Но что же это! Какое несчастье! : (
Она вновь потеряла равновесие и, подскользнувшись на высыпанной грязи, свалилась прямо на картонную стену! На этот раз, к сожалению, неудачно. Волосы ощущались странно промокшими, а по позвонку потекло что-то до мерзости теплое, но она посчитала это за интуицию бежать и спасаться. На что она, конечно, отреагировала спорно. Сломав полкартонки и скривив трубопровод, она вскрикнула: –Какое безобразие! — проклиная все и вся! — как же мне это исправить? — девочке пришла на ум прекрасная идея! Но, уж какая жалость, тихие приоткрывшие двери в соседней комнате прикинули к её слуху, жадно заставляя паниковать. Тихонько опираясь об остатки труб, она шустро замотала головой из-за чувства головокружения и медленного отключения, пытаясь понять с чего конкретно начать. Все же почувствовав тепло в области затылка, ей стало не по себе, ведь думала лишь о том, чтобы разбитая голова не протекла на пол! Видно, что эта картонная стена была излишне крепкой. Закинув все, что у неё имелось в ширококостную трубу, она судорожно наблюдала из нее в проход, где должны были доноситься мягкие шаги.***
Она стала больше прислушиваться к звукам после неожиданного знакомства с симпатичным будущим маниакальным приятелем, а возможно и самым неприятным любовником. Ей не хотелось бы отвлекать Лютера собственной резкостью, ведь считала, что этим она займется после замужества: –Мне не стоит отвлекать его, он может засмущаться и убежать! — с горечью болтала она себе при всяком желании выйти к нему на встречу, как бы убеждая себя в том, что совсем не боится Лютера, и даже наоборот, хотела, приобняв того за шею, заставить сказать короткое:≪Л., вы так настойчивы, я люблю вас!≫.
***
Приглушенные возгласы со скрипом приземлились на милейший коврик для ног. Мистер Лютер так тщательно позаботился о благополучии мешка, что даже и не заметишь, что сам мешок был размером с него самого. Большая закрытая ткань мешка была на удивление почти чистой, ну и жаль. Л. всегда нравилось, когда Лютер тщательно очищал этот коврик от человеческой крови, что, как мы помним — по четвергам, тащил в дом. Приятный фруктовый запах крови после химикатов всегда манил её. Что можно ожидать от этого мешка? Ну, могу сказать он был полупрозрачным на глаз, ведь кто-то внутри так отчаянно пытался разорвать закрытое пространство, словно боясь умереть от клаустрофобии.–Он так рвется увидеть моего Лютера! –
Упомянутый все продолжал крутиться на каблучках вокруг этого явно наполненный недоумением и страхом мешка. Постукивания каблучков доносился повсюду. Панически бросаясь в отверстие, чтобы не допустить случай обнаружения, она поспешно сняла свое красивое платьице, у которого однажды по ошибке содралась пуговка в районе грудки, из-за чего виднелся яркий шрамик, причинивший это неудобство ржавый гвоздь ещё надолго запомниться ей. Сняла она его для прикрытия отверстия, сама она была лишь в трусиках, грязных порванных носочках и уже как неделю невозможно высказать о белизне маечки. Подвесив платьице на две крепкие трещины в стене, что успела пробить головой до того, как услыхала малейший шум, что даже не надвигался в ее сторону. Она произвольно продвигалась наверх, получая царапины и марая стены пропитанными кровью волосами, словно кистью на кривом холсте.***
Имея волю рассмотреть мешок, она стала наблюдать: Лютер встал перед мешком, так он обычно делает, дожидаясь окончания мук своей жертвы, и стал качать головой, словно пытаясь отвлечься от ненужных здравомыслящий действий для убийцы и каннибала.Добить и съесть.
Она всегда замечала эти маниакальные минуты. Ей казалось, что ему в радость наблюдать, как эти мешки помаленьку затихают и становятся словно спящими. Мирный сон под наблюдением Лютера? Это ведь так замечательно! Убаюкивающие мелодии с его губ, умиротворенно звучит! Кажется, она сейчас глубоко задумается об этих томных и спокойных глазах и тут же заснет! Но она этого не сделает, ведь все еще хочет увидеть свои последние минуты под зорким взглядом ястреба, её возлюбленного Ивори!***
С тех пор как взрослые жители дома переехали в морозилку, многие комнаты выглядела до боли чужой. В основном кухня стала выглядеть довольно пустынной с тех самых пор: без пьянок и употребления наркотиков; без вечного запаха крольчатины, что, как правило, она никогда не любила; без томной недосказанностью и частого молчаливого ухода после ужина. Она ни в коем случае не в печали, скорее ей полюбился запах крови. Стулья, к плюсу её красивый, самодельный, стало быть перестали ощущаться семейными. Они выглядят также одиноко, как и сам маньяк; некий настенный кафель в бывшей кухне, возле широкой раковины, был потрескан и намазан второй отрицательной её матери, а новый дом, что должно быть очень сблизил их после стольких лет, стал каким-то грустным без её магнитов и наклеек. Но она не считает этот поступок Лютера как оскорбление, никак нет! Ему ведь точно было неловко хранить улыбчивые магниты на нем, ведь знает, что её родители не хотели бы видеть лишних аксессуаров. В гостиной диван был прижат к стене, немного закрывая угол обзора; телевизор был передвинут куда-то в угол, и теперь, когда он работал, ей было видно только половину показанного. Сама гостиная была всегда темная и недружелюбная, ведь там после визита Лютера перестали зажигать свет. Ей всегда было немного волнительно наблюдать, как он пытался понять работу выключателя. Малышке хотелось прижаться к его рукам и провести ими по выключателю, чтобы он понял их принцип работы! Но, ах, не судьба, и поэтому гостиная считается самой опасной и неудобной комнатой в доме. Второй этаж — этаж, что прозвали «самый безопасный», ведь туда Лютер не приближался вовсе. Возможно из-за той же темноты наверху, ведь с той поры она не пыталась манипулировать выключателями и пользовалась лишь фонариком.Конечно, пока не подметил перила. И фонарик навсегда затух.
Она была в полном негодование, когда он вдруг с весельем первым делом зашёл в её комнату. Она тогда так перепугалась, что запрыгнула под кровать. Он рассматривал её комнату, слегка поражённым и счастливым образом, бегая туда сюда, рассматривая чуть ли не каждый не живой предмет! Ей тогда было не до смеху, она немного подрагивая наблюдала за каждым его выдохом. Рефлекторно прижимая к себе предметы видимости, капли пота капали с её лица в знак напряжения. Но когда он заметил ту самую полку со взрослым чтивом, ей стало больше любопытно. Он стоял к ней спиной, и взяв книгу с красивой обложкой и стал листать её, будто увидел что-то необыкновенное. Её это умилило настолько, что она даже ненадолго расслабилась, представляя как они бы лежали на этой самой кровати, и поочерёдно читали её по абзацам, обсуждали, хихикая с обнажённых картинок. Улыбка стала намного шире, когда её слуху обратилась вниманием этот скрежет зубов и довольно любопытный бас, что явно пытался прочитать что-то. Он звучал как отвратительный скрежет совсем новой пластинки на старом скрипучем граммофоне. Чувство самосохранения осталось на втором плане, пока тот читал для себя. Каждый на её месте мог бы потерять слух, втыкая ручку глубоко в ушной канал при каждом произнесённой им буквой, но леди этот звук казался расслабляющим, хоть и сама она прислоняла себе к ушам руки, как бы не слышать самые яркие предложения, что она привыкла читать совсем не вслух, даже если за её постоянное чтение вслух вручили бы медаль. Её комната перестала быть её комнатой после того, как она дала нынешнему владельцу имя: её маленький цветочный садик в горшочках на подоконнике имели довольно привлекательную серединку в виде улыбчивых глазок и маленьких зубастых ротиков. Они такие маленькие, что и неизвестно встанут ли они на ноги. Также можно отметить, что Лютеру очень нравятся её старые обои с красными сердечками, так что он не особо их трогал, малость только кинул многие её вещи в огромную кладовую, а сам закрутил старую большую родительскую кровать, которую вероятно нашел в той же кладовой. Когда впервые она заметила эти изменения в её комнате, она стала мечтательно вдумываться о совместной жизни с Лютером: как они спят под одним одеялом, готовили друг другу завтрак в постель и могли быть счастливы! Ей казалось, что он к чему-то готовиться. Обустраивается, создает уютный интерьер и все в этом духе. Неужели у Лютера тоже бывают гости?***
Мешок на удивление виднелся более спокойным, что не могло не порадовать высокого аристократа; она изучала лицо этого страстного мужчины достаточно долго, чтобы определять на глаз наличие эмоциональных нравов. И, знаете, ей было так тяжело на это смотреть. Она ощущала какое-то невыносимое чувство бессилия, словно что-то измениться не в ее сторону. Забавно знать и то, что она могла бы заревновать Лютера и к любому виду еды, что он предпочитал: женщин, мужчин, пожилых людей: она стало быть ревновала его к рукоятке топора! Леди всегда считала, хоть и не без частички ревнивых противоречий, что Лютер не может попросту отдаться трупу; не потому что это абсурдно даже для такого любителя людей, а потому:труп — не её труп.
–Ты у нас так спокоен.? –, сладко произнес Мистер Лютер на своем временно поломанном русском. Маленькая Л. не особо любила изучать языки, но она могла понимать своего будущего мужа на любом уровне диалекта, что он произносил при помощи его гортани. Создавая пространство между друг другом, ей стало легче изучать произведённые им звуки.И этот звук горел чем-то кровавым.
Удовлетворительно.
Однажды, когда Лютер в презентабельной позе смотрел в окно, она заметила, как его второй ряд глаз подрагивает, и ей показалось, словно он был в предвкушении. Был слегка растерян и смущен. От него веяло чем-то грандиозным, хоть тогда она и не особо горела желанием читать его сложную голову. Он стал пропадать из дому намного дольше и гораздо дальше, а комнаты стали меняться в лучшую, как ей казалось, сторону.Ей становилось все любопытнее.
Ей хотелось ощущать его волнение.
***
После того, как Лютер убедился в сохранности мешка, он стало на удивление развязывать мешок как-то осторожнее, мягче. Это её смутило, ведь она привыкла замечать животный интерес в глазах при раскрытии мешка, да и сами мешки выглядели не особо дерзкими в плане своей движимости.Так что же там?
Из него выползло нечто иное, Л. могла лицезреть запыхавшуюся фигуру, что лучезарно прожигала лицо её возлюбленного. Лютер выглядел удивленным, даже отшатнулся! Это чуть не набросилось на него?! С первых секунд она чувствовала ненависть к новому жертвенному лицу, но не сдавалась и продолжала рассматривать подозрительно ходячий продукт: его тело было прилично подтянутым, но худощавым и бледным; ноги из-под высоких шорт выглядели больными от множественных ссадин, синяков и явного пулевого ранения в районе лодыжки (можно рассмотреть его по дырявому носку и еще не затянутой больной ране); полосатая майка на нём, что выглядывала из-под грязной шанели, была местами рваная и покрыта где-то в вытекшем районе рёбер слой засохшей крови; сам-то гость явился без второго кроссовка, за что можно похвалить, ведь тот почти разулся.Внезапно, ей стало холодно….
***
Швеция– Стокгольм — 1887 г.
Зима — не самое лучшее время года для Л., ведь они держат за собой очень плохие воспоминания. Но было одно событие, что заставило маленькую Л. задуматься о своем любимом времени года еще подольше. Рождество, и её родители как всегда оставляли Л. под присмотром нянек, ведь та была еще совсем маленькой, чтобы остаться в доме одной. Ей предоставили молодого парня лет 27 на вид. Он выглядел худощавым, но достаточно в теле, чтобы с энтузиазмом поднять её и спросить «как зовут такую кроху?». Он чем-то отличался от многих нянек, что ей предоставляли: первое из того, что ей казалось, не нравилось — ему не нужно было платить. Как так? Ну, подозрительно предоставил себя личной нянькой для неё. От такой мысли ей скрутило живот, возможно это что-то значит.20:02
Непонятно почему именно этот день был для неё настолько хорош: Они сидели за телевизором, поглощая ведрами мороженое. Внезапно ей стал любопытен этот индивид и она невольно спросила: — Почему тебе действительно понадобилось следить за мной? Парень немного потупил, но с легкой ухмылкой, ответил: — На самом деле я бездомный наркобарон, и решил притвориться хоть чем-то для богатеев, чтобы меня пригласили сюда есть мороженное и смотреть телевизор. И вскоре я закинусь чем-то запрещенным в ванной, пока ты будешь мирно спать на диване. Л. это показалось неожиданным, так что она покосилась на него взглядом. Её мысли крутились над сказанным, и это пугало её! Она одна. Рядом мужчина, что сказал ей возможную правду. Подозрительно поломанный английский. Мороженное в ведре, и она не ушла в комнату при первой же возможности! Это было для неё новым, так что ей было нелегко привыкнуть остальные 15 минут. Но все же она спросила свой следующий вопрос: — Как тебя зовут? — Это такая игра? Узнай няньку, а потом выгони его? — ухмылялся тот, все еще продолжая черпать последующую ложку сладкого лакомства. Л. застали врасплох и она не говорила больше 5-ти минут, как вдруг: — Николай. Николай зовут. — весело сказал тот, протянув свою ложку к чужим губам. —Да?! — не успела она прогрызть в его шее отверстие, как ложка немедля влетела ей чуть ли не в глотку. Ладно, фисташковое действительно было вкусным. На этот раз простительно. –Не будь такой букой, а-ха! — её это немного позлило, так что она в отмщение плюнула ему в плечо и сбежала на кухню за газировкой. Все же не стоит показывать слабину!***
В дальнейшем она заметила, что он что-то читает на папином кресле. Свет аристократичной лампы падал ему на светлые локоны, что лаконично смотрелись с этой теплой атмосферой. Камин горел, снег метался из стороны в сторону, а Л. стало очень-очень любопытно, ведь сама считает себя книжным червем. Конечно, самым красивым червем. Посмотрев под книгу, она решительно спросила: — Что читаешь? — с легкой злобой в голосе спросила девчонка. — Мм? Ну, как видишь. — колко подметил тот, совсем не обращая внимание на её грозный тон. –Я спросила! Ты должен ответить! Я ведь не чувствую какую ауру от твоей нелепой литературы, на которой даже непонятно что написано на обложке! Так что там? — с терпимостью, но все еще с высоким тоном произнесла вопрос, на что Николай нахмурил брови в раздумьях и все же предложил: — Я могу прочитать тебе её, если так заинтересована. — Ни-за-что! Мне не интересна литература! — солгала она, на что сударь не изволил поверить, но подыграл, и с усмешкой сказал: — Я познакомлю тебя с Достоевским, присаживайся! — в его речи читалась совсем не злоба, скорее тот же невыносимый энтузиазм, но Л. все же приняла его предложения, с легкой грацией втиснулась в его круг читабельной и мягко приложив голову тому на плечо, они довольно спокойно провели этот вечер.23:11
Было странно ощущать что-то доброе в этом человеке. Ей всегда казалось подобное подозрительным и спорным, так что доверять своим няням она не собиралась! Конечно, она потеряла бдительность заснув во время чтения, но что уж поделать! Настало время ужина, и её напрягало лишь то, что его приготовили не её родители, а этот самый Николай. —Ужин к празднику готов! — звонко пронеслось с первого этажа, и она знала, что ей придется спускаться. Она стало быть идти по лестнице, облокотившись на маленькие перила, как вдруг она пошатнулась и полетела вниз по ступенькам, как внезапно выскочил Николай и с ловкостью поймал неловкую подружку. Её сердце наполнено адреналином так сильно, что она прижалась к груди худощавого спасителя. Тот в свою очередь хотел прижать малышку и сказать, что все будет хорошо! Но проблема лишь в том, что его грудь стала болеть и он упал будто насмерть. Его приличная рубаха стала розоветь.Швеция — мертвое тело. — Стокгольм. 1887 г.
После того, как она проткнула его чем-то вроде стекла, что нашла у себя на полу, когда опрокинула хрустальную вазу с любимыми цветами жуткой любовницы её отца, ей стало слишком страшно. Но это не помешало ей добраться до званого ужина, уже явно мертвого человека с окровавленными руками и желанием сблевать собственные кишки. Присев за свой миленький стул, её руки дрожали в чужой крови, но она все же сумела взять суповую ложку и удержать в пальцах. Смотря на месиво овощей в бульоне, ей скрутило живот и в тот же час её вырвало прямо в тарелку. Непонятно только чем! Ведь питалась она мороженным и газировкой. Но смотря в свою рвоту своим напуганным взглядом, она повернула голову в сторону коридора, где возле лестницы на второй этаж должно лежать тело бездомного, это сопровождалось щелчком закрытого окна:Сбежал.
***
— Ты довольно забавный.– улыбчиво произнес Лютер, согнув спину на уровне чужого лица, пока тот же парень тщательно рассматривал его в ответ. Стало гораздо тише, хоть и можно услышать это бесконечное глотание слюны и дикие вздохи. — Холодно…– шепотом произнес он, чувствуя, как к его волосам сочувственно прикасаются длинные пальцы. Он будто не понимал всего происходящего. Его глаза были широко раскрыты, а вены на проколотой руке заметно пульсировали, что создавало ощущение некого отвращения. Л. это не нравилось, но она надулась еще больше, не только из-за предположенной дыре в голове, а от того, что Лютеру этот странниц чуть полюбился! Неужели это тот гость, для которого он обустроил кладовую? Или еще хуже, ее комнату! Ох, ей бы не хотелось иметь конкурента. — Со мной тебе всегда будет тепло, Нион. — Нет! , — хотела прокричать Л., понимая, что Лютер привязывается к нему, давая имя, но вовремя потеряла сознание. Кровь залила ее глаза и уши.