Матч Императрицы~

Скарамуш - Микото - никогда не намеривал этого: еще одна жертва его жалкого несчастья неподвижно лежала на полу, и он никогда так не ненавидел свои оковы, как сейчас, когда боролся с ними в тщетной попытке добраться до нее. "Ты идиотка", - пробормотал он, но он прекрасно знал, кто именно виноват в состоянии наследной принцессы Каенри'ах. Ему никогда не следовало предлагать это; это было нелепое испытание - пытаться снова обрести хоть какой-то контроль над собственной жизнью, но он вообще не собирался сбегать. Он был буквально не в состоянии. Гуджи была монстром, которую он считал не более чем демонической екаем, живущим ради защиты собственных интересов: вымещать на нем личную обиду было не более чем очередным развлечением, чтобы скоротать время. Вряд ли он мог быть более низкого мнения о кицунэ. И все же именно эта аморальная, своекорыстная натура позволила ей занять место рядом с его создателем. Микото находил мало утешения в том факте, что его создательница отказалась от управления своей собственной страной так же, как отказалась от него. Последним актом некомпетентного безумия Вельзевула было делегирование значительной доли ее собственной божественности Яэ и марионеточному сегуну, прототипом которого он был. Когда Яэ воспользовалась знаниями Вельзевула о его создании с помощью своей хитрости, чтобы полностью подчинить его себе, он был взбешен отвращением, но не удивлен. Он больше никогда не удивлялся. Как он ненавидел это, даже больше, чем все, что сделал Доктор. Яэ была всесторонней. Одним из ее первых приказов - единственным приказом, который активно выкачивал ее божественную энергию, - было то, что он не должен предпринимать попыток сбежать или причинить вред Иназуме. Его разум разрывался от агонии, когда он хотя бы размышлял о таких вещах. Выход за пределы Теншукаку, несомненно, сделал бы его неподвижным. Он не мог сбежать; попытки разрушить его кандалы только навредили ему. Теперь они причинили вред и кронпринцессе. Он всего лишь намеревался испытать ее характер; он не предполагал, что она будет настолько глупа, чтобы рисковать своей безопасностью и тратить политическую валюту своей страны на кого-то, с кем она едва разговаривала. Если бы она была в здравом уме, она бы тоже не испытывала к нему никакой нежности. Она сделала это с собой. Так было легче думать. Затем прошли часы, а она так и не проснулась, и никто за ней не пришел. Он презирал тот факт, что волновался едва ли не больше, чем из-за своей ошибки в суждениях. Затем железные двери распахнулись. Выражение лица Яэ Мико сменялось шоком, яростью и негодованием. Микото только ухмыльнулась в ответ на ее огорчение. "Сообщите Кудзе Саре", - сказала она охраннику. "Наследная принцесса найдена". Онe уставился на нее вызывающим взглядом. "Что, - прошипела она, обнажив клыки, - ты сделал?" Она бросилась туда, где неподвижно лежала блондинка, ее тонкие пальцы коснулись точек пульса, прежде чем усадить ее к себе на колени, чтобы осмотреть. Что-то в его душе взбунтовалось при виде другого человека без сознания на руках екая. Его затошнило, и пламя гнева вспыхнуло в нем снова. Сиреневые глаза Яэ метнулись к оковам, без сомнения, пытаясь убедиться, что его зрение находится вне пределов досягаемости. "Если это твоих рук дело, принц..." - выплюнула она. "Хa! Сомневаешься в собственной магии, да? Как жалко, - прорычал он. Его глаза уловили яркое свечение электрической энергии на кончиках пальцев Яэ, и он возненавидел то, как его тело застыло от страха. И снова он боролся с бесполезными эмоциями внутри себя, заставляя себя сохранять спокойствие. Екай явно пыталась очистить Люмин от какой бы то ни было болезни, причиненной цепями, хотя истинное исцеление выходило за рамки ее способностей. "Дипломатический инцидент с Каенри'а... Это то, что ты планировала с самого начала, маленькая коварная куколка?" Ее голос был спокоен, но в нем слышалось презрение. Микото могла бы зашипеть на нее из-за лейбла. "Кровь девушки на твоих руках. Последствия твоей некомпетентной неспособности контролировать принятое тобой божество". "Это довольно благородно с твоей стороны, - сказала она низким и опасным голосом. "После того, как ты потерял Электро-гнозис, хм?" У него не было желания оправдываться перед ней за свои действия. Он фыркнул, равнодушно отворачиваясь, но ее слова подтвердили вероятное подозрение: Яэ могла поддерживать ментальную власть, которую она имела над ним, только используя божественность, дарованную Электро-гнозисом. Гнозис, который он украл из своего сердца в качестве боевой добычи: он больше не мог быть батареей для ее махинаций. Что использовала Яэ? Остаток? Если бы это был единственный вариант, он рано или поздно истощился бы; она не могла удерживать его вечно. Возможно, именно поэтому они заковали и его в цепи, кроме очевидного неудобства содержания в этой ментальной тюрьме, когда его воля так яростно билась об нее. Он ухмыльнулся. "Твоя сила не будет длиться вечно, ведьма", - сказал он. "И у меня было достаточно времени, чтобы спланировать, как я заставлю тебя смотреть, как я убиваю единственное существо, которое ты любишь, прежде чем отправить тебя присоединиться к ней". Яэ повернулась к нему с надменным, неприятным выражением лица. "Ты был занозой в нашем боку с момента твоего рождения. Если бы я знал, каким занудой ты будешь, ты бы никогда не увидел павильон Шаккей. Считай, что тебе повезло: если бы Эи не предпочла, чтобы ты был жив, я бы отделила эти кукольные конечности от твоего тела, как отрывают лапки пауку, прежде чем убить тебя ". Она подхватила принцессу Каэнри'ах на руки и шагнула к нему с угрожающе небрежным видом. "Я убью тебя, если моя власть над тобой ослабнет и ты станешь угрозой. В противном случае я получу огромное удовольствие от осознания того, что ты порабощенный подданный бессмертного наследника Каенри'ах. Ты не понимаешь? Для меня идеален любой исход. Но Инадзума не может позволить себе придираться к Селестии. За твою дерзость и во избежание нового инцидента ..." Микото почувствовал, как силы, которые его связывали, начинают овладевать им, и его глаза расширились, когда он осознал значение ее слов. Ее лавандовые глаза начали светиться, как у архонта, и он почувствовал, как его запястья тянут за цепи, как сумасшедший. "Остановись.Остановись! Ты ведьма, ты монстр, не смей..." - выдохнул он. "Ты будешь послушен", - приказал Яэ, и он почувствовал, как ужасный, тошнотворный туман окутывает его разум. "С этого момента, принц Микото, ты будешь танцевать для меня, как идеальная маленькая марионетка, которой ты и являешься".

***

- "Повторяй за мной", - пропел нежный женский голос. "Три, два, один... Один, два, три". Люмин, моргнув, проснулась и увидела лицо Гуджи, улыбающюся ей сверху вниз. "Леди Яэ", - выдохнула она, внезапно садясь. Ее рука немедленно потянулась нащупать, где было бы ее оружие, будь она дома. В его отсутствие она пила в своей обстановке: яркой, роскошно обставленной спальне дворца, а ее тело полулежало на удобной кровати в континентальном стиле. Обстановка не была ее собственными покоями, хотя, несомненно, что-то похожее. "Что случилось?" спросила она, инстинктивно дотрагиваясь рукой до головы. Все призраки боли покинули ее тело, и она в замешательстве огляделась. "Небольшой несчастный случай в палате принца", - объяснила Яэ, и воспоминания нахлынули снова. "Еще раз, я должна извиниться за его поведение". Она покачала головой. "Это была моя вина. Пожалуйста, не вини его за мою беспечность", - легко сказала она. Комната была освещена золотистым светом, и Люмин выглянула наружу, чтобы увидеть, что солнце садится. Действительно ли она была без сознания почти целый день? Яэ посмотрела на нее понимающим взглядом. "Как скажете, ваше высочество", - ответила она. "Как вы себя чувствуете? Сегун пригласила вас на ужин, чтобы услышать ваш ответ, хотя, естественно, ваше благополучие является первостепенным приоритетом. Если это слишком рано..." Новость стала шоком. Люмин сохраняла невозмутимое выражение лица, обдумывая это. Она ожидала, что сегун будет избегать ее на протяжении всего визита; внезапное изменение ее маршрута было необычным. Почему сейчас? Тем не менее, она требовала ответов, и краткий инцидент был недостаточно серьезным, чтобы помешать ей. "Я чувствую себя хорошо отдохнувшей, благодаря вашей помощи. Это было бы честью", - сказала она. "Я благодарна сегуну за ее предложение. Могу я вернуться в свои комнаты, чтобы подготовиться?" Яэ промурлыкала. "Да, и я пришлю легкие закуски в твои покои. Позови, если почувствуешь себя неважно, принцесса". Люмин быстро удалилась под видом любезностей, даже если истинной причиной было желание поскорее избавиться от зловещего присутствия Яэ. Вместо того, чтобы идти в свои покои, она прямиком направилась в комнаты принца Микото. Сегодня был последний день. Электро-Архонт получила бы свой ответ, и она не приняла бы руку принца, если бы это не было тем, чего он хотел. Она задавалась вопросом, как бы она себя чувствовала, уехав без него. Он привлек ее внимание, начиная с его неуловимого прошлого и заканчивая прямолинейным характером, его острый язык только укреплял понимание того, что он был человеком, которого мало заботило ее положение. Помимо этого, он был похож на нее: отпрыск бога. Она знала только Итера, который разделял эту черту, и теперь ее брата не было. Эгоистично, она тоже хотела познакомиться с Микото. Она чувствовала пульсацию его небесной силы даже под жесткими наручниками, и она не сомневалась в его способностях. Она хотела предложить ему лучшую жизнь, избавление от страданий в Инадзуме. Это было наименьшее, что она могла сделать. Альтернатива тоже была непривлекательной: Люмин скорее думала, что у Каенри'ах достаточно закулисных интриганов, чтобы ей нравилась идея присутствия Камисато Аято в ее гареме. Честно говоря, она предпочитала его в качестве союзника: у нее было подозрение, что он будет постоянно нарушать порядок во дворце. Камисато Аяка никогда бы не простила ей того, что она украла у нее брата, даже если бы она провела остаток своей жизни, не осознавая этого, и Люмин нравилась девушке. Однако это не означало, что она будет попирать волю принца Микото. Если бы он не был заинтересован в присоединении к ее гарему, несмотря на его принуждение, то было бы не чем иным, как отвратительным принуждать его к этому. Она распахнула железные двери, ожидая словесной перепалки. Вместо этого открывшееся ей зрелище заставило ее сердце упасть. Перед ней лежали только простые татами. Подушки, которую она достала для него, нигде не было; только углубление от веса его коленей свидетельствовало о том, что он вообще там был. Длинные железные цепи, свисавшие с высокого потолка, безвольно лежали на полу, тьма, которая когда-то исходила от них, была забыта. Она подтолкнула их носком ботинка. Это были совершенно обычные чугунные звенья, ничем не отличающиеся от тех, что можно найти у обычного кузнеца. Принц Микото исчез.

***

- Люмин деликатно откашлялась, стоя у входа в столовую сегуна. Ее кимоно из золотистого шелка было расшито знаменитыми глазурными лилиями Лиюэ, синие и серебристые оттенки явно отдавали дань уважения цветам Каэнри'ах. Тот факт, что сегун прислал ей сшитый на заказ национальный костюм Инадзумы, был не просто жестом доброй воли; это было напоминание о том, что Люмин находится во владениях Электро-Архонта. Сегодня вечером была встреча наций. Каждый ее шаг имел значение. Яэ стояла рядом с ней, ее постоянное присутствие было сродни надзору за всеми женскими улыбками. По этому случаю она была одета в официальные церемониальные одежды, излучая тот непринужденный вид человека, который знал, что ее положение в Теншукаку никогда не будет оспорено. Люмин не могла определить, что именно, но в ее присутствии было что-то не так. Намек на усталость, возможно, легкое раздражение, которое подернуло рябью поверхность ее самообладания. Что бы ни случилось, она поняла, что не будет скучать по иназуманскому двору. Она задавалась вопросом, что случилось с принцем Микото, где он сейчас. Возможно, он все-таки разорвал сковывавшие его цепи; в его интересах было оставить ее бессознательное тело где-нибудь незаметно, чтобы его комнату не обыскали раньше, чем он сбежит. Это была притянутая за уши теория. Она смирилась с тем фактом, что, возможно, никогда не узнает правды. Придворные дамы приготовились, и, прежде чем она успела опомниться, ее повели вперед. "Объявляем Ее Королевское Высочество, наследную принцессу и предполагаемую наследницу Королевства Каэнри'ах, уважаемую гостью Сегуната и всей Инадзумы; Люминэ Каэнри'ах!" Кудзе промолвила. Комната оказалась не такой, как она ожидала; вместо большой и внушительной, она была маленькой и уютной. Горящие фонари создавали приятный свет вокруг единственного низкого стола в центре комнаты, который был просторен и мог поместиться на четверых. Деревянные настенные светильники и бумажные ширмы, на которых изображены деревья сакуры на ветру, создали домашнюю атмосферу, резко контрастирующую со зловещей атмосферой тронного зала. "Вы хорошо выглядите, ваше высочество", - бесстрастно произнесла сегун Райден, уже сидевшая во главе обеденного стола. Она указала на место напротив своего. "Пожалуйста, присаживайтесь". Сегун была одета в свой обычный наряд: короткое сиреневое кимоно, волосы заплетены сзади в свободную косу длиной до талии. Это был резкий контраст с официальной одеждой ее гостей, и Люмин распознала игру власти так же легко, как дышала. "Я благодарю тебя за твою щедрость, сегун". "Вовсе нет. Я надеюсь, у вас было приятное пребывание в Инадзуме?" "Я не могла бы и мечтать о более приятном времяпрепровождении", - солгала она. "Инадзума - прекрасная страна, от ее царственных пейзажей и архитектуры до ее преданных, принципиальных граждан. Я была очень впечатлена". Затем она поняла, что леди Яэ садится слева от нее. Почему стол был накрыт на четверых? "Хорошо", - коротко сказал сегун. Подали чай, и она сделала большой глоток. Люмин вертела в руках свою чашку, наблюдая. Это было игровое поле сегуна, и она была терпеливой женщиной. Повисла тишина. Яэ выглядела такой же спокойной, как всегда, и на лице Электро-Архонта не было ни намека на эмоции. Голова сегуна медленно повернулась в сторону. "Вы можете войти". Люмин не заметила раздвижную дверь, скрытую за одной из бумажных ширм. Она пристально смотрела, как величественный силуэт отбрасывает на нее движущуюся тень. Вскоре появилась невысокая фигура. Он был одет в множество слоев тонких тканей, так что его тело было полностью скрыто. И все же она не могла оторвать глаз от его лица. Принц Микото смотрел в сторону стола, его глаза никогда не встречались с ее - и он улыбался. Первое, что он сделал, это поклонился. "Я приветствую сегуна и Гуджи, а также нашу почетную гостью, наследную принцессу", - продекламировал он, и его голос сильно отличался от хриплых, язвительных тонов, которыми он обычно обладал. Вместо этого, когда он говорил, он был энергичным, что она могла описать только как юношеский, проникнутый обнадеживающим энтузиазмом, который вертелся у него на языке. Если бы она все еще была ребенком, ее рот, возможно, открылся бы от всего ее замешательства. Что, черт возьми, происходит? Первое, что пришло ей в голову, было то, что все предыдущее было тщательно продуманным и эксцентричным испытанием ее характера принцем, но от нее не ускользнуло, что его попросили прийти без предупреждения. Принца Микото далеко не любили и к нему плохо относились при его собственном дворе. Она пробежала глазами по его одежде. Они входили в число самых роскошных нарядов, на которые она обращала внимание за последние годы; его одеяние было из слоев аметистового и темно-сливового шелка, окаймленного проблесками потемневшего золота. Безошибочно можно было узнать, что он был одет в цвета Инадзумы. Заколка для волос с нежными свежими цветами убирала челку с лица. Он выглядел прекрасно. Декаданс подходил ему так, что только подчеркивал, как не подходило его новое жизнерадостное поведение. Хуже того, Люмин узнала одежду, и от нее не ускользнул весь ее смысл. Это были женские одежды. Всего несколько дней назад Аяка с гордостью вспоминала о джунихитоэ, которое ее мать надела на собственную свадьбу и которое она однажды унаследует, пока они покупали кимоно. Стиль придворной одежды нельзя было спутать ни с чем; она понимала, что ее надевают только для самых официальных случаев. Например, выйти за него замуж, подсказал ее разум, и она отогнала нелепую мысль прочь. Было ли это его выбором? Люмин не могла себе этого представить. Они заставили его надеть это, чтобы унизить его? Это казалось более вероятным. Она бы подумала, что ему не понравится быть одетым в свои национальные цвета. Ее мысли лихорадочно соображали, но язык не слушался. Принц приблизился элегантными шагами, отчего движение под тяжелыми слоями казалось легким. На его лице все еще была та тревожная улыбка. Очевидно, у нее были галлюцинации. Принц Микото, которого она знала, никогда бы не обошелся без того, чтобы так долго оскорблять или ругать ее. На самом деле, принц Микото, которого она знала, даже не стал бы находиться в комнате с сегуном и Гуджи, не попытавшись их убить. Он сидел всего в нескольких дюймах справа от нее, но при одном взгляде на его вежливое выражение лица она почувствовала себя дальше от принца, чем когда-либо прежде. "Вы знакомы с принцем, принцесса Люмин?" - спросила сегун. Она начала сомневаться, что это вообще тот же самый человек. "У меня....", - нерешительно сказала она. "Должна признаться, я не ожидала увидеть вас здесь сегодня вечером, принц Микото. Вы...кажетесь в приподнятом настроении этим вечером ". Немой вопрос. Он моргнул, глядя на нее, как будто обрабатывая информацию, несмотря на то, что всегда был быстр в ответ. Затем его вежливая улыбка только расширилась, обнажив идеально ровные зубы. "Да, я должен извиниться за свое предыдущее поведение", - скромно сказал он. "Я был не в своем уме, но нет оправдания тому, что я не оказал вам высочайшего гостеприимства, ваше высочество". Он произносил любезности так, словно читал по сценарию. По иронии судьбы, энергичная интонация в его устах казалась искусственной. "Я молюсь, чтобы ты дала мне шанс проявить себя перед тобой". Она уставилась на него. "Вовсе нет". Подали первое блюдо. Люмин взглянула на сегуна, которая была совершенно спокойна, а затем на Яэ, которая была нехарактерно тихой и незаинтересованной мужчиной напротив нее - она подумала, было ли это связано исключительно с присутствием сегуна. Ни один из них не казался взволнованным внезапной переменой в своем поведении, как будто его ярость с самого начала была согласованным действием. Она слишком остро ощутила его гнев, чтобы он мог быть чем-то иным, кроме искреннего. "Я надеюсь, что вы двое будете хорошо знакомы к концу ужина", - сказала Архонт. "Надеюсь, вы не забыли о предложении руки принца Микото в качестве одного из ваших консортов?" Внезапно что-то щелкнуло. Это было последнее средство убедить ее принять предложение; это объясняло одежду Микото, странно манящую атмосферу. Ей хотелось смеяться. Как будто она была той, кого им нужно было убедить. "Вовсе нет. Было бы приятно заполучить его, при условии, конечно, что вы будете сговорчивы, принц Микото ", - сказала Люмин, обращаясь непосредственно к нему и не потрудившись скрыть, как обеспокоенно нахмурились ее брови. Ему угрожали? Но тогда почему он молча не сообщал о своем дискомфорте языком тела? Все в нем стало безупречно вежливым. Он был совершенен, слишком совершенен; она ненавидела это. После минутного молчания он сказал: "Это было бы высшей честью, принцесса". Внезапно Люмин захотелось что-нибудь бросить. Внутри нее вскипело разочарование. Она ненавидела то, как его эмоции казались вытесненными из его личности; приятный, кроткий мужчина перед ней был не тем, кого она так полюбила. Его ответ был подобен удару хлыста, который пробежал по ее телу подобно электричеству. Она не смогла скрыть шок на своем лице. Когда она встретилась с ним взглядом, он не смотрел на нее. Несмотря на то, что его голова была наклонена к ее лицу, его глаза были прикованы к женщине, которая сидела напротив него: Яэ Мико. Внезапно все встало на свои места. Это было так ослепительно очевидно, что она должна была знать с того момента, как он вошел в комнату. Его контролировали. Ничего из того, что он делал или говорил, не было по его собственной воле. Дрожь пробежала по ее спине. Когда она представила себе масштабы возможностей контракта, она глупо предположила, что они ограничены четкими, краткосрочными приказами, такими как Яэ, приказывающий ему спать и просыпаться. Вот почему он был сдержан в остальном, или так она думала. Вот почему она предположила, что он может быть таким открыто враждебным и агрессивным, потому что они не могли сделать хуже. Она не представляла, что это может быть так, такой полный переворот во всем, чем он был как личность. Вся его личность стерта. Все, что привлекало ее к нему, как мотылька на свет, было отвергнуто по слову екая, сведено к тому, кем, по их мнению, она хотела его видеть. Она почувствовала кислый привкус в горле. "Я должна спросить тебя, сегун", - сказала она, ее голос был холоден и резок, как ветер на вершине Драконьего хребта. "Что это значит?"