Ведьмин холм

— О, Геката! Змеевласая повелительница псов, владычица легионов духов, не нашедших покоя! Благословенная Царица Тьмы и Бесплодия, Повелительница Собак и Лыну! Молюсь тебе, о высочайшая! Услышь мои слова, и будь ко мне благосклонна! Не сливай на меня кару свою, а дай мне силу великою, ибо пред тобой я преклоняюсь, о великая богиня! О, Змеевласая Геката, да будешь ты всегда великой и великолепной! Да будет вечна Луна, да будет вечен вой псов! Да будут всегда пустыни бесплодные! И все это в твою честь! — проговорила Агнесс и выдохнула. Ритуалы всегда отнимали много сил, но, судя по зарождающемуся внутри предвкушению, сегодняшний прошел на редкость удачно. Непроглядная ночь в самом расцвете тьмы. Сквозь темное полотно не видно ни деревьев, ни домов, и даже луна закуталась и скрылась, ожидая своего часа. Агнесс подняла голову и посмотрела на небо. Наверху изредка поблескивали звезды. Отец всегда говорил, что видеть звезды — значит видеть светлый путь. Он любил рассказать добрые сказки и истории о путешественниках в те дни, когда бывал трезвым. А таких дней по пальцам одной руки пересчитать несложно. Агнесс тряхнула головой и поёжилась. Нет времени на слезливые воспоминания о детстве. Пора вернуться в дом и прибраться. Девушка развернулась и, не оборачиваясь, шагнула в ночь. — Да чтоб тебя! — чертыхнулась Агнесс, когда открывшаяся дверь дома взвизгнула. Внутри было тихо. Мать отошла ко сну еще вечером. Огонь свечей успокаивающе потрескивал, отбрасывая оранжевые блики. Пахло смолой и горькой полынью. Ведьма провела рукой по шероховатому деревянному столу, смахивая на пол остатки трав, и улыбнулась. Мать научила ее всему, что знала сама. С самого детства Агнесс слышала о колдовских ритуалах и силе, которой по наследству наделена. Будучи ребенком, она каждый вечер ждала отца, чтобы тот рассказал новую историю о путешественниках и звездах. Когда же отец возвращался пьяным, на смену ему приходила мать. Ее рассказы казались затянутыми и нудными. Она не гладила дочь по голове перед сном, а монотонный вкрадчивый голос только мешал заснуть. Сейчас же Агнесс была благодарна матери за эти ночи. Рассвет пробрался в окно, заливая светом комнату, выводя Агнесс из дремоты, в которую та провалилась едва ли два часа назад. — Доброе утро, Агнесс, — объявила мать, облокотившись на дверь с кухонным полотенцем в руках. — Как все прошло? Агнесс зажмурилась и приоткрыла один глаз. — Доброе утро, мама. Все в порядке. Я сделала все, как нужно, а после вернулась домой и немного тут прибралась, — она приподняла голову, осматриваясь. Все лежало на своих местах. Не будь в доме порядка, мать не стояла приветливо на пороге, а нависла бы над кроватью, разъяренная и злая. — Хорошо, вставай. Пора завтракать. — Доброе утро, Питер, — Агнесс плюхнулась на стул в кухне, лениво наблюдая, как мать хлопотливо звенит тарелками. — Привет, — мальчик даже не повернул головы. Ложка в его руках постукивала по железной облезлой чашке, отчего голова Агнесс мгновенно загудела. — Прекрати греметь, — прошипела Агнесс, схватив брата за руку, но тут же одернула ее, стоило матери повернуть голову в их сторону. Завтрак состоял из водянистой каши, безвкусной и не сытной. Агнесс посмотрела на поданное блюдо и тихо вздохнула. Их семья всегда имела силу, но денег едва ли хватало на то, чтобы прокормиться. В прошлом году Питер ни с того ни с сего заболел, и когда Агнесс поняла, что травы и настойки ему не помогут, то попросила мать отвести брата к лекарю, на что та лишь покачала головой. Платить лекарю было нечем. В тот раз им повезло. Через несколько дней брату стало легче, а еще через неделю он вовсю резвился на улице. Выручит ли удача в следующий раз… — Агнесс, ты слышишь, что я тебе говорю? Настойчивый голос отогнал мрачные воспоминания. Ведьма подняла глаза, обнаружив недоумевающие взгляды семьи. — Прости, я задумалась. Что ты сказала? — Я сказала, что сегодня нужно сходить на рынок. Анна рассказывала, что сегодня приезжает торговец с диковинными товарами. Посмотри, что он привез и за одного купи недостающие травы, — проворчала женщина, подвинув к дочери мешочек с несколькими монетками на дне. Анна жила неподалеку, возле церкви и хорошо общалась с матерью Агнесс. Многие считали ее кем-то вроде местной сплетницы. Ни одна, даже самая мелкая новость не миновала ушей Анны. Мать считала ее своей подругой. Агнесс — сварливой старухой, что сует нос не в свои дела. Но спорить казалось глупым и бесполезным. К тому же на рынке бывает весело, а если и нет, то все можно попугать народ. Ведьма привыкла, что люди всегда поглядывали искоса и с опаской. Они словно что-то чувствовали, но доказать не могли. Это наполняло жизнь каким-то необъяснимым ощущением, смесью властного удовлетворения и парализующего страха. — Хорошо, мама, я переоденусь и отправлюсь немедленно, — Агнесс встала изо стола и потянулась за мешочком. — Только будь осторожна, — внезапно бросила мать, положив свою руку поверх руки дочери. Нехарактерный жест током пробил с головы до ног и заставил выпрямиться и напрячься. — Что случилось? — Нет, ничего. Просто…нехорошее предчувствие. Все в порядке. Отправляйся на рынок и вернись до темноты. У нас еще много дел этим вечером, — ответила женщина, суетливо собирая посуду со стола. Агнесс с минуту наблюдала за нервными движениями матери и ее опущенной вниз головой. Она понимала, что родительница ничего не расскажет, но плохое предчувствие ту никогда не подводило. В последний раз мать за несколько месяцев почувствовала скорую смерть отца, который, не считая привычки приложиться к бутылке, был здоров как бык. Ведьма посмотрела на брата, чиркающего ложкой по столу. Рынок. Посещение этого места всегда отлично проветривает голову. Агнесс осознала, что находится на рыночной площади, когда перед глазами возникли прилавки, а в голове резко прояснилось от грохочущего шума, состоящего из смеха, криков торговок, топота и ругани со всех сторон. Сегодня народу было больше, чем обычно. В свободные от работы дни жители стекались на рынок, чтобы купить товары и повстречать старых знакомых. Но в этот момент площадь оказалась забитой до отказа — не протолкнуться. Агнесс остановилась у первого прилавка в попытке оглядеться, когда ее чуть не сбила с ног толпа из пять мальчишек, по-видимому, сбежавших от родителей. Чтобы порезвиться. — Эй, вы осторожнее. — пробубнила ведьма, отряхивая подол платья. Дети не обратили на нее никакого внимания, пробегая мимо. — Мелкие поганцы. Поняв, что стоять на месте и разглядывать толпу не имеет смысла, иначе кто-то да снесет, Агнесс двинулась вглубь рынка, где знакомая торговка продавала травы и ингредиенты. — Доброго дня, — поздоровалась седая женщина, сидевшая за небольшим столиком, на котором были разложены сухие растения, коренья, некоторые из которых были еще в земле, очевидно, свежие, стояли бутылки, наполненные жидкостью разного цвета. — Что будешь брать, Агнесс? — женщина со знакомой подозрительностью и недоверием уставилась на Агнесс. Та улыбка, которой она одаривала прошлого покупателя, мигом стерлась с лица. — Доброго дня, мне сегодня нужно немного, — Агнесс пальцем указала на травы и отвернулась. Недалеко от места, где она стояла, в самом центре рыночной площади, собирались люди. — К нам сегодня приехал новый торговец, — сказала торговка, заметив ее интерес и протягивая мешок. — Такое редко случается в наших краях. Люди поговаривают, что сегодня на рынок съедутся уважаемые господа, — несмотря на враждебность, женщина всегда была не прочь поговорить и обсудить свежие сплетни. А сегодняшнее событие, пожалуй, стоило бы и обсудить. Агнесс поежилась на фразе «уважаемые господа». Она прекрасно знала, кто они такие, но не горела желанием встречаться с этими людьми лицом к лицу. Идти к толпе не хотелось совершенно, но она обещала матери узнать, что привез новый торговец, да и домой возвращаться почему-то не хотелось. После утреннего разговора мысли и воспоминания закрутились в голове и не давали спокойно думать. И только на рынке они, наконец, оставили ее в покое. Люди полностью загородили доступ к прилавку торговца. За широкими мужскими спинами даже мельком не удавалось разглядеть диковинные товары. Агнесс попыталась протолкнуться дальше, слыша недовольное цоканье с разных сторон. — Дайте же вы пройти! — громко вскрикнула она, когда в очередной раз кто-то из толпы больно ударил ее локтем в бок. — Расступитесь! — послышалось где-то сбоку, и люди повернули головы, — Расступитесь! — приближался мужской грубый голос. Агнесс стояла уже почти у самого прилавка, когда ее резко оттолкнули назад, отчего девушка чуть не упала, но оказалась вовремя схвачена низкорослым деревенским парнем с глупой самодовольной ухмылкой. — Что здесь происходит? — спросила она у парня, до сих державшего ее за руку. Хотя опасность падения давно миновала. — Торговец привез необычные товары: резные шкатулки, предметы, которых нет у нас, духи и драгоценности, — пожал плечами парень. — Я об этом знаю, — огрызнулась Агнесс, — почему нам не дают посмотреть поближе? — Так это… — промямлил парень, указывая пальцем куда-то в сторону, — вон там, видишь? — Я ничего не вижу. Ты можешь объяснить мне нормально, какого черта здесь происходит? — Агнесс почувствовала, как внутри закипает злость. Она с ранних лет посещала рынок, и никогда никто не смел ее прогонять. Торговцы из других мест к ним раньше тоже никогда не заглядывали. Но это же не значит, что с людьми можно обращаться как со скотом. Не обращая внимания на бубнеж парня, Агнесс попыталась протиснуться дальше, но ничего не увидела. Слишком плотно стояли люди. Чьи-то цепкие пальцы обвились вокруг предплечья и потянули ее назад. — Какого черта ты творишь? — снова перед глазами эта сладкая масляная усмешка, от которой захотелось проехаться ему по лицу. — Меня зовут Томас, — парень протянул блестящую от пота руку, но тут же опустил, поняв, что собеседница настроена далеко не дружелюбно. — Странно, что ты не знаешь. Все в округе только и говорят, что сегодня на рынок за драгоценностями приедет Доротея Гаубер. Та самая, что никогда не выходит из замка. Признаться, я иногда думал, что ее не существует. Доротея Гаубер… Мать рассказывала Агнесс о семье Гаубер. Те жили в замке, что возвышался над местностью. Жители обходили его стороной. Ганс Гаубер часто приезжал в город и близлежащие деревни, общался с жителями, жертвовал деньги для бедных. Ганса в округе знали и любили все, что нельзя сказать об остальных членах семейства. Агнесс ими особо не интересовалась, так. Иногда подслушивала разговоры матери и Анны, которые обсуждали новые пожертвования Ганса и секреты замка. Но догадки обросли таким количества сплетен, что сказанное становилось больше похожим на мрачную сказку, нежели на правду. Агнесс покопалась в своих воспоминаниях. Она что-то знала о Доротее Гаубер, но не могла вспомнить что. — Кем она приходится Гансу Гауберу? — спросила девушка, отталкиваясь мимо людей, желая покинуть это место. Отчего-то внезапно стало душно. — Она его жена, — глухо прозвучал ответ Томаса, оставшегося позади. Выбравшись из толпы, девушка набрала в легкие побольше воздуха, с наслаждением отметив, что дышать стало проще. Желание сбежать по-прежнему скреблось в районе груди. Беспокойство неумолимо нарастало, грозясь обрушиться приступом паники. Внезапно что-то заставило Агнесс обернуться. Позади нее, добродушно сложив руки на груди, стоял Ганс Гаубер. Мужчина кивал головой, выслушивая стенания женщины из толпы, которая, судя по протяжным всхлипам, вещала о своей тяжелой доле. Агнесс поморщилась. Эта женщина наверняка живет лучше, чем они с матерью и братом, не ютиться в убогом доме с покосившейся крышей, готовой вот-вот обрушиться им на головы. Нашлась тут страдалица. Она резко развернулась, намереваясь уйти и поскорее оказаться дома. К вечеру нужно успеть подготовиться к ритуалу. — Ганс, мы возвращаемся в замок, — раздался властный женский голос. — Ганс, нам пора, — нетерпеливо повторила женщина. Агнесс повернула голову в сторону голоса. Женщина в черном платье, с такими же черными волосами чуть ниже плеч величественно стояла возле Ганса, который легко приобнял рыдающую страдалицу за плечи. Доротея Гаубер. — Меня раздражает твоя манера общаться с этим сбродом. Будь твоя воля, ты бы днями напролет выслушивал их бредни, — сокрушалась жена Ганса нарочито громко для всех присутствующих. Но люди на удивление молчали, наблюдая, как пара удаляется. От этих слов злость внутри Агнесс поднялась куда-то к горлу, и девушка, сама того не осознавая, ответила: — Вам стоило бы почаще удостаивать нас своим присутствием, а не прятаться в замке, а то этот сброд даже не знал о вашем существовании, мадам Гаубер! — ядовито выплюнула Агнесс и тут же об этом пожалела. Женщина остановилась, окинула ее презрительным взглядом и сделала шаг вперед. Но потом, словно передумав, вернулась к мужу. Агнесс смотрела Гауберам вслед. Непреодолимая ярость ослабевала. На ее месте зарождалось другое, непонятное и едва ощутимое чувство. Интерес. И, казалось, страх. Щекочущий, липкий страх. Ее ядовитая реплика осталась сегодня без ответа. За это стоило быть благодарной. Уже на пороге дома, взявшись рукой за холодную ручку двери, Агнесс явственно ощутила, что за эту встречу она расплатится сполна. Они обе расплатятся.