***
Глядя на быстро мелькающий за окном поезда пейзаж, Кристина обкусывает свои и без того истерзанные губы, теребит пальцами край куртки. Тело пробирает дрожь то ли от холодного осеннего воздуха, то ли от переживаний. Что ждёт её в новом городе? Будет ли там хоть капельку спокойнее? Что-то прилетает в плечо Крис, и она переводит взгляд на ударившийся об неё предмет, а затем на виновницу кипиша. Голубоглазая девочка лет шести озорно хихикает, прикрывая рот ладошкой. — Ева! Не мешай тёте, — строго обращается к ребёнку высокая девушка со светлым каре и ловит за руку, затем оборачиваясь на Захарову. — Простите, она неугомонная, вся в отца, — произносит раздражённым тоном, но при этом улыбается ярко и открыто. — Всё в порядке, — отмахивается Кристина, думая о том, что никакая она не тётя, ей всего-то двадцать четыре. — Возьми, я тоже люблю этот мультик, — протягивает плюшевого миньона и подмигивает. Девочка хватает игрушку и хитро прищуривается. — Не возражаете, если сядем здесь? — спрашивает незнакомка, указывая на свободные места напротив Кристины. — Ева хотела сидеть у окна, но нам не особо повезло с местами. — Я только за, — кивает головой Крис, — можно на ты. Ева радостно плюхается напротив, практически сразу прижимаясь носом к стеклу. Захарова рада компании, с первого взгляда показавшейся приятной. Будучи убеждённой чайлдфри, Крис никогда не испытывала неприязни к чужим детям, даже шумным и не особо воспитанным. Но относилась ко многим вещам как перфекционист и боялась не справиться с собственным чадом, поэтому отказалась от этой затеи. Да и рожать, когда мир буквально слетает с катушек... не слишком привлекательно. — Хорошо. Тебя зовут?.. — раздаётся мелодичный голос пока ещё незнакомой девушки. — Кристина, можно Крис, — вопросительно поднимает брови в ожидании чужого имени. — Мишель. Можно Миша. — Ого, — присвистывает Кристина, — Мишель, Ева... Экзотично. Захарова переводит взгляд на девочку, смотрящую в окно с интересом и лёгкой улыбкой, и завидует беззаботности детских, пока ещё не испорченных, мозгов. — Что ты знаешь о Шандо? — пытается завести диалог Мишель. — Захвачен около трёх месяцев назад, разрушения минимальные, — Крис хмурится, пытаясь вспомнить ещё хоть какую-то информацию о городе, в который они держат путь. — Надеюсь, местных там не осталось, — морщится брезгливо Мишель, на что Кристина тихо угукает, пожимая плечами, и достаёт из кармана пачку сигарет. — Я на перекур. Мишель кивает понимающе, а Крис выходит в тамбур поезда, оставляя новых знакомых за спиной. Щёлкает зажигалкой и затягивается, прикрывая глаза. Вздыхает, стряхивая пепел в форточку, и прислоняется лбом к стене. Услышать подобное неприятно, но ожидаемо. Мировоззрение «верхушки» навязано многим очень крепко, буквально насквозь пропитало их существо. Взрастило отвращение к врагам, будто это и не люди вовсе. Кристина же им никогда зла не желала. Как минимум по одной причине она сама должна быть устранена. Как преступница и ошибка природы. Истребление людей с нетрадиционной сексуальной ориентацией — один из принципов государственной идеологии, а наказание за однополые связи ужесточилось относительно недавно. Вернувшись в вагон после затянувшегося перекура, Крис обнаруживает своих попутчиц спящими. Ева устроилась на коленях матери, а та склонила голову на собственное плечо. Не настроенная на общение, Кристина чувствует облегчение и бесшумно садится напротив, стараясь не потревожить покой соседок. Смотрит на наручные часы, прикидывая, сколько ещё времени предстоит провести в дороге, и закутывается потеплее — всё-таки ноябрь на дворе.***
Новое место жительства встречает пассажиров поезда сильным ветром и мелким снегом. Попрощавшись с Гаджиевыми, Кристина следует за военным, который помогает ей донести багаж и добраться до нужного адреса. Такой чести удостоены далеко не все эвакуированные, но жена уважаемого офицера не может остаться без помощи. — Дом освободился месяц назад, — произносит молодой солдат, пропуская девушку вперёд. — С восьми вечера до шести утра комендантский час. В остальное время передвижение свободное, но обязательно носите документы с собой. А вообще не советую выходить без необходимости. Тут более-менее спокойно, но риск диверсий есть. Кристина скомканно благодарит, закрывает входную дверь за парнем и оглядывает своё новое жилище. Вздрагивает, замечая в коридоре детскую обувь среди прочей, и матерится неразборчиво. Проходит дальше и попадает в гостиную, та вполне уютная, с камином, книжным шкафом и широким диваном. Крис проводит пальцем по толстому слою пыли на поверхности камина и параллельно разглядывает стоящие на ней фотографии в рамочках. На них улыбающиеся родители, мальчик дошкольного возраста и маленькая пушистая собачка. Одним словом, счастливая семья. Безобидная и невинная, но неизвестно, как сложилась их судьба — смогли уехать или?.. — Простите, — шепчет Крис, стыдливо опуская взгляд, — я присмотрю за вашим домом. Надеюсь, вы вернётесь. Кристина включает отопление, принимает душ и, оставшись без сил после долгого утомительного переезда, ложится спать совершенно голодная. По правде говоря, аппетит у неё последнее время стабильно плохой, а организм уже привыкший к этому. Настенные часы громко тикают, тело ощущает фантомное покачивание, будто Крис всё ещё едет в вагоне. Покрутившись в постели полчаса и успев мысленно составить планы на ближайшую неделю, девушка засыпает.***
На следующий день Кристина первым делом приводит дом в порядок, а затем идёт в магазин, расположенный неподалёку, за продуктами. По пути встречает Мишель и Еву. Оказывается, что те заселились совсем недалеко. После обсуждения некоторых бытовых моментов они договариваются о встрече, когда обживутся на новом месте, и прощаются. Не забывает Кристина и о работе. Вяжет тёплые вещи, которые потом пойдут на продажу. Ей непринципиально, куда конкретно и сколько дохода это принесёт; гораздо важнее, что есть занятие, которому можно посвятить время и немного отвлечься. Дни, похожие друг на друга, летят неумолимо быстро. Приближается декабрь. Кристина успевает один раз навестить Мишель, с бóльшим удовольствием общается с Евой, чем со своей ровесницей. Гаджиева-старшая без умолку тараторит, делится новостями с фронта и о репрессиях, которых наслушалась от знакомых и по радио, а Крис терпеливо молчит, изредка кивая головой. Лишь осознаёт, что мир ебанулся окончательно, и мечтает о каком-то перевороте в своей жизни. Ещё не подозревает, что совсем скоро в её жизнь ворвётся шумный и импульсивный ураган, с которым будет сложно, но зато он подарит больше незабываемых впечатлений, чем кто-либо в жизни Кристины.***
Традиционно выйдя на крыльцо в поздний вечер четверга, Захарова закуривает, переступая с ноги на ногу и ёжась от студёного ветра. Смотрит, как дым рассеивается в воздухе, и облокачивается на дверь. Чей-то топот привлекает внимание, и Крис прищуривается, пытаясь высмотреть в темноте источник звука. Дорога частного сектора слабо освещена тусклым фонарём, а в соседних домах уже не горит свет, но Кристина различает силуэт девушки, бегущей по асфальту. Среагировав на уровне рефлексов, но явно не включая разум, Крис машет ей рукой, привлекая внимание, и негромко произносит «сюда». Незнакомка поворачивает, приближаясь к ступенькам, а Кристина открывает перед ней дверь, глядя по сторонам в поисках преследователей — улица, к счастью, пуста. Захлопнув дверь, Крис смотрит на запыхавшуюся шатенку с кучей татуировок на лице и кистях. Та упирается руками в колени, громко дышит. — Ёбаный пиздец, — бормочет Захарова и идёт на кухню за водой. — Про комендантский час забыла, что ли? Подаёт стакан с водой, и девушка выпивает весь залпом. — В рот я его ебала, — отвечает, вытирая рукавом рот. — И военных, блять, тоже, — смотрит на хозяйку дома, а та замечает у неё ссадину над бровью. — Я за аптечкой, — бросает Крис и удаляется в ванную, пока гостья уверенно проходит в гостиную, чтобы расположиться на диване. Кристина возвращается с перекисью и марлей. — Я тебя здесь раньше не видела, — произносит шатенка и переводит взгляд на фотографии перед собой. — Стоп, — подскакивает словно от огня, как раз когда Крис приближается к ней, — ты же... Не тронь меня. Кристина вздыхает и застывает, не зная, что ответить. — Ты с этими уродами! — вскрикивает девушка, отходя назад. — Это не твой дом даже. — Послушай, — Крис выставляет ладони перед собой, — я не хотела этого, понимаешь? Я никому не вредила и ничего не сделала, — говорит вкрадчиво и аккуратно. — Вот именно, блять, ничего не сделала, — оскаливается и вдруг приближается, указательным пальцем тычет в область ключицы, — твои люди — либо убийцы, либо ебучие терпилы. Захарова нервно облизывает губы и садится на диван. Смотрит снизу вверх, видит блеск в зелёных глазах. — Ты права. Почти на сто процентов, — на что девушка приподнимает брови. — У меня были знакомые активисты, все либо плохо закончили, либо пропали без вести. Татуированная скрещивает руки на груди, ожидая продолжения. — Как тебя зовут? — спрашивает Крис. — Виолетта, — отвечает та приглушённо, будто через силу. — Позволь помочь тебе, Виолетта, — лёгкая дрожь появляется в голосе во время произношения до боли знакомого имени. — Я безоружна, как видишь. Малышенко хмыкает задумчиво и садится осторожно, будто готова сбежать в любой момент. — Это хуйня, сама справлюсь. Ударилась, пока убегала, — едва заметно морщит нос, когда касается ранки. — Откуда? — отодвигается немного, чтобы не напрягать и дать больше личного пространства. — Хотела своровать куртку. Крис окидывает взглядом девушку, только сейчас доходит, что та действительно без верхней одежды, в одной толстовке. — Далеко отсюда живёшь? — Я ночую на автовокзале, оттуда не выгоняют, — отвечает Виолетта, заправляя прядь волос за ухо, и наклеивает пластырь. — Почему? — Крис теряется. — Я думала, часть местных осталась в своих домах. — Я бы с радостью, — Малышенко наклоняет голову слегка вбок, — но мой дом сожгли твои люди. — Блять, — Кристина хватается рукой за голову, подбирая слова. Виолетта отмахивается небрежно, не желая слушать, и встаёт с дивана. — Куда ты пойдёшь? Если патруль поймает... — Я получше тебя знаю, на что они способны, уж поверь, — кривая ухмылка появляется на лице Вилки, а у Кристины холодок по коже пробегает. Захарова провожает ту взглядом и, прежде чем татуированные пальцы коснутся дверной ручки, останавливает. — Ты можешь переночевать здесь, я живу одна, — выпаливает Крис, и девушка замирает, прислушиваясь. — Входная дверь рядом, уйдёшь, когда захочешь. Виолетт, я не враг тебе. Обернувшись, Малышенко скользит взглядом по чужому лицу. Ищет в мимике хоть что-то, указывающее на подвох. — Слушай... — Кристина, — представляется та. — Нахера тебе так рисковать, Кристин? — задаёт вопрос, так и не найдя в девушке ничего, что могло бы указывать на недобрые намерения. — Я хочу хотя бы раз сделать что-то полезное. «А ещё ты напомнила мне её», — но в этом Кристина ни за что не признается. — Ванная там, если нужно, — кивает Крис в сторону комнаты, — я принесу тебе чистую одежду. Виолетта молча кивает, слова благодарности застревают в горле, так и не вырываясь наружу. Доверие и признательность — явно не то, чем она готова разбрасываться направо и налево. А вот отчаяние и усталость давно поселились в её сердце. Именно поэтому после душа Ви подходит к Кристине, сидящей на кухне, и шепчет, чтобы оставить голос безэмоциональным: — Одна просьба. Если собираешься убить меня ночью, сделай это быстро, ладно? Я бы не хотела мучиться. Захарова открывает рот, дабы возразить и объясниться, но девушка уже уходит в гостиную, оставляя её одну. Кристине больно понимать, что её боятся и воспринимают как потенциальную угрозу, даже смертельную, но очевидно, что это не просто так, причины у Виолетты весомые. И её эгоистичное чувство ущемлённости меркнет, когда Крис начинает***
Просыпается Кристина в половину восьмого утра. Потягивается, хрустя позвоночником, и поднимается. Спросонья забыв про гостью, топает в гостиную и останавливается, когда видит занятый диван. В секунду приходит осознание, Крис трёт глаза и на цыпочках приближается к спящей девушке. Волосы растрепались по подушке, лицо расслаблено, но под глазами заметны тёмные круги — признак утомления. Одеяло наполовину сползло на пол, Крис бережно поднимает его и прикрывает верхнюю часть туловища Виолетты. Та вмиг распахивает глаза и хватает Кристину за предплечье, впиваясь ногтями. Смотрит как загнанный в ловушку зверёк, пытаясь сообразить, что к чему. — Не хотела напугать, я всего лишь поправляла одеяло, — Захарова отодвигается, когда хватка с её руки пропадает. — На будущее, не надо ко мне подкрадываться. Тебе повезло, обычно я сплю с ножом под подушкой, — Вилка ёрзает, ворча ещё что-то под нос. — На будущее? — переспрашивает Крис, не сдерживая лёгкую улыбку. — Блять, ну я не то имела в виду. — Пойду приготовлю завтрак, — перебивает Кристина и уходит, чтобы не заставлять девушку оправдываться дальше. Вскоре они сидят друг напротив друга, поедая яичницу с жареной колбасой. Крис украдкой разглядывает Виолетту, отмечая новые детали. Тонкие красивые пальцы, как у пианистки; нос с едва заметной горбинкой; впалые щёки на бледном лице; обилие татуировок. Ловя себя на том, что находит девушку привлекательной, Кристина чувствует неловкость и решает завести беседу. — Зачем столько татушек? — спрашивает невзначай. — Тебя спросить забыла, — усмехается Вилка, выгибая бровь, — татушки — это переводилки в детстве, хотя у тебя, наверное, и таких не было. — Я же без наезда, любопытно просто. Любишь привлекать внимание? — озвучивает первое, что приходит в голову. — Конечно, мне же мало проблем, — Виолетта откидывается на спинку стула, затылком упираясь в стену. Барабанит ногтями по столешнице, смотрит в потолок, будто собираясь сказать что-то. — Чем ещё я могу тебе помочь? — нарушает тишину Кристина. — Крис, — Виолетта прокашливается и встаёт, со скрипом отодвигая стул, — не думаю, что наше общение — хорошая затея. Мне пора. — Возьми, — Крис догоняет Вилку, проверяющую через окно, пуста ли улица, и протягивает одну из своих курток. — На вокзале холодно. Чувствовать даже самую незначительную заботу до безумия приятно, каждый человек в ней нуждается, но Ви убеждена: нельзя демонстрировать слабость, тем более Кристине. Виолетта поджимает губы и смотрит пристально в лицо того, кто должен быть её врагом. Ведь так устроен безжалостный мир; предав свои принципы, можно очень жестоко ошибиться, даже непоправимо. Но разве Виолетта не отступилась от них, когда ночевала в одном доме с Кристиной? Когда завтракала с ней за общим столом? Кажется, на какое-то время она даже потеряла бдительность и почувствовала что-то, близкое к комфорту, впервые за долгое время... К тому же, Крис, в отличие от остальных, не смотрит на неё как на грязь, и это подкупает. — Будь аккуратна, — Кристина вырывает из раздумий и замечает мягкость и каплю тепла во взгляде девушки: остаться полностью невозмутимой у той не получилось. — И знай, что в этом доме тебе всегда откроют. — Спасибо, — произносит тихо, переступая через себя, и вылетает за порог, накидывая куртку. Крис закрывает дверь и, развернувшись, прислоняется к ней спиной, делая глубокий выдох. Руки мелко трясутся, сердце стучит часто-часто. Кристине страшно, но в первую очередь не за себя — она-то в относительной безопасности. Если бы Крис верила в Бога, то обязательно помолилась бы за благополучие Виолетты; как говорится, на войне все средства хороши. Но остаётся только верить в то, что удача будет на её стороне, а сама девчонка не станет лезть на рожон; и надеяться на скорую встречу.