Наблюдая падение звезды

Боль тешится где-то глубоко, разливаясь по всему телу и причиняя невыносимый дискомфорт. Мысли большим комом репейника, налипают со всех сторон не оставляя и шанса избежать их влияния. Слёзы текут сами по себе, не находя причин и обоснования. Продюсер чувствует полную потерю ощущения времени и теряется в буре невесть откуда возникших чувств, это придавливает его к кровати неподъёмным грузом. Телефон противно трещит, потерявшись в складках смятых простыней и разбросанных подушек. Голова болит, тусклый холодный свет сочится с пасмурной улицы в тёмную душную комнату. Ким чувствует себя полным ничтожеством, с новогодней ночи прошло уже наверное в районе двух недель, но он сам этого не помнит. Только тёмную комнату, кровать не застеленную постельным бельём и своё измученное состояние. С трудом откопав источник неприятных вибраций, Хон отвечает на звонок. — Ты последнюю совесть потерял, Ким Хонджун?! - взвывает женский голос с того конца. — Орихимэ, я всё объясню, мне просто было плохо. - слабо щебечет музыкант, словно в этой ситуации является настоящей жертвой. — Хватит жалеть свою звёздную задницу, ты знаешь сколько контрактов мы из-за тебя упустили? Знаешь, что ты сам же сейчас угробил свои шансы на поездку в тур, который ты так хотел. - менеджер непреклонна, её праведный гнев оправдан и падает на чужую голову словно снег посреди июля. — Что? Контрактов? - сонно вторит чужим словам парень. — Тур?! Почему ты не позвонила мне раньше? — Я звонила тебе каждый божий день, придурок, не меньше десяти раз. - вздыхает собеседница. — Чтобы когда я приеду, ты был собранный. Из-за того, что, Ваше известное высочество, уволил всех стилистов, мы сейчас едем на общую примерку. Промоушен начнётся с дня на день, поедешь с младшими коллегами на шоу выступать. — Но, я! - не успевает возникнуть Хонджун до того, как звуковой сигнал оповестит об окончании звонка. Через час после звонка, если верить часам, состоится поездка до офиса. Хонджун едет с менеджером в одной машине, словно обиженный ребёнок скрестив руки на груди. Странно в его возрасте выражать возмущение за то, что его почти насильственно затолкали в душ и одели в первую попавшуюся чистую одежду. В любом случае они ещё некоторое время теряются в поисках указанного места, по итогу находя нужный танцевальный зал. Сейчас конечно это помещение больше похоже на что-то между гримёркой, магазином и борделем, по мнению самого Кима. Внутри душно, люди толпятся, множество артистов стоят скопившись вокруг вешалок, в ожидании свободного стилиста, а многие находятся прямо в процессе переодевания. Долгое время артиста обхаживают приглашённые работники, снимая мерки и раздевая, чтобы примерить привезённые “прототипы”, кроме того постоянно сверяясь с инструкцией, которую составил креативный отдел. — Да, спасибо большое, я пойду. - на выдохе бормочет Джун, почёсываясь после ткани с пайетками. Хонджун внимательно скользит привередливым взглядом по толпе, пока на него не налетает с объятиями некто, пока не опознанный. Это оказывается один из младших коллег, чьей группой руководит суровый Господин Пак, кстати стоящий неподалёку с группой менеджеров, к которой поспешно присоединилась и спутница Кима, когда они только пришли. — Господин Пак, я всё никак не прекращаю тобой восхищаться, десять мальчиков, а все тебя так слушаются, словно солдатики. - слышится фраза девушки, стоит чуть приблизиться к маленькой компании управленцев. — Да ну вам, Нуна. - хрипло смеётся стараясь не закашляться менеджер, их формальность - лишь дружеская шутка. — А как ваше самочувствие? На улице такой ужасный мороз, вы хорошо себя чувствуете? — Ой, да и не говори, я хоть и жила на севере, всё равно ужасно замёрзла в эти дни. А ты как? Совсем бледный, простыл наверное. - возникает девушка прикладывая ладонь к чужому лбу. Хонджун лишь выглядывает из-за её спины, чтобы рассмотреть чужое лицо, и ужасается. Бледный, с огромными синяками под глазами, тяжёлым дыханием и выступающим холодным потом парень, старается лишь изображать работоспособное состояние. — Привет, Хва-я. - тихо врезается в чужой разговор голос Джуна. Снова знакомые перемены на чужом лице, Сонхва измучен, но его подбородок поднят высоко, плечи стоят ровно, а взгляд режет острее всякого оружия. — Добрый день, Господин Ким, вы чего-то хотели? - звучит холоднее чем вой северного ветра, обезоруживает и осаждает охрипший голос парня. Его обращение сейчас такое, словно говорит с надоедливым стариком или высокопоставленным коллегой, что, кажется, обнуляет весь прогресс отношений. — Я.. - в растерянности запинается Ким. — Я сделал что-то не так? — Да, думаю вы ошиблись, нам с вами не о чем говорить. - тяжело вздыхает собеседник, уводя взгляд, словно от него ушли, словно Хонджуна сменило пустое место. ____________________ Парой дней ранее. — Да чёр-та с два я прощу этого паршивца! - беснует Уён, скручивая над тазиком влажное полотенце. — Да как он посмел! Моего Хва! Да я его повешу на главной площади Сеула и там же четвертую! - не унимается обеспокоенный крик. — Тише-тише. Ему сейчас нужен покой, сам знаешь, что он уже завтра пойдёт на работу. - шипит низкий голос библиотекаря. — Что вообще он сделал? — Назначил встречу и не пришёл. C’chiant. - срывается отблеск не самого культурного французского, когда парень видит покрасневшие пятна на чужом горле и плечах. — Уён-а, ну откуда тебе знать, может у него были обстоятельства? Не думаешь, что ему самому может быть стыдно? - мягко проговаривает Кан — А чего это ты за него заступаешься? Совсем уже что-ли. - обиженно бурчит танцор. Такие обеспокоенные разговоры в серой пустоватой квартире Пака, возникли неспроста. Он пришёл на встречу, которую назначил Ким, но шёл час, второй, третий, затем счёт времени стирался как следы заметённые пургой. На следующий день в ежедневнике красной ручкой был отмечен вечер фильмов, но когда Хва не ответил на обеспокоенные звонки друзей, те приехали к нему домой. Уже в дверях хозяин квартиры оказался с трудом поднявшимся на ноги и в состоянии лихорадки. Он наверное с трудом различал происходящее вокруг него, поэтому ответить на звонок становилось слишком сложной задачей. — Эй, Хва, ты точно будешь в порядке? Уверен, что тебе лучше? - ворковал Чон растирая лицо и шею друга полотенцем, пока тот едва придя в себя схватился за ежедневник. — Я не могу потерять работу вот так. - вздыхает Пак, это даётся тяжело, горло скребёт от боли, а каждый вздох и глоток будто перекрывает дыхание вязкой пеленой. — Простите, что вам пришлось вот так со мной возиться. — Ничего страшного, Сонхва. - улыбается Ёсан, укладывая менеджера в кровать и накрывая. — Постарайся отдохнуть, хотя бы до следующего утра. _______________________ — Эй! Пак Сонхва, не игнорируй меня. - уходит в ненастье Хонджун, разгневанный отсутствием какого-либо внимания со стороны собеседника. — Неужели я никто для тебя? Почему ты хочешь говорить со мной, как с незнакомцем? — Потому что, Господин Ким, я не хочу вас знать. - строго и непритязательно звучит в ответ. Кто бы чего не говорил и не думал, но Сонхва лучше, чем кто-либо иной умеет пользоваться правом вето, мгновенно завершая разговор. — Хонджун, что между вами произошло? - тихо интересуется рыжеволосая девушка, взглядом провожая болезненного коллегу. — А ты не видишь?! - возмущённо вскрикивает парень, ловя на себе испуганные взгляды. — Он ужасно со мной поступает. Что это за качели чёртовы? Ему вечно всё не так. — Ты уверен, что ему правда надо так уж много? Может ты просто не слушаешь его? - тихо спрашивает японка скрещивая руки. — Давай, расскажи мне снова, что я всегда плох, а остальные хороши. - закатывает глаза Ким. — Научись принимать свою неправоту и слушать других людей. - беспристрастно отвечает менеджер, но её подопечный лишь разворачивается и уходит. Хонджун идёт по длинному коридору, а голова тяжелеет от вопросов. Ему тяжело сказать кем до этого момента они с Сонхва друг другу приходились. Знакомые? Нет, кажется Ким сунул нос слишком далеко. Друзья? И всё же, интерес не дал узнать достаточно для этого звания. Коллеги? Нет, они фактически и не работали вместе. Незнакомцы. Звучит глупее всего, но Хонджун ощущает себя странно, когда вертит это слово на языке. Пак Сонхва - его самый желанный незнакомец. Уже больше чем трофей или муза. Конец коридора приводит Хона к актовому залу из-за дверей которого он слышит как льётся нежная песня. Чонхо любит вот так репетировать, продюсер даже не заметил, почему хорошо запомнил это место, но кажется они с Саном периодически появлялись, чтобы отвлечь юный талант. Всё же заглянув внутрь, Ким уже привычно видит одиноко стоящего на сцене перед пустым залом знакомого, который замолкает, стоит заметить единственного зрителя на первом ряду. — Добрый день, Хонджун-хён, ты с примерки? - улыбается парень, возвращая микрофон на стойку и присаживаясь на краю сцены. — Да, как раз оттуда. - бурчит Хон. — А ты выглядишь как будто ждал меня. — Можно и так сказать. - мнётся младший. — Я хотел поговорить о твоей песне, она засела в голове ещё с того концерта. — О, и про что именно ты хотел спросить? — Ну, в первую очередь очень непривычно было слышать, как ты поёшь про расставание. Но строчки: “Ты могла бы спросить почему я разбил тебе сердце, Ты могла бы сказать, что потеряла голову, но ты прошла мимо меня, будто меня там не было и просто притворилась, что тебе всё равно”, звучат очень сильно. Глаза Хонджуна округляются, теперь написанная им песня не кажется лишь плодом воображения, словно он сам не знал, что пишет про свою музу, про то какие у них буквально месяцем позже будут отношения. Ещё и название такое глупое и едкое “Сохрани свои слёзы”. — Так или иначе, но мелодия звучит беззаботно, хотя герой в песне как будто поёт, что будет плохим парнем, а потом ещё этот припев “Сохрани свои слёзы на другой день”. — Ага.. - единственное, что задумчиво выдаёт в ответ композитор, на которого снизошло озарение. — Всё в порядке? - удивляется Чонхо чужому виду. — Да, а у тебя не осталось номера Сонхва с новогодней вечеринки? — Нет, но я думаю ты можешь спросить то, что тебе нужно у Ёсана. — Продиктуешь номер? - уже вытаскивает телефон из кармана Ким. Чхве бросает косой вгляд на друга, словно на прокажённого и нажимает на кнопку вызова на своём смартфоне. — Дорогой, с тобой хочет поговорить мой друг, у него вопрос насчёт Сонхва. - в ответ через динамик слышится тяжёлый вздох. — Тогда я передаю трубку. — Привет, Ёсан, не подскажешь как мне лучше извиниться перед Сонхва? Кан кашляет, после повторяя услышанный ранее тяжёлый вздох: — А ты не церемонишься. Я скину список лекарств и адрес, езжай к нему домой, мы все работаем, а он заболел. Думаю клин клином лучшая стратегия, раз заболел он из-за тебя. - не слушая ответа, библиотекарь обрывает звонок оставляя музыкантов наедине с грустными гудками. — Так вот что случилось. - вздыхает Хон, затем проверяя новое сообщение с обещанной информацией. — Я надеюсь ты поступишь правильнее, чем твой лирический герой. - улыбается Чонхо в спину уходящему. Хонджун признаёт поражение. Кто другой мог бы клянчить встречу, а затем не прийти? Точно, ни один человек из тех, кого он знает, не поступил бы так даже в предсмертном состоянии. Но куда важнее сейчас выстроить кратчайший путь до аптеки и дома господина Пака. Всего час Джун тратит на поездку в такси до указанной точки и оказывается у дверей квартиры, звонок которой нетерпеливо теребит почти до самого открытия двери. Пак выглядит совсем непривычно: растрёпанные серые волосы, заляпанные стёкла очков, слегка помятая шёлковая пижама тёмно-синего цвета и нездорового оттенка кожа лица. — Ты адресом ошибся? - хлопает глазами менеджер — Нет, я - Ким протягивает вперёд пакет с лекарствами. — Ёсан сказал, что все твои друзья работают и раз у меня есть время, я могу поухаживать за тобой. — Предатель. - цокает Хва, отходя от двери, чтобы впустить гостя. Музыкант оглядывается по сторонам и охает. Квартира выглядит необычно и кажется идеально подходит хозяину. Белая вешалка для одежды, несколько прозрачных полок для обуви, чёрный ковёр чётко разделяющий порог от “зоны тапочек”, стены тёмно-серые и словно навесающие из-за монотонного потолка, а рядом строгое зеркало в белой раме. — Ого, у тебя так чисто. - только успевает сказать Хон, когда к нему двигают тапки. Следуя за хозяином в комнату, Джун начинает ощущать словно оказался на космическом корабле. Стены и в комнате ровно того же цвета, что и в прихожей, у одной стены низкая большая кровать из под которой сочится белый свет, напротив шкаф, сливающийся со стеной. Тумбочка проходит за изголовьем кровати, примыкая к повисшему на стене рабочему столу, где одиноко стоит компьютер, на удивление даже без видимых проводов, кроме этого поверхности кажутся совсем пустыми. Окно зашторено плотными чёрными шторами, а по другую его сторону, напротив рабочего стола стоит кресло, рядом торшер как единственный работающий источник света, и прозрачный комод с коллекционными фигурками. Присев у края кровати, парень всё же обращает внимание, на единственную хаотичную вещь в комнате - плакаты повешенные над кроватью. С бумажных листов на него смотрит большая карта звёздного неба, постеры научно-фантастических фильмов, отдельные плакаты посвящённые каждой из планет солнечной системы и вырванные страницы из справочника с цветами. — У тебя тут миленько. - как-то придушенно бормочет продюсер заглядывая в глаза сидящему в кровати парню. — Только так. - холодно звучит парень, перебирая в руках препараты. — Так, это ты из-за меня заболел, да? - Хон протягивает руку, холодной ладонью касаясь чужого лба. Кожа обжигающе горячая, кажется спревшая из-за собственного жара. — Не задавай глупых вопросов. Или ты для этого сюда приехал? - измученно медленно говорит Хва, убирая от себя чужую ладонь. — Нет-нет, я схожу налью воды, чтобы ты выпил жаропонижающее и противовирусное. Сонхва морщится и падает на подушку. По его виду не скажешь, что общение сейчас идёт легко, скорее оно забирает последние силы и без того мутного сознания. Когда Хонджун возвращается с кухни, он с трудом заставляет подопечного взять таблетки и стакан воды. Почти сразу после приёма лекарства, жар берёт своё и Пак засыпает, укутавшись в одеяло как в большой мягкий ком. Хонджун не зная чем себя занять тихо возвращается на кухню, разглядывая все детали. Строгий белый кухонный гарнитур, сложный витьеватый график с кучей листочков и примечаний на холодильнике, прямоугольный обеденный стол с придвинутыми к нему маленькими табуретками. А ещё на столе нет ничего кроме небольшой ароматической свечки, пахнущей так, словно кто-то запёк мандарины в меду и выложил в деревянную тарелку, душистую и пахнущую от тепла блюда. Кима немного смущало, что когда он пришёл и столешница на кухне была совсем пустой, а кувшин с водой стоящий там выглядел инородно и по записке рядом с ним, можно было понять, что его принесли заботливые друзья. Когда же Сонхва проснулся, Хонджун с трудом уговорил его выпить сироп от кашля, где-то внутри сильно удивляясь такому ребячеству со стороны собранного и серьёзного человека. — Хва-я, почему ты так противишься? - не выдерживает Хон, после пяти минут торга на тему сиропа. — Уходи, я не маленький, сам вылечусь. - почти закатывает глаза Пак. — Да-да, ты не маленький, но будет лучше если за тобой кто-то приглядит. — Тогда не ты. Не могу смотреть в твоё лицо. - дует губы парень и отворачивается, кажется остатки температуры и впрямь обнажают капризы. — И чем я тебе не угодил? — Я понять не могу, что ты прилип как банный лист, а? Зовёшь на встречу, а сам не приходишь, совсем дурной. — Я.. - только хочет начать оправдываться музыкант, но понимает, что сейчас совсем не в том положении. — Прости меня, Сонхва, так вышло, я постараюсь исправиться. — Не давал тебе никто шансов исправиться. - обиженно шмыгает носом хозяин квартиры, двигаясь ближе к стене, будто в кровати может спрятаться от собеседника. — Уверен? Может ещё подумаешь? - расстроенно вздыхает ким. — Знаешь.. Ты всё равно здесь, хотя бы почитай мне, но прощать я уж точно тебя не буду. — Почитать? А где у тебя книги? Пак вытаскивает руку из под одеяла и указывает на шкафы в столе. Выдвинув шкаф, Ким может только впечатлённо застыть от количества аккуратно сложенных туда печатных изданий. Его взгляд останавливается на скромной обложке с фотографией и надписью “Скажи мне, что ты меня любишь”. Вернувшись к кровати с книгой, музыкант ловит заинтересованный взгляд, открывает, пролистывает пропуская предисловие и начинает читать. Спустя всего пару страниц, больной уже сладко сопит, а Джун увлечённо продолжает читать вслух уже для себя: “И если я с таким отчаянием взываю к тебе… — кто бы вернул мне счастье взывать, чтобы желаемое тысячекратно исполнялось… ибо только в тебе исполнение всех желаний, любимая Фата Моргана Господня…” За увлечённым чтением не слышно тихий щелчок открывшейся двери и шаги двух пар ног на ковёр, Хонджун отрывается от чтения лишь когда слышит тихий низкий голос со стороны входа в комнату. — Ремарк значит? - Ёсан мягко улыбается, как работник библиотеки, а может как друг, он хорошо знает множество книг, особенно тех, что любимы его близким. — Ага, она выглядела интересно и Хва попросил почитать ему что-нибудь. - без задней мысли отзывается Ким. — Не думал, что о любви можно так красиво писать. За спиной Кана рисуется вторая фигура, при виде Хонджуна свирепеющая в лице. — А ты что здесь забыл?! - уже готовый перейти на высокий тон бросается Уён, кажется, не имеющий необходимости оголить клыки и сдвинуться с места, чтобы перегрызть чужую глотку. — Тише, я его попросил посмотреть за Хва, пока мы на работе. - осаждает друга спокойный юноша. Чон вглядывается в спящее лицо больного товарища, в пару длинных шагов оказывается рядом с музыкантом, и крепко ухватив того за воротник волочет из комнаты на кухню. — Ты, говнюк, чёрт, тварь дрожащая, merde, conard, fils de pute, - кажется юноша готов продолжать оскорбления на всех известных ему языках, но его рот плотно зажимает рукой лучший друг, осторожно освобождающий воротник гостя от мёртвой хватки. — Прости его за весь этот французский. - вздыхает Ёсан, разглядывая округлившиеся от страха глаза Кима. — Уён просто очень расстроен, что хрупкое здоровье нашего любимого Сонхва подкосилось. — Я не просто расстроен! Я не шутил! Я убью его! - уже визжит как резанный юноша, старательно вырываясь из крепкой хватки друга. — Прекрати, Уён, тебе уже не пятнадцать, чтобы лезть в драки. — Тогда пускай он валит, чтоб глаза мои его не видели! - Уён кажется только успокаивается, как чувствует на шее холодную руку и взвизгивает. — Чего разорались. - хрипит Хва, болезненно сморщив лоб. — Я больной, а не глухой. — Хва-я, - танцор обмякает и его почти сразу отпускают, прекрасно зная, что он прилипнет с объятиями к Сонхва. — Ты как? Температуры нет? А горло всё так же болит? Пятна прошли, это радует! - подлизывается парень, вызывая у друзей мягкие улыбки. — Могло быть и лучше. - тихо отвечает Сонхва, присаживаясь на табуретку и облокачиваясь спиной на стену. — Ну согласись, это же просто моветон вот так заявляться к тебе, после всего случившегося! В ответ только тяжёлый вздох и грузный уставший взгляд в сторону застывшего подобно статуе Хонджуна. — Уён-и, усмири свой гнев. - Сонхва смотрит строго и на друга, который вновь примостился, руками мягко оплетая шею. — Произошедшего уже не изменить. Пускай остаётся на ночь, уже поздно, а если отпущу с тобой, то боюсь Ёсан не управится один в спасении бедного. - парень тихо усмехается своим словам, после тяжело кашляя и ворошит волосы хореографа. Хонджун молча наблюдает, как все устраиваются за столом на кухне, его обидчик хлопочет заваривая горячий шоколад в четыре одинаковые чашки и ещё некоторое время возится с приготовлением куриного бульона. Сонхва красивый, это проносится в голове невольно. Хон не может смотреть ни на кого другого из присутствующих, так долго, как на него. Сонхва красивый и промокший до ниточки и в ярком новогоднем наряде и тяжело больной, когда его волосы растрёпанны и кажется даже кожа бледнее обычного. Утонув взглядом в тарелке бульона или же в своих мыслях, где глубже, он пока не решил, музыкант не успевает заметить, как друзья хозяина квартиры уходят. Они с Хва одни на кухне, оба подолгу мучают порции с едой. — Хонджун, скажи честно, почему же тебе так нужно моё внимание и присутствие? — Я сам толком этого не знаю, ты очень на меня не похож, я хочу понять тебя, наверное. — Тогда не веди себя как колонизатор, я тоже человек, а не вещь, не приз, не декорация. У меня есть свои привычки, воспитание и темп жизни и из нас двоих, как заинтересованное лицо, подстраиваться должен ты. Ведь это ты хочешь сблизиться со мной. — Да, я.. Я понял. Просто знаешь. - Хонджун снова утопает в тарелке, говорить тяжело. — Мне даже думать о тебе постоянно не надо, как будто ты записался у меня на подкорке, мои песни о тебе. И… я боюсь потерять тебя, до того как обрёл. — Не говори так. - неуютно сжимается Пак, будто чужие слова сквозняком пробежались по спине. — Хорошо не буду. А та книга, что я читал, ты её любишь? — Да, очень люблю. - вздыхает Сонхва. — Письма которые передают такое тепло и такую искреннюю любовь, завораживают и трогают. Боюсь мало кому в жизни повезёт получать такие, тем более в наше время. — Да.. Что правда - то правда. - взаимно вздыхает Хон. Он уже жалеет о заданном вопросе, потому что ответ заставил его почувствовать себя капитаном тонущего корабля. — Пошли спать? — Мне стоит лечь на полу? — В этом нет нужды, зараза к заразе не цепляется. - тихо усмехается Хва, вставая со своего места и буднично собирая посуду со стола. Пока хозяин квартиры занят промыванием посуды от остатков еды и загрузкой посудомоечной машины, незаметно встроенной в один из шкафов, Хонджун задумывается о том, что в любой другой раз возмутился бы подобной шутке. Но у него нет причин придираться к Паку за отсутствие заботы о здоровье, ведь музыкант для него не больше чем человек с улицы, назойливо старающийся влезть в жизнь. — Так что, ты идёшь? — А, да-да, уже иду. Знаешь, у тебя в квартире так чисто и пусто, будто ты всего день назад заехал. - подмечает продюсер по пятам следуя за менеджером. — Я люблю когда всё чисто. - холодно звучит в ответ. — Да и вещей не так много, чтобы всё не помещалось в ящики. — Ага, - как-то расстроено выдает Хон, усаживаясь на край кровати вслед за Хва. — А почему вдруг любовный роман в письмах? Все остальные книги которые я видел были про космос и что-то похожее на звёздные воины. — Я не сильно люблю впускать в свою жизнь новых людей, поэтому когда речь заходит о любви, не к предметам, увлечениям и занятиям, то я предпочитаю наблюдать со стороны. После этих слов Пак потягивается, складывает очки на тумбу в изголовье кровати и двигается к стенке, забирая пуховое одеяло себе, а гостю протягивая белый вязанный плед. — Спасибо и.. Спокойной ночи. Хонджун закутывается в плед, отворачивается от Хва и глазами цепляется за книгу оставленную им на тумбе. Он бы соврал, если бы сказал, что уснул так же быстро как Сонхва. Ночь прошла тихо, за чтением в тусклом свете торшера и долгих размышлениях о том, не схожи ли на самом деле его чувства к этому холодному человеку с теми, что выражает автор писем собранных в роман.