Коронованные тенью

      Джисон не знал кто он.       Голова болела, туманные воспоминания короткими вспышками мелькали в сознании. Один за одним всплывали незаконченные кадры, словно оборванные и склеенные со следующими, совсем не подходящими. Лоскуты памяти были сшиты неровно, с дырами и торчащими нитями, шов кривой и уродливый, а цвета тканей не сочетаются, не создают цельную картину:       Темная комната из серого камня, по которому так неприятно ступать босыми ногами, пахнущая сыростью, солью, плесенью, землей и металлом, вместо двери у которой была решетчатая калитка из крупных железных прутьев.       Острая боль ныла где-то под ребрами, кусала шею, пронзала лодыжки. Красили ситуацию в ещё более яркие цвета собственные песочные кости, которые словно трещали и рассыпались, деформировались прямо внутри тела, вынуждая конечности конвульсивно сгибаться. Быстрое сердцебиение отдавало где-то в горле, тяжёлое дыхание. Постоянное головокружение, пульсирующие руки, каждое движение которых приносило мучение из-за долгого нахождения в поднятом от сдерживающих вверху цепей положении. Кадры воспоминаний смазано сменяли друг друга, проскальзывая меж пальцев и едва задевая, не позволяя юноше ухватиться и за один. Металлические кандалы, болтающиеся на запястьях, жутко натирали, заставляя морщиться после каждого их покачивания и прикосновения к нежной, бледной коже, потерявшей свой здоровый оттенок уже давно.       Картинка сменилась: все вокруг погрузилось в практически кромешную тьму. Меж нитей пахнущего сыростью и пылью, туго затянутого на шее льняного мешка лишь изредка проскальзывали острые лезвия солнечных лучей, обжигая успевшие привыкнуть ко тьме глаза. Сильные руки толкали со спины, не давая остановиться или воспротивиться, из-за чего Джисон то и дело спотыкался о камни и небольшие ступеньки, а иногда наоборот скользил по мелкому щебню, рассыпанному на дороге, поднимая пыль и сильнее раздражая ведущих его людей. Те часто и грубо тягали за острые локти, буквально перетаскивая через мелкие препятствия, что не спасало от ушибов, однако и не позволяло замедлять остальных. Пальцы на ногах горели и кровоточили от постоянных ударов о камни, кровь мешалась на ногах с пылью дороги.       С головы сдернули мешок, вытаскивая парня на небольшую платформу на главной площади. В мутной, смазанной массе лиц четко виделось лишь одно единственное, оно привлекало внимание раз за разом, мелькало среди воспоминаний вновь и вновь, на короткие секунды показываясь с разных ракурсов и в разной обстановке. Черные волосы падали на лоб, слегка прикрывая широко распахнутые глаза, напоминающие по форме мягкие лепестки. Эмоции незнакомца сменялись в каждом новом кадре, однако он по-прежнему выглядел словно фарфоровая кукла со стеклянными глазами — его взгляд излучал смешанные чувства: что-то среднее между болью, гневом и отвращением. Хан не знал кто это… Но этот кто-то казался важным, дорогим и одновременно поразительно ненавистным, пугающим. Изнутри передернуло неприятное желание отвернуться, Джисон слегка нахмурился от странных ощущений, вызванных незнакомцем.       Неожиданно фрагменты прервались. Словно чьи-то тонкие, приятно холодные руки вытянули из того страшного места, в которое погрузили парня. Словно что-то спрятало в своих объятиях, позволив нежиться в обволакивающей тело прохладе, скользящей от пальцев ног до кончиков волос на голове, ероша их, забираясь пальцами в густые пряди. Стало почему-то поразительно спокойно, так тепло-тепло, словно юноша превратился в крупицу темной, прекрасной бесконечности. Сейчас казалось словно все вокруг сжалось до точки и ничего теперь не имеет значения.       Угольно-черные ресницы робко дрогнули, от чего капли росы, лежавшие прежде на них, упали на теплые щеки. По спине пробежала волна дрожи, когда кончики темно-зеленых трав, покрытых крупными каплями, коснулись оголённого позвоночника, проводя по контуру каждого изгиба, и охлаждая горящее тело. Торс плавно опускался на поверхность земли, словно сползая. Будто что-то контролировало скорость движения, бережно держа в своих ладонях и позволяя привыкнуть к приятно-щекотным ощущениям.       Хан медленно открыл глаза. Солнечный свет пробивался сквозь утренний туман, падая золотистыми лучами на тело, играя в темных волосах и пробуждая. Джисон приподнялся на локтях, чувствуя нежные прикосновения небольших кустарников и прочей зелени. В носу стоял запах хвои, сырой травы и земли, дождя. Он проморгался, слегка хмурясь. Взгляд упал на собственное нагое тело, покрытое странной зеленоватой слизью непонятного происхождения, а также оборванными и прилипшими волокнами, стягивающими ноги.       Джисон неуверенно взглянул на свои ладони, словно стараясь прийти в себя, однако от их вида пересохло в горле. От кончиков пальцев и до самых локтей словно тянулась бархатная тьма, окрашивая плоть в холодный, угольно-черный цвет. Движения были скованы липкой слизью, которая ниточками повисала между длинных пальцев, когда Джисон ошарашенно шевелил теми. Уголок губ в отвращении дернулся вниз, от наблюдения за процессом растяжения густой субстанции, на будто бы не своих конечностях.       Все происходящее казалось неправильным, пугающим и словно фальшивым — спектакль, в котором Джисон — одна из тряпичных кукол.       Ведь Джисон точно знал, что мертв.       Те короткие вспышки были единственным сохранившимся в его воспоминаниях, однако в их подлинности Хан был абсолютно уверен. Еще вчера его вели на главную площадь ради публичной казни, грубо держа под руки, а сегодня… Сегодня он дремлет в густом, прохладном лесу, перебирая травы черными пальцами? Все это одна огромная ошибка, начиная от самого хвойного леса, заканчивая живым, осознающим себя Джисоном. Перед глазами все ещё стояла та картина. Он помнил, как сдернули с головы мешок, вырывая вместе с этим золотистые пряди. Помнил лица толпы, заочно ненавидящей его, а среди них — вновь фарфоровый незнакомец чуть поодаль. Помнил появившуюся внезапно боль, а затем… Затем конец. К сожалению, не боли, хотя в каком-то смысле тоже, но конец жизни в целом. Парень поклясться готов, что все произошедшее с ним в воспоминаниях — истина. Насчёт текущего дня он пока не уверен.       Как, Создатель прости, мог Хан находиться теперь в чаще леса, покрытый дождевыми каплями, сидя в высокой, мокрой траве? Джисон зажмурился на пару секунд, стараясь откинуть мысли подальше, куда-то в окружающую его зелень. Холодный ветер мягко провел тонкими пальцами по спине, пересчитал выступающие ребра, забрался в спутанные на затылке волосы, от чего парень сжался, подтянув колени ближе к себе. Хан встряхнул головой, дабы окончательно прийти в себя, а затем осмотрелся. Едва проснувшиеся сознание вяло и нехотя обрабатывало окружающий вид. И дело даже не в высоких соснах, тесно сплетённых друг с другом, меж которых он не пойми как оказался.       Дело в том, что именно их сплетало.       Прямо от ног Джисона, и к высоким деревьям, тянулся след из белых, тонких волокон и зелено-желтой полупрозрачной слизи. Стволы деревьев были увиты этой странной паутиной, да так, что между ними образовалось огромное подобие паучьего гнезда, усеянного черными, судя по всему обитаемыми углублениями, а также коконами, напоминающими те, в которых гусеницы крепнут перед становлением бабочкой.       Странная субстанция капнула на голую грудь, потому парень недоуменно поднял голову. Белый кокон, порванный и словно растворяющий сам себя, находился прямо над головой Джисона, вздуваясь пузырями и опадая уже жидкими кусками на траву и тело парня. Собственный пульс зазвучал в ушах. Он отполз назад, судорожно срывая с голого торса и голеней белые нити. Те, в свою очередь, отставали туго, протягивая за собой тонкие полосы густой слизи. Но юноше не было до этого дела, он не отрывал взгляда от странного вида. Все вокруг с каждой секундой казалось Джисону более и более ненастоящим.       Неужели он… Находился в «этом»?        Влажные белесые нити тянулись из высоко висящего на дереве кокона, опадая прямо в темную зелень. Судя по всему, мягкую посадку парню обеспечивали именно они, оплетающие паутиной собственные ноги. Мысли в голове спутались подобно этой паутине. Джисон хотел убежать, спрятаться. Все вокруг вызывало в нем звериную панику, казалось неправильным и опасным… Пускай лес и пейзаж были в каком-то смысле красивы, у юноши они вызывали лишь рвотные позывы и дрожь. Пальцы сделались совсем холодными, а голова заболела. Джисон сглотнул судорожно и крепко зажмурился, приводя сознание в порядок. Однако с открытием глаз ничего изменилось. Ему было на самом деле страшно. Страшно не понимать происходящее вокруг и банально собственное существование. Парень на слабых ногах подорвался с места, спотыкаясь и заплетаясь в плохо держащих конечностях, двигаясь куда глаза глядят. Джисон по-прежнему не слышал ничего, помимо собственно сердцебиения. Глаза начало жечь, а тело в свою очередь едва слушалось: мышцы неприятно тянули при каждом движении, однако адреналин в крови не позволил остановиться. Перед глазами плыло. Хан не знал сколько времени прошло — даже солнце не было видно меж густых крон деревьев. Он обессиленно упал на землю, грудная клетка тяжело вздымалась, а сознание предательски отключалось. ***       Небо словно наливалось кровью, а солнце старалось утонуть в нём. Джисон медленно шёл по лесу, стараясь наступать туда, где как можно меньше влажной, холодной травы. Почему-то, теперь даже она вызывала некое отвращение. Он разглядывал собственные руки — чернота, прежде покрывавшая их, практически сошла на нет. Лишь просвечивающие сквозь тонкую плоть вены и заострённые ногти по-прежнему темнели на фоне бледной кожи.       Может ли все это быть галлюцинацией? Джисон всю дорогу болезненно заламывал пальцы, щипал себя за тыльную сторону ладони, то и дело прикусывал губу до лёгкого привкуса крови. Однако этот странный сон не прекращался.       Хан пытался вспомнить хоть что-то, найти нечто важное в оставшихся в сознании фрагментах. Хоть что-то, что объяснит ему, что происходит, или что делать теперь… Но сознание отзывалось болью, не выдавая и одного нового осколка памяти, крепко и с ревностью прижимая все их к себе.       И это было большой проблемой, ведь сейчас Хан даже не имел понятия о том, кем является, и что в конце концов произошло, и помимо страха это начинало пробуждать внутри слабые отголоски раздражения.       Парень старался идти прямо и не сворачивать — прочь от места своего пробуждения. Он не знал, куда именно идёт, в какую сторону, лишь надеялся, что вскоре чаща закончится, позволив понежиться в объятиях солнечного света на какой-нибудь мягкой поляне, усыпанной полевыми цветами, ромашками и маками.       Джисон искренне надеялся, что сейчас как раз сезон их цветения.       Сутки тянулись до невероятного долго. Однако все, что Хан успел сделать — это покинуть лес, устать и проголодаться. Тело дрожало от холода, желудок спазмировал, моля о кусочке хоть какой-то пищи, голова гудела.       Босые, по-прежнему покрытые слизью ноги, ступали медленно, пытаясь не задевать колючки, появление которых почему-то становилось все более частым. Однако сознание не хотело сосредоточиться на происходящем, было скорее ощущение, что оно отключится сию же секунду, уронив юношу куда-нибудь в голодный обморок, по «счастливой случайности», именно в кусты сорняков и колючих кустарников.       Джисон покинул пределы чаще довольно давно, однако продолжал двигаться около границы леса, направляясь одному Создателю известно куда, дабы уж точно не заблудиться. Спустя около получаса ходьбы послышался странный шум. Хан даже не знал, что в нынешнем состоянии он может заметить нечто настолько тихое, однако звук раздавался поразительно чётко, несмотря на то, что, как парень был уверен, источник его вдали.       Внимательней вглядываясь в сторону исходящего шума, Джисон неуверенно направился к нему. Через несколько десятков метров в поле зрения появился крохотный кусочек реки, спрятанной меж деревьев, текущей откуда-то из глубины чащи. Ее волны то били, то нежно гладили лежащие на берегу круглые камни и затягивали в студеное путешествие еловые иглы. Юноша поклясться готов, что никогда в жизни не отправился бы сюда, если б не услышал звук плещущейся воды. По собственной, едва целой памяти, Хан был уверен, что время года должно быть ещё теплым. Однако к большому разочарованию, воздух напоминал начало — или, судя по зеленой траве, витающему в лесу аромату дождя и серому небу над головой, конец зимы. Разгуливать без какой-либо одежды было не совсем комфортно, а тем более принимать омовение в постоянно прибывающих в движении водах реки, что уж точно не могла быть теплее холодного воздуха. Хан вновь взглянул на себя. Все тело было покрыто неприятной, трескающейся корочкой почти высохшей слизи. Вновь от собственного внешнего вида появилось ощущение дискомфорта и отвращения. Юноша вздохнул, сворачивая среди деревьев и направляясь прямо к игривой реке, спрятанной от путешественников. Он сделал несколько шагов вперёд по влажным, холодным и гладким камням, идеально круглой, благодаря усердию волн, формы. Взгляд упал на голубые воды, в которых отражалось небо, и… Не только.       Он неверяще заморгал, склонившись над водой и уставившись в незнакомые черты. Пускай воспоминания были почти пусты, Джисон смутно помнил себя. Рассудок словно вновь дал трещину.       Из рябящего отражения на неспокойной поверхности воды, на фоне алого неба на него смотрел совершенно иной человек. Тело окрепло, плечи стали шире, а талия на их фоне смотрелась куда тоньше, почти даже хрупко. Юноша из отражения смотрелся старше того Джисона, каким он знал себя. Золотистые волосы и ресницы стали цвета смоли, точно его же вены, а глаза сделались совсем темными в сравнении с тем, что было прежде — даже зрачок едва отличался от цвета радужки, точно поблескиваюший каменный уголь.       Парень неуверенно коснулся собственного образа, от чего тот рассыпался, не позволяя узнать нечто уже настолько очевидное, однако насмехающееся своей разъедающей нереальностью — точно галлюцинация.       Все это было так странно, так неправильно и абсолютно бессмысленно. Будто написанная ребенком сказка, в которой все происходящее нелепо притянуто и не имеет никакого логического объяснения. Не именно происходящее сейчас, а в целом. Совсем не верилось в правдивость прошедших суток. Сначала Джисон узнает что жив, теперь что его тело изменилось…       Сон? Колдовство? В голове рождалось все больше вопросов.       Почему Хан не знает самого себя, не помнит ничего кроме собственных мучений? Что произошло? Джисон чувствовал себя до невероятного жалким, запутавшимся, словно новорожденный оленёнок, которому так нужна помощь извне, чтобы хотя бы встать на ноги. Джисон медленно ступал в водный поток, стараясь позволить телу хотя бы немного привыкнуть, шаг за шагом погружаясь вглубь студеного течения, обволакивающего и нежно поглаживающего тело, размягчая слизь, словно воск огнем.       Хан мечтал смыть волнения и мысли вместе с грязью и пылью, покрывшей тело.       Не будь вода так холодна, слегка бьющие по спине волны показались бы приятными, однако не сейчас. Мелко подрагивая, юноша полностью опустился под воду, после чего взъерошил свои застекленевшие волосы, смывая с них уже застывшую субстанцию. С продрогшего тела остатки слизи отходили плохо. Джисон сцарапывал её острыми ногтями почти агрессивно, вымещая глухо клокочущее внутри раздражение, оставляя на нежной коже алые следы, горящие на леденящем ветру. Он пусто глядел на проступающие полосы, скрупулезно следя за собственными движениями. Однако закончить пришлось быстро, из-за сковывающего и почти обжигающего холода.       Ветер вновь провел длинными пальцами по голой спине, наслаждаясь, прощупывая каждый позвонок, каждую мышцу и кость, от чего по туловищу пробежали мурашки, стоило парню сделать пару шагов на сушу. Челюсть сводило, заостряя напряжённые скулы, а тело импульсивно сжалось, стараясь сохранить как можно больше собственного тепла, но капли, падающие с мокрых волос на спину и плечи не позволяли удержать и жалкие его крупицы. ***       Небо едва становилось голубым, контрастируя со вчерашней серостью, а солнце уже наполовину показалось, подымаясь вдали и бережно обнимая природу лучами.       Джисон продолжал идти по рваному берегу, надеясь на то, что у водоема построили поселение.       С каждым новым шагом, почему-то, все больше Хану казалось, что он знает эту местность, хотя в воспоминаниях об обычной жизни не было и слова. Было лишь странное чувство дежавю, ведущее парня в неизвестном направлении.       Бредя вниз по течению, Джисон завидел нечто выбивающееся из общего вида, куда, судя по всему, вели его странные ощущения. Вдали за деревьями была равнина, где река становилась шире, а ниже по ней расположилась небольшая деревушка, с крупной водяной мельницей на берегу, чуть дальше которой находились высокие, серо-каменные стены города.       Чувства смешались, образуя странный мутный диссонанс. С одной стороны не верилось, что предположения касательно деревеньки действительно оправдались, внутренне тревожно метаясь из стороны в сторону, а с другой, подсознанием Хан знал, что это произойдет, и нечто в глубине довольствовалась своему успеху.       Судя по всему, жители пока не начали свою деятельность, а дремали в домах, наставленных близко друг к другу. Отсутствие бодрствующих селян было очень на руку, пусть совесть немного и драла сердце, пуская по нему тонкие струи крови. Джисон медленно приближался к поселению, чувствуя во рту терпкий, с кислинкой, вкус греха, от чего Хан то и дело слегка прикусывал боковую часть языка, заглушая одни ощущения другими и утопая в них. Аккуратно проскользнув к одному из каменных домов, стоящему дальше других и перевесившись через низкий сосновый забор, Джисон протянул вперед руку. Слегка подрагивающая от холода ладонь ухватилась за длинную, небесно-голубую хлопковую рубашку с завязками, цветом напоминающую прохладные морские волны и широкие, черные брюки.       Обе вещи очевидно были велики, однако выбор сейчас не пестрил разнообразием, потому Джисон сдёрнул вещи с веревки, от чего пара других упали на землю. Он поджал губы, слегка болезненно глядя на вещи.       «Воздаст вам втрое больше Создатель» — пронеслось в голове.       Джисон множество раз мысленно извинился и за украденную и за испачканную одежду, однако, на данный момент, те ему были куда нужнее, чем жителям каменного домика, так удобно расположенного вдали от остальных, словно просящего чтоб его ограбил нагой странник. Ткань неприятно липла к влажной коже, но все же немного согревала, что не могло не радовать. Длинные, спадающие с плеч рукава скрывали смоляные вены и ногти, что ещё темнее смотрелись на уже чистом теле.       Медленным шагом Джисон направился к центру неторопливо оживавшей деревушки, оглядываясь по сторонам. Из каменных, местами деревянных домов, укрытых грязно-рыжими крышами, выплывало все больше людей. Улицы постепенно заполнялись.       Деревушка выглядела довольно бедно, словно на вкус была как пыль на старых деревянных игрушках и разбитые мечты, приправленные туманом и потухшими звездами. Улицы были не совсем опрятны, а люди худоватые, кожа их выглядела хрупкой и тонкой, подобно листу пергамента, однако сам народ, на вид, был вполне себе счастлив.       Хан завороженно разглядывал снующих в разные стороны людей. Все они улыбались друг другу, носили похожую одежду, торговали и общались между собой. Одетый в такую же длинную рубашку как и другие селяне, в такие же штаны, на пару секунд Джисон почувствовал, будто является частью этого потока. Все это продолжало казаться смутно знакомым.       Мимо пронеслась толпа ребятишек. Где-то из-за угла активно выкрикивал о прелестях своей продукции пекарь, старушки, медленно проходящие по улице, то и дело поглядывали на всех вокруг, переговариваясь, за углом о чем-то спорили торговцы. Благодаря людям все здесь выглядело теплым, уютным, несмотря на серость и неприглядность самого поселка. Минуты пробегали секундами, одна за одной, лишь изредка задевая плечом и напоминая о проходящем времени. Улыбка пропала с лица, когда Хан прошел центр поселения, продолжая идти вглубь и намеренно теряясь меж домиков. Он ступал неуверенно, перебирая босыми ногами, в которые так неприятно вонзались острые камешки.       Чувство лёгкости пропало.       Пускай это место и выглядело довольно неплохим, Джисон являлся в буквальном смысле никем. Он лишь самозванец без памяти, ограбивший одиноко стоящий дом. У него нет ни работы, ни связей, ни семьи. Странное теплое чувство прошло быстро, вернув в реальность, обломав едва окрепшие крылья, втаптывая те в щебень дороги.       Теперь парень стал замечать устремлённые на него настороженные взгляды. Он ведь чужак в небольшом поселении. В глаза стали бросаться грязные подворотни, в которых ютились бездомные. Стоило замедлить шаг, позволяя себе отдыхать на пути, как сразу вернулось чувство усталости от непрерывного путешествия в неподготовленном теле, а поясница болью напоминала о проведенной на холодной земле ночи.       Юноша нервно сглотнул, продолжая ступать по мелким камням, скользящим под ногами, словно желающим познакомить лицо с твердостью земли. С каждым шагом Джисон оказывался все ближе к серым стенам города, который возвышался за деревней. Ворота из темного дерева были нараспашку раскрыты, любезно впуская каждого желающего. Хан невольно заметил, что поселок, в котором он сейчас находится, располагался так, словно дома лишь случайно высыпались из города сквозь открытые врата.       Он прошел сквозь каменную арку, далее ноги понесли куда-то вглубь улиц и переулков, петляя среди зданий. Удивляло, что пусть от поселка прошло всего порядка полу километра, обстановка отличалась кардинально. Даже на первый взгляд это место не показалось солнечным, как было в деревушке. Хоть дома и были здесь куда величественнее, очевидно дороже, улицы все равно оставались мертвыми. Не было того людского задора, здесь словно все жили в каком-то страхе, или были объединены общим несчастьем. Всюду по-прежнему ходил народ, ездили в разные стороны повозки, гуляли дети. Люди казались серыми, сонными, напоминали промозглую вечность, безысходность и забытые в ящике старые книги. Это чувствовалось все сильнее с каждым пройденным метром.       Сновали прохожие точно муравьи, периодически задевая. Торговались в лавках старики и мужчины, как и за пределами города, но дышалось здесь иначе. Воздух словно был дымом костра, медленно наполнявшим лёгкие, постепенно убивая носителя. Даже небо казалось темнее.       Хану невольно подумалось, что ему никогда не нравились города, удивляя реальностью этой мысли на фоне практически полностью отсутствующей памяти. Джисон заметил чуть вдали крупное столпотворение, собравшееся, предположительно, на главной площади. От их вида органы внутри словно связались в узел, а прохладный ветер снова промазал по костям. В искалеченном сознании замелькали собственные воспоминания: затянутый на горле тугой мешок, холодная сталь смерти у шеи. Джисон выдернул себя из прострации, крепко зажмурив глаза. Он сжал кулаки, быстро направляясь в случайный переулок — только бы дальше от толпы. Юноша позволил себе замедлить шаг лишь когда стих гул горожан, что слегка, но все же успокаивало взволнованное сознание.       Он продолжил оглядывать заинтересованно каждый поворот и перекресток, рассматривать выцветшие на солнце, но вероятно яркие прежде названия лавочек. Не было определенного пути, которому следовал юноша. Он периодически сворачивал, как только ему это взбредало в голову, шел скорее спонтанно, нежели спланированно, однако придерживаясь странной избирательности. Хан точно искал ответ на что-то, хотя не был уверен, есть ли это «что-то» здесь — затерянное в серых переулках. У одной из развилок сердце почему-то болезненно кольнуло, будто он был где-то здесь прежде, и будто должен прийти снова. Юноша машинально повернулся, и его взгляд устремился к деревянной двери, находящейся застенчиво в самом конце улицы. Но почему-то, Джисону показалось, что именно оно позвало его.Так далеко от главной площади, это спрятанное место выглядело словно запретный плод, манящий и обещающий плохие последствия.       По телу пробежали неприятные мурашки. Внешний вид заведения, окна которого были заколочены, слегка отталкивал. Медная ручка совсем потемнела, а древесина выглядела дряхлой. Впрочем, изнутри доносился едва различимый шум, и, судя по всему, был он на самом деле довольно сильным, раз даже с такого большого расстояния можно было уловить звук. Масляный фонарь, висящий крючке под небольшим деревянным навесом, продолжал подскакивать и дрожать, что явно намекало на грохот, танцы и прыжки, или даже драку.       Как минимум, одно это место уже казалось в разы живее всего увиденного прежде города. Хан немного промедлил, но все же свернул, и слегка погодя направился ко входу в здание. Стоило едва толкнуть дверь, как улицу заполнил смех, стук тяжёлых стеклянных кружек, плеск их содержимого и игра барда, подпитываемая пением посетителей. Стоя на столе в центре зала, жонглировал бутылками с горящими деревянными пробками пьяный парень. Все завороженно смотрели на него, переодически аплодируя, пока тот в танце перебрасывал предметы из руки в руку, показывая различные трюки. Чуть поодаль расположились мужчины в обнимку с однотипно одетыми девушками.       Заколоченые окна не пропускали в помещение свет, погружая его в полумрак… Однако повсюду стояли подсвечники, висели тусклые лампы, создающие свою, особую атмосферу, тем более в связке с темным интерьером, мечом, на стене и стеллажами с алкоголем.       Джисон закрыл за собой дверь, проходя внутрь. Он оглядел помещение, выбирая свободный столик.       И вновь в сердце тревожно кольнуло, словно указывая на что-то. На что-то важное, что Хан почему-то понял. Ноги сами понесли куда-то вглубь заведения, умело проводя между людей и расставленных лабиринтом стульев, подвели прямо к квадратному, еловому столу. Ладонь, изучая, прошлась по шершавой поверхности, едва не познакомившись с парой заноз. Парень сел, но не прекращал оглядываться по сторонам, рассматривая все вокруг, подмечая мелкие детали по типу резного узора на стойке у разливающего алкоголь бородатого мужчины, паутины в дальнем углу и старых деревянных балок, поддерживающих тяжёлый потолок. Джисон ощущал себя ребенком, видящим мир впервые. Через несколько минут рядом оказалась девушка. Джисон не сразу заметил ее из-за змеиной, тихой и плавной походки. В своем довольно откровенном наряде она буквально нависла над юношей, оперевшись двумя руками о стол и выпячивая перед ним «всю себя» сквозь наполовину расстегнутую рубашку. — Не видела тебя здесь раньше. — улыбнулась она, оглядывая парня сверху донизу, и постукивая ногтями по столешнице. — Что ж, я здесь и не бывал. — помялся он, отведя взгляд с неловкой улыбкой.       Девушка надула губы, продолжая осматривать незнакомца. — Знаешь, у нас вообще-то нет официантов, я не подхожу ко всем подряд. — наигранно задумчиво глянула она в потолок.       Джисон поджал губы, понимающе кивая. Он не был уверен, что должен ей на это отвечать, а ещё более не уверен, хочет ли вообще. Но тишину вновь нарушила девушка: — Ты довольно милый. — Неужели? — засмеялся тот, удивленно вскинув брови. —Это точно. Особенно когда теряешься. — подмигнула «не официантка».— Ты ждёшь кого-то?       Она наклонилась чуть ближе, закусив губу. Длинные рыжие волосы, собранные в косу и перевязанные платком, свисали и почти касались плеч юноши, от чего по его спине вновь пробежала неловкая волна мурашек. Джисон невольно выпрямился. — Ждет. — появился откуда-то незнакомый силуэт. Низкий голос звучал тягуче и слегка угрожающе, но при этом маняще. Лицо человека было скрыто черным капюшоном. — Дорогуша, раз ты тут, принеси-ка нам две кружечки. Один эль и одно пиво, м? — нараспев протянул он, очевидно натянуто улыбаясь под капюшоном. Девушка недоуменно взглянула на подошедшего, словно не понимая, о чем тот говорит. — Как я сказала, и как ты, наверное, слышал, у нас нет официантов. — с неким отвращением она оценивающе мазнула по незнакомцу взглядом. — Это просто потрясающе, дорогая! Ну очень интересно, правда. — незаинтересованно вздохнул он. — А теперь можешь приступать к выполнению сказанного мной.       Мужчина в плаще взмахнул ладонью, будто подгоняя. Он говорил с некой иронией, словно издеваясь над девушкой. Та сначала замялась, однако поспешно удалилась, с презрением взглянув на мужчин. — Мы знакомы? — слегка растерянно спросил Джисон.       Он немного переживал, что подошедший как-то фигурировал в его прошлой жизни, и Хан может обидеть нечаянно, показывая, что не помнит его, а это было бы весьма некрасиво, ведь в его воспоминаниях не сохранено практически ничего. Человек в его сознании застрял всего один: тот парень, от образа которого желудок камнем падал вниз. — Я тебя знаю. — ответил мужчина в плаще, садясь напротив. — А вот ты меня нет.       Человек удобно устроился на деревянной скамье, уложив связанные в замок руки на стол. — Извини, я не совсем понимаю. — сощурился Джисон, качнув головой в немом вопросе. — Конечно же ты не понимаешь… Давай подождем выпивку, хорошо? — вздохнул собеседник, будто заранее устал от всего происходящего. — Нам двоим так будет легче, поверь.       Джисон ничего не ответил.       Несколько минут за столом стояла оглушающая тишина, даже показалось, что вовсе не стучат о дерево стеклянные кружки, не поют обнявшись уже пьяные люди, не танцует на столе парнишка, которому на вид едва двадцать… А ведь стук от каблуков его обувки казался прежде таким громким. Джисон молчал. И незнакомец тоже не стремился завязать диалог. Однако, в отличии от первого, он сидел ровно, не оглядываясь по сторонам, Хан подумал, что возможно мужчина рассматривает его сквозь ткань черного капюшона…       Челюсть свело, как только эта мысль всплыла в сознании. Яркими вспышками вновь пронеслись собственные воспоминания: темнота из-за натянутого на голову мешка, острый удар холодного металла о шею.       Нет, видеть что-то через подобную ткань абсолютно точно невозможно. Хан знает это не по наслышке. Вскоре снова появилась ушедшая прежде девушка, держа в руках две большие кружки, доверху наполненные напитками. Она показательно громко стукнула теми по столу, недовольно фыркнув. Незнакомец толкнул одну из них в сторону Джисона, так, что та, в которой находился эль, с приятным звуком скользнула по дереву и остановилась около парня. — Я не собираюсь платить раз Вы заказали. — усмехнулся Хан, желая разрядить обстановку.       Судя по голосу и телосложению, человек перед ним был куда старше самого Джисона, поэтому он пока не рисковал обращаться неформально. Мужчина на шутку не отреагировал, от чего Джисон неловко поджал губы.       Незнакомец приподнял капюшон так, чтобы его лицо было открыто лишь для сидящего напротив. Теперь Хан мог подробно рассмотреть того. Мужчина выглядел сосредоточенным, черты были довольно резкими, мужественным, как и проступающие сквозь тонкую ткань очертания накачанного тела. Еще холоднее делали его внешний вид острые от сжатой челюсти линии скул. Карие глаза тоже выглядели ледяными, наполненными серьезностью, лоб прикрывали кудрявые черные пряди. Хану было сложно представить чтобы этот человек улыбался когда-либо — настолько неприступным он казался, несмотря на пухлые губы, истонченные чужой сосредоточенностью. Поднеся к себе кружку, незнакомец сделал несколько крупных глотков. — Кто ты? — спросил он, взглянув серьезно. — Я немного запутан, Вы же сказали, что знаете меня… — непонимающе усмехнулся Джисон, сминая ткань на колене. — Боже. — закатил незнакомец глаза — Не нервничай так сильно. Давай перейдем сразу на ты, я как-никак не настолько старше. И, вообще-то, я не об этом. Насколько много ты сам о себе знаешь, Хан Джисон? Расскажи мне, кем являешься по собственному мнению.       Разум невольно зацепился за собственное имя, подтверждая, что Джисона тот действительно знает. Все, что говорил мужчина, казалось бредом, путало еще сильнее, однако совпадало с реальностью, ведь в сознании и вправду сохранено лишь несколько коротких фрагментов. — Почему я должен доверять тебе? — почесал затылок юноша, часто моргая и уводя взгляд, словно ища поддержки у безмолвного интерьера помещения. — Того, что я знаю тебя лично, и знаю о твоих расколотых воспоминаниях, не достаточно?       Хан задумался. Это действительно внушало поразительное доверие, ведь сам он точно никому об этом и словом не обмолвился. Значит они не совсем чужие люди, раз сидящий напротив обладает довольно личной информацией.       Вся ситуация по-прежнему ощущалась кашей, которую любезно докидывают крупными ложками, путая Джисона еще сильнее. Какие бы ни были их взаимоотношения, сам он ничего не знает, так разве можно винить его за осторожность? Разве не лучше будет перестраховаться? Незнакомец словно почувствовал чужое напряжение, потому нарушил тишину самостоятельно, не дожидаясь ответа на свой же вопрос. — Хорошо. Тебя зовут Хан Джисон… Для простоты начнем издалека. Ты знаешь, что твое изначальное тело мертво? — холодно начал он, вопросительно вскинув брови и медленно моргая, так поразительно спокойно, словно спрашивает о любимом цвете.       Да, Хан знал. А вот откуда мужчина знает — загадка. В ответ он промолчал, прикусив губу довольно многозначительно. — Уже пять лет как мертво, но не совсем. Сейчас будет долго объяснять. — продолжил незнакомец. — Еще, как уже говорил, я знаю, что твои воспоминания практически отсутствуют, а твое тело выглядит не так, как должно… Мне продолжать? — Он вновь вскинул широкие брови, почти издевательски улыбнувшись, словно показывая свое превосходство.       Глаза Хана с каждым произнесенным словом округлялись все сильнее. Сказанное мужчиной было пугающе точно. Однако больше всего сознание цеплялось за фразу в начале. «Пять лет?.. такого быть не может» — крутилось в голове волчком, билось о стенки черепной коробки словно птица, запертая в клетке. Пять лет — это до невероятного много. Как такое вообще возможно, если сам парень помнит, словно погиб лишь вчера? И еще интереснее, почему тогда он сейчас здесь? — Пожалуй, этого достаточно. — вглядывался в столешницу Джисон. — Как я… Могу к тебе обращаться? — Мое имя на слуху, поэтому используй его осторожно. Я Чанбин. — глотнул он холодный напиток. — Со Чанбин. — Чанбин… — Хан произнес медленно, смотря пустым взглядом в никуда, пробуя имя на вкус. — Мой вопрос все еще в силе. Кто ты? Что сохранено в твоей голове?       Парень неуверенно сглотнул, растирая штанину на собственном колене. — Почти ничего. Я помню… Тюремную камеру, помню боль, — Джисон поглядывал на Со, стараясь найти в холодном взгляде отвращение, сочувствие или понимание. Однако лишь тонул подо льдом чужих глаз, словно в зимнем озере. — Помню чьи-то руки, подталкивающие вперед. Помню сырой мешок. Помню, как уложил шею на шершавое дерево, а затем ничего. — Видимо, тогда ты и умер. Но… — Чанбин склонил голову, часто моргая и безмолвно открывая рот, будто не зная как сформулировать свои мысли. — Больше ничего? Это все?       Джисон крепче сжал зубы, от чего те издали едва слышный скрип. — Я помню человека. Без понятия кто это, но чувствую, что он очень важен. Он что-то сделал. — проговорил Джисон на тон тише. — Это уже интереснее, продолжай. Опиши подробней. — с не самой доброжелательной улыбкой процедил мужчина, вглядываясь в чужое лицо.       Джисону продолжать не хотелось. Образ, всплывающий в голове, вызывал злость, отвращение и горечь одновременно, и вперемешку с этим непонятно откуда взявшуюся привязанность. Но слова лились сами по себе, когда Хан смотрел на Чанбина. Тот излучал надежность. — Парень, с очень холодными глазами и черными волосами. Я помню его усмешку, помню причиненную им боль. И смешанные чувства к нему. — лицо Хана неосознанно скривилось от отвращения. В голове что-то щелкнуло. Он машинально зажмурился и дернул рукой к виску, словно хотел ухватиться за раненое место и ослабить неприятное чувство. Попытка насильно вытянуть информацию о том человеке приносила боль, которая, однако, исчезала спустя секунду. Все это точно было коротким щелчком, напоминающим о реальности происходящего, и загонявшим в свои рамки. — Не напрягайся и не пытайся узнать что-то еще. Рассказывай лишь то, что точно помнишь на данный момент. Есть ли у тебя еще воспоминания об этом человеке? — чуть наклонился Со, вглядываясь в чужие глаза. — Никаких. — вновь помялся Хан, а затем продолжил. — Да и в принципе, кроме этих нескольких отрывков ничего нет, извини. — Это меньше, чем мы рассчитывали, однако все в порядке, не переживай. Выпей лучше. — Оба мужчины сделали по паре глотков.       Хан неосознанно зацепился за короткое «мы». Он по привычке поджал губы в тонкую розовую линию, не уверенный, стоит ли продолжать. — Вру, есть кое-что еще… Это не совсем цельное воспоминание, но… Меня преследует чувство дежавю, причем повсюду. Я словно бывал здесь. — Чанбин сдвинул брови к переносице, будто не зная, что ответить, и стоит ли вообще пытаться. — Думаю, это даже хорошо — задумчиво кивнул он.       Около минуты прошло в оглушительной тишине. — И все же, откуда ты знаешь меня, Со Чанбин? Мы были близки? Хотя... ты сказал, что я не знаю тебя… — Точно нет. Мы ни разу не общались, не виделись вживую. Однако все равно тесно знакомы, скажем так. Хотя только с одной стороны. Как я сказал, я знаком с тобой, а наоборот — нет. Я целых шесть лет приглядывал за голеньким тобой, словно курочка наседка. Знаешь, какой это высокий уровень близости? Вполне интимно, я считаю. — мужчина издал приглушенный смешок, наклонив голову вниз, а поднявшись снова, сделал несколько глотков из стеклянной кружки. Все же, вопреки мыслям Джисона, этот человек умел улыбаться. — Как я должен понять эту фразу? — в голове все путалось ещё сильнее. — Максимально буквально, насколько в принципе способен. — прищурился мужчина, смакуя алкоголь. Хан помолчал от силы три секунды, а затем серьезно взглянул на Чанбина. — Ты говоришь что приглядывал за мной… — Все так. Не один, но да. — Значит ли это, что ты в курсе что со мной произошло? — Снова в точку. В ужасно размытую, прям как после ливня, но точку. Кратко говоря, знаю я не всю картину, но уж точно побольше тебя. — К примеру? — К примеру, почему ты знал, что должен прийти сюда, почему очнулся в лесу и почему твои воспоминания расколоты. — заговорчески улыбнулся мужчина, наклоняясь к собеседнику ближе.       Каждая фраза интриговала сильнее предыдущей. Джисон немного выпятился вперед, приблизившись в ответ. Он смотрел полными шока и восторга глазами прямо вглубь зрачков второго, словно был уверен, что все ответы тамлись в них. На губах невольно заиграла робкая улыбка. — Ты ведь расскажешь мне, верно? — Всему свое время. — нараспев тянул Со, покачивая головой из стороны в сторону и причмокивая губами от приятного горьковатого вкуса выпивки на них. — И когда же это время наступит? — недоуменно склонил голову юноша.       Чанбин поджал губы, словно считал что-то в уме, или обдумывал нечто крайне серьезное. — Есть один человек, который может поведать куда больше, и в куда больших красках. Я отведу тебя к Сынмину. — К Сынмину? — вскинул брови Джисон. — Да, к нему. Боже, так говоришь, словно знаешь его. — усмехнулся мужчина. — И еще, не веди себя так громко, договорились? Я повторю, не разбрасывайся именами. Не то, чтобы в королевстве есть лишь один Сынмин, но осторожным стоит быть. — Со вовсе не ждал ответа, поэтому он продолжил беспрерывно выливать новую для Джисона информацию, заполняя тем его голову. — Мы поможем тебе, а ты, взамен, поможешь нам. — Я? Помогу? — усмехнулся Хан, указав на себя. При всем желании, на данный момент он не сильно похож на человека, который может кому-то помочь. — Ты рассчитывал получить настолько ценную информацию за « вау, большое спасибо»? — усмехнулся Чанбин. — Ох, если б все было настолько просто, дорогой друг. Не для того тебя обхаживали, как ребенка. Не за идею пашем. — покачал старший пальцем в воздухе. Хан промолчал. Все это до боли логично, но пугало, что взамен у него попросить могут буквально что угодно. — Вы уверены, что от кого-то без связей, воспоминаний, и в принципе без чего-либо, будет польза? — Более чем. Это же ты. — довольно улыбнулся Чанбин. — Как скажешь. — Джисон слегка растерянно оглядел собеседника, оценивая того на трезвость ума и неловко потирая переносицу. — Так, что вам нужно? — Ты знаешь, кто ты? — Мне кажется мы это уже проходили. — вздохнул Джисон, устало проведя по лицу ладонью. — Нет, речь не об этом. К какой расе ты себя относишь? — Каждая твоя фраза создает миллионы вопросов, хотя вроде должно было быть наоборот. — неуверенно усмехнулся Хан. — За те сутки что я прожил, и судя по сохранившимся воспоминаниям, я —человек. — Был им. — Чанбин наклонился ближе. Он слегка пугающе улыбался, широко раскрыв глаза и смотря на Джисона исподлобья. — Ты был человеком когда-то. Сейчас же им не являешься. Ты тот, кто очень нужен нам ради выполнения масштабной цели, которая послужит на благо всей страны. Разрешаю начинать гордиться. — Не понимаю, о чем ты. — Не удивлен. Что сейчас нужно знать — это то, что у тебя есть необычные силы. Мы обсудим это подробнее в другом месте, — Бин кивнул головой в сторону толпы людей. — Многовато ушей для такого разговорчика. — Хорошо. Договорились. — кивнул он, откидываясь на спинку стула. — Но ты так и не сказал, что за помощь от меня нужна. — Мы планируем убить нынешнего правящего короля. — с улыбкой прошептал Со. — Убить? — уточнил Джисон, приподняв брови слегка пренебрегающе. — Убить. — Короля? — Боже, да, короля. — раздраженно вздохнул Чанбин. — Ты каждое мое слово переспросить собрался? Не строй из себя идиота. Все верно, короля, ты не ошибся. Вау, восторг, нет проблем со слухом. — вскинул он ладони. — Ты городской сумасшедший, или что-то в этом духе? Это шутка такая? — скрестил руки на пояснице Джисон. В ответ последовал не самый приветливый и очень многозначительный взгляд. Хан втянул воздух сквозь зубы, слегка хмурясь. — Хорошо, допустим. И взамен я получу информацию о том, кто я, так? —Так. — кивнул старший. — Твой обмен не равен. — Джисон выпил залпом весь оставшийся напиток и встал из-за стола, направляясь к выходу. — Спасибо, что угостил. — махнул рукой он на прощание. Чанбин двинулся следом. — Отказываешься? — почти удивлённо простонал он, нагнав. — Очевидно. Я не хочу умереть второй раз, знаешь ли. — И не умрешь, мы позаботимся. — уверенно ответил мужчина, кидая в сторону барной стойки небольшой затянутый мешочек со звенящими монетами. — Как мило. Но я по-прежнему остаюсь на своем. Очень приятно пообщались, но видимо мне придется строить новую жизнь, без старых воспоминаний и всех этих «необычных сил», если они и есть.        Джисон открыл дверь и вышел на улицу. Холодный ветер пробрал до костей. — Стану пекарем, буду жить в мирной деревушке и создавать личность с нуля. — Боже, знал бы, что ты такой… Просто закрыть глаза на свою сущность не выйдет, она даст о себе знать. — устало выдавил Чанбин на грани с рыком. — И даже не выслушал ведь, зачем нам все это! — Это бред, я не собираюсь в этом участвовать и буквально подписывать собственный смертный приговор. — Хан быстрым шагом двинулся по улице, сворачивая от переулка к переулку. Чанбин шел за ним, немного сзади, но следование за целью не прекращал. — Это правда ужасный человек! — Ну, это я уже предположил, Вы бы вряд ли хотели убить его просто так, «за идею». — Хан затылком чувствовал бьющее от Чанбина возмущение. — Если, конечно, не поехавшие, одержимые троном. — Я маг, как и многие другие. И все мы в опасности. По вине короля, понимаешь? — Джисон не отвечал, а Со продолжал стараться достучаться до того. — Из-за него ведется охота на все, хоть немного связанное с магией. Король просто жалкий трус, который печется за свою задницу больше, чем за чужие жизни. Он уничтожает все, что хоть немного его пугает, или не вписывается в его рамки! — последовала долгая пауза. — Погибло множество таких как мы. Как я, Сынмин, и… Ты. Это для блага всего королевства, понимаешь?        Пускай Джисон не отреагировал вслух, но сознание крепко вцепилось во фразу «таких как ты». — Даже сегодня на главной площади была казнь. А ведь девочка лишь покрывала мага.       Хан крепко зажмурился, стиснув челюсть и жадно втягивая воздух сквозь зубы. Упоминание казни заставило воспоминания вновь взвиться в голове алыми вспышками. Юноша сжал кулаки, подавляя мысли. — Но стараться убить такую личность равняется самоубийству. Я рад, что вы с этим Сынмином такие самоотверженные, но я не верю в победу кучки безымянных бунтарей над, буквально, правителем. — вздохнул он. — Вы не сможете даже приблизиться, умрете раньше этого. Спасибо тебе, конечно, Со Чанбин, что приглядывал за мной, что бы это не значило, но наши пути расходятся. — Мы и так уже достаточно близко.— закатил глаза Со. Чанбин недовольно фыркнул, лицо его скривилось в отвращении, пока он наблюдал за движущимся силуэтом Хана со спины. «Не преследуй его, сам примет нашу сторону. Ему нужно немного времени» — прозвучал в голове спокойный, текущий словно прохладная река, голос. Мужчина остановился, вновь накинув на голову черный капюшон. Он позволил Хану уходить, чувствовать себя победителем спора. В сознании Чанбина оставались сомнения насчет этого пробудившегося юноши, за которым они с Чаном так трепетно следили… Но раз свыше пошло указание оставить в покое, то пускай Джисон идет. Чанбин следует указаниям Кима, что бы тот ни говорил, ведь второй всегда в итоге оказывается прав. И Со надеется, что в этот раз ситуация примет такой же исход. «Как скоро?» — Спросил он в собственной голове, понимая, что собеседник услышит. «Проведаем его через недельку-другую, когда лично попробует пожить в шкуре обычного человека. Если не понравится, а ему не понравится, то сам на коленях приползет, горящий желанием помочь в поставленной нами с тобой цели.»       Чанбин усмехнулся, скрестив руки на груди. Джисон, за которым он по-прежнему наблюдал, свернул за угол, скрывшись от глаз. — Ты так жесток, Ким. — Я молод, горяч, справедлив и беспристрастен. — незаинтересованно ответил тот. — Как скажешь. Но вопрос есть. То, что он присоединится, это ты видишь, или предполагаешь? — Мм, пятьдесят на пятьдесят. Что ему будет несладко — вижу и поспособствую. Что прибежит к нам — предполагаю. — То есть, сейчас судьба нашего плана зависит от твоих догадок, верно? — слегка укоризненно спросил Чанбин, желая чтоб собеседник глубоко прочувствовал его возмущение, и возможно даже ощутил некую вину. — Есть другой выбор?       Чуда явно не случилось, этот парень непреклонен, как и всегда. — Понял тебя. — протянул устало Со. — Молодец, Бин-ни, не расстраиваешь, как и всегда. Ты там не задерживайся, возвращайся в столицу. Понадобится твоя помощь в скором времени. Со вздохнул, в очередной раз внутренне поражаясь умению младшего менять тему диалога на необходимую ему. — Хочешь чтоб я через эту твою «недельку-другую» снова сюда плелся за этим мальчишкой? — недовольно вздохнул он. — А ты хочешь «недельку-другую» там пожить, вместо дворца? — посмеялся Ким, издеваясь. — Нет, я не против конечно, можешь опробовать единение с природой, жизнь в лесу… Джисон с Чаном вот пять лет так провели, особо не жалуются… — Справедливо. Уже одной ногой у тебя. — с усмешкой закатил глаза Чанбин, еще ниже натягивая капюшон, и разворачиваясь в противоположное направление тому, куда ушел Хан, лишь разок обернувшись. Их встреча обязательно произойдет снова, но чуть позже.