Whatever it takes

      В глазах начинает рябить после долгого нахождения за ноутбуком и бесконечной бессонницы, которая позволила сегодня спать чуть больше, чем полтора часа. Серёжа уже к обеду просто втыкает в яркий экран, на чёрные буквы посреди белого полотна и на мерцающий указатель на последней строчке. Спать хочется невозможно сильно, чуть меньше — есть. Базовые потребности, которые Серёжа в последние пару месяцев усиленно игнорирует.       Шевелев в целом чувствует себя очень не очень в последний год. Как будто и сил нет на работу, и концерты выжимают из него последние силы, и поездки куда-либо вызывают лишь одно отторжение. Ему хочется покоя и умиротворения, чтобы никто не трогал его… Чтобы всё стало так, как ещё было полтора года назад. Тогда определённо было легче дышать.       Серёжа никак не хочет своё состояние связывать с тем, что они с Людой сильно отдалились друг от друга. Мелкие ссоры дома, на работе, на улице, пьяные посиделки у друзей, ночёвки в чужом доме — для них обоих за последний год это стало привычно. То тепло, любовь и забота, которые они давали друг другу на протяжении стольких лет, внезапно начали растворяться в воздухе. Напряжение в их квартире стало висеть чуть ли не постоянно; одна искра — и они оба внезапно вспыхивали из-за мелочи. Ругались, психовали, при хорошем исходе — мирились, при плохом — расходились по друзьям.       Серёжа не верит, что их любовь может вот так исчезнуть, словно её и не было вовсе — не было всех этих ласковых слов, не было мягких касаний, не было всех тех обещаний «навсегда и навечно». Серёже хочется верить, что у них просто тяжёлый период, просто много работы, просто нужно переждать и они вновь будут счастливы. Но это лишь одно сплошное просто.       Серёжа пытается не опустить руки, но с каждым днём ему всё больше кажется, что они быстро и верно приближаются к той самой необратимой точке. И его это невозможно сильно пугает.       К Люде он слишком привык. Ему хорошо рядом с ней, у них много приятных общих воспоминаний о проведённом времени вместе, им просто комфортно сосуществовать рядом. Однако не тянет, нет той искры, что была раньше, Серёжа совсем перестал чувствовать рядом с ней себя свободным. Словно перья из фантомных крыльев повыдёргивали, подрезали, чтобы не взлетел, рядом был, не пытался прыгнуть выше головы. И это Шевелева настораживало.       Наверное, поэтому он почти поселился у Макса. Серёжа никого стеснять не хотел, но порой ему так хотелось сбежать из дома. Потому что дом ему уже не был мил и не ощущался как дом.       Сбегал он именно к Максиму только потому, что Горох жил со своей девушкой, и ему крайне было неудобно им навязываться со своими проблемами, а Гаус вечно в разъездах — один Серёжа мог и у них с Людой в квартире оставаться, да только в полной тишине (не считая орущую невоспитанную собаку соседей за тонкой стеной и горланящих подростков за окном ночью) он накручивал себя ещё больше, съедая себя бесконечным потоком мыслей. Одному ему хотелось оставаться в условных четырёх стенах меньше всего. Вот и был у него на примете только Заяц.       Макс не так давно сам разошёлся со своей девушкой — они с Машей были прекрасной и чудесной парой, но в моменте поняли, что любовь у них больше братско-сестринская, поэтому спокойно поговорили и по-дружески разошлись. Серёжа этого не понимал — как можно после стольких лет вместе, когда оба говорили «люблю тебя» каждый день, внезапно взять и расстаться? Шевелев в их отношения, конечно, не лез, но усиленно думал над этим. Он бы сам, даже если очень захотел, то не смог просто так отпустить Люду.       Собственно, и не отпускает вот уже на протяжении двух месяцев (именно тогда он в своих мыслях подошёл к этой критической точке).       Серёжа Максима грузить своими проблемами не хотел, однако стоило ему (не)много выпить — и душу выворачивало наизнанку перед ним как-то само собой. Шевелев делился с Максом всем, что тревожило его: каждое переживание о ссорах с Людой, каждую мысль о том, что им придётся расстаться, каждый страх перед неизвестностью и будущим он доверял только ему. И Максим внимательно слушал его (если не считать те моменты, когда выпадал из реальности и залипал перед собой на предметы), кивал и поддерживал. Он не давал советов, лишь понимающе и ободряюще сжимал плечо, шутил и отвлекал в целом, как мог. И Серёже в действительности становилось немного легче. Ему словно именно это и нужно было.       С Зайцем как будто всегда было спокойнее. И в жизни, и на сцене. С тех пор как они сдружились, Серёжа заметил между ними эту неуловимую связь. Они могли понимать друг друга с полуслова, подтрунивать друг над другом, зная, что никто не останется в обиде, и в общем быстро улавливали их общее настроение. И хоть с Горохом и Артёмом у них также были близкие отношения, но с Максом всё ощущалось немного по-другому. По-своему.       Однако Серёжа понимал, что со временем, несмотря на любое отношение друг к другу, человеку можно легко надоесть, если сесть ему на шею. И Шевелев, заметив, как в последнее время изменился Макс, понял, что пора ему завязывать с частыми просьбами о временном ночлеге в его квартире. Он знает (или думает, что знает), что Максим его сам не прогонит, что не откажет ему, однако Серёжа приметил, что Заяц последний месяц ходит какой-то дёрганый, отвечает ему односложно, зависает, в основном, с Горохом и в целом от него будто отстранился.       Серёжа навязываться не хотел. Свои проблемы выливать на Макса — тоже. Всё это получалось случайно и на эмоциях. И Серёже абсолютно не хотелось, чтобы друг думал, что он его использует в качестве подушки для слёз. Шевелев в Максиме видел замечательного друга, именно поэтому решил отказаться от его помощи (не сообщая это ему, конечно), зная, что и сам сможет справиться (наверное).       Выдохнув, Серёжа отставляет на стол ноутбук, предварительно сохраняя файл с недоделанным сценарием очередной сумасшедшей рекламной интеграции, поднимается с дивана, потягиваясь во весь рост и слыша, как неприятно хрустят кости, и оборачивается на стоящего у окна Максима. Заяц смотрит в пол, к себе под ноги, хмурится слишком напряжённо, заламывая пальцы, и Серёжа немного переживает — может, это всё из-за него? Может, Макс хочет, наконец, сказать ему, что не стоит так частить с посиделками у него дома, но не знает, как это подать?       — Макс? — окликает его Шевелев, скрывая своё волнение за маской беззаботности. — Ты решил, что вместо нормального обеда сможешь набраться энергии из паркета?       Иногда Серёже кажется, что он тот ещё клоун.       — А? — Максим внезапно вздрагивает, как это обычно бывает, когда он зависает, и мотает головой. — А, нет, я ща…       — Окей.       Серёжа разворачивается к выходу из их кабинета, однако стоит ему сделать шаг, как его аккуратно хватают за локоть, настойчиво сжимая и слегка потянув на себя, словно просят обернуться. И он оборачивается, озадаченно смотря на Максима, который обеспокоенно смотрит в ответ.       — Макс? — Серёжа чувствует, как пальцы Зайца подрагивают на его локте, и начинает переживать сильнее. — Тебя что-то беспокоит? — они сейчас в кабинете одни — все ушли обедать, либо по своим неотложным делам, поэтому они могли спокойно поговорить между собой. Серёжа был готов выслушать всё, что у Зайца было на душе, ведь сам Максим не раз его выручал в этом плане.       — Я, нет… То есть, да, кое-что, но не то чтобы беспокоит, — бессвязно бормочет Макс, бегая взглядом по его лицу — Серёже самую малость становится неловко. — В общем, Серый, я тут подумал…       У Серёжи на секунду ухает в груди сердце.       — …ты мне нравишься.       У Серёжи в груди сердце пропускает пару ударов.       — Что? — тупо выдаёт Шевелев, глупо моргая и слегка отодвигаясь шокировано назад. Он не ослышался?       — Ты мне нравишься. — Менее уверенно говорит Максим, наконец отпуская Серёжу, и потерянно смотрит на него. — Типа, ну, как парень, вот.       Серёжа чуть пятится в сторону, опираясь бедром на удачно стоящий рядом диван, и возвращает потерянный взгляд Максиму. Миллион вопросов в секунду внезапно начинают клубиться у него в голове: когда они дошли до этого? Почему именно сейчас? Зачем он это сказал? Это шутка?       — Макс… — протягивает аккуратно Серёжа, стараясь хоть что-то считать с лица Максима, но тот лишь смотрит на него в упор, не показывая ни единой эмоции, кроме волнения. Заяц просто ждёт, что он скажет.       — Ты ведь помнишь, что я женат? — также аккуратно начинает Шевелев, нервно прикусывая щёку изнутри. Макс медленно кивает, складывая руки на груди.       Убери их, не закрывайся, пожалуйста.       — И ты помнишь, что я всегда встречался только с девушками? — Серёжа специально делает акцент на этом слове. Он внимательно смотрит на Максима и видит, будто карие глаза напротив стали темнее. Заяц вновь кивает. Серёжа настораживается.       Ну же, скажи, что это тупая шутка.       — И ты несомненно помнишь, что мы друзья и коллеги? — Серёжа не знает, зачем тянет с ответом. Он же просто может сказать, что к Максу ничего такого не чувствует и они друг другу не больше, чем друзья, и эта неловкая сцена закончится. Однако какая-то его частица души агрессивно настроена не говорить прямо об этом Зайцу. Странно. Непонятно. Страшно.       Однако взгляд Максима внезапно проясняется, и он сам даёт заднюю.       — А, да, я понял, — он поднимает руки в капитулирующем жесте и начинает пятиться спиной к двери, нервно улыбаясь. — Прости, Серёг, чё-т я не подумал об этом глобально. Слушай, не забивай мозг, ок? И вообще, сейчас там всё без нас съедят, нужно в столовку побыстрее.       Максим неожиданно врезается в косяк двери, резко оборачивается и вылетает из кабинета, не давая Серёже опомниться. Шевелев видит только, как Заяц сначала стартует налево, но, видимо, осознав, что ему не в ту сторону, пролетает вновь мимо двери, исчезая в коридоре.       Серёжа остаётся один на один со своими мыслями. Он чувствует, что ему становится плохо, его слегка мутит, а голова кружится от постоянно метающихся мыслей. Шевелев не знает, что именно чувствует в этот момент. Это признание сваливается как снег на голову. Серёжа неуверен в себе, не знает, как правильно поступить, не понимает, чего хотел от него этим Макс (хотя, наверное, логично, что взаимности), но знает наверняка, что им нужно будет ещё об этом поговорить. Дружбу с Максом он терять точно не был намерен, однако понимал, что таким же общение уже никогда не будет. Это признание словно пропасть стала между ними. Но сохранить те же, пусть и не такие близкие, но дружеские отношения и остаться теми же замечательными коллегами Шевелев просто был обязан.       А сейчас Серёжа только чувствует, как бешено бьётся сердце, разгоняя кровь по венам, ощущает, как встаёт в горле непонятные и невозможно противный ком, и понимает, как же ему чертовски страшно теперь жить с новой информацией.       День обещает быть тяжёлым.

***

      Сны — вещь хрупкая и непонятная. Ты вроде бы помнишь, что происходило, а просыпаешься — и большая часть стирается подчистую. Ты вроде бы проживаешь день, а просыпаешься — и понимаешь, что всё это время ты был заложником своего сознания. Иногда кажется, что оно больное, раз подкидывает такие сценарии, о которых ты в реальности даже не предполагал. А оно проецирует. Иногда даже с самыми неожиданными людьми.       Серёжа просыпается — скорее, кое-как заставляет себя открыть глаза после пяти минут трезвонящего будильника — и ещё несколько минут лежит, говоря себе, что он опаздывает. Спал он в очередной раз ужасно — Люда ночевала где-то, вне их квартиры, поэтому Серёжа всю ночь ворочался, обдумывая, кажется, каждую мысль в своей голове. Хотя, удивительным образом, он даже не помнит, о чём именно думал и к чему пришёл.       Шевелев внезапно подскакивает, вспоминая признание Максима. Сердце тут же заходится частыми ударами в груди, отдавая где-то в ушах. Он хватает телефон и смотрит на число — двадцать седьмое июня. Серёжа выдыхает сквозь стиснутые зубы и, ощущая, как прихватывает в районе поясницы, хватается за неё рукой. Ему бы стоило меньше нервничать, иначе скоро весь организм начнёт выть и сигнализировать о том, как ему хуёво.       Это был просто сон.       Серёжа даже улыбается сквозь лёгкую боль. Не было никакого признания, Максиму он не нравится, а значит — одной проблемой меньше. Шевелев радуется, что это был один сплошной страшный сон. Возможно, ему и впрямь стоит меньше находиться с Максом — вон, до чего уже себя довёл, сны с ним снятся, да ещё и в каком контексте. Безумие.       Они с Зайцем просто друзья, коллеги и не более.       Серёжа зачем-то ещё пару раз это проговаривает у себя в голове, перед тем как поднимается на ноги, потягивается и начинает сборы на работу. Его очередное утро ничем не отличается и в этот раз от других: сначала ванна, потом — выбор одежды и сбор рюкзака и необходимых вещей, если остаётся время (а сегодня его не остаётся), то ещё завтракает перед выходом.       Он сегодня, на удивление, безбожно опаздывает. Рабочий день уже как двадцать минут назад начался, а он только ещё вышел из метро и не то чтобы сильно торопился. Глаза слипались, тело требовало вернуться в мягкую кровать и уложить голову на перистую подушку, а ноги еле переставлялись. Серёжа понимает, что ему, по-хорошему, стоит попить какое-то снотворное и попытаться вернуться в привычный ритм жизни, но это случится явно не сегодня.       Шевелев заходит в здание, по пути к кабинету здоровается со всеми попадающимися навстречу коллегами и приятелями и, наконец, достигает нужной ему цели. Он приветствует Гороха с Дроном, шутит о том, какой прекрасный худак у Артёма, на что получает справедливый укол в сторону его опоздания и торчащих во все стороны волос, и не замечает только одного человека, которого хотел сегодня увидеть.       — А Макс где? Не поверю, что где-то уже с утра пораньше трудится, — усмехается Серёжа, усаживаясь на своё излюбленное место на диванчике в углу, прячась там от суеты, и ещё раз оглядывает кабинет, словно изначально не смог заметить Максима.       — Опаздывает, наверное, — пожимает плечами Артём, уткнувшись в свой телефон.       — Ещё не видели, — кивает в подтверждение Горох, направляясь к выходу. — Он что-то говорил про важный разговор с тобой, — внезапно он оговаривается и делает вид, что сделал это случайно, вскидывая брови и приставляя руку ко рту. — В общем, скоро будет.       Горох скрывается за дверью, встречаясь там с Шастуном и о чём-то негромко переговариваясь, а Серёжа внезапно зависает.       Шевелев резко начинает испытывать чувство дежавю. Разве Горох уже не говорил эту фразу? Разве он ещё не подделывал такой вид?       Серёжа не так часто испытывал подобное чувство, поэтому и сейчас не стал в целом обращать на это внимание. Так сказать, ну было и было, чего бубнить-то? Тем более в кабинет заглянули Люда в сопровождении Зинченко, переговариваясь о чём-то друг с другом. Серёжа поднимается с дивана и, пересекаясь с ней взглядом, как-то сухо приветствует её, получая такой же сухой ответ. Шевелев целует её в щёку больше машинально, нежели в действительности этого ему хотелось. Словно так надо. Так привычнее. Правильнее.       И всё вновь повторяется — день насмарку. Серёжа загоняется по поводу их отношений с Людой, не может сосредоточиться на работе, много думает и мало с кем разговаривает. Однако уже в конце он замечает одну странную вещь — Макс так и не появляется в офисе. Осознание быстро ударяет в голову. Это не похоже на Максима. Вернее, он мог не прийти на работу по какой-либо веской причине, но сообщал об этом кому-то из них. Однако, к его удивлению, ни Горох, ни Гаус не знают, где Заяц. Они только машут отрицательно головами и даже не беспокоятся о том, где может пропадать Макс — они ему даже не звонили.       Серёжа знает, что Максим — мальчик уже не маленький и самостоятельный, вряд ли с ним что-то случилось серьёзное. Но что-то тревожило его во всей этой ситуации. Сон, что ли, так подействовал на него?       Серёжа не выдерживает и, по пути домой, всё-таки набирает Макса. Однако в ответ — одинокие гудки и механический голос женщины. Он звонит раз, звонит два, звонит три — ни ответа, ни сообщения. И в социальных сетях Максим не появлялся со вчерашнего дня.       Серёжа сдаётся. Если Заяц сам не хочет общаться — так тому и быть. Может, Серёжа его и впрямь достал со своими проблемами, и Шевелев его не осуждает. Он уже и сам себе надоел, неудивительно, что другие люди — даже самые близкие — начинают отдалятся от него. Ему стоит меньше говорить и больше думать о других.       Люда приходит из гостей поздней ночью, однако Серёжа всё ещё не спит. Они обмениваются привычными любезностями, желают друг другу хороших снов и ложатся спать. Однако Шевелев ещё долгое время не смыкает глаз, внезапно думая о том, что с Максом могло что-то случиться, а он даже не съездил к нему, не убедился, что всё точно в порядке — вот тебе и друг называется.       Но в один момент Серёжу начинает сильно рубить и, оставив все мысли на утро, он хватается за эту возможность хорошо поспать и хотя бы немного выспаться.

***

      Серёжа просыпается — скорее, кое-как заставляет себя открыть глаза после пяти минут трезвонящего будильника — и ещё несколько минут лежит, говоря себе, что он опаздывает. Спал он в очередной раз ужасно — Люда ночевала где-то, вне их квартиры, поэтому Серёжа всю ночь ворочался, обдумывая, кажется, каждую мысль в своей голове…       Так, стоп.       Серёжа хмурится, приподнимаясь на локтях, и сонно оглядывает комнату. Люда же вчера приехала домой после гостей. Она ни у кого не оставалась на ночёвку. Какого чёрта? Где она? Неужели уже на работе? Но зачем так рано и почему его не разбудила?       Серёжа промаргивается, заставляя себя сесть на кровати, и разминает шею. Он только проснулся, а в голове уже столько новых вопросов — и ни на один он не может найти ответ.       Зевнув в подставленный кулак, Шевелев чувствует себя даже чуть бодрее, чем вчера. Он надеется, что всё-таки ему не пригодятся никакие таблетки и сам сможет выровнять свой режим сна. Сегодняшняя ночь — его первая надежда на это.       Серёжа вспоминает, пока чистит зубы, что так вчера и не дозвонился до Макса, и не сходил проведать его, чтобы убедиться, что всё в порядке. Вина тут же начинает гложить его изнутри, неприятным червём ползая где-то под рёбрами. Вздохнув, Серёжа берёт телефон, проверяя на наличие Макса в сети (который так и не появился), однако взгляд его зацепляется за нечто иное.       Во-первых, по времени, он опаздывает, а во-вторых…       — Двадцать седьмое июня… — вслух проговаривает Серёжа, непонятливо смотря на дату на своём телефоне. — Чего?       Серёжа хмурится, ещё раз смотрит на дисплей телефона и ничего не понимает. Если вчера было двадцать седьмое июня, тогда как может быть сегодня двадцать седьмое июня?       — Забагался что ли? — сонно протягивает Серёжа и, хмыкнув, решает, что позже просто переведёт на правильную дату, продолжая сборы на работу. У них, конечно, понимающий коллектив, но по головке Шеминов его явно не погладит за регулярные опоздания.       Серёжа опаздывает ровно на двадцать пять минут и даже усмехается, открывая дверь. Забавное совпадение — вчера он опоздал ровно на столько же.       Шевелев вальяжно заходит в кабинет их креативной группы, приветствует Гороха и Дрона, шутит о том, какой прекрасный худак у Гауса и… пока получает справедливый укол в сторону его опоздания и торчащих во все стороны волос, внезапно ловит себя на той мысли, что такое уже было. Он словно вновь повторяет всё то, что было вчера?       Серёжа машет головой, пытаясь взбодриться. Это бред — просто на фоне его постоянных нервотрёпок у него обострились ощущения и чувство дежавю. Он явно беспочвенно накручивает себя.       Бросив рюкзак на диван и разваливаясь рядом с ним, Серёжа понимает, что вновь не видит привычной ему фигуры — он даже не знает, злит его этот факт больше или тревожит.       — Да где, блин, Макс? — с ноткой возмущения спрашивает Шевелев, взглянув на присутствующих. Как будто он один тут в неведении, потому что остальные уж слишком донельзя спокойны.       — Опаздывает, наверное, — пожимает плечами Артём, уткнувшись в свой телефон.       — Ещё не видели, — кивает в подтверждение Горох, направляясь к выходу. — Он что-то говорил про важный разговор с тобой, — внезапно он оговаривается и делает вид, что сделал это случайно, вскидывая брови и приставляя руку ко рту. — В общем, скоро будет.       Серёже кажется, что он сходит с ума.       Ну вот это точно вчера было.       Он испуганно смотрит на то, как выходит Горох и встречается с Шастуном, замечает заходящую Люду с Зинченко, машинально здоровается с ней и целует в щёку, и понимает, что что-то происходит. Что именно — пока непонятно, но страшно так, что пиздец.       Серёжа нервно несколько раз набирает Максима, но всё также получает лишь механический голос в ответ. Он пишет ему в телеграме и во вконтакте — но и там получает лишь тишину в ответ. Макс со вчерашнего дня не в сети.       Серёжа не знает, что делать. Но если Максима здесь нет — значит, он тоже мог что-то заподозрить. Либо же Шевелев реально тронулся головой и ему это всё просто кажется.       Спокойно сидеть у него не удаётся. Как только Серёжа открывает ноутбук и видит там отсутствующий файл с новым сценарием рекламной интеграции, которую он вчера писал, нервы у него сдают окончательно.       Не дожидаясь обеда, Серёжа всё-таки решает, что ему надо к Максу. Срочно. Иначе его накроет полностью. Он просит Гороха прикрыть его, на что получает лишь машинальный кивок, и сбегает из офиса. В голове набатом бьётся мысль, что Горох ему бы на такую просьбу никогда простым кивком головы не ответил, поэтому Шевелев только ещё больше убеждается в своих догадках. И они ему совсем не нравятся.       Сердце в очередной раз заходится нервными ударами о грудную клетку, ком вновь встаёт поперёк горло. Серёже жутко. Он не хочет признавать, что это происходит прямо сейчас с ним. Здесь и сейчас. Это какой-то ёбаный сюр.       Серёжа буквально вылетает из метро, направляясь в сторону дома, где снимал комнату Макс. Кончики пальцев покалывает от волнения, его самого слегка трясёт от неизвестности. Шевелев лишь надеется, что Заяц тоже понял, что творится какая-то чертовщина, и что он находится сейчас дома.       Уже подходя к нужному подъезду, Серёжа замечает знакомый кудрявый затылок и тут же приободряется. Сердце начинает стучать быстрее.       — Макс! — окликает его Серёжа, тормозя от знакомой фигуры в паре метров.       Макс оборачивается. Серёжа ловит на себе озадаченный взгляд карих глаз.       — Серый?