожи, твердость его члена… Последний пункт всплывал в фантазиях особенно часто. Это началось со слабого чувства и за несколько месяцев превратилось в одержимость. Дни заполнялись стыдом и отчаянием, ночи наедине с собой становились все беспокойнее и жарче — и все чаще в голове у Гарри мелькала мысль признаться, потому что становилось совсем уж невыносимо. Раз за разом он проигрывал сценарий: его нелепое признание, ярость Снейпа, по силе затмевающая все предыдущие эпизоды, его отчисление с последнего курса, на который Гарри и так не хотел возвращаться… Затем Гарри встряхивал головой, и картинка менялась: его проникновенное признание, Снейп, говорящий, что давно чувствует то же самое, страстный поцелуй, горячий секс прямо на столе в кабинете зелий… Рука в штанах. Пустота в голове. Вот как нужно было на пятом курсе учить его очищать сознание: подрочи, представляя своего учителя, практически умри от стыда и отключись на восемь часов без единого сновидения. Никаких признаний, конечно. Никогда и ни за что. Только немного фантазий и… Во время рождественских каникул Гарри купил несколько флаконов с оборотным зельем. В голове уже формировался план, который либо окончательно разрушит его жизнь, либо наконец избавит от этого наваждения. Гарри старался не думать о вероятностях этих двух событий, чтобы не вгонять себя в еще большую хандру. Попробует — и узнает. Он вернулся в Хогвартс сразу после посещения Лютного, потому что уезжать на все каникулы было попросту некуда. Немногочисленные студенты и пара преподавателей в пустом замке — идеальные условия для осуществления плана. А еще и оказалось, что Снейп тоже покинул школу на Рождество. Обстоятельства складывались как нельзя лучше. Следующим же вечером Гарри, невозможно нервный, вызвал Добби в пустую гриффиндорскую спальню и попросил его об одной простой услуге: принести ему волос профессора Снейпа с его подушки. Ничего криминального. Добби уже крал у Снейпа ингредиенты для Гарри, так почему бы не украсть всего лишь волос? Добби сомневался всего несколько секунд, прежде чем Гарри напомнил тому о предыдущих его выходках, а также о том, кто сначала сделал его свободным эльфом, а потом и вовсе спас жизнь. Аргумент оказался убедительным, и через несколько минут эльф аппарировал обратно с волосом, зажатым в крючковатых ногтях. Гарри принял его с таким благоговением, будто ему преподнесли по меньшей мере артефакт времен Основателей. Он быстро поблагодарил Добби и отпустил его, а затем наложил на дверь и окна спальни все известные ему запирающие и заглушающие заклинания, хотя все его соседи и так разъехались по домам. В неровном свете свечей дрожащей рукой он опустил волос в зелье. Оно забурлило, а затем изменилось в цвете, сигнализируя о готовности к употреблению. Гарри выпил его залпом и, в нетерпении отбросив пустой флакончик к стене, подошел к напольному зеркалу у стены, оставив очки на тумбочке. В теле уже начали происходить изменения, он чувствовал, как внутри буквально движутся кости. Словно загипнотизированный, Гарри смотрел на то, как лицо принимает чужие, до боли знакомые черты. Удлиняются волосы, меняется форма глаз, тон кожи, губы, нос… Худые бедра, брюки на которых сразу стали слишком свободными, узкие плечи, которым рубашка тоже стала не по размеру, а поверх нее — красно-золотой галстук. Через несколько минут на Гарри из зеркала смотрел профессор Снейп в гриффиндорской форме. Первым делом от этого зрелища хотелось рассмеяться, но тело будто парализовало от осознания невозможности всего происходящего и все же незыблемой его реальности. Гарри лишь негромко хмыкнул и, услышав этот звук, появившийся из его нутра, вздрогнул от неожиданности. Он сказал что-то еще, просто чтобы снова услышать этот голос. А потом назвал вслух свое имя — только попробовать, каково это. Снейп ни разу в жизни не называл его по имени. Гарри неловко провел ладонью по собственной щеке, неотрывно глядя в отражение. Худая ладонь скользнула по белой коже, ощущая пальцами ее мягкость, переместилась на шею под воротник рубашки. Нежность и твердость выпирающих ключиц пустили по телу разряд острого, болезненного желания. Гарри ослабил галстук и стянул его через голову, расстегнул несколько верхних пуговиц. Если попробовать немного расфокусировать взгляд, то можно было представить, что в отражении чья-то чужая рука гладит Снейпа, а Гарри просто… наблюдает за этим. Дыхание слегка участилось, он облизал тонкие губы и провел по ним указательным пальцем, коснулся кончика языка, почувствовал горячую влажность — и от этого у него подкосились ноги. Как будто со стороны он смотрел, как Снейп в зеркале плавно садится на жесткий ковер. Если попробовать немного отвлечь разум, то можно было представить, что этот наполненный желанием затуманенный взгляд блестящих в полумраке глаз направлен лично на Гарри, принадлежит только ему… Уже давно каменный член болезненно дернулся от этой мысли. Снейп в отражении начал медленно расстегивать рубашку. Одна пуговица за другой — жадному взору открылась сначала бледная грудь, затем соски на ней, впалый живот, черные волоски, уходящие дальше вниз… Гарри прерывисто вздохнул, и звучание этого вздоха распалило его еще сильнее. Он погладил себя по груди, захватил пальцами напряженный сосок и с тихим стоном запрокинул голову, заполненный ощущениями по самый край. Дальше терпеть было невмоготу. Он торопливо расстегнул ремень и стащил брюки, оставшись в одних трусах. Приподнявшись, он встал на колени перед зеркалом, широко расставив ноги и поглаживая член через тонкую ткань. Его очертания сводили с ума, но снять последний элемент одежды Гарри решился не сразу. Что-то невыносимо важное, или неправильное, или прекрасное должно было случиться. Гарри так давно об этом мечтал. Он хотел этот член — у себя в руке, во рту, внутри, увидеть, прикоснуться, попробовать… А сделать это оказалось так сложно. Все его естество трепетало в предвкушении, и наконец Гарри решился. Как в тумане, он смотрел за тем, как Снейп в отражении медленно стягивает ткань вниз, высвобождая твердый налитый член. Тот покачнулся и предстал во всей красе. Гарри глубоко вдохнул и закрыл глаза. Реальность оказалась намного, намного лучше всех его самых смелых фантазий. Невозможно, неописуемо, не… Не открывая глаз, он медленно провел по члену рукой. В воображении боролись между собой две картинки: на первой Снейп касался его, на второй — он сам касался Снейпа… И не получалось выбрать, что лучше. А затем он открыл глаза, и два этих кадра слились в один. Там, в зеркале его одержимость, его наваждение, его Северус ласкал себя так чувственно, что после такого зрелища было не жалко и умереть. Он впился взглядом в эти черные глаза, слушал собственные стоны и был уже почти на грани… Но все-таки смог остановиться. На негнущихся ногах Гарри с трудом подошел к тумбочке и достал оттуда баночку смазки. Эксперименты с ней он проводил всего пару раз, но, начав недавно, уже прочувствовал приятные стороны. Затем он вернулся к зеркалу, снова встав на колени. Одной рукой поглаживая член, другой он зачерпнул немного смазки, завел ладонь за спину и вздрогнул, когда холодная субстанция на пальцах коснулась входа. Обведя его вокруг, палец проник внутрь, и по комнате прошелестел сдавленный стон. Несколько движений спустя этого стало мало, добавился еще один палец, ускоряясь, погружаясь глубже… Отражение показывало то, что наверняка не видел ни один человек: там Северус Снейп, стоя на коленях, яростно трахал себя пальцами, закатывая глаза от удовольствия, ласкал свой член и стонал во весь голос. Гарри добавил третий палец, растягивая, подготавливая для… чего? Он выпустил член из ладони и торопливо схватил палочку. Затуманенным взглядом он обвел комнату, остановил внимание на какой-то безделушке и трансфигурировал ее в нечто фаллической формы. Не идеальное дилдо, но в текущей ситуации… Сейчас, Гарри был уверен, он удовлетворился бы даже рукояткой метлы, если бы не было других вариантов, так что… Когда-то его учили этому заклинанию, чтобы оно помогало в хозяйстве или при зельеварении, и сам Гарри бы в жизни не подумал, для чего будет его использовать, но сейчас это казалось самым логичным действием из всех. Он прошептал пару слов, зачаровывая дилдо на постоянное движение, а затем, достав пальцы из растянутого отверстия, направил его туда. Вспышка удовольствия пронзила его тело, и он, не удержавшись на коленях, подался вперед, опираясь на руки, издавая громкий стон. Дилдо ритмично двигалось внутри него, вырывало все больше стонов. Гарри поднял глаза на зеркало. Его мечта, его самое страстное желание, его помешательство Северус Снейп стоял на четвереньках, беззастенчиво стонущий, пока сзади в него проникал искусственный член. Сознание уже не могло этого выносить. Гарри упал на локти и потянулся рукой к изнывающему члену, схватил его так яростно, будто от этого зависела его жизнь, и сразу набрал безумную скорость. Всего нескольких движений хватило ему, чтобы бурно кончить, излившись на ковер, и из последних сил снять заклинание с дилдо. Затем он завалился на бок, пытаясь восстановить сорванное дыхание. Он лежал так несколько минут, пока мысли прояснялись, открывались глаза и возвращалось ощущение реальности. В реальности Гарри не знал, что делать и чувствовать дальше. Он перевернулся на спину и посмотрел в потолок. Все тело наполнялось каким-то липким, странным чувством отвращения к себе и своему поступку. Гарри закрыл лицо рукой и глубоко выдохнул. Кажется, он уже начал сходить с ума. И очень хотел бы все это повторить.